Патологии

Огонь превращал в золу пожелтевшие от времени исписанные листы. Неровно вгрызался в края, вынуждал бумагу сморщиться, свернуться куцей трубочкой прежде, чем осыпаться темно-серой горсткой на дно урны. Пит смотрел, как оранжевые язычки уничтожают огромную часть чужой жизни, и чувствовал мутную грусть. Она плескалась на дне души, как болото. Вся семья Тирпаньякун верила, что именно терапия помогла госпоже Нампхэнг вспомнить прошлое и осознать случившееся. Что во всем виноваты таблетки и занятия. Кто знает, может, так оно и было. Но Пит подозревал, что последней каплей — триггером, если угодно — скорее всего стало другое. И это другое лежало на его совести. Пит не зря столько времени провел, патрулируя территорию. Не зря много часов просматривал трансляции с камер наблюдения. Не зря учил наизусть маршруты телохранителей. Он мог с закрытыми глазами нарисовать план дома, отметить посты охраны и расположение камер. Поэтому в нужный момент ему не составило труда обойти их все. Он легко подбросил дневник отца Вегаса в комнату к госпоже Нампхэнг. Конечно, Пит страшно рисковал. Она могла рассказать все сыну, и его поступок стал бы началом конца. Но она не рассказала. И Питу осталось лишь так же ловко забрать дневник назад. Что он, собственно, и сделал, когда убедился, что госпожа Нампхэнг его прочитала. Старая фотография горела дольше всех. Пит несколько раз подпаливал уголки зажигалкой, но огонь все не занимался. Будто не хотел, чтобы последнее материальное свидетельство этой истории исчезало в безвременье. Но Пит был настойчив, и фотография с тремя мертвецами тоже сгорела. Он высыпал пепел на могилу, и порыв ветра разнес часть по кладбищу. — Простите меня, — произнес Пит. Он знал, что никто ему не ответит. И прощение он не получит никогда. Такова была цена. Но Пит принял условия, поэтому не имел права жаловаться. Он с самого начала понимал, на что шел и каковы могут быть последствия. И все-таки Пит сочувствовал госпоже Нампхэнг. Он ни в коем случае не желал ей смерти. Она достаточно настрадалась за свою жизнь и заслуживала счастья. Но она предпочла покой. Отчасти Пит её понимал. Он искренне надеялся, что ее жертва не будет напрасной, и новое поколение семьи не повторит ошибок родителей. Он в последний раз посмотрел на надгробие, развернулся и пошёл к выходу. В нескольких кварталах отсюда в уютном ресторанчике его ждал ничего не подозревавший Вегас. Вегас, ради которого Пит вмешался в эту неприглядную историю и увяз в ней по уши. Вегас, рядом с которым Пит мог свернуть горы, ничего не боялся и заново учился надежде. Вегас, которого Пит бесконечно любил и в которого безгранично верил. Вегас скучал в одиночестве за столиком, жевал какой-то салат с дурацким названием и засыпал Пита сообщениями. Он очень ждал Пита, а рядом на парковке ждал его новенький красный байк.