— Вот! — слышит Чуя, только приземляясь на лёд. — Прекрасный пример того, как
не надо делать тройной аксель! — Накахара, тяжело дыша, кидает на тренера удивлённый взгляд. — Вроде бы, я говорила тебе на понятном языке, Накахара. Я попросила сделать
тройной аксель, ты недокрутил. Дазай, — женщина поворачивается в сторону одного из парней, стоящих в ровной линии. — Покажи, как надо.
Осаму прячет ехидную ухмылку, но не скрывает её, проскальзывая мимо рыжего и чуть задевая его плечом. Чуе приходится отойти на место к остальным, чтобы дать парню выполнить движение без препятствий. Дазай заходит на нужную позицию, начинает скольжение на правую ногу, переступает на другую, разворачивая лицо вперёд. Приседая, делает выпрыгивание, с притормаживанием коньком и выбросом правой ноги вперёд, на которую и приземляется.
— Это было вполне неплохо, — крутя в руках небольшую фигурку-конёк, одобряет она.
И Чую от этого одобрения тошнит. Тошнит от высокомерного Дазая, от тренера и вообще от всех бездарностей, с которыми он сейчас стоит в одной линии. Накахара знает, ставить себя выше других — плохо, нехорошо, отвратительно и вообще, чем он в таком случае отличается от тех, кого унижает? Но Чую просто вымораживает находиться здесь, он хочет большего. Хочет выступать на большом льду хоть каждый день, хочет иметь личного тренера, а не такого, который будет уделять ему лишь пару минут на уроке, хочет быть известным, любимым всеми, хочет, чтобы его
заметили.
Чуя учится в этой школе, в которой подготавливают фигуристов для «большой роли» с четырёх лет. И все эти двенадцать лет он вынужден смотреть на горделивую рожу Дазая Осаму, почему-то слёту, как только первый раз его увидел, решившего, что доставать, раздражать и мешать Накахаре — это его призвание и то, чем он будет заниматься до конца жизни.
Между ними была не просто неприязнь — напряжение и ненависть. Оба заводились, стоило им только появиться в поле зрения друг у друга: тут же начинались словесные оскорбления, иногда перерастающие в полноценные драки с разбитыми носами и большими синяками по всему телу, и бесконечной борьбой, в которой каждый считал, что должен выйти победителем, унижая конкурента.
Чуя Накахара проклял тот день, когда впервые встретил Дазая Осаму.
Они не друзья, и рыжий уверен, что никогда не будут. Что общего, кроме такого же желания уничтожить противника, как и у шатена, могло быть с Дазаем?
— Повезло ещё, что вас в одну комнату не подселили, — ухмыляясь на злобный взгляд Чуи в сторону Осаму, издевается Мичизу Тачихара — один из немногих друзей рыжеволосого в этой школе.
— Тогда я бы точно ёбнул бы эту чёртову жизнь, — шёпотом гневно выругивается он, продолжая недоброжелательно провожать придурка. Тот, буквально плывя на льду, плавно останавливается около него.
— Ты уже столько лет тут учишься, Накахара, — ядовито начинает шатен. — Но всё никак не освоишь простой тройной аксель.
— Простой? Да это один из самых сложных прыжков в фигурном…
— Значит, — почти мгновенно перебивает его шипение. — Тебе нечего здесь делать, раз ты считаешь, что тебе тут сложно.
Кулак не сдерживается. Чуя тут же мажет ему по подбородку, но из-за того, что Осаму вполне предполагал такой исход и уворачивается, удар получается не таким сильным, каким рыжий рассчитывал его сделать. Однако он тут же замахивается ещё раз, желая всё-таки врезать ему посильнее, Дазай вновь увиливает, заставляя Накахару практически гоняться за ним по катку.
— Вы оба! — тренер, до этого отвлёкшись на перебирание каких-то бумаг, мгновенно грозно вскрикивает, замечая краем глаза на льду какую-то потасовку.
Руби Калхоун работает в этой школе уже больше двадцати пяти лет, но клянётся, что более проблемных учеников, чем эти двое — не встречала. Конечно, она признаёт, что оба талантливы, а один из них, рыжеволосый, ещё с самых ранних лет имел какой-то внутренний стержень, позволяющий ему идти вперёд несмотря ни на какие препятствия, оскорбления и физические трудности. Но что женщину действительно раздражало — так это необъяснимое желание парней задеть друг друга каким бы то ни было способом и повыпендриваться, кто же лучше. Чуя каждый раз, как глупая рыба, клюёт на подколы Дазая, а Дазай каждый раз, видя, как Чуя злится и выходит из себя, забавляется, продолжая зло подшучивать.
— Ты, Осаму, недавно вроде говорил мне, как же тебе нужно место в этой школе, чтобы вырваться на большой лёд и просил не выгонять, — шатен вмиг стушевывается, не забывая в которой раз улизнуть от готовившегося удара, но и не провоцируя больше. — А ты, Чуя, говорил, что я могу возлагать на тебя большие надежды, поэтому мне стоит уделять тебе больше времени, чтобы помочь. Но с каждым разом вы оба разочаровываете меня всё сильнее и сильнее. Вы думаете, я не могу вышвырнуть вас за дверь? Могу, и ещё как. И не пожалею ни на секунду, — она подходит ближе, недовольно переводя взгляд с одного на другого. — А теперь разошлись по разным концам шеренги, мне надо объявить кое-что.
Вредно, почти надуто, переглянувшись, парни делают так, как им сказали. Руби на эти пропитанные желчью взгляды лишь тяжело вздыхает, стараясь держать себя в руках. Без капли нервозности, перебирает бумажки, на секунду задумываясь, как правильнее будет начать.
— Около десяти лет назад компания «G
arland» проводила коммерческий турнир с призовым фондом, кто-то знает об этом? — на удивление Калхоун несколько человек осознано кивают и в их глазах загораются звёзды предвкушения. — Некоторые из вас правильно поняли, «Garland» решили повторить прошлый опыт. Он будет для всех фигуристов Америки и проходить в «Wollman Rink».
— В Центральном парке? Как-то... глупо да и небезопасно.
— За безопасность свою можете не беспокоиться, они специально всё сделают, как надо. В этом году этот каток будет закрыт для общественности. А у нас с вами, тем временем, до конца января — начала февраля, именно в такой промежуток будет проходить соревнование, осталось всего около пяти месяцев. Так что не расслабляйтесь, — женщина, наконец, утомлённо опускает руки, проходясь внимательным взглядом по ученикам. — Участие принять могут все спортсмены с шестнадцати до восемнадцати, цена приза пять миллионов долларов, — несколько учеников громко вздыхают.
— Так много? Это вообще легально? — подозрительно интересуется один из парней — Сигма, тот ещё параноик в глазах многих, если честно, однако относятся к нему все спокойно, мальчик никому не мешает, лишь ходит периодически по коридором грозной тучей, но ни к кому не лезет.
— Почти так же было в прошлый раз, — Руби спокойно пожимает плечами, не понимая излишнего беспокойства. — И тогда никто не пострадал, так что будьте спокойнее. Если кто-то не хочет участвовать, то вас никто и не заставляет. Других же милости прошу — подойдите ко мне сегодня вечером в кабинет, заполните заявление. Больше времени на подумать не дам, его и так в обрез.
Дальше ничего особенного не происходит, Калхоун решает отпустить всех почти сразу же после своего монолога, и ученики, не желая оттягивать момент, когда они, наконец, упадут в кровати, чтобы отдохнуть, выходят из большого зала.
Школа-интернат для мальчиков, в которой подготавливают молодых фигуристов делится на два корпуса: в первом учатся дети до пятнадцати лет, во втором с пятнадцати до девятнадцати. Большое здание не отличается ни красотой, ни богатой вычурностью — обычное училище, не привлекающее особого внимания, однако именно из неё Руби Калхоун — главный тренер школы — выпускает «золотых чемпионов»
Заворот направо, длинный коридор, налево, ещё один коридор, и Чуя входит в комнату по правую руку под номером четырнадцать. Несмотря на то, что он живёт в ней всего год (после переезда из младшего корпуса), Накахара успел обставить помещение так, чтобы ему было комфортно: мягкая кровать с прикроватной деревянной тумбочкой около окна, у изножья удобный письменный стол, небольшая полочка над ним со скудной коллекцией книг, которые он иногда читает по вечерам и белый просторный шкаф, с верхней полки которого он достаёт худи, быстро накидывает на разгоряченное тело в трико и застёгивает молнию спереди.
Быстрыми шагами парень опускается на постель, поджимая под себя ноги и устало задерживает взгляд на какой-то букашке на полу.
— О, так ты уже тут, — с удивлением отмечает Мичизу. Парень неспешно закрывает за собой дверь, ставит бутылку на пол, около кровати и садится рядом с Чуей.
— Я хочу убить его, Тачихара, — обречённо вздыхает рыжий и с глухим плюхом, ложится на подушку. — Я его действительно просто не переношу. Как можно быть таким противным?
— Ну-ну, Чуя, — скрывая тёплую улыбку, успокаивает он, поправляя короткие колючие волосы, выкрашенные в ржаво-красный цвет.
— Мне даже на соревнования эти ехать перехотелось: придурок Дазай ведь сто процентов будет там и потратит мне мои последние остатки нервных клеток.
— Думаю, даже, если ты останешься, он всё равно тебе их потратит, — пожимает плечами и опирается подбородком о выставленную острую коленку Накахары. — Я считаю, тебе лучше поехать. Если выиграешь, будет возможность вырваться из этой школы. Может, даже переехать в другую страну, подальше от Осаму.
— Подальше от Осаму? Звучит заманчиво, — Чуя усмехается, прикрывая глаза. Да, это было бы определённо хорошо, если бы он смог избавиться от этого проклятья: каждый день лицезреть наглую рожу шатена. — А ты, что же, не поедешь?
— Поеду, конечно. Дурак я, разве, отказываться от таких денег?
Чуя, по правде говоря, сдерживается, чтобы не съязвить злобно: «а разве они тебе нужны?» Порой, Накахара вообще не понимал, что Тачихара, сын сенатора, забыл в этой школе и уж тем более зачем ему участвовать в турнире с призовым фондом. Разве ему не хватает денег? Сходи, вот, к папе, он обязательно отсыплет тебе нужную сумму, стоит только попросить.
На самом деле Накахара просто завидует. Его семья не была богатой, но и бедной он бы её не назвал. Они могли позволить себе летать на море раз в несколько лет, жили в хорошей квартире в обычном районе и даже заказывали пиццу по праздникам. Но Чую эта несправедливость убивала: почему одни получали всё просто по рождению, а другим приходилось пахать днями и ночами, лишь бы получить хотя бы половину того, что имеют такие, как Мичизу.
Но, на удивление, Чуя на Тачихару не злился. Мог спокойно находиться с ним в одной комнате, тренироваться на одном льду и есть за одним столом. Парень был приятным в общении, любил помогать и не брезговал даже докасаться до других людей (у Накахары как-то само собой сложилось впечатление, что все богачи ставят себя выше других). В целом, с ним можно было жить на одной планете.
Интересно, может, у Мичизу не так уж всё и хорошо в семье? Иначе как его отец позволил своему единственному сыну жить в интернате, есть здешнюю еду и общаться на одном уровне с простыми смертными?
— Раз такое дело, пойдём сегодня вечером к Мисс Калхоун? — Чуя привстаёт на кровати, опираясь сзади на руки.
— Конечно, разбуди меня, когда надо будет. Хочу немного вздремнуть, а то замотался за день просто дико, — парень встаёт с чужой кровати и мигом падает на свою.
Накахара в ответ лишь кивает. На самом деле, ему бы и самому не помешало бы отдохнуть, так что немного подумав, Чуя, не накрываясь одеялом, закрывает глаза.
***
Когда Чуя просыпается, поворачивает голову вправо и не обнаруживает на соседней постели Тачихару, то ничуть не удивляется и не оскорбляется. На часах восемь вечера: наверное, он уже ушёл к Руби подписывать заявление. Жаль только, Накахару не разбудил. Что же, он и не обязан. В конце концов, рыжий даже другом его не считал.
Чуя разбито поднимается, еле переступая с ноги на ногу. Похоже, в этот раз тренировка вышла слишком насыщенной, что он аж с ног валится.
— Добрый вечер, Чу-уя, — противно растягивает гласные Осаму, с которым он буквально сталкивается лицом к лицу, стоит рыжему открыть дверь. — Выглядишь совсем усталым. Переработался сегодня, бедняжка?
— Что ты забыл около моей комнаты, урод? — тут же возмущается Чуя, в непонимании хлопая злыми глазами.
— Тачихара попросил тебя разбудить, чтобы ты не проспал подписание контракта, а я, как твой хороший друг, решил тебе помочь. Разве ты мне не благодарен? — по-чеширски улыбаясь, наигранно-оскорблённо интересуется Дазай.
Накахара ему в лицо лишь громко и недовольно шикает, сдерживаясь, чтобы не плюнуть туда же и не приложить головой об стену в добавок. Решил он ему одолжение сделать по доброму сердцу, ага, как же. Пришёл лишь для того, чтобы вывести из себя лишний раз. Рыжий грубо отталкивает его от прохода.
— Зачем ты идешь за мной? — кисло спрашивает Чуя, закатывая глаза, когда понимает, что несносный соперник в припрыжку следует за ним.
— Как зачем? Тоже контракт подписывать. Или ты думал, что уедешь от меня туда и избавишься? — Осаму громко усмехается, ровняясь с ним. — Не дождёшься!
В кабинете у Руби Накахара старается закончить заполнение документов, как можно быстрее, потому что так близко находиться с Дазаем в одном помещении столько времени нет никакого желания.
— Через пару дней выезжаем, — заученно повторяет Калхоун, пока парни заполняют паспортные данные. — За это время успейте собрать чемоданы, берите только самое необходимое, вы там не отдыхать будете, так что времени на всякие прогулки будет довольно мало.
— А отказаться, если что, можно будет? — с презрением косясь в сторону усмехнувшегося Осаму, уточняет Чуя на всякий случай.
— Ты не в том положении, чтобы отказываться от каких бы то ни было соревнований, Накахара, — вновь намекая на то, как недавно рыжий просил дать ему больше шансов и возможностей, отрицает тренер. — Я введу ваши данные сразу же, как только вы выйдите за пределы кабинета, так что отказ невозможен.
— Прекрасно, спасибо вам, мисс Калхоун! — Осаму со стуком кладёт ручку на стол, отдавая бумаги.
— Не подлизывайся, Дазай, — с лёгким прищуром вредничает Руби, смотря на искусственную улыбку шатена.
Тот лишь давит улыбку ещё шире, с противным скрипом отодвигает стул и выходит из помещения. Чуя остаётся внутри ещё на пару минут, продолжает заполнять нужные пропуски, уточняет несколько не сильно важных вопросов и выходит следом.
— Надеюсь, ты не согласился на это всё, наивно полагая, что сможешь выиграть, правда? — мрачно интересуется шатен, опирающийся о стену, напротив кабинета, так что Накахара тут же сталкивается с ним острым взглядом. — Это было бы довольно наивно и смешно.
— Думаешь, лучше меня?
— А разве это не так? — вырисовывая на лице ядовитую ухмылку, иронизирует он. — Что может какой-то бомж из трущоб, каждый вечер на коленях отрабатывающий долг за ежемесячную оплату тренировок?
— Да я тебе сейчас лицо сломаю, мудак!
Смеющийся Дазай тут же срывается вперёд по тёмному коридору, играя с Чуей в негласные догонялки. Готовясь к повороту налево, шатен чуть притормаживает, тем самым случайно давая Накахаре возможность догнать его. Тот не медлит, тут же валит его с ног, заставляя Осаму больно упасть на живот и чуть не ударяясь подбородком.
— Смешно тебе, сука?! — рыжий встряхивает его, заламывая руку назад.
— Ха, Чуя! Ну всё-всё, сдаюсь, отпусти! — Дазай хило хрипит, пытаясь другой рукой дотянуться до сидящего сверху на нём парня.
— Ага, сейчас, разбежался: отпущу, и ты продолжишь мне мозг ебать!
— Стой, помолчи!
— Да с чего бы мне вообще тебя слушать, блять!
— Заткнись, говорю, — вновь прикрикивает Осаму, и Чуя с тяжёлым вздохом всё же замолкает, но не отпускает его. — Слышишь? — шёпотом продолжает тот, и рыжему приходится чуть прислушаться, чтобы понять, что он имеет в виду.
Сбоку от них из приоткрытой двери доносятся чьи-то голоса, и на это Накахара лишь удивлённо вздергивает бровь. Немо двигает губами, спрашивая, какое им должно быть до этого дело, но Дазай чуть качает головой, призывая послушать ещё немного. Чуя закатывает глаза, но слушает.
— Вы уверены, что это сработает? — мужской басистый голос недоумевет.
— У нас с Калхоун всё схвачено, она не проболтается, — отвечает ему второй, кажется, более молодой парень.
— Да причём тут Калхоун? Я у тебя про взятку спрашиваю, остолоп, — тот чуть прикрикивает, оказываясь явно неудовлетворённый ответом. Дазай и сидящий сверху на нём Чуя удивлённо переглядываются.
— Не беспокойтесь, прошу, всё пройдёт, как надо, — собеседник стушёвывается от грозного шёпота мужчины и старается его успокоить.
— Блять! — хмуро шикает Накахара на случайно чихнувшего Осаму. — Идиот, блять, просто идиот!
Чуя тут же вскакивает с него, грубо поднимает за шиворот рубашки и тянет за угол. Тупица Дазай и тут смог испортить ему жизнь — те грозные парни за приоткрытой дверью точно услышали звук, исходящий от шатена. А двое глупых шестнадцатилеток явно не должны были заходить так далеко, практически в подсобные помещения, и подслушивать то, что их не касается.
— Эй, кто там! — им вдогонку звучит громкий голос того самого второго парниши и быстрые шаги.
Теперь уже Дазай негромко выругивается, под руку с Чуей срываясь на бег. Пока Накахара что-то невнятно бурчит про то, что когда-нибудь точно убьёт его, Осаму старается не спотыкаться в собственных ногах и судорожно пытаться найти в какую бы дверь забежать и за какой бы угол завернуть, чтобы погоня прекратилась.
— Давай туда, — рыжий дёргает его за руку, указывая в толпу студентов в главном зале школы.
Шатен тут же повинуется, не желая разводить какой-то глупый спор прямо сейчас, и обоих засасывает толпа, оставляя преследующего их парня позади. Осаму наклоняется чуть вниз, опираясь ладонями о коленки, и тяжело дышит, стараясь выровнять дыхание от недавних нервов и длинной погони.
— Думаешь, он нас не видел? — Дазай поворачивает голову в его сторону, смотря на раздражённый профиль рыжего.
— Чёрт его знает, — запрокидывая голову к потолку и слегка прикрывая глаза, выругивается он. Затем зло рычит на какого-то случайно толкнувшего его парня и поворачивается к шатену. — Что это вообще было, блять?
— Ну, — Осаму выпрямляется, стряхивая с коленок невидимые пылинки. — Мы не должны были это слышать.
— Очевидно, придурок! — фыркает, вспыльчиво прикрикивая. — Ты меня раздражаешь, Господи.
— Не удивлён, — Дазай кисло поджимает губы.
— Думаешь, их разговор относится к турниру?
— Не имею ни малейшего понятия.
Никто из них, на самом деле, не понимает, что происходит. Накахара нервно проводит ладонью по волосам, почти лихорадочно осматривается по сторонам, в очередной раз отталкивая какую-то липнующую девочку.
— А что тут вообще происходит? — Чуя озадачено кивает на странную толпу.
— Так сегодня же пятница. Наверное, смотрят результаты за прошедшую неделю, — пожимает плечами и привстаёт на носочках, прищурено глядя вперёд. — Ага, вон доска объявлений.
Чуя не особо его слушает, по правде говоря. Лишь отстранённо мычит в ответ, хмурясь.
А если от того, что он по глупости послушал Осаму и подслушал чужой разговор, могут быть проблемы? Если тот парень видел его, и теперь Чую выгонят из школы? Разве Руби теперь поможет? Он отчётливо слышал, что она на их стороне. Стоит ли ему залечь на какое-то время на дно? Не высовываться?
Слишком много вопросов, на которые рыжий не знает ответа, и это бесит, до трясучки в пальцах раздражает.
Потому что Чуя Накахара проклял тот день, когда впервые встретил Дазая Осаму.
