glass slippers

По губам скользит сладко-горький привкус коктейля на белом роме, когда светловолосый парень заказывает у барной стойки повтор напитка. Он поправляет ворот серой безрукавки, дёргая его наверх. Цепочки на шее глухо звенят, приправляя смех и выкрики окружающих, но все звуки вскоре тонут в оглушающей клубной музыке. Биты бьют по ушам, и это лишь больше опьяняет пепельного блондина. Он прикрывает глаза, с наслаждением ощущая лёгкость во всём теле. Тонкая оправа солнцезащитных очков едва соскальзывает от пота с носа, и Чанёль почти собирается их снять. Однако на законное место их коротким движением руки возвращает другой человек. — Ваше Высочество, мы договаривались, что они останутся на месте, — шипят ему прямо в ухо. Его верная правая рука, носящая имя До Кёнсу, никак не могла проигнорировать подобное своеволие. Чанёль отдёргивается, с возмущением поглядывая на друга и мотая головой. — Цыц, не дай бог ещё кто услышит! — Ну и кто поверит, что в этом клубе оказался сам принц? — Су задаёт логичный вопрос, и уже потихоньку плывущее сознание находит его вполне сносным. Поэтому он позволяет До следить за своим прикрытием и лишь отодвигает его в сторону широким движением руки, — но это не значит, что ты должен игнорировать маскировку. Танцующие тела в центре зала так и манят блондина присоединиться к ним, а вспышки светомузыки словно растягивают время и делят его на мелкие кусочки. Раз — толпа почти синхронно двигается на носках вверх, в ритм музыки. Два — состав людей уже несколько поменялся. Три — стало менее тесно. В такой полутьме, в месте полном алкоголя, разврата и похоти никто и не подумает увидеть единственного принца королевства. Здесь можно быть честным. Не слишком привлекать внимание, но зато не носить сковывающие костюмы и не слушать надоевшие расшаркивания. Быть наравне со всеми. И Чанёль пользуется этим правом. Его взгляд цепляется за темноволосого парня. Он не выбивается в самый центр, но люди и сами окружают его с каждым битом всё быстрее. Одет достаточно скромно по меркам клуба, несколько зажат, и это никак не вяжется с его движениями и массивными ботильонами на его ногах. Чёртовыми женскими ботильонами. — Чанёль, нет, — предупредительно говорит Кёнсу, выставляя руку перед ним. Как будто это может его остановить. — Кёнсу, да, — безапелляционно произносит Чанёль и спускается с барного стула. Обойти помощника не столь сложно, а вот остальных гостей клуба, вовсю наслаждающихся этой ночью, уже проблематично. Однако это не кажется достаточной преградой. Яркие волны света ослепляют принца, когда он подходит ближе к своей цели, но даже ему сложно оторвать взгляд. Этот парень отдается всей музыке. Не пытается выделиться среди других и мало реагирует на взгляды, сосредоточенные на нём. Раскрытые рты. Восхищённые взгляды. Свист. Лишь движется в такт с музыкой, задаваемой диджеем. Он чарует только лишь своим присутствием. Принцу приходится признать поражение почти сразу и стянуть неудобную оправу. Устоять перед подобной красотой он не в силах и без тёмный линз. — А ты знаешь, что выглядишь нереально? — уверенно басит блондин, пытаясь перекричать бушующие звуки, как только оказывается достаточно близко к нему. Парень смотрит на него долгим, до безумия пьяным взглядом и усмехается. Он слегка щурится, приподнимаясь и едва ли не задевая носом кожу Пака. До неё остаются жалкие миллиметры, но всё, что достаётся Чанёлю — это жар, оставленный чуть ниже губ горячим дыханием этого демона-искусителя. Затем он заинтересованно поддевает пальцем цепочки на шее принца, особое внимание уделяя той, что он получил на последнее рождество от родителей. Какая-то семейная реликвия. — Знаю, — хихикает он. Он пьян до чёртиков, — понимает Чанёль. Или перепил, или смешал разные градусы. Его руки слегка подрагивают, но он настолько уверенно держится на этих шпильках, насколько Пак не держится трезвым на ровной подошве. Потрясающий баланс. Губы незнакомца приоткрываются, и он выставляет руку несколько вперёд, создавая между ними пространство: — Правило номер 1, — звучит достаточно тихо, но чётко, — можно только смотреть. Он легко толкает принца в грудь, делая дистанцию ещё больше. — Правило номер 2: одно прикосновение — и я уйду. Вот ведь незадача. Чанёль, единственный и неповторимый принц королевства Корея, просто терпеть не может правила и ограничения. — Строишь из себя недотрогу? — блондин склоняет голову. — Ты выглядишь, как непослушный мальчик, — растягивает губы в улыбке незнакомец, и Чанёль воспринимает происходящее за своеобразный флирт. Он уже тянет руки к нему в тот момент, когда все его надежды резко рушатся последующими репликами, — поэтому тебе нужна дисциплина. Наслаждайся издалека, сладкий. Таинственный парень отступает с наипрекраснейшей улыбкой и скрывается в толпе. Пак Чанёль не сразу понимает, что произошло. Его что. Только что отшили? *** Следующее утро начинается с привычного семейного завтрака, на котором Чанёль не может не смотреть на себя в отражении любой поверхности. В серебряной ложке, наполированной тарелке, в тёмном экране собственного смартфона. Но сколько он ни вглядывается, не может отыскать причину произошедшего ночью. Небольшие круги под глазами не делают его непривлекательным, так что они не считаются. В остальном он — первый парень королевства. Не обделён ничем, благодаря прекрасным генам. — Ты сегодня в дурном настроении, Ёлли, — проговаривает старшая сестра после очередного вздоха брата, — неужели кто-то посмел расстроить нашего любимого мальчика? Расскажи нуне, я всё решу, ты же знаешь. Её голос пропитан беспокойством и заботой, но на самом деле всё в точности да наоборот. Жаль, их мама считает принцессу идеальной. Знала бы она, что это не более чем выпендрёж. Подняв недоверчивый взгляд, он замечает, что «нуна» сидит напротив него, в то время как их мать, как обычно, возглавляет семейный завтрак, пока отец в отъезде. Юра строит такую невинность, и Чанёлю остаётся только посочувствовать её жениху. С такой же улыбкой, какой она накалывает несчастный бекон на вилку, она подомнёт его под себя, и он даже не заметит, как это случилось. — О, захлопнись, — бросает принц, на что получает строгий взгляд матери. — Чанёль. — Она первая начала, — попытки оправдаться никогда не увенчиваются успехом, но это уже традиция. — Чанёль. — Ох уж этой фаворитизм, — закатывает он глаза, — и как с вами жить. Юра смеётся, подставляя под подбородок ладонь. А затем быстро теряет ко брату всякий интерес, поняв по сочувствующему взгляду, что перетянула всё внимание королевы на себя. — Мам, кстати, насчет моих туфель на открытие музея… Дальше Чанёль не слушает, а молча глотает горячо любимый мамой дарджилинг. Но слово «туфли» возвращают отчётливые воспоминания прошлой ночи. Глаза цвета янтаря, обжигающее дыхание и иссиня-чёрные ботильоны на шпильке. И вводит в депрессию. *** — Ты сегодня в ужасном настроении, Ваше Высочество. До Кёнсу умеет поднять настроение. — Сговорился с Юрой что ли? — морщит он лоб, осматривая в зеркале тёмные волосы, которым сильно досталось от светлого парика прошлой ночью. Расчёской принц всеми силами пытается избавиться от последствий, но самой тяжёлой частью оказываются волосы у загривка. Слегка отросшие волосы нравятся ему, однако определённо доставляют проблем. — В отличие от её высочества я знаю, что вся проблема в том, что нашему принцу отказали, — пожимает плечами Су, отточенными движениями стряхивая последние светлые волоски с его головы. — Мне не отказывали! — резкий поворот мог бы застать врасплох кого угодно, но к подобным выкрутасам До привык уже очень давно. Он смотрит прямо в возмущённые глаза своему принцу, не моргая и не меняясь в лице, и спокойно отвечает: — Ну, конечно. — До Кёнсу, это низко даже для тебя и твоего роста. — Ты просил всегда быть с тобой честным, — поясняет он и немного хмурится вслед последним словам, — и я думал, мы не говорим на тему моего роста. — Как и на тему отказов. — Так это же был не отказ. В сторону помощника сразу же летит расчёска. *** Во время ланча, избегая очередного частного репетитора по абсолютно бесполезному предмету в виде «основы чайной церемонии», Чанёль решает навестить королеву-мать и уточнить, что сегодня вечером его снова не будет. Это особенно важно донести до неё, чтобы она знала, что не обязательно посылать кучу телохранителей за ним. Прошлой ночью ему удалось скрыться от них (не без помощи Кёнсу), но сегодня он не хочет проходить этот «занимательный» квест вновь. А ему срочно нужно отвлечься и хоть на что-то переключиться. Принц не даёт охране объявить о своем приходе и просто врывается в гардеробную матери. Как самый настоящий варвар. — Мам, мне нужно с тобой… Приглушённый смех королевы и звон фарфора подсказывают, что она не одна, и от этого осознания брюнет застывает на пороге. — А вот и мой сын, так и не научившийся манерам, — вздыхает женщина, — надеюсь, ты простишь его, дорогой. «Дорогой»? Взгляд впивается в человека подле неё, и принц сразу же протирает глаза. Не. Может. Этого. Быть. — Ну что вы. Разве я смею обижаться на его королевское высочество? — мягкого голоса и вправду не касается ни грамм обиды или раздражения. Лишь вселенское понимание и уважение. Чанёль не способен поверить собственным глазам. Блять. Блять. БЛЯТЬ. На светло-бежевом диване посреди комнаты сидит он. Причина его плохого настроения, причина его тяжелых дум и жара в теле. Знакомый незнакомец перекидывает ногу на ногу, пока на ступнях красуются чёрные Roger Vivier с бриллиантовой брошью. Те самые, что отец подарил его матери буквально на прошлых выходных. В завораживающих руках покоятся блюдце и маленькая чашка чая, которой он коротко салютует Чанёлю, и это действие в голове отзывается лишь одной фразой. «Непослушный мальчик», — будто бы издевательски тянут пухлые губы, напоминая о прошлой ночи. Но этот мираж рассеивается с новыми словами матери. — Пожалуйста, Чанёль, поздоровайся. Это Бён Бэкхён, наш с Юрой разнашиватель обуви. Думаю, не стоит пояснять, что под этим имеется в виду, верно? В обычной ситуации он бы попросил объяснить, потому что нихера не понятно, что это за должность такая. Да и вообще почему этот парень опять на каблуках? Но сейчас он лишь находит в себе силы закивать болванчиком и брякнуть самое тупое: — Привет. В голове красной строкой бежит: «его зовут Бэкхён». Бэкхён отставляет чашку на небольшой столик рядом и поднимается. Один шаг навстречу к Чанёлю, и принц уже готов сделать встречных несколько. Однако на этом шатен останавливается. Он заводит правую ногу за левую и опускается вниз до тех пор, пока правое колено едва не касается светлого бархата. Чанёля почти начинает трясти. Это же реверанс. Грёбанный реверанс, а не поклон. — Приветствую Его Королевское Высочество Пак Чанёля. Ваше Величество, как всегда, совершенно права. Этого слугу зовут Бён Бэкхёном, и он служит на благо королевской семьи на должности разнашивателя обуви последний год. Искренне рад нашей встрече с вами. Он стелет так сладко, что принц отрешенно думает, что поцелуй с ним был бы на вкус, как мёд, не иначе. Мама расплывается в улыбке и элегантно прикладывает руку к сердцу. Неспешно подойдя, она кладёт её на плечо парня. — Ох, боже мой. Твой этикет как всегда невероятен, Бэкхён. И почему не ты мой сын? Чанёль клянется, что никогда не видел мать такой довольной. Она строга, как чёрт, даже по отношению к «идеальной и неповторимой принцессе» Юре, так какого хрена? — Как я могу, — качает он головой. Мозг продолжает выдавать ошибку и включать сирену на полную громкость с каждой увиденной или услышанной деталью этой сцены. И это всё после её «Чанёль, прекрати быть таким фамильярным и близким с господином До, у вас разные положения»? Да вы должно быть шутите. *** — Кёнсу, нарой мне всё на Бён Бэкхёна! — он врывается в собственный кабинет, без преувеличения, с ноги. Помощник не выглядит удивленным, но почти оскорблённо проговаривает: — Я твой телохранитель, а не информатор. — Ещё скажи, что не можешь. Кому как не Чанёлю знать, что Кёнсу уже три года встречается с Ким Чонином, хмурым начальником отдела безопасности. Человеком, который всё про всех знает. Человеком, который регистрирует каждого входящего и покидающего королевский дворец. Человеком, который не может не иметь толстой папки на парня, получившего признание королевы. Она даже отцу не так благоволит, как Бэкхёну. До запрыгивает на высокий резной стол из дерева и поворачивает голову к своему принцу. — За кого ты меня принимаешь? — на секунду в голову закрадывается мысль, что он, правда, не сможет добыть эту информацию, но она быстро исчезает, — конечно, могу. Поэтому я так и сделал. Бён Бэкхён, 21 год, родился 6 мая. Вчера был его день рождения. Законный сын виконта Бёна и его наследник. Знак зодиака: Телец. Любимый цвет: все оттенки серого. Любимая еда: всё, в чём есть килограмм сахара… — Так, стоп. Даже спрашивать не буду, когда ты успел всё это узнать и выучить, — Кёнсу коротко, но очень пугающе улыбается. Маньяк чёртов, — так он ещё и родовитый? Почему маме и Юре вообще разнашивает обувь без пяти минут виконт? Почему им разнашивает обувь парень? Почему им вообще кто-то разнашивает обувь? Какой в этом смысл? Все незаданные матушке вопросы выливаются на бедного помощника, но тот настолько к этому привык, что без колебаний отвечает. — На этот вопрос у меня нет ответа. Знаю только то, что его отец немного сошёл с ума после смерти виконтессы, поэтому он большую часть жизни проносил женскую обувь и даже одежду. А потом он прошел жёсткий отбор на разнашивателя обуви и покорил сердце королевы и принцессы. Вероятно, у вас это семейное. — Что?      — Нет, ничего. Чанёль устало протирает лицо руками. Что ж, даже с полученной информацией картинка складывается плохо. Виконт, который разнашивает обувь королевской семье. С одной стороны, оправдано, ведь он преданный слуга королевства. С другой — да кто из аристократов согласился бы на подобное? С его манерами и внешностью он мог бы стать самым прекрасным и любимым цветком высшего общества, но предпочёл работу здесь. Очень странно. И до жути занимательно. — Предупреди всех учителей, что меня не будет на занятиях в ближайшее время, — расстегнув верхние пуговицы белой рубашки, он закатывает рукава, обнажая кожу, покрытую татуировками. — Но ты же и так не ходишь на них, — с сомнением протягивает Кёнсу, но всё-таки берёт телефон в руки. — В который раз повторяю: цыц. И достань расписание этого Бэкхёна. — Собираешься ему мстить за отказ? — в его глазах внезапно загорается что-то тёмное после слова «мстить». Просто неисправим. — Хуже. Чанёль собирается закончить начатое. *** — Ты же знаешь, что это крайне убого? — скучающе произносит Кёнсу и тяжело вздыхает. Он явно не так представлял себе ужин. Он явно собирался провести его с Чонином, но Чанёль, как всегда, всё испортил. — Что именно? — шепчет он в ответ, пальцами опуская листья какого-то растения с непроизносимым названием. Слуги и охранники усиленно делают вид, что не замечают странностей в коридоре. Просто проходят мимо, поскорее скрываясь за поворотами. — Следить за понравившимся парнем из-за горшков с цветами, будучи королевской особой? Ну, знаешь. У тебя должна быть гордость, — поясняет своё недовольство До. — Сказал тот, кто три недели таскал меня в отдел безопасности и заставлял выдумывать наитупейшие причины. «Господин Ким, кажется, в штанах моего помощника бомба», «господин Ким, существует вероятность возгорания в южном крыле из-за того, что мой помощник очень горяч», «господин Ким, пожалуйста, убедитесь, что мой помощник в сохранности добрался до своей комнаты. Вам как раз по пути, она справа от вашего кабинета. С каких пор? Со вчера, вот это совпадение, правда?», — кончики ушей становятся красными, — до сих пор стыдно. — Но я и не принц, — пожимает брюнет плечами, — у нас, простолюдинов, свои приколы. О, нет, а что если королева подумает, что ты нахватался от меня? Чёрт, мне же кормить семерых братьев-карликов и младшую сестру. — Она решит, скорее ты от меня нахватался. И у тебя нет никаких братьев и сестёр, идиот. Чанёль переводит взор на цель своего преследования, но понимает, что за последний час не изменилось ни-че-го. Всё, чем занимается Бэкхён — это ходит. По специально расстеленным для него красным дорожкам. Медленно, величественно. Гипнотизируя одним своим присутствием. В тех самых чёрных роджерах, что были на нём днём. Однако он даже не пытается достать телефон. Даже на время не смотрит! Только делает примерно пять сотен шагов в час (436, если быть точнее) и разглядывает краем глаза портреты на стенах дворца. — Это правда вся его работа? — Чанёль не уверен, можно ли это назвать работой. Искусством — несомненно. Но вот работой… — Насколько мне известно, в солнечные дни, дорожки стелят ещё в саду, — льёт Кёнсу, что-то быстро печатая на смартфоне и не смотря на Пака, — иногда он выходит туда. Но эти туфли настолько дороги королеве, что он отказался выходить туда сегодня. — Я не об этом спрашивал, — представитель королевской четы легко пинает друга, — и прекрати ты уже отвлекаться на флирт с Чонином. Ты на службе. — Между прочим, он очень интересуется, чем я занят. Увидел меня, ну, то есть, нас на камерах и написал. Представляешь? Такой заботливый. Зная способность До переворачивать любую мысль с ног на голову, его высочество уточняет: — И как он выразил эту заботу, если дословно? — «Какого хрена ты делаешь, идиот? Если этот дурацкий горшок ёбнется на принца Чанёля, и меня, и тебя уволят. Быстро положил телефон и свалил оттуда», — цитирует Кёнсу и машет рукой в сторону одной из камер. И вправду. Такой заботливый. *** Чанёль следит за разнашивателем обуви всё свободное время. На самом деле и несвободное тоже. Репетиторы стучат главному дворецкому за затянувшееся полное отсутствие принца на занятиях, но хвала богам, это не вызывает подозрений. Чанёль и до этого был полным раздолбаем. Сутки потеряли своё прежнее деление не «утро, день и вечер», но обрели новое. «Время, когда он следит за Бэкхёном» и «время, когда он этого не делает». Мама по этому поводу не высказывается, хотя не может такого быть, что она об этом не знает. В один из подобных дней принц ловит себя на мысли, что так больше продолжаться не может. Не в его стиле наблюдать издалека. Пора уже действовать и, наконец, во второй раз подойти к Бён Бэкхёну. Не оттолкнёт же он его снова? По такому случаю брюнет придумывает план, согласно которому их повторное знакомство увенчается успехом. Всего-то надо как бы «случайно» столкнуться с ним, когда он будет работать. Тогда он не устоит на ногах из-за высоченного каблука, и Чанёль с большим беспокойством предложит ему свою помощь. Всё гениальное — просто. Это не может не сработать. — Кёнсу, подтолкни меня, — принц поправляет ворот рубашки и приглаживает волосы, разминаясь на месте. Сейчас произойдёт самая романтичная встреча в Корее, к такому нужно быть готовым. — Как я смею, мой господин, — в притворном ужасе произносит До, но тут же выпихивает принца из-за угла. От силы этого толчка Чанёль едва не роет носом ковры. Он мало того, что не сталкивается с виконтом, как изначально планировалось, но и падает на колени, едва успевая выставить руки перед собой. Ещё бы немного и сломанный нос был бы ему обеспечен. Он собирается сильно разозлиться на помощника, даже на мгновение забывает для чего это было проделано, но в этот момент туфли-лодочки оказываются перед самыми глазами, что и отрезвляет его. — Ох, Ваше Высочество! Вы в порядке? — елейным голосом произносит Бэкхён, — боже мой, как же так вышло? Теплые руки ложатся ему на спину, а затем перемещаются на предплечье. Он помогает Паку встать и нервно оглядывается. От Кёнсу и след простыл, чему Чанёль невероятно благодарен. Ему определённо нужно повысить ему зарплату. Всё прошло куда лучше, чем ожидалось. — О, всё нормально. Я просто споткнулся, — ляпает он, и тут же подавляет желание хлопнуть себя по лбу. Вряд ли это хоть на каплю делает его очаровательнее. Бэкхён отряхивает принца так осторожно, как только может. — Ваше Высочество, вы одни? — гнев вспыхивает в карих глазах, — без помощника? Без охраны? — Эм, ну да. Я же, как бы, дома, — очень красноречиво. Бэкхён выглядит возмущённым, хотя и тщательно пытается это скрыть. Неужели, он хотел увидеть Кёнсу? Да нет, быть того не может. Но что если…Боже, как отреагирует Чонин, если это так? Нет, это второстепенно. Что делать ему самому с этим?! «Недопустимо», — звучит так тихо, что Чанёль сомневается в реальности. И говорит это слово совсем не он. —  Нигде не поранились? — Бён осматривает его ладони на наличие ссадин, но его взгляд, опустившийся на коленки, говорит сам за себя. Это не просто вежливый вопрос, он, действительно, волнуется за непутёвого принца. Упустить подобную реакцию принц просто не может. — Кто знает. Проверишь? В тёплых глазах тревога тут же сменяется пониманием. Бэкхён выразительно поднимает бровь, скрещивая руки на груди. — А что? В отличие от тебя, у меня нет правил «только смотреть». Меня можно трогать, сладкий, — Чанёль надеется, что это поможет парню вспомнить их встречу в клубе. Но всё идёт совсем иначе. Потому что разнашиватель королевской обуви кривит губы, пытаясь не рассмеяться, и проговаривает шокирующее: — Значит, вы не только не послушный, но ещё и злопамятный? Чанёль подвисает. Он знал. Он узнал его. Когда? Ещё в гардеробной? Вспомнил, пока рассматривал его бесчисленные портреты? Не похоже, что он удивлён этим открытием сейчас, так когда же… — Смеешь издеваться над принцем? — с трудом собирается он. Бэкхён всё-таки широко улыбается, тут же прикрыв рот рукой. — Я обязательно искуплю свой грех перед вами хорошей службой на благо королевской семьи. А сейчас, если вы не против, мы могли бы пройтись немного вместе. Вы не заняты? — Никогда. Следующие два часа Бэкхён рассказывает ему о том, как опасно в его положении ходить в клуб и куда бы то ни было без сопровождения. Телохранителей, помощников, просто дворецких. Объясняет ему, что даже во дворце за ним должны присматривать. И Чанёль всё равно воспринимает это как самое милое свидание в его жизни.