Team of Marauders: stories

      Смахнув с тлеющей сигареты пепел на исписанный чернилами пергамент, совершенно непригожий к дальнейшему использованию, Питер Петтигрю запрокинул голову, выдохнув дым, наполнивший легкие.       После полуночи, не став ложиться спать, да и как такого сна не было ни в одном глазу, он засел за дело, не терпящее отлагательств, потому что знал: ему осталось не долго. Деменция, как бы ее не покрывали десятки выпитых зелий, уходить не спешила, ровно как и голоса, поселившиеся в мыслях ещё с Азкабана.       Питер точно не мог сказать, откуда в его голове голоса, указывающие лишь на недостатки и призывающие к убийствам. Однако блеклая мысль теснилась в сознании, словно намекая, что его одолевает вовсе не шизофрения, как он предполагал ранее, а проклятье.       Совершенно точно черное пятно.       Порча.       Приложил к этому делу руку никто иной, как министр магии, Гарольд Минчум, по приказу которого над Питером нещадно «трудились» его верные стражи в Азкабане.       Быть может, он сумел бы свыкнуться с физической больной, но не с пытками разума. Его играми и видениями, приходящими в лицах друзей.       — Понеслась.       Потянувшись за желтоватым пергаментом, где Питером было замечено пару смазанных из-за чернил букв, он перечитал то, что написал.       Надо сказать, что ещё в Хогвартсе у Хвоста был весьма неплохой почерк, как отметила Минерва МакГонагалл, да вот сейчас каракули едва ли можно было разобрать.       Точно шифр пиратов, не и иначе.       «Дорогой мой Бродяга.       Ты уж не удивляйся, что тебе пришло мое письмо с опозданием. Это вовсе не шутка и не розыгрыш. Хотя я был бы вовсе не прочь случись так.       Пусть я не так хорош в письме, как ты, но правда старался. Думаю, что нам вряд ли представился шанс проститься. Наверное, потому что у меня не хватило силенок взглянуть тебе в глаза и сказать «прощай». Впрочем, так даже лучше.       Я извечно благодарен тебе за то, что когда-то в Хогвартсе, в разгар первого учебного дня, когда я потерялся на лестнице, именно ты пришел ко мне на помощь, протянул руку, предложив дружбу. Знай, ты один из лучших людей в моей жизни. Моя семья. Мой брат.       Я люблю тебя. Спасибо, что был рядом, что не оставил в час нужды и до последнего бился за меня. Если бы я только мог отплатить тебе тем же…       Сириус, иди к своим целям, не бойся никого и ничто, потому что ты силен, пока сам в это веришь. И, если тебе станет легче, то я верю в тебя. Береги себя и свою семью.              P.S. Скажи своему брату, что он намного лучше, чем я о нем думал поначалу. Зануда редкостный, но уже родной.       Твой Хвост.»       Хмыкнув, мужчина отпил из жестяной банки пиво, сам себе кивнув. Письмо вышло недурным.       Опустив пергамент в заранее приготовленный конверт, Петтигрю запечатал его воском. Время для отправки не настало, поэтому будущая стопка письма должна будет дождаться своего часа.       Сделав новый глоток из банки, Питер рыгнул. Вернувшись из Азкабана он позабыл о правилах приличия, да и сейчас он был один в квартире, так как Северус работал в ночную смену, а Николас находился у соседки.       Окунув перо в чернильницу, Питер взялся за новое письмо.       «Виктория, или быть может, миссис Блэк? Да ладно, подружка, не хмурься и не печалься.       Не вини себя в том, в чем нет твоей вины.       Хочу сказать тебе спасибо, что тогда в Хогвартсе ты спасла меня, дав возможность прожить четыре прекрасных года с семьей. Знаешь, вкус угля я до сих пор помню. Черт, почему нельзя было просто напоить меня зельями, у тебя их больше, чем у Снейпа. Хотя тут я погорячился. Что ж, все это лирика, перейду к сути.       Вики, слышишь, не смей меняться. Оставайся такой, какая ты сейчас. Смелая, сильная, уверенная и бесконечно мной любимая. Я рад, что именно ты стала моей первой подругой. Сложно представить мародёров без тебя, как в общем-то и мою жизнь.       Впереди тебя ждут испытания, которых, уверен, немало выпадет на твою долю. Будь стойкой, не склоняй ни перед кем головы, и неси в себе человечность. Ты намного лучше, чем сама о себе думаешь. Я ведь твой друг, и не солгу.       Спасибо за годы дружбы. И, прошу, запомни лишь лучшее обо мне. Ведь ты в моей памяти яркое пятно, Вик. J'aime.       Твой Хвостик.»       Следующее письмо предназначалось сразу троим, а в довесок — подарок, завернутый в дешевую картонную бумагу.       «Здорово, Сохатые!       Ну что, Джеймс, как жизнь? Верю, что все пучком. Хотел бы я застать момент, когда твой тощий зад окажется в кресле министра магии. Уверен, ты будешь честным и справедливым правителем, и сможешь принести мир нашей стране.       Чего удивляешься? Я все твои мечты и желания знаю. Если серьезно, то мне Гарри рассказал о том, как ты стоял перед зеркалом, репетируя речь. Чертов шутник! Я верю в тебя безгранично, да ты и сам это знаешь. Люблю тебя. И, обещаю присматривать за тобой, но учти, отворачиваться не стану, когда ты с Лилс грешить будешь.       Гарри мой привет. Он любит мои сказки, поэтому вместе с письмом отсылаю книгу. Вернее ее подобие. Это мои черновики, думаю, они придутся ему по душе. Поцелуй его за меня.       Лили, ты знала что тебе чертовски идет фамилия твоего муженька? Серьезно, я не шучу. Знаешь, если оглянуться назад, то я не помню жизни, где не было тебя, Вики, Кэт и мародёров. Спасибо тебе.       Когда в Азкабане мне становилось совсем невмоготу, то я пытался воссоздать твой образ в голове, Лилс. Потому что твои руки всегда мягкие, а улыбка теплая.       Эй, Лили, твоя стряпня лучшая, впрочем, как ты сама.       Люблю вас, Сохатые. Спасибо за годы дружбы. За то, что любили и принимали меня.       Ваш Питер.»       Задержав взгляд на возвышающейся стопки писем, Питер ощутил вкус горечи. За ночь он успел раза два усомниться в правильности своего решения. И все же продолжил.       «Итак, княжна, приветствую.       Не ожидала? Я тоже.       Обращаюсь к тебе, как к крестной моего сына. Береги его. Серьезно, будь рядом, когда ему будет нужна мать, подруга или мудрая наставница. Ты с этими ролями справишься, не сомневаюсь.       Спасибо, что не отвернулась от меня, когда стоило бы. Ты настоящий друг, Кэт.       Питер.»       Мужчина закурил.       Одно из последних писем далось ему особенно тяжело, прямо-таки с великим трудом.       «Эй, Луни-Клуни, ну как ты там?       Надеюсь, мой уход не слишком сильно тебя расстроил. Мне бы ужасно не хотелось знать, что ты позабыл, как улыбаться. Ну же, порадуй своего друга и озари этот мир улыбкой.       Тебе признаюсь, мне не стало легче после Азкабана, и десятка выпитых зелий, которые в меня вливал Северус. С каждым днём я чувствовал, как связь с реальностью ускользает от меня. Быть может это неправильно, но мне не хотелось быть обузой, и уж прошу, жалости я бы не одобрил.       Я решил уйти красиво, чтобы окончательно не потеряться в чертогах своего разума. Об одном прошу тебя настоятельно, отпусти обиды прошлого и примирись с Бродягой. Помни, он все ещё та Блэковская задница, которая знатно нам всем потрепала нервишки. Он — твой друг. Не будь рабом изжитых донельзя предубеждений.       Ты был для меня — всем. И, наверное, я буду извечно твоим должником, хотя бы за то, что ты предложил мне свою дружбу, тогда на перроне. Знай, ты был и есть для меня больше, чем друг. Ты мой брат, Римус.       Когда меня не будет рядом, не печалься. Я все ещё тут, прямо в твоем сердце.       Навечно твой, овсяный мальчик.»       Запрокинув голову, Питер ладонью стер подступившие к глазам слёзы. На сердце словно опустился камень.       Дыхание участилось.       Меньше всего хотелось браться за письмо Снейпу, который верно, сойдёт с ума, получив его.       «Здравствуй, Мышь Летучая.       Ты злишься? Да ладно, я знаю, что ты вне себя от ярости. Печально. Мне бы хотелось, чтобы ты запомнил обо мне только светлые моменты. В конце концов мы вместе пережили слишком много дерьма.       Не спрашивай, что мною двигало, ты не поймёшь. Мне кажется, что я выбрал меньшее из зол. Я бы не смог пережить, если бы навредил кому-то, а дело к этому шло.       Своего сына я поручаю тебе. Ты единственный, кто сумеет воспитать его достойно, потому что знаешь, что такое плохой родитель и хороший.       Северус, в тебе добра больше, чем в целом мире. Прошу, не дай своему свету угаснуть. Ты спас меня, теперь я спасаю тебя. Быть может однажды ты сможешь понять меня.       Помни, ты не твой отец.       Я буду ждать тебя на нашем стареньком диване, пружина которого непременно упрется мне в зад. Обещаю, для тебя я припрячу баночку холодного пива.       Об одном прошу, не приходи слишком быстро. Пожалуйста. Проживи эту жизнь красиво. Не за нас, за себя. Для себя.       Ты заслуживаешь целого мира.       Прощай, Северус.       Пит.»       Покончив со столь нелегким делом, Питер наконец выдохнул. Тяжесть отпустила его сердце.       Питер встал из-за стола и в два шага подошел к холодильнику, с последней полки достав банку пива.       Он взял письма, хорошенько их спрятав и наложил заклинание, которое должно было начать действовать после команды.       Опустившись на неудобный диван, местами грязный, Питер в тишине допил пиво. Маггловское — его любимое.       «Питер, Питер. Иди к нам, Питер.»       Он заслышал знакомый голос.       Мать звала его.