Твои истории в мире геншина.

Ангелы – загадочные существа, появившейся после того как Анемо архонт набрал достаточное количество сил чтобы повеливать ветрами. Они вольны летать где хотят, Барбатос дал им право делить его ветер с ним и парить на уровне с перелетными птицам. Захотят – сядут на крышу ветрянкой мельницы с бутылочкой вина, захотят – плюхнуться спиной вперёд в море из одуванчиков. Как именно они появились не знает ни кто, даже Архонт ветра и свободы, под чьим крылом они и зародились, не может дать точного ответа на вопрос об их природе. Да и зачем? Она летают спокойно, напровляя ветряные потоки в нужную сторону. Они своенравны. Их нахальная широкая улыбка такой-же обязательный признак как и белые голубинные крылья. Они умны, пусть и бережно покрывают свой ум легкомысленым поведением. Они могут даровать своё благословение, а могут наслать несчастья. Они могут помочь или загнать в ещё большую яму. Она могут быть добрыми и злыми. Это их свобода, твоя свобода. Ангел, с белыми крыльями и озарной улыбкой летал с крышы на крышу, изящно призямлясь на них пятнами и тут же неуклюже подскальзываясь. Игривый смех с одной стороны и заливисто громкий с другой. Анемо архонт, твой бог сегодня решил порезвится с тобой Он часто делал так. Прилетал и резвится, не смея обращать внимания на свой статус, да и вы не хотели. Вы летали вместе с птицами в небе, следя за маленькими птенцами и помогая стае попутным ветром; вы сдували семена одуванчиков, следуя детскому спору "у кого семечко улетит дальше"; а после вы собирали победителей и делали из них вино. На вопрос "почему победители становятся вином, если лучшей наградой для них было бы пустить корни?", Барботос отвечал: "лучшим должна достоваться лучшая участь". И смех его разносился ветром, подхватываемый тобой и другими ангелами. . . . Но шелест крыльев стих несколько веков назад, больше над Монштатом не разносилось звонкого смеха. Наглядное напоминание, что ни что не вечно. Анемо архонт ушёл, а с ним и твои собратья. Только ты, пестряя яркой и чистой любовью к смертным, осталась на земле, в городе свободы. Но, с их уходом, всё как-то...Изменилось Солнце, в чьих лучах вы грели свои нежные перья крыльев, сейчас жгло их; дождь, что счастливо плакал и чьи слёзы вы собирали с листьев ветряных астр, сейчас больно бил по плечам; ночи, под чьими покровами вы смеялись и распивали вино на крышах мельницы, сейчас холодили открытые плечи. Это непривычно, мерзко, больно. Ты хотела вернуть их, но не могла, ты сама выбрала остаться здесь. Сама оставила их, сама позволила им уйти. В своих страданиях виновата только ты. Ты сама сковала себя долгом, или точнее иллюзорным его понятием. Как ангел, как создание сотканое из его ветров, ты должна была остаться, ты должна была поддерживать память о нём, воспевать его. Ты не умела играть на лире как он или они, тебя не интересовал этот инструмент. Ты любила наблюдать за людьми, животными и голубями, сейчас же ты жалела об этом. Ты сидела с утра до первых звёзд и с ночи до утренних лучей, ты стирала в кровь нежные падушечки пальцев о жёсткие струны человеческой лиры. И ты научилась, однако ещё несколько дней её смела выходить на свет с кровавыми ранами на пальцах, нельзя чтобы посланник Анемо архонта предстал пред людьми в таком виде. Ты приходила к ним во сны, ты играла им его мелодии и пела его песни, ты хотела чтобы о нём помнили. Память о твоём боге должна сохранится, даже если вспоминать его больно. . . . Минуло несколько веков. Белые голубинные крылья были отрованы временем со твоей спины, оставив только шрамы. Ангела больше не было, не кому распровлять крылья над Монштатскими домами, не кому приходить в сны людей и петь им о свободе да их архонте. Отныне на его место была лишь проклятая бессмертием дева, которая, редко, возвращается в Монштадт в самую яркую ночь и прыгает по крышам. В знак памяти или от привычки не кто не знает. Ты элегантно приземлились на мокрую черепицу тавертны, здесь сегодня людно, эхо пьяных возглосов радости и поздравлений по поводу праздника были слышны даже на крыше заведения, вновь подскальзнулась, но на это ты лишь досадно цокнула и уселась рядом с краем, поджав колени. Так странно, раньше ты боялась здесь сидеть, у края, если соскользнёшь хоть на сантиметр то свалишься, сорвёшься вниз. Это как смотреть в бездну, стоя на обрыве, всматриваться в её неизвестность и непроглядную чернь. Но ты давно перестала боятся бездны и всех её сюрпризов как и краёв скольких крыш. – Хей, хей! – Услышала ты по пьяному звонкий и сродни детский голос снизу. – Праздник на дворе, а такая красивая дева сидит без букета да вина? Ах, как прискорбно! – Ты не успела посмотреть вниз, от куда и до носился голос, как вдруг у края крыша вырос ветряной поток, игриво задрав подол твоего платья, который ты тут же поправила рукой. Но это было скорее машинально, ведь твой взгляд встретился с его. Ты смотрела в те же игривые и полные свободы глаза, того же берёзового оттенка самого дорогого изумруда. А он в другие. Должно ли тебя быть стыдно за то что время изменило тебя? Наверное нет, но тебе было. Он наверняка не видел в тебя ту, с которой прыгал по крышам, с которой распивал вино, он видел что-то сковоное оковами проклятия и иллюзорного долга. Однако, вопреки твоим ожиданиям, ты увидела в его глазах удивление, через пелену ароматного вина, в его глазах ты уловила искреннюю радость. Он сел рядом и протянул тебе букет из ветряные астр, который ты приняла с благодарный улыбкой, немного кривой и нелепой из-за того что та не появлялась на твоём лице уже несколько веков. Остаток ночи вы сидели на крыше таверны абсолютно молча, один раз он уходил и как-то выпросил у, явно не довольного, красноволосого хозяина таверны бутылочку вина – ты поняла это когда этот мужчина сам выставил Барбатоса за дверь и за хлопнул её. Ты вновь чувствовала ту радость распития вина в ночной синеве, которую уже успела позабыть под пледом из холода и молчеливой горечи. . . . – Я рад что ты пришла. С лёгкой и присущей только ему улыбкой проговаривает маленький бард. – Я не могла не придти. Отвечаешь ты честно. Нет, это не из-за того что он Архонт, а ты создание его ветров, тебе просто надо зацепиться за прошлое, не покрытое мраком твоих страданий. Он смеётся и обводит взглядом крепкие и толстые ветви дерева в долине ветров, куда он тебя и позвал. Он несколько секунд вслушивался в естественный шелест лествы и прошёл к подножию ствола. Венти – как теперь звали твоего бога – сел между крепких корней и похлопал по траве рядом, ты покорно опустилась рядом. Проведя пальцами по шершавой коре ты вспоминала как это дерево росло и крепчало, как его корни всё крепче хватались за почву, как оно нашло своё место. А ты не смогла. Когда на твоих плечах были крылья ты знала что твоё место рядом с Архонтом ветров, с тем под чьим крылом ты зародилась и смеялась. Но он ушёл, и крылья его исчезли, с тех пор места у тебя не было. Ты была маленьким ростком, вырваным резким вихрем и унесённым куда-то, где тебе места не было. Где ты изменилась. – Я хотела извиниться – говоришь ты слишком тихим, непривычным для Венти голосом. – Я изменилась, опустела и растеряла свободу, дарованною вами. Ты говорила чётко и холодно, ведь это были факты, очевидные и неоспоримые. И он не мог их оспорить, он видел как изменилось создание его ветров, его любимый ангел. И сердце Архонта разрывалось. – Я ни когда не держал на тебя зла. И это всё что тебе нужно сейчас. Вздох облегчения слетает с твоих губ и дышать становится легче, ты и не замечал что раньше твои лёгкие что-то сдавливало, но сейчас отчётливо это чувствуешь. Ты смотришь на Венти и видишь искреннюю и свободную улыбку на его лице, видишь как его косички вольно развеваются на ветру и не можешь не ощущать счастье, что пёстрой розой расцветает в груди. – Я научилась играть на лире – от его идумлённо изогнутой брови тебе становится немного неловко. – хотите послушать? – Ты ещё спрашиваешь? Конечно! – Радостно говорит Венти и хлопает в ладоши от предвкушения. Теперь вечность не кажется такой долгой, а проклятие более не тяготит душу, ты вновь нашла своё место, здесь, под его илюзорозным крылом.