Ложная правда

      Голубой взгляд схлёстывается с орехово-бурым. Они стоят по разные стороны — между ними люди, спорт, отвращение, да хоть что, но Чуя возведёт это в стократ, лишь бы не оказаться с ним на одной стороне. А лучше на одной планете. Им слишком мало её на двоих. И каждый пытается вытеснить друг друга: оскорблениями, выигрышами в соревнованиях, в силе и драках. Любой ценой, потому что они знают: в итоге тут останется лишь один из них.       Накахара выпивает его дыхание глотками, раздражительно посылает в его сторону змеиные головы, что так и шипят Дазаю на ухо о презрении Чуи, и Осаму чуть ли не спотыкается о тёмную ненависть в светлых глазах.       Руби нервно вздыхает, в очередной раз ругая его, и рыжий не сдерживает жестокой ухмылки, когда издалека наблюдает за этим. Дазай сегодня по-особенному плох и отвратителен, что, конечно, не может не радовать злобного беса внутри Накахары. Но ему совершенно за это не стыдно, потому что убеждён: поменяйся они местами, Осаму бы ликовал в голос при виде очередной неудачи соперника.       Но шатену совсем не обидно и не грустно, желчные усмешки Чуи его не интересуют, а недовольное ворчание тренера не трогает. Он знает, что чем ярче свет, тем темнее тень: и ради своего триумфального часа на льду Осаму готов сколько угодно работать во тьме, проходить через трудности, падая на колючих ямах и поднимаясь на тернистых ступеньках.       Чуя же продолжает ликовать, кидать острые взгляды в сторону Дазая и работать на полную, на износ, показывая всего себя, на что он способен и на что будет способен всегда.       Большой, можно сказать, словно стадион, каток — именно то, чего жаждал Накахара. Это уже больше похоже на его мечту, и потому он, вопреки стрессу, который должен присутствовать из-за скорого турнира, впервые чувствует себя расслабленным.       Где-то позади Калхоун что-то говорит о том, что им пора уходить, потому что на лёд скоро выйдет тренироваться другая группа, но Чуя делает вид, что не слышит. Почти полностью закрывает глаза, чуть сильнее разгоняясь, приседает на корточки, перенося вес тела назад и еле-еле касается кончиками пальцев льда. И Накахара в этот момент, когда всё, кажется, молчит и даже какие-то глупые голоса в голове утихли, скользя, отпускает всё то, что его могло волновать, злить и тревожить это долгое время, поэтому, выпрямляясь, он даже не раздражается от того, что его ругает Руби и почти пропускает мимо внимания чуть приподнятые, словно в издёвке, брови Осаму.       Ему, вроде бы, даёт кто-то едва ощутимый подзатыльник, но он лишь улыбается, поправляя рыжую причёску. Тачихара, забавно усмехаясь ему вслед, быстро пожимает руку какому-то своему знакомому и спешит за Чуей.       — Хэй, это было круто, чувак! — Мичизу игриво толкает его бедром вбок, хваля недавний выкрутас Чуи.       — Знаю, — Накахара с гордой ухмылкой кивает на комплимент, зачем-то кидая короткий взгляд налево, где, чуть поодаль, идёт Дазай, негромко переговариваясь с светловолосым пареньком, и совсем не обращает на него, Чую, внимания. Он отчего-то слегка вздрагивает и переключается обратно на Тачихару. — Хочу сделать это чем-то типа своей короночки.       — Ха, Чуя! Думаю, после такого все деньги твои, — шутливо одобряет он, вновь лучезарно поднимая уголки губ.       Накахара снисходительно пожимает плечами на это, и они впятером (именно столько их поехало на турнир, отчего Чуя даже удивился; последний паренёк, имя которого он не потрудился запомнить, шёл где-то совсем позади, но чувствовал себя более чем комфортно) направляются к раздевалке. Дальше придётся идти до автобусной остановки, предварительно дожидаясь тренера, и недолго ехать до отеля, в котором у них забронированы номера на эти месяцы.       — Извини, ты Чуя? Верно? — около них появляется какая-то невысокая, с худощавым телосложением девчонка, может, на год старше их всех и неловко переминается с ноги на ногу, застенчиво закусывая губу. Накахаре приходится растерянно кивнуть. — Наш класс как раз подходил ко льду, когда ты выполнил… ну, тот элемент…       — Я понял, — понимающе перебивает он. — Да, понял.       — А, ну так вот, — девочка неуклюже поправляет короткие конфетно-розовые волоски на висках и улыбается. — Это было очень красиво.       — Оу, спасибо, — Чуя стеснительно улыбается ей в ответ, игнорируя надменный дазаевский смешок сзади и с нежностью заглядывая в лавандовые глазки. Линзы, что ли, носит?       — Я Юан, будем знакомы, — она протягивает руку вперёд, языком увлажняя пересохшие от волнения губы.       — Будем, — он пожимает её руку, но почти сразу же убирает. — Извини, нам пора.       — Ах, да-да, ничего! — она тут же выставляет раскрытые ладони вперёд и машет ими. — Мне вообще-то тоже пора, так что я пойду. Удачи вам, надеюсь, ещё встретимся!       — До встречи, куколка, — кидает ей вслед криво ухмыляющийся Осаму. Он словно случайно ловит краем глаза непонятливый взгляд Чуи и поворачивает голову в его сторону. — Что?       — Бесишь меня, — в привычной манере выдаёт Накахара, закатывая глаза.       Смущённый паренёк, с которым до этого разговаривал Дазай, иронично поднимает брови на смелое заявление рыжего и даже пускает в ладошку робкий смешок, тут же делая вид, что закашлялся, когда ловит угрюмый взгляд Чуи. Осаму, почти с родительской улыбкой, успокаивает его, спеша негромко оскорблять Накахару за спиной и говорить о том, что для такого грубого подростка, как он, такое поведение обычно.       Быстрыми шагами они успевают добраться до раздевалки, а некоторые даже снять коньки прежде, чем Руби зашла в помещение, призывая их поторапливаться, ведь скоро прибудет нужный автобус.       Шатен, кидая недолгие взгляды в сторону переодевающегося Чуи, что-то напевает себе под нос, помогает светловолосому развязать шнурки на коньках.       — Спасибо вам.       — Конечно, Ацуши, — на его чуть растерянный взгляд он посылает ему лучезарную улыбку, бережно снимая конёк. — Всё никак не отучишься?       — Извините, — Накаджима неловко поджимает губы. Сколько бы Дазай не просил его называть на «ты», Ацуши всё никак не отучится. С детства его призывали обращаться к старшим уважительно; даже несмотря на то что он был младше Осаму всего на месяц. Сам Дазай думает, что дело далеко не в возрасте. — Спасибо ещё раз.       — Фу, — Чуя, всё это время делающий вид, что не замечает шатена на корточках перед светловолосым, наконец, подаёт голос, недвусмысленно давая понять, что думает об этом всём.       — Хватит зависти, Накахара, — распрямляясь и чуть потягивая спину, кидает в его сторону издевательский взгляд. — Хочешь, я и тебе помогу, милый?       — Урод, — щуря глаза, ненавистно произносит он и, нарочито громко хлопая дверью, выходит из раздевалки.       — Ох, ну что за ребёнок! — тяжело вздыхая, взмахивает руками и снова по-родному улыбается Накаджиме. — Не бери в голову, ты же знаешь, какой он, — тот нервозно кусает нижнюю губу, но кивает.       — Понять бы вас, — устало усмехается Тачихара, подбирает сумку и направляется за Чуей. Осаму лишь пожимает плечами.       Парням требуется ещё несколько минут прежде, чем наконец-то выйти наружу, над чем-то радостно смеясь. Калхоун недовольно вздыхает, приказывая передвигать ногами быстрее, потому что нужный автобус с каждой секундой подъезжает ближе. Когда они заходят в заднюю дверь, то с сожалением осознают, что транспорт почти полностью забит, так что свободное сидение удалось занять лишь тренеру, которой уступил вежливый улыбающийся мужчина. Спортсменам же приходится тесниться где-то в толпе, стараясь никого не задавить.       — Придурок, ты можешь встать подальше? — Чуя мрачно сдувает прядь с лица, но она снова нещадно спадает, так что ему остаётся только мучительно вздохнуть и попытаться ещё раз.       — Куда, милый, людям на голову? — вопреки словам Дазай действительно старается отодвинуться, однако тут же оказывается прижатым толкучкой обратно. — Не сомневайся, будь моя воля, я бы отошёл от тебя на другой конец автобуса.       — Не называй меня так, — тут же хмуро отзывается Накахара и, стискивая зубы, вновь старается отпихнуть парня. — Да ты сейчас на голову уже мне залезешь!       — Только, чтобы раздавить её, Чуя! — Осаму сводит брови. По шкале от одного до ста обоим эта ситуация ненавистна на сто один. — Хватит дёргаться! Ты мне уже раза четыре зарядил в бок.       — Я специально, — тот довольно скалится, ловя ядовитый взгляд шатена. Почему-то именно сейчас Чуе вспомнилось, как они как-то подрались с ним из-за последнего батончика с клубникой из автомата, хотя никто из них не любил клубнику. Именно такими глазами тот прожигал его тогда.       — Что смешного ты увидел? — со снисходительной улыбкой спрашивает Дазай, улавливая ушами короткий смешок Чуи.       — Твоё лицо, — спешит огрызнуться рыжий, заглядывая ему в глаза. Осаму иронично приподнимает брови.       — Ну хватит на сегодня комплиментов, хватит.       Накахара лишь фыркает ему в ответ. Следующие десять минут поездки, конечно, не проходят без тихих переругиваний, сердитых шиканий от Руби, в которых она просит их прекратить ребячество, и мягких усмешек от Мичизу.       — Да прекратите вы уже! — не выдерживает женщина, смотря на толкающихся парней, даже когда все уже вышли из транспорта. Они лишь поднимают затравленные взгляды, переставая драться, но всё равно посылая друг другу какие-то оскорбления. Калхоун вздыхает.       Когда небольшая группа заходит в уютный холл отеля, Руби наказывает им хорошо отоспаться и никуда не сбегать гулять, потому что завтра будет очередная тренировка. Пятёрка умно качает головами, говорит, что будут паиньками, и все, наконец, расходятся по номерам. Женщина направляется в номер под цифрой «сто один», Мичизу — в «сто третий», Ацуши и Джуничиро (тот самый тихий «пятый») незамедлительно идут в «сто второй», а Чуя с Дазаем, скрипя сердцем, открывают «сто пятую» дверь.       — И кто такой умник, что догадался меня с тобой поселить? — с порога скидывая сумку под ноги, жалуется рыжий.       — А что, ты готов тесниться с Танизаки?       — Кто это? — он выгибает бровь, недоумённо наблюдая за снимающим ботинки Осаму. Тот скептически дёргает бровями в ответ. — Пф, да уж лучше с кем угодно, чем с тобой.       — Ну, конечно, — тут же бурчит в ответ Дазай, закатывая глаза, как будто ожидал какого-то другого ответа.       Делая вид, что он совершенно случайно толкает Чую, шатен проходит дальше по номеру, практически с разбегу прыгая на белую мягкую кровать. Распластываясь по ней, словно звёздочка и нежась в чистых простынях, рука проскальзывает под подушку, желая уложить её под голову и поскорее задремать, пока Накахара принимает душ, но холодные пальцы натыкаются на что-то твёрдое. На локтях приподнимаясь с постели, Осаму убирает подушку. На простыне лежит какой-то лист, небрежно сложенный вдвое. Он сразу же заинтересованно открывает его.       — Эй, слизняк! — хмуро пробегая по строчкам, зовёт Дазай.       — Тебе голову оторвать? — из ванной интересуется Чуя. Пару секунд шатен молчит, и Накахара, ведомый любопытством, всё же выходит из помещения и останавливается на пороге в спальню, глядя на Осаму. — Чего тебе?       — После того случая тебе хватило ума шутить на эту тему? — вертя в руках запиской, недовольно проговаривает буквы. Рыжий лишь непонятливо кривит губы. — Это ты написал?       Сурово сводя брови, парень подходит ближе, забирая записку. Быстро читая чёрные напечатанные буквы, он недвусмысленно мычит.       — Это был не я, — рыжий с опаской поднимает на него взгляд, смотря почти исподлобья и покусывая правую часть верхней губы.       — Хочешь сказать, кто-то проник в отель, раздобыл ключ от нашего номера, шастал тут, а потом оставил записку под моей подушкой? — тот забирает бумагу обратно. — И это не ты? Схуяли я тебе верить должен?       — Может быть, потому что я всё это время был с тобой на катке, и даже выходили мы вместе, придурок? Как ты это себе представляешь?       — Чёрт тебя знает, у тебя было уйма времени! Банально, когда я умывался, ты мог подложить её!       — А где бы я это распечатал, умник? — вновь выхватывая записку из рук, Чуя тычет указательным пальцем на печатную надпись. Дазай несколько истерично вздёргивает бровями, но больше ничего не говорит. — Да и тем более, разве нет у меня головы на плечах, чтобы шутить после той стрёмной погони?       — Ну, — подозрительно-ироничный взгляд заставляет Накахару вспыльчиво рыкнуть.       — Я знаю, Осаму, между нами нет никакого доверия, — рыжий подходит к окну и открывает его. — Но хотя бы раз в жизни, поверь мне: это был не я.       Подумав несколько секунд, он разрывает лист на несколько кусков и нервно выкидывает наружу. Сильные порывы ветра тут же подхватывают разорванную записку, унося вдаль, и если немного постараться, средь букв можно разобрать надпись: «Не стоило вам лезть не в своё дело, мальчики. Встретимся на лесополосе»