Молодая жена 2. Счастья много не бывает.

Старые добрые времена не вернешь. На то они и старые. Новые времена не могут быть как старые. А если они пытаются прикидываться старыми, то выглядят старыми и поношенными, как те, кто по ним тоскует. Глупо грустить по старым временам. Даниэль Глаттауэр. Никлаус Майклсон. В моей жизни начался новый период, новая эра. Я вновь признался Анабель, что люблю её, и она ответила взаимностью. Эти два слова: « И я», заставили меня захотеть жить лишь для троих людей в мире – Анабель, Энтони и Николь. Жаль, что лишь это событие стало светлым в течении этих двух дней. Анабель была будто бы не с нами, - она постоянно отключалась. Её глаза становились стеклянными, а движения, слова и даже мимика, - необдуманными, словно автоматическими. Я так сильно переживал за неё, что даже забыл встретить своих родственников в день похорон. Из-за этого ребята опоздали на саму процессию, приехав лишь под конец. Кол и Ребекка сварливо поглядывали на меня, но они успокоились, увидев состояние Анабель. Внешний вид моей жены беспокоил всю мою семью, включая моих детей. То Николь, то Энтони по очереди спрашивали, что же случилось с их матерью. Я не находил слов, поэтому я врал детям, что мама устала. Хотя, как мне подсказала Мэл, возможно, так и было. Мозг Бель придумал защитную реакцию для себя, чтобы уберечь организм от шока. После ужина с семьей, Элайджа отозвал меня и сказал, что мы должны уехать на переговоры в Лондон. Наши бывшие инвесторы обвиняют нас в несоблюдении контракта, и нам грозит суд и огромные убытки. Не поехать я не мог, но и ехать я не хотел. Я не мог оставить Анабель в таком состоянии, но Бекка, Елена, Дженна и даже Кэтрин, пообещали мне присматривать за ней, пока меня не будет. Осталось только обсудить это с ней. Я подошел к спальне, в которой сегодня ночевала её мать, и тихонько открыл дверь. Я надеялся, что Анабель спит, и тогда я мог поставить её перед фактом, что у нас билеты на руках и нам пора возвращаться, а так я был уверен, что Анабель останется здесь на неопределенный срок. К сожалению, Анабель не спала. Девушка лежала на кровати, поджав под себя ноги и молча глядя куда-то в пространство. - Милая, все собираются уезжать в Нью-Йорк? Ты летишь? – спрашиваю я, надеясь, что она согласиться, но по её раздраженному лицу я вижу, что она останется. - Я останусь здесь недели на две. – отвечает она, и я согласно киваю, дабы не злить её. - Я буду пропадать на работе, так что детей можно оставить пожить у Бекки, пока ты не приедешь. Я понимаю, милая, что тебе надо время. – бормочу я, гладя её по ноге. Весь её внешний вид буквально кричит о том, что она нуждается в отдыхе, а дети, как бы мы не любили их, не особо способствуют этому. - Нет, дети останутся со мной. - Анабель, дорогая, ты сейчас не в лучшем состоянии… - Я сказала, что дети останутся со мной, Ник. Анабель была озлоблена и раздражена, поэтому я встаю, и выхожу за дверь. Вся семья сидит в гостиной и ожидает того, что я скажу им. Я присаживаюсь на диван, беря на руки Николь. Малышка удивленно смотрит на меня, но с рук не встает. - Ну что, Ник? – спрашивает тетя Джейн. - Я уезжаю, а Бель и дети остануться. Дети, вы же хотите побыть с мамой у бабушки? – спрашиваю, надеясь на отрицательный ответ. Но дети с восторгом соглашаются, воркуя, что они любят бабулю Лил. Я, с досадой внутри, натягиваю на лицо улыбку, в то время, как моя семья молчит. Анабель провожала меня совершенно без эмоций, пугая меня этим. Я не хотел терять жену, недавно только обретя её. Но я ничего не мог поделать с этим, я не мог прорываться через стены, возведенные ею, пока она сама не захочет этого. Поэтому я поцеловал её в лоб, нежно проводя пальцами по мокрым от слез щекам, а затем поцеловал и обнял обоих моих детей. Моя теща сама обняла меня, пожелав счастливой дороги. В самолете на мне сказался тяжелый день, и поэтому я сразу же отрубился, и не слышал уже смешков Кола у меня над ухом, ни бурчания Бекки из-за того, что Кол кидал в неё кусочки льда со своей колы. Мне впервые в жизни снился настолько странный и пугающий сон: По моим ощущениям я бродил в темноте. Просто чернота вокруг, обступившая меня, не дающая увидеть ни одного просвета. Руками я рассекал темноту вокруг меня, но она сгущалась все больше и больше. Я слышал запах дыма, въедливого и тошнотворного, наподобие того, что бывает около крематория, - запах горящего человеческого тела. Я чувствовал жар, который становился все ближе и ближе. Вспышка света добралась до моих глаз, и их тут же обдало дымом, отчего они сильно заслезились. Я оказался в каком-то коридоре, по бокам от меня полыхало пламя. Дым был везде, поэтому я не сразу разглядел тело лежащее на полу. Я пригляделся, рассматривая беременную, судя по большому животу, женщину. Темные кудри, рассыпавшиеся по полу. Длинные ресницы, которые откидывают тень на щеки. Алые пухлые губы. Немного впавшие щеки. Я видел перед собой Анабель, и я не мог ошибаться. Внезапно меня кто-то толкнул в плече, и я проснулся. Всю дорогу домой на мне сказывалось влияние моего дурного сна. Я был похож на чертового параноика, терзая себя мыслями о том, к чему вообще этот сон мне приснился. Я не мог выкинуть из своей головы образ беременной Анабель, лежащей на полу в том коридоре. Достав свой блэкберри, я быстро печатаю Анабель смс : « Ты как? С тобой всё в порядке?» Ответа не последовало, когда я добрался домой, когда я собирал вещи, и даже тогда, когда я садился в автомобиль компании, на котором нас всегда отвозят в аэропорт. Элайджа не тревожил меня с разговорами, предпочитая уткнуться в экран своего смартфона, так же как и я. Только вот ему его жена отвечала, а моя молчала. Я вспомнил её разбитый и потерянный вид, когда она провожала меня, и поэтому я запереживал еще сильнее. Нет, моя жена, моя Бель, ничего такого бы с собой не сделала, но у неё могли сдать нервы, и ей стало плохо. Поэтому я, нарушая обещание данное самому себе не беспокоить её, набрал её номер и стал слушать длинные противные гудки телефона. Трубку никто не брал, и я уже думал позвонить кому-то из детей на мобильный, как вдруг в трубке раздалось тихое «Алло». - Алло, Бель. Ты почему не отвечала? Боже мой, детка, я так волновался. – протараторил я, словно умалишенный. Элайджа из-подо лба глянул на меня, кривовато усмехнувшись. - Клаус, это Лилиан. Анаби сейчас спит, она буквально только-только заснула. Я ей скажу, чтобы она перезвонила. Ей еще что-то передать? – голос моей тещи раздался в трубке, заставляя чувствовать себя идиотом. Как можно не различить голос своей тещи? - Да, передайте ей, что я привяжу телефон к её уху. Вы не представляете, как я переживал. Вы в порядке, Лил? - Более менее, спасибо, Клаус. Иногда я думаю, что многим нужно привязывать телефон к уху, и моя дочь не исключение. - Дети в порядке? – спросил я, зная, что эти двое нигде не пропадут. Своей проворностью и неусидчивостью они похожи на меня в детстве. В случае ядерной войны, мои дети точно не пропадут. - Более, чем в порядке. Они с Джейн на кухне, уплетают шоколадное мороженное. – тихо засмеялась моя теща, когда отдаленно раздался нежный голосок моей дочери, который звал бабушку кушать мороженное. – Николь, я договорю с твоим отцом и приду. - Папуля? Дай мне папулю. – деловито попросила моя дочь, и я услышал непонятный шорох в трубке. – Папа? - Привет, солнышко. – с улыбкой на лице сказал я, когда услышал, как моя дочь цокает языком. - Папуля ты мешаешь нам. Удачной дороги! Мы тебя любим. Пока, папа! – все так же деловито говорила моя дочь, и я даже смог представить её ангельское личико в этот момент. Она, как всегда, запрокинула голову немного назад, сделала « утиные» губки и активно жестикулирует бровками. При воспоминании о дочери, в груди защемила тоска. После возращения с Лондона, я сразу же заберу их домой. Двух недель реабилитации Анабель будет достаточно. - Люблю тебя, мой ангел. То же самое передай своему брату. Я по вам обоим очень сильно соскучился. – вновь в трубке слышен непонятные шорох, а затем голос моего сына: « Папа, я тебя тоже люблю». Перелет из Нью-Йорка в Лондон оказался не из легких. Мой организм уже устал от всех этих перелетов и смены часовых поясов, отчего я чувствовал себя, словно с очень хорошего похмелья. Элайджа выглядел не лучше, когда мы вышли из аэропорта на улицу Туманного Альбиона. Моросил мелкий дождь, что было неудивительным для этого города. Нас уже ожидала машина, в которую мы поспешили сесть. Все эти две недели были для нас с братом чуть ли не самыми тяжелыми за всю историю бизнеса. Кто-то нас крупно подставил, и теперь нам угрожали отобрать нашу компанию и заморозить все активы. Под конец первой недели нам пришлось вызвать адвокатов из Нью-Йорка для дальнейшего решения вопроса. Я, за время командировки, не то что позвонить, я написать нормально своей жене не мог, отчего мне было невероятно стыдно. Сейчас мы сидели в офисе одной из наших компаний, в окружении наших адвокатов и бывших инвесторов, которые и заварили эту кашу. Это заседание идет уже на протяжении пяти часов, а так к согласию мы и не пришли. Пару раз я выходил на перекур, потому что мне уже хотелось взять пушку и сделать пару дырок в головах инвесторов и их адвокатов, а затем растворить их в кислоте. Или сначала облить их кислотой, а спустя пару часов, когда боль станет невыносимой, добить их, выстрелив в одно из легких и продлить их мучения еще на пару часов. Как бы там не было, я желал всех их убить, не оставив никого в живых. Даже Элайджа, спокойный и собранный выругался верным добрым матом и послав всю эту контору в зад вышел из кабинета, оставив меня с удивленной улыбкой на губах. В конце-концов, мы все утомились и поэтому бывшие инвесторы не заметили, что в качестве отступных мы отдаем им не сорок процентов акций от всей нашей империи, а лишь сорок процентов от почти обанкротившейся компании где-то в России. Домой мы летели измотанные настолько, что не было сил даже говорить. Мы и так наговорились за все эти две недели. Сейчас у меня было одно желание, - приехать домой, выспаться, а завтра забрать свою семью из Сиэтла. Я был готов забрать Лилиан, Джейн, да кого угодно, лишь бы моя семья была со мной, когда наконец все устаканилось. Возможно, мы с Анабель слетаем куда-то на острова, а потом, вместе с детьми, на зимних каникулах, поедем в Диснейленд. Наконец-то я был дома. Оставив свой багаж в прихожей, я решил разобрать его завтра. Я даже не заходил в душ, я сразу схватил бутылку бурбона, желая растворить в алкоголе все свои проблемы. Сняв галстук, и расстегнув пару пуговиц на рубашке, я откинулся в кресле, включив спортивный канал. Когда первая бутылка почти иссякла, я, уже слегка пьяный, направился за следующей. Открыв бутылку, я учуял приятный запах бурбона. - Мистер Майклсон! – за спиной раздался голос миссис Джерси. Меня передернуло, отчего бутылка с напитком упала на пол, разбившись на осколки. Я посмотрел под ноги, видя, как огромная коричневатая лужа медленно образовывается на бежевом ковре. – О Господи, простите! - Ничего страшного, миссис Джерси. Правда, успокойтесь. - Простите еще раз, мне жутко неудобно. Я лишь..лишь хотела спросить, убирать ли мне ваш багаж? - Да, если это вас не затруднит. – пробормотал я, с легкой улыбкой на лице. Мне почему-то до боли стало жаль эту напуганную женщину, которая всю жизнь проработала на нашу семью. Она знала меня с детства, а я её почти не знал. - Я приберу ваш багаж, а потом займусь пятном на ковре. Еще раз простите, ради Бога! - Еще раз ничего страшного, миссис Джерси. Идите спать, сделаете все завтра. И спасибо вам, огромное спасибо за все. – сказал я, отчего у женщины в уголках глаз заблестели слезы. Я так много накосячил за всю свою жизнь, но я больше не хочу так жить. Я хочу жить, как прожил отец Анабель – так, чтобы меня помнили люди не как ублюдка, а как отличного человека. Женщина развернулась и быстрым шагом юркнула в коридор, а я лег на диван. Усталость сказывалась на мне, и я быстро отошел ко сну, несмотря на то, что диван был нереально неудобным. Во сне я слышал какое-то шарканье, тихие шаги, потом, спустя некоторое время, громкие шаги и хлопанье шкафами и входной дверью. Сил и желания проверять что же это, не было, поэтому я продолжил спать. Утром я проснулся с нереальной головной болью. Хотя утром три часа дня назвать реально сложно. На ковре отсутствовала лужа от пролитого бурбона, хотя его горьковатый запах все еще витал в комнате. Значит, миссис Джерси уже убралась здесь, так как мой багаж отсутствовал тоже. Я умылся в гостевой ванной, став хоть немного похожим на человека. Перевоз моей семьи из Сиэтла обратно домой, переносился на завтра, из-за того, что я проспал все утро, а беспокоить Анабель и детей уже под вечер, мне не хотелось. Нужно хотя бы позвонить ей, и сообщить, что я уже дома и что послезавтра я ожидаю дома их. Обшарив весь первый этаж в поисках своего телефона, я нашел его на кухне, лежащим на аккуратно свернутом листе бумаги. Я с легкостью узнал почерк своей жены, но я не мог поверить в то, что это она писала мне.

Никлаус! Не звони мне, всё равно не дозвонишься. Искать меня тоже не надо, рано или поздно я сама объявлюсь. Документы на развод ты получишь в скором времени. Я устала, и больше не хочу продолжать нашу совместную жизнь. Дальнейшее наше общение будет происходить только через адвокатов. Прости, Анабель.

Я скомкал в руках это чертово письмо, слыша в голове голос Анабель и интонацию, с которой она все это проговаривала. Она ушла. Отреклась, бросила, оставила. Она больше не видела смысла во мне, в нас. Почему? Неужели, тьма подобралась слишком близко к ней, и она щелкнула рубильником, как и я, включая режим эгоиста? В любом случае она сдалась и отказалась от меня, что было явным окончанием наших отношений. Анабель всегда боролась за нас, даже в те моменты, когда я опускал руки и собирал вещи, она так же преданно стояла в дверях, прижав руки к груди, после чего она принимала меня в свои объятья снова и снова, и так тысячи раз. Боль, обида, злость, ненависть, ярость – эти чувства менялись во мне, словно картинки в калейдоскопе, заставляя меня орать и рычать, как затравленный зверь, сшибая все на своем пути. Картины, вазы, фото, - все оказывалось на полу разорванным, разбитым, порванным. Мой телефон разлетелся на мелкие кусочки, когда я с криком « Ненавижу!», наполненным всем моим отчаянием и непониманием, запустил его в стену. Её гардеробная почти пуста, остались лишь украшения, которые я дарил ей, шуба и множество вечерних платьев, которые были разорваны в клочья моими же руками, в сопровождении рычания и воя. Зеркало, висящее на стене, было разбито моим кулаком, отчего костяшки правой руки закровоточили. Все свадебные фото, по всему дому были разбиты и порваны. Я разбивал всю бытовую технику на кухне, лишь потому, что она готовила на ней. Я разбил все её духи, стоящие в прихожей, отчего в комнате запахло нею, только тысячи раз больше, чем пахла она. Я схватил один из барных стульев, на которых мы завтракали всей семьей, и разбил его о столешницу, затем еще один, а потом еще. Остановился я лишь тогда, когда меня схватила пара сильных рук, от которых я ловко увернулся, пока не попал в другие. - Ник, братишка, тшш! Не кипятись, мы рядом! Успокойся же! – передо мной появилось лицо Кола, но в каком-то своеобразном видении, - сквозь красную пелену. Постепенно, как я успокаивался, эта пелена исчезала. Наконец, я смог здраво мыслить. Меня держали Мэтт и Джереми, пока остальная мужская половина нашей семьи стояла посреди нашей…моей кухни, оглядывая весь тот хаос, который я сотворил. - Ушла. Понимаете, она ушла. Бель…больше не вернется. – мой голос был сиплым и слабым, из-за моего недавнего срыва. По лицам мужчин было видно, что они уже в курсе. - Не все закончено, Ник. – подал голос Аларик, вскинув брови. – Не отказывайся от неё и не опускай руки, и она вернется. Дай ей время. - Почему? Почему она ушла? – прошептал я, когда ярость полностью отступила, и меня охватила обида. Первый раз в жизни я заплакал среди мужчин. Мои слезы застилали глаза, стекая потоком вниз. Я ожидал осуждения, но видел в глазах каждого понимание – они все любили и знали, как это терять свою любовь. - Должно быть на это были причины, братишка. – успокаивающе пробормотал Мэтт, выпуская меня из кольца своих рук, и хлопнув по плечу. - Как мне жить без неё? – спросил я, будучи в полной растерянности. - Так, как обычно. Пей бурбон, смотри телевизор, работай, спи, скучай по ней и думай про неё. Она вернется, ты только не отказывайся от неё. – сказал Аларик, и я молча согласился с ним. Я не отступлюсь от неё ни на секунду, я буду бороться до тех пор, пока она не будет дома, и все не будет прежним.