Первая любовь — это не первая и не последняя. Это та любовь, в которую мы больше всего вложили самих себя, душу, когда душа у нас ещё была.
— Александр Вампилов.
13 мая, 1975 год. Сразу после ужина в Большом зале Джеймс Поттер, явственно возбужденный и одновременно чем-то встревоженный, абсолютно непохожий на себя привычного, — как отметил Сириус, — чуть ли не за шиворот уволок лучшего друга прочь из зала, прямиком в комнату мародеров, расположенную в башне Гриффиндора. Странное поведение друга Блэк заприметил с неделю назад, но решил не акцентировать на том внимание, зная, какой вспыльчивый порой бывает Сохатый. К тому же Сириус и без объяснений знал, какие мысли мучили его друга, а всё потому что Джеймс думает слишком громко. Бродяга многое усвоил, живя в фамильном поместье, в том числе то, какую ценность могут иметь чужие секреты, если знать, как ими воспользоваться. Вальбурга Блэк, она же родная матушка неотёсанного гриффиндорца, вложила в головы сыновей многие знания, таланты, и если Регулус — пай-мальчик — мечта, а не ученик, то Сириус — паршивый баран, не слишком усидчивый и до одури болтливый. Однако сейчас его выдержке можно было позавидовать, потому как Джеймс, нервничая, не торопился заговорить, хотя сам же, сославшись на неотложное дело, выставил из комнаты Марлин, зашедшую по «важному вопросу». Как это свойственно обидчивым натурам, МакКиннон невзначай опустила шутку о неразрывной связи Сохатого и Бродяги, тонко намекнув на их нетрадиционные взаимоотношения. На слова девушки Сириус ухмыльнулся, отвесив комплимент заднице друга, чего Джеймс не услышал, но Марлин, важно вздернув подбородок, покинула комнату друзей. Растирая об штанины брюк пот, выступивший на ладонях, Поттер резко подскочил с края своей незаправленной кровати, а затем также резко сел, всплеснув руками. Не первый год водя дружбу с Джеймсом Поттером, Сириус знал, что тому несколько сложно собраться с мыслями и выдать четкую цепочку предложений о том, что его беспокоит. Шутки — не проблема, можно сказать, в радость, а вот признание в чувствах или в собственной оплошности — сродни муке. Как и сестрица, Джеймс не любил говорить о чувствах, но ему нужно было выговориться, иначе он рисковал разорваться от тяжести пульсирующего мозга, одолеваемого мыслями, — как часто повторял Питер, вычитав сию фразу в одной книге, названия которой он не вспомнил бы под угрозой непростительного. Оттянув факультетский галстук, прилагающийся к школьной форме, Джеймс шумно выдохнул, на короткое мгновение прервав молчание. — Эт-т… В комнате вновь повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь свистом. Катая меж пальцев медленно тлеющую сигарету, Сириус поглядывал в окно, ставни которого он не удосужился открыть (дабы сигаретный дым не заполонил помещение), жмурясь от солнца. С друзьями он был терпелив, потому и ждал, когда у его лучшего друга развяжется язык. Блэк подумывал предложить Джеймсу порыться в ящике Питера, где наверняка припрятана парочка бутылок сливочного пива, или даже огневиски, но быстро избавился от навязчивой мысли, наперед зная, что предложения спортсмен не оценит, а то и обидится. Виктория, а вместе с ней Эванс, по головке не погладит, да и выслушивать в свой адрес не самые лестные эпитеты желания не было. — В общем… Не успев и рта толком раскрыть, Джеймс сдулся, подобно воздушному шару, и, жадно припав к застоявшейся с прошлой ночи чашке с водой, захлестал содержимое так, будто ещё мгновение, и его спины коснётся кнут озлобленного кучера. После, тряхнув головой, словно силясь избавиться от пляшущих перед глазами картинок, Сохатый прикрыл веки, да так, что в висках засвербело. А затем выдал, точно скороговорку: — Кажись, я влюблен, но не уверен, а может сам себе напридумал и поверил в то, чего нет. Вот! Удивленно вскинув брови, Сириус сначала помолчал, а затем как рассмеялся, и напряжение, держащее Джеймса в тугих путах, сгинуло в никуда. Оскорбленно фыркнув, Поттер схватил с кровати Римуса подушку и кинул её в друга. Тот, недаром считавшийся лучшим игроком в квиддич, сумел увернуться — отчего Джеймс надулся ещё сильнее, точно у него лицо опухло из-за съеденной клубники (на кою у гриффиндорца была и есть жуткая аллергия). — Ладно, шутки в сторону, — как ни в чем небывало Сириус дёрнул плечами, сделав новую затяжку. — Кто же эта счастливица, неужто мисс всезнайка Эванс? Рыжая язва, а вернее ходячая зануда со своим «можно» и «нельзя», будто её мнение кого-то интересует, — он помедлил, и не спуская глаз с удивлённого друга, растянул губы в язвительной усмешке, словно радуясь очередной победе в квиддич. — Разве что профессора Слизнорта, ведь Эванс так искусна в зельях! В голосе его не было ни намека на зависть, скорее он не понимал чрезмерной любви Лили Эванс ко всему, что включало в себя страницы с буквами. И, нужно признать, будь Джеймс древним фолиантом в библиотеке Хогвартса, Лили бы сразу положила на него глаз. Правда ровно до тех пор, пока ею не было бы прочитано содержимое; а может девушка и вовсе остановилась бы на содержании, имеющим всего две главы: первая, «Джеймс Поттер лучший парень, а те, кто не верят — завидуют»; вторая, «Читай первую главу, потому что Сохатый крут». — Как узнал? — только и выдал Поттер, указательным пальцем левой руки надавив на мостик круглых очков в золотой оправе, сползших на кончик носа. Сириус широко улыбнулся, качнув головой. Джеймс, конечно, парень умный, где-то его даже можно было назвать гениальным, но что касалось очевидных вещей, то их он часто не замечал. Буквально дуб дубом. Вспомнить хотя бы те времена, когда Римус пропадал раз в месяц, а Поттер искренне верил его байкам, ни разу не поставив слова Люпина под сомнения. И, в принципе, можно сказать, что Джеймс просто верил друзьям и в этом нет ничего дурного, однако он и братьям Пруэттам поверил на славу, когда те, с неделю назад, пустили слух о чудо ящерице, исключительно под покровом ночи дающую о себе знать. Подробностей рассказа Джеймс не знал, по той причине, что фактов было слишком много, но главный он запомнил — ящерица могла ходить сквозь стены. И вот просидел Джеймс несколько ночей в гостиной факультета вместе с мародерами, заснувшими на диване, ожидая появления ящерицы. Как итог: не выспавшийся Поттер завалил тест по трансфигурации, после чего расстроившись, попросил помощи у Римуса, а тот возьми и переложи ответственность на Лили. Эванс, хоть и была одной из лучших учениц на курсе, но зануда редкостная, — как часто говорил Сириус, как-то став свидетелем разговора Вики и Лили, где вторая раз за разом проводила факты своей правоты, в итоге одержав верх, потому что Виктория просто-напросто сдалась, решив поскорее завершить бессмысленную дискуссию. Порой Лили была ужасно упрямой, если дело касалось споров, и уж она не отступала, пока оппонент не приводил достаточно веские доводы своей правоты, способные ее переубедить. Вот так и Джеймсу пришлось помалкивать, пальцами от негодования сжимая перо, только бы не сорваться на Эванс, упорно объясняющую, почему продукты нельзя трансфигурировать в готовый обед. — Сохатый, даже Питер разглядел между вами искры, а ты сам знаешь, какой он внимательный. Друзья громко рассмеялись, припомнив, как совсем недавно их друг перепутал расписание с пятницы на понедельник, просидев полдня с курсом постарше. Питер ужасно удивился тому, что трое его друзей разом решили прогулять, а его в известность не поставили, зато незнакомые лица сокурсников, как таковые не являющиеся, его не смутили, как и школьная программа, которую он по невнимательности перескочил на год. И лишь встретив мародеров за обедом, Хвост разозлился от того, что те рассмеялись, не принеся извинений за то, что его не искали, даже тревогу не забили. Хотя свой бонус имелся: Петтигрю перепало свидание с одной миловидной гриффиндоркой, имя которой он так и не смог запомнить, впрочем, это не имело значения, когда он уединился с ней в каморке для швабр. — Что посоветуешь? — серьезно произнес Джеймс, будто секундой ранее не задыхался от слез, вызванных неконтролируемым приступом смеха. Сохатый часто обращался за советами к Бродяге, пусть тот и не всегда мог сказать что-то стоящее, — тут значимую роль играл факт доверия. Самым здравомыслящим в компании считался Римус, и все-таки Джеймс не мог представить себе ситуацию, где он бы оголил душу и чувства перед Лунатиком. В этом плане важнее всех для него был Сириус, который сначала смеялся, как умалишенный, а уж потом помогал другу словами, чаще поступками. — Ну-уу-у-с, — протянул Бродяга, смерив друга оценивающим взглядом. Он тут же приосанился, чересчур важно задрав кверху подбородок, точно с него монеты чеканят. — Для начала веди себя естественно. — Естественно? Поттер не поверил своим ушам. Римус, как и Виктория, часто говорили о его излишней гиперактивности, раздражающей окружающих, но Бродяга советовал обратное, — вести себя с Лили привычно, будто она его лучший друг и давно привыкла к дурацким замашкам. — Да, естественно, — Сириус нахмурился. Он не любил, когда его перебивали. — Пойми, если ты будешь тем, кем не являешься в реальности, то не рассчитывай на взаимную симпатию Эванс. Она хоть и маленько с приветом, но девчонка неплохая. Всем поможет, поддержит, — он хрипло рассмеялся, губами прижавшись к фильтру не до конца стлевшей сигареты, — даже когда ее не просят. Несколько минут Сохатый молчал, размышляя над словами друга, а затем задал новый вопрос: — А что мне делать? Ее нужно куда-то пригласить? Или лучше что-то подарить? — Загибая пальцы, гриффиндорец пытался зацепиться за стоящую мысль, вспышками мелькающих перед глазами. — Чего она хочет? Что вообще любят девчонки? — Кто ж их знает? Лучше расслабься, друг мой, — запрокинув голову, парень прикрыл глаза, пьяно улыбнувшись. — Плыви по течению, ни о чем не беспокойся, и будет всё как надо. Джеймс странно поглядел на Блэка, заподозрив что-то неладное. Пару недель он пребывал в напряжении, а тут само спокойствие. Странно. — Ты что, — Джеймс с усмешкой фыркнул, — обкурился опять? — Не опять, а снова. Поднявшись с постели, Поттер подошел к подоконнику, заметив нечто сухое, похожее на табак. — Откуда дурь? — в голосе его не было осуждение, скорее интерес. — Да-аа-а, — протянул Сириус, засыпая, — Пруэтты подогнали. Они, оказывается, прогуляли вчера и заглянули к слизеринцам, не спрашивай, я сам не понял, как они туда попали, ну и вот, украли у них пакетик с травкой. — Не украли, а… — Одолжили с целью вернуть! Друзья обменялись улыбками. Братья Пруэтты часто оправдывали свои поступки, и никогда не признавали воровства. — Так и что? — Джеймс возвысил голос, тем самым отогнав сон друга. — Что мне с Эванс-то делать? Блэк пожал плечами, по-прежнему не открывая глаз. — Ну, подари ей цветочки, девчонки их любят. — Вики нет, — угрюмо заметил парень, расстроившись отсутствием дельного совета. Кривая улыбка коснулась лица Сириуса. — Твоя сестра, в принципе, редкое исключение. Джеймс странно поглядел на Бродягу, на лице которого залегла едва заметная улыбка, — словно что-то подозревая. — Дай мне напутствие что ли. Разлепив веки, навалившиеся запредельной тяжестью, Сириус вновь улыбнулся, на этот раз гордо. Ему нравилось быть значимым. Он поднялся с кресла, и расправив плечи, в три шага сократил расстояние. Возложив ладони на широкие плечи Джеймса, гриффиндорец прищурился, с трудом удержавшись от едкой шуточки. Не стоит переходить границу. — Веди себя, как всегда и помни: ты — умный, красивый парень. Ты можешь все! — Я могу все, — как мантру повторял Поттер. — Тебе нет равных, Сохатый, ты талисман мародеров, а значит, что… — Что? — Тебе любое дело по плечу, вот что! Хочешь девчонку, она будет твоей! Хочешь кубок школы, и он станет твоим! В этом я тебе помогу, будь уверен. Короче, ты мощь, ты сила! — Я мощь, я сила. Чувствуя, как уверенность медленно наполняет тело, лицо Джеймса просияло улыбкой. — Ты можешь все! — закричал Сириус, переместив ладони на шею друга. — Я могу все! — в той же манере воскликнул он. — Ну вот, — подытожил Блэк, заметив румянец, проступающий на лице парня, улыбающегося во все зубы. — Теперь ты готов покорить сердце всезнайки. — Готов? — Готов. — Готов! Бродяга моргнуть не успел, как Джеймс выскочил за дверь комнаты, наверняка, отправившись на поиски Лили, вновь засидевшейся в библиотеке с Викторией и Катериной. — Кто бы мне посоветовал? — Сам себе задал вслух вопрос Сириус, и достав карту мародеров из заднего кармана джинс, пустился в поиски одного единственного имени. — Что же мы делаем у Черного озера, а, Виктория?