Cannibalization of the Apex

Солнце ярко светило, теплый весенний ветер развеивал лепестки вишни по внутреннему двору. Кровь больше не пачкала камень, хотя Сугуру был убежден, что все еще мог видеть еë в трещинках брусчатки. Но внутренний двор мыли, подметали, отмывали снова и снова, пока след, оставшийся от мальчика, который здесь умер, не остался только в клубящейся тени на плечах Сугуру. Спустя почти десять лет со смерти Сатору, он был больше легендой, чем трагедией. История о призраке, передаваемая поколение за поколением. Когда они были детьми, большая часть мира знала Сатору как мальчика, который умер. Теперь, неожиданно, мир знал его как что-то, что всегда было мертво. В них тыкали пальцем, когда они шли по двору, шепот и любопытные глаза действовали им на нервы. Посмотрите сюда: сильнейший шаман Японии и проклятие, которое сделало его таковым. Сатору щелкал зубами в ритме, от которого немели мозги, а Сугуру ничего так не хотелось, как сбежать. Была весна, новое поколение шаманов должно было начать свое шествие в пасти смерти. Сугуру мог только надеяться на то, что они очистили путь достаточно, чтобы новобранцы смогли полностью расцвести, перед тем как завянуть. Видеть Мимико и Нанако одетыми в черную униформу школы наполнило Сугуру эмоциями, которые, как ему казалось, у него не было права чувствовать. Равными частями смертельного ужаса и гордости, и странным чувством разбитого сердца от воспоминания о том времени, когда их ладошки были такими маленькими, что терялись в его ладонях. Шаманская униформа была чернильно черной — подходящий наряд для похорон. Сёко сказала ему, что меньше детей умирало с тех пор, как они с Сатору начали прочесывать страну, но мир всë еще не казался достаточно безопасным, чтобы впускать в него девочек. — Ты слишком много волнуешься, мы будем в порядке, — сказала Мимико, пока они сидели на ступеньках школы, Сугуру посередине, окруженный ими двумя, Сатору обвился вокруг его спины. — Да! Не знаю, заметил ли ты, но мы довольно хорошо знаем, что делать. Эти проклятия даже не поймут, что их ударило! — Нанако ударила кулачком его плечо, демонстративно играя мускулами. Сугуру знал, он хорошо это знал. Они выросли в самом сердце школы, с Ягой в качестве отца и с Пандой в качестве брата. Теперь они, скорее всего, знали о мире шаманов не меньше, чем дети из кланов. Совершенно противоположно ему самому. Он пришел в школу, не зная ничего, кроме того факта, что его кошмары не были чем-то, от чего он мог бы проснуться. Даже так, одни знания не могли бы их спасти. Сатору был доказательством этому. Шесть глаз и барьер бесконечности готовили его к роли сильнейшего с первых лет жизни. И все равно он был здесь, подбородком на макушке Сугуру, обливающийся черной кровью. В мире проклятий и шаманов никто не был по-настоящему в безопасности. И всë, что он и Сатору могли — это стараться уничтожить любую угрозу, способную сожрать слишком юную жизнь. — Просто пообещайте мне, что будете осторожны. Если что-то кажется выше вашего уровня — не геройствуйте. У вас есть мой номер. Пользуйтесь им, — сказал он, ероша их волосы, за что он заслужил шлепок ладони от Нанако. — Я всë понимаю, не порти нам день! Тебе правда, правда нужно успокоиться, всë будет нормально. Мы не глупые, знаешь! — Мы много знаем о проклятиях, нас не обмануть, — подтвердила Мимико, прислоняясь к его плечу и разглядывая двор. — Кроме того, мы будем не одни. — Да! Хайбара сказал, еще двое присоединятся к нам, хотя один из них задерживается… Я слышала, что второй будет мальчик, интересно, он симпатичный~ И теперь у Сугуру был совершенно новый набор проблем, о которых стоило волноваться. Приблизительно он понимал, что Яга достаточно подготовлен для разговора-о-красивых-мальчиках, но единственными другими советниками для двойняшек были он и Сатору, и на данный момент они не смогли бы предложить что-либо реалистичное. Сатору напрягся рядом с ним. За долю секунду его поза изменилась, он стал острым и иглистым за спиной Сугуру. Кровь собралась с куртки Сугуру, втянулась в существо Сатору, мрачное и грозовое. Сугуру мог чувствовать остроту его зубов в собственных деснах. Маки Зенин вышла во двор, и рядом с ней был мальчик с глазами, которые Сугуру все еще иногда видел в ночных кошмарах. Они были смутно осведомлены о существовании Мегуми Зенина. Так же, как кто угодно был осведомлен о больших новостях, расходившихся между тремя великими кланами. Новости о новом наследнике клана Зенин разошлись волнами по шаманскому обществу примерно через год после того, как Сатору умер и вернулся из могилы за своей местью. Существование мальчика не было новостью, но одним делом было слышать о существовании ребенка Тодзи, совершенно другим видеть этого ребенка перед собой. Эти мрачные глаза замкнулись на них моментально, и Сугуру подумал — знал ли Мегуми, кто убил его отца? Кого убил его отец? Мальчик выглядел усталым, выжатым, но его глаза горели тем же неослабевающим преимуществом, что горело в глазах Тодзи, когда тот еще был жив. Сугуру подумал о том, не создали ли Зенины очередного дикого зверя. Сатору гремел, как кандалы на руках мертвеца у него над головой, медленно движущееся шипение — больше эмоция, чем существо. Сугуру смотрел на Мегуми через свои глаза и все шесть прожекторов, которые Сатору направил на мальчика. Он знал, что теперь они не узнают покоя здесь, будут сверхбдительными в школе, никогда не смогут спокойно спать. Вечно помнящие о мальчике, в котором текла кровь убийцы. Сугуру чувствовал себя гремучей змеей, со скользким, сильным и быстрым телом. Зубы оцарапали его губу, острые и полные яда. У себя в мыслях он мог идеально представить, как бросается на мальчика и отрывает его голову зубами. Или это был Сатору? Он глубоко врезал зубы в губу, дал крови разлиться внутри и напомнил себе, что он был человеком, не возмездием во плоти. Когда он наконец взял себя под контроль, все смотрели на него. Мимико и Нанако схватили друг друга за руки, будто Сугуру действительно поднялся, чтобы напасть на мальчика. Одна рука Маки крепко сжимала плечо Мегуми, другая лежала на оружии. Сатору громко, мокро дышал рядом с ним. Выражение лица Мегуми не поменялось. — Я думаю, вам лучше уйти. — Голос Маки прорезал воздух. — Да, — сказал Сугуру, глядя на Мегуми, чувствуя себя голодно и ужасающе. — Думаю, лучше нам уйти. — Этот мальчик не наш враг. — Я ненавижу его, Сугуру. — Ты не ненавидишь его. Ты ненавидишь его отца. Ты практически ни разу не встречал парня. — Я ненавижу его! Сугуру вздохнул, массируя лоб, в котором расцветала головная боль. Свет был выключен, и в комнате мерцали только звезды на теле Сатору, цеплявшегося за домашнюю футболку Сугуру так, будто отпустить значило потерять его навсегда. — Он не ранит тебя, — успокаивал его Сугуру, зарываясь рукой в звездно-белые волосы. — И не ранит меня тоже. Он просто пацан, студент, не сильно отличается от Маки. И мы решили, что не ненавидим Маки, верно? Сатору надулся, а затем спрятал лицо на его груди. — Наверное. — Пообещай, что не вцепишься в него, когда мы его увидим. — Даже совсем немного? — Даже совсем немного. Сатору громко зарычал, чересчур драматично извиваясь на груди у Сугуру. Он дал ему время, чтобы вывести это из своей системы, а затем положил ладони на его щеки и приподнял его лицо, чтобы эти ярко-голубые глаза вновь на него взглянули. — Мы не чудовище, Сатору. — Мы не человек, Сугуру. — Послушай меня. Я понимаю. Я хотел… Я хотел сделать ему больно тоже, знаешь? — Я знаю. — Мы не такие, мы не будем такими. Мы можем себя контролировать. Он просто Зениновский пацан, ничего такого особенного в нем. — Их кровь пахнет одинаково. Я хочу, Сугуру, я хочу— — Но ты не станешь. Мы не станем ничего делать. Он — не наше дело. Мы можем просто дать ему быть. Они не один и тот же человек. Он нам ничего не должен. Сатору издал пронзительный, ноющий звук, перекручиваясь до тех пор, пока его голова не легла Сугуру под подбородок, все еще голодно вздрагивающий. Сугуру мог только обнять его, шептать бессмысленные вещи ему на ухо. Сатору истекал кровью сильнее обычного — их кровать целиком залило чернильной тьмой. — Прости меня, — наконец выдавил он, коротко и задохнувшись. — Всë в порядке. — Я не хочу этого хотеть, но хочу. — Я знаю, я знаю. Всë в порядке. До тех пор, пока мы ничего с ним не делаем, всë в порядке. — Я заставил тебя хотеть этого. — Я тоже ненавидел Тодзи. Это мои собственные чувства, ты не отправлял их мне в голову, — вздохнул Сугуру, накручивая прядь волос Сатору на палец. — Ты просто делаешь их более… Сугуру затих на полуслове, Сатору услужливо клацнул зубами прямо у его уха. — Да, именно так. Но всë в порядке. Пацан не имеет для нас значения. Мы можем просто разрешить ему быть. — Если он сделает тебе больно, я убью его. — Он не станет, я буду в порядке. — Обещаешь? — Я обещаю. Он прижал Сатору к груди, переворачивая их обоих на бок. Сатору был прохладным сегодня, и мурашки бежали у Сугуру по коже. Он все равно держал его тесно к себе, все равно провел пальцами по его спине, по каждому выступающему позвонку. Рана была такой старой, но так легко начинала кровить. Самое легкое прикосновение, малейший взгляд этих слишком знакомых глаз, и Сугуру вновь казалось, что смерть нависла над ними. Но Мегуми Зенин не был Тодзи Зенином. Даже когда челюсти Сугуру болели и зудели от одного взгляда на него, он не мог смешивать парня с его отцом. Чувства Сатору в его груди были простыми, первобытными. Поймать угрозу и уничтожить ее. Всë, что Сугуру мог — это уговаривать, убеждать и обещать. Логика против инстинкта. Мальчик не был своим отцом, он не мог их ранить. И даже если бы мог, если бы попытался, то не смог бы. Несмотря на старые раны, они были сильнейшими, ничего больше не могло их ранить. Они стояли на верхушке пищевой цепи*, обремененные только собственным выбором. Они больше не были теми зелеными мальчишками, которым только предстояло попробовать кровь на языке. Когда они были так пьяны друг другом, ничто не могло сотрясти их мир так, как когда-то сделал Тодзи Зенин в тот роковой день. Мегуми Зенин не был угрозой. Сугуру сжал зубы, давая Сатору почувствовать правду на вкус. — Что это? Они были в центре Сендая, и только остановились, чтобы купить Сатору Кикифучи Моти, которые он не переставал упоминать с того момента, как они сошли с поезда. Теперь он замер на месте, весь во внимании, четыре глаза медленно ползли в сторону от моти, на юг, зрачки резко расширились. Трещины на его коже расширились, разливая пузырящуюся, пульсирующую ночную тьму, и Сугуру не то чтобы нужно было спрашивать, не нужно было ждать того, как Сатору зарычал всем телом, чтобы понять, что происходит. Особый уровень. — А мы только собирались домой, какая гнилая удача, — вздохнул он, забирая коробку моти из рук Сатору. Он этого даже не заметил, полностью сосредоточенный на своей цели, но он точно начнет потом хандрить и беситься, если они помнутся, — Сугуру просто знал это. Сатору не ответил, скалясь в направлении, где должно было быть проклятие, его кожа раскололась как яичная скорлупа, выпуская его монструозную форму. Он вскипал изнутри, звезды и галактики пузырились и шипели, как лава перед извержением. — Сугуру? — прошипел он низким, смертоносным голосом. Сугуру погладил его плечо, выпуская одно из воздушных проклятий из своего арсенала. — Иди, я буду за тобой. Сатору не нужно было говорить дважды, он разошелся надвое по швам, космос хлынул из-под человеческой кожи. До того как воздушный скат, которого призвал Сугуру, смог полностью появиться, Сатору исчез в голодном звездном облаке. Отследить его было несложно. Сугуру чувствовал его пульсирующую жажду драки, горящую от его проклятого тела на всю Японию. И оно привело его в школу. Как Сугуру ненавидел школы. Они были магнитами для проклятий, и Сугуру видел слишком много детских трупов в школах за все эти годы. Быть шаманом означало привыкнуть к крови и бойне, но это всë еще было тяжело, когда окровавленное тело было таким маленьким и хрупким. Сугуру предполагал, что всë уже наполовину кончено, когда приземлялся на крышу зараженной проклятьем школы, сделав воздушному скату знак ждать. Но вместо того, чтобы прибыть как раз вовремя, чтобы увидеть как Сатору вгрызается в Особый уровень, обнаружил его водящим хороводы вокруг подростка, в своей человеческой форме, но все его шесть глаз и острые зубы были наготове. Малец мог его видеть. Это не был один из студентов-шаманов, их было слишком мало, чтобы Сугуру не узнал одного из них. Это был не-шаман, должен был быть. И все еще, его глаза смотрели прямо в острозубый рот Сатору, перед тем как неуверенно взглянуть в сторону. Зенин Мегуми. Сугуру его даже не заметил, слишком занятый непониманием, которое чувствовалось от Сатору. Но он сидел здесь, избитый и окровавленный, абсолютно не замечаемый Сатору, несмотря на всю шумиху, которую тот поднял всего пару дней назад. Его глаза металлически взглянули на Сугуру, прослеживая расстояние между ним и Сатору. — Что происходит? Зубы Мегуми были тесно сжаты, стыд покрыл его щеки пятнами, когда он ответил: — Меня послали проверить палец Сукуны. Его не было там, где он должен был быть. Что-то тут было не так. На самом деле, что-то было очень, очень не так. Сатору шипел и плевался, приближаясь к парню, шесть глаз так пронзительно сконцентрированы, что у Сугуру закружилась голова. — Эй, мужик, можешь отойти, ты меня реально пугаешь, — сказал парень, и Сатору проныл в ответ, пронзительным разочарованным голосом. — Су-гу-рууу. — Дай ему дышать, Сатору, все нормально. — Он попытался подманить Сатору назад к себе, но тот остался на месте, сбитый с толку, недвижимый, и очень, очень голодный. Глаза Сугуру вернулись к Мегуми. Время для игр закончилось, каждый нерв их общего существа натянулся. — Что случилось с пальцем? Ответил другой мальчик. — Ээ, об этом. Я вроде как его съел. Сугуру уставился на парня. Парень уставился на него в ответ. Сатору развернул голову под ненормальным углом, чтобы одарить Сугуру самым ошеломленным взглядом, который тот видел на нем. — Ты съел его? — Да… Мне жаль? Сугуру посмотрел на Мегуми, который намеренно смотрел в противоположную сторону. Сатору неожиданно расхохотался, звук прорезался сквозь воздух и легкие Сугуру. Его зубы начали выстраиваться в улыбку. Со вздохом, Сугуру прижал пальцы ко лбу. — Какой бардак. Сатору, вернись сюда, ты его пугаешь. — Но это Сукуна. — Сатору раздраженно зашипел, стоя на своем. Это было самое сильное сопротивление, которое он оказывал Сугуру за долгое время и в самый неправильный момент. — Не совсем. Похоже, он довольно хорошо его сдерживает. — Сугуру повернулся к парню, который все еще нервно поглядывал на Сатору. — Как ты себя чувствуешь, что-нибудь странное с твоим телом или разумом? Парень расправил плечи, вытягивая руки, будто проверяя свою власть над ними. — Я так не думаю, в смысле, я вроде как слышу его в своей голове. Это довольно раздражающе. Довольно раздражающе. Этот пацан проглотил часть одного из самых ужасных проклятий всех времен и сказал, что оно было довольно раздражающим. — Стариканам это просто пиздец как понравится. — Сатору вновь захохотал, игриво скалясь на парня. Если у этого парня был какой-то контроль над Сукуной… Это многое меняло. И создавало для него огромную опасность. Сейчас казалось, что он в порядке, хоть и не запутан всем происходящим, но даже один проглоченный палец делал его живой мишенью. Если Сукуна мог обрести в нем личину, если он потеряет контроль… Он был просто мальцом. Почему это всегда заканчивалось так? — Гето-сан? Мегуми поднялся с пола, добела согнув кулаки и сжав губы. Это было почти поразительно — слышать, как Мегуми так к нему обращается, но Сугуру всë ещë был учителем его старшего товарища, даже несмотря на то, что был так порочно связан с прошлым самого Мегуми. Сугуру поднял бровь. Мегуми ничего больше не сказал, но его взгляд был упрямым, легко читаемым. Он не хотел пугать другого парня вопросом, который хотел задать. Здесь правила были ясны. Парень проглотил проклятый предмет, к тому же это была часть Сукуны. Он должен был быть казнен на месте. Сделав это, они смогли бы избавиться хотя бы от малой части Сукуны, создать уверенность, что Король Проклятий никогда больше не вернет себе полную силу. Даже думать о других вариантах было опасной авантюрой. Этот мальчик не был подготовленным шаманом; он не мог выдержать силы, на которую неожиданно нарвался. Это было почти милосердием — убить его до того, как Сукуна вопьется в него, захватит его тело и использует для собственных целей. Глаза Сугуру проследовали к Сатору, который стоял и перекатывался с пяток на носки. Одна пара глаз на мальчике, одна на Мегуми и одна на Сугуру. В конце концов, он бы сделал то, что Сугуру ему скажет, но что-то еще было в этих глазах. У Сатору больше не было совести, не такой, как у Сугуру. Он мог убить ребенка и спокойно спать всю ночь. И всë же, что-то еще было в этих глазах. Электрический азарт. Сугуру самому не очень нравилось убивать детей. — У тебя есть какой-то контроль над ним, верно? — Он вновь посмотрел на парня, который разминал костяшки пальцев. — Ага, я думаю. — Так если ты поменяешься с ним, ты сможешь поменяться назад? — Я думаю, да, но в смысле, разве это не будет опасно? В смысле, для вас; я не должен выпускать его, правда? Сатору расхохотался, нечеловечески распахнув челюсти, демонстрируя другим шесть рядов острых зубов. Его азарт запузырился у Сугуру в крови, зажигая улыбку на его лице. — Я бы об этом не волновался, мы с Сатору сильнейшие. Дай нам десять секунд для проверки. — Выпусти Сукуну поиграть, я пошлю его назад в слезах, — Сатору напел шипящим голосом умирающих звезд, его тело кипело и разворачивалось, готовое к бою. Парень выглядел неуверенно, взглянув на Мегуми за подтверждением. Мегуми кивнул, прикусив губу, но стоя на своем. — Им можно верить. — Тогда ладно. Сатору дико ухмылялся, его кожа вновь освободила бесконечность под ней. Сугуру дал Мегуми знак отойти, когда черные тату покрыли кожу парня. Кровь гудела и кипела у него в венах, зубы заострились на изготове. Глаза Сукуны прорезались на лице мальчика, красные, как кровь, которую Сугуру чувствовал на языке. Он и Сатору зарычали одновременно, и звук был от Сатору, а оскал от Сугуру. — Что тут у нас? — Сукуна хрустнул костяшками, голодная улыбка растянулась на его губах. — Шаман и его маленький питомец? Конечно, почему нет, я мог бы размяться после стольких лет. Он мгновенно бросился через крышу, нацеленный на лицо Сугуру. Сугуру нырнул под него, хватая Сукуну за торс и бросая его через бедро. Бетон пошел трещинами и раскрошился под весом Короля Проклятий, но это его нисколько не смутило. Он поднялся за секунду, сплевывая кровь на пол. — Это все что у тебя есть, насекомое? Он развернулся, рванув когтями массу темноты, которая подкралась к нему. Один из глаз Сугуру помутнел на секунду, когда когти Сукуны добрались до четвертого глаза Сатору. Сатору только вновь рассмеялся. Его зубы вонзились в руку Сукуны, каждая звезда превратилась в иглу. — Сатору, не ешь это. Сёко не сможет такое вылечить, — крикнул Сугуру, улыбка сама прорезалась через его губы, когда Сукуна зарычал и бросился в сторону Сатору. Холод обнял его, когда Сатору весь собрался, зубы вонзились в одежду Сукуны, звезды замерцали на его щеках. Двое глаз, шесть глаз, восемь глаз. Сукуна снова бросился на них. Они легко увернулись, зубы оскалились, когда он увернулся от града ударов. Его острые глаза вонзились в цель. Их кулак вонзился в горло Сукуне, зубы Сатору оставили за собой кровавые разрезы. Кровь вибрировала и гудела, и им хотелось только смеяться. Когти Сукуны вновь полоснули их тело. Сатору вывернулся и взорвался. Черные иглы опутали их, хватая Сукуну и отправляя его в полет. — Клянусь, вы шаманы. Новая эра, новые трюки, — рассмеялся Сукуна, поднимаясь и ухмыляясь от уха до уха с тем же голодом, который бился в их собственных сердцах. — Как жаль, что этого никогда не достаточно. Крыша школы взорвалась, обломки полетели вверх. Они качнулись назад, загораживая Мегуми, когда Сатору растянулся, закрывая небо. Темнота поглотила их, сохранила в безопасности, тело Сатору образовало купол над ними. Камни упали, оттягивая массу его тела местами, но ни один не долетел до Сугуру или Мегуми. — 7, 8, 9. Сейчас, я думаю. — Слова слетали с его улыбающегося рта остро и капризно. Сатору перекатывался с пяток на носки. Сукуна зарычал, сделал шаг вперед и замер на месте, на его лице был шок. Тату поблекли на его коже, и в один момент Король Проклятий больше не стоял перед ними. Теперь на его месте был обычный старшеклассник. — Что ж. Это правда сработало. И хорошо. — Все прошло нормально? — спросил парень, и Сугуру снова почти рассмеялся. Пацан только что подавил одно из сильнейших проклятий в истории и говорил об этом так, будто это был школьный проект, насчет которого он не был уверен. Сатору перетек к бедру Сугуру, бодая его руку до тех пор, пока он не погладил его по волосам. Сатору раздраженно клацал зубами — драка была веселой, но слишком короткой. — Прошло идеально, на самом деле, — сказал Сугуру, подходя к парню. — Однако я сомневаюсь, что у тебя после этого будет счастливое будущее. Перед тем как парень смог что-либо ответить, Сугуру вырубил его быстрым нажатием на шею. Он рухнул в руки Сугуру. Именно так все закончилось. — Сатору, иди сюда, мы возвращаемся в школу, — позвал он, подзывая к себе летающее проклятье. Сатору стек по крыше вверх к нему на плечи, жадно изучая глазами мальчика в его руках. Мегуми поднялся на ноги вне поля зрения Сугуру. — Подождите, перед тем как вы уйдете, что с ним теперь будет? Сугуру повернулся. — А что, есть запросы? Мегуми крепко сжал кулаки, кидая на Сугуру упертый взгляд. Он был весь запачкан кровью, покрыт ссадинами, и Сугуру не знал, достались ли они ему от Сукуны или от проклятий, которых точно должно было привлечь присутствие Сукуны. И все равно, его слова звучали уверенно. — Я хочу, чтобы он жил, пожалуйста, дайте этому случиться. Такая простая просьба. Сугуру уже мог сказать, к чему все идет. Он знал старейшин достаточно хорошо, знал эту систему достаточно хорошо. Не было варианта, при котором мальчик, проглотивший часть Сукуны, смог бы жить. Сатору зашумел у него под ухом, перебрасывая мысль между ними, туда и обратно. Ну, по крайней мере... — Мы сделаем, что сможем, но не даем никаких обещаний. Мы нравимся начальству не сильнее, чем им понравится он, — усмехнулся Сугуру, погладив горло Сатору костяшками пальцев. Глаза Сатору вновь сфокусировались на Мегуми, старая неприязнь запузырилась внутри него. Сугуру подавил ее настолько, насколько смог, делая глубокий вдох и заземляя их обоих. У них были проблемы посерьезнее этого. — Мы возвращаемся в школу, старейшины захотят это обсудить. Тебя подбросить, или ты и сам нормально доберешься? — Ещë кое-что. Сугуру уже развернулся, чтобы уйти, Сатору крепко прилип к его спине, но ему пришлось остановиться. Закрыв глаза, он мог видеть Мегуми позади себя шестью подергивающимися, беспокойными глазами Сатору. Но от этого у него заныли зубы, поэтому он оставил свои глаза распахнутыми, смотря прямо перед собой. — Что теперь? — Почему вы ненавидите меня? — Мы не— — Я не мой отец. Я даже не помню его. Что ж, это решало вопрос о том, сказали ли Зенины Мегуми что-либо об инциденте. Сатору зашумел, захлопал за спиной Сугуру, когда тот развернулся. Он закрепился на его плечах, свесился с них вперед, когти уцепились за куртку Сугуру. — Как много ты знаешь? Мегуми сомневался, постоянно хмурясь, его поза была напряженной и агрессивной. — Немного. Достаточно, чтобы понять общую картину. — Не волнуйся о прошлом. Оно не твое, — сказал Сугуру, и затем захлопнул рот Сатору, который открылся, чтобы зарычать. — Ты не ответственен за поступки твоего отца, и я не твой учитель. Тебе не нужно мое одобрение. Это не стерло грозового выражения лица Мегуми, но Сугуру больше нечего было сказать. Этот мальчик выворачивал многое в них изнутри, и только логика позволяла Сугуру помнить, что это не было его виной, что это никогда не будет виной ребенка. Сатору был оголенным нервом сейчас, но Сугуру мог анализировать свои бушующие эмоции и найти правильное решение. Мегуми был просто ребенком, просто шаманом-новичком, тренирующимся для подъема на гильотину. Он мог быть очень похож на Тодзи, у него мог быть тот же сосредоточенный блеск в глазах, но он был всего лишь ребенком, всего лишь студентом. Сугуру провел пальцами по волосам Сатору, давая ему спрятать лицо в его шее со вздохом. Его голод был глубоким, тяжелым, но Мегуми этого не заслуживал. Сатору разорвал Тодзи Зенина на лоскуты, не оставив никого, на кого мог бы выплеснуть оставшуюся боль. Но даже так, ничего из этого не должно было ложиться на юные плечи Мегуми. Они пытались отличаться от старейшин, в конце концов. Кровь была последней валютой, которой Сугуру хотел бы расплачиваться. Он не был уверен, что сказал Мегуми его клан или к чему они его готовили. Если на месте Сугуру был Сатору, если бы выжил Сатору, может быть, причин для напряжения было бы больше. Они оба, Мегуми и Сатору, владели бы сильнейшими техниками своих семей, и их могли бы стравливать ради борьбы за власть. Но Сугуру не принадлежал ни к одному клану. Он был сильнейшим шаманом в живых без обязательств ни перед одной из семей, никто не мог привязать его к своей стороне и назвать своим. Цукумо была такой же, и она использовала свою свободу, чтобы путешествовать по миру и уклоняться от обязанностей ради своих собственных экспериментов. Сугуру выбрал остаться в Японии, защищать детей, чьей кровью верхушки магического мира так хотели смазать шестеренки системы. Как Сугуру мог догадаться, Зенины сказали Мегуми быть осторожным с ним не только из-за связи их личных историй. К несчастью для них, Мегуми был во всем сыном своего отца. У него были глаза кого-то, кто в любом случае пойдет своим путем, несмотря на то, что скажет его семья. Сугуру не думал, что этот пацан когда-нибудь начнет ему нравиться, но он мог уважать упертость, которой он горел. Непоколебимую уверенность в собственных убеждениях, за которыми он следовал по жизни. — Неважно, кем был твой отец, ты всë еще один из студентов, которых мы пытаемся защитить. Прямо как этот парень. Тебе не будет вреда от нас. Даю тебе слово. — Я не боюсь вас, — сказал Мегуми, и Сугуру ему поверил. Это не был взгляд кого-то, кто напуган. Это был взгляд кого-то, кто хотел знать, где он стоит. Это было естественно, в конце концов, Сугуру был сильнейшим шаманом в Японии, если не во всëм мире. Оказаться на плохом счету из-за отца значило проблемы для парня. Сугуру не мог быть таким мелочным, даже когда Сатору этого хотелось. — Отлично, я не очень хочу, чтобы дети нас боялись. — Он не смог сдержать улыбку, когда Мегуми сжал зубы, когда его назвали ребенком. — Так тебя подбросить или нет? Когда Сугуру наконец выбрался с собрания старейшин, его встретил промерзший дом. Сатору распахнул одно из окон, и холодный сквозняк заполнил помещение, уселся на подоконник и методично поглощал моти, пока квартира превращалась в ледяную тундру. Сугуру захлопнул окно, получив за это совсем немного капризного нытья. — Ты поделишься этим? — спросил он, опираясь на подоконник, чтобы тихо смотреть, как звезды переливаются на коже Сатору. Он даже не был удивлен, когда в ответ Сатору показал ему язык. — Купи себе свои. — Они мои, я заплатил за них. — Половина денег моя, и ты знаешь это. Сугуру не смог спрятать улыбку. — Да, я знаю. Можешь всë равно поделиться? Сатору драматично вздохнул, но протянул ему один моти. — Только потому, что ты мне так нравишься. Какое-то время они ели в тишине, молча смотря в окно. Глаза Сатору подергивались, фокусируясь на мире снаружи, наблюдая за потоками проклятой энергии, различить которые Сугуру мог только прищурившись. Коготь зацепился за куртку Сугуру и он послушно сел на подоконник, давая Сатору растечься по его коленям. Они не были рядом всего около часа, но Сугуру казалось, что его сердце вернулось на место теперь. Ни одному из них не нравилось быть порознь, но комната, где прошло собрание старейшин была наполнена проклятыми печатями и ловушками до потолка, и присутствие в ней бы только ранило Сатору. Несмотря на то, что он всë еще был человеком, кожа Сугуру чесалась и болела всë время, пока он был там, краснела и раздражалась. — Так они дадут парню жить или нет? — пробормотал Сатору, проглатывая последнюю моти одним укусом, перед тем как засопеть у груди Сугуру, его белые ресницы целовали бледную кожу. — Типа того, они приняли идею того, чтобы подождать, пока он не съест их все. Но после этого, ему конец. — Он провел пальцами через волосы Сатору, и Сатору приоткрыл рот, чтобы Сугуру наблюдал за его мурчанием. — Ты сказал им, что это была моя идея? Сугуру помотал головой, смотря наружу, в ночь. — Они бы сразу ее отрезали, если бы я сказал. — …Да, я знаю, — пробормотал Сатору, переворачиваясь, чтобы спрятать лицо в груди Сугуру, его когти обернулись о ткань рубашки Сугуру. Даже спустя всë это время, после всего, что они сделали, старейшины всë еще видели в Сатору только бездумное проклятие. Сугуру думал, что именно так он выглядел для невнимательных глаз тогда, когда Сугуру выпускал его порезвиться в хаосе диких проклятий. Старейшины не знали его, не видели его, никогда не могли заметить разум за диким рывком его зубов. Сатору был голодным и чудовищным, и всë еще до боли человечным, даже спустя столько лет. Сугуру знал его лучше всех, знал каждый его сантиметр, каждый пульсирующий нерв существа Сатору. Даже в худшие моменты, Сугуру все равно мог увидеть вновь черты того мальчика, в которого он влюбился столько лет назад. — Сугуру, не волнуйся, мне не то чтобы важно, — защебетал Сатору, перемещаясь, чтобы положить Сугуру голову на плечо, смотря на него глазами, наполненными пустотой. — Не то чтобы они видели во мне личность, когда я был человеком. Божество или чудовище, в чем разница, правда? Ничего из этого не заставляло Сугуру приободриться, но он все равно мягко улыбнулся, опускаясь, чтобы прижать губы к щеке Сатору. — По крайней мере я знаю, что это ты придумал. Это была умная мысль. Сатору заизвивался, польщенный похвалой. — Они сказали, что теперь будут с ним делать? Просто повесят его на Хайбару? — Похоже, в этом и есть идея. Хотя они очень настаивали, чтобы мы вернулись в школу, просто чтобы наблюдать за развитием ситуации. Это Сукуна, в конце концов. Они хотят своих лучших на сцене на случай, если Итадори потеряет контроль. Сатору громко зарычал, высунул язык. — На нас всегда вешают работу няньками! — Знаю, знаю. — Не то чтобы мы могли тренировать его, как Юту. Мы точно не сможем выпускать Сукуну, никогда. Мы просто будем сидеть и ждать, агх! — Мы будем видеть девочек больше, Сёко тоже. — Агх! — Не ной. — Сугуру засмеялся, прижимаясь лбом к его лбу. — Это все равно ненадолго, пока все эти пальцы не найдут и не поглотят. — И затем мы будем его палачами? — Мы единственные, кто бы выстоял. Сатору удовлетворенно заизвивался и упал на Сугуру сверху, головой на его плечо, поскрипывая ему на ухо. Он был прохладным и скользким в руках Сугуру, но теперь это было родное чувство. Чувство, которое он мог бы назвать домом. — Так ты согласился? Вернуться в школу? — Мы должны выполнять свои обязанности, Сатору. — Лжеееееееец, — захихикал Сатору, покусывая его шею. — Лжец, лжец, я знаю, я понял. Я знаю Сугуру. — О? Знаешь что? Глаза Сатору радостно замерцали, все шесть взглянули на Сугуру с нежностью. — Сугуру не хочет убивать мальца, мы не станем этого делать, не правда ли? Вообще ни разу. Сугуру ухмыльнулся, прижал палец к губам. — Только между нами, хорошо? Он знал их долг перед обществом, их долг перед другими шаманами, но Сугуру так долго, тяжело работал, чтобы детской крови было меньше. Он не собирался марать в ней собственные руки. Это было, скорее всего, невозможно. Мальчик поглотил часть Сукуны, теперь он был проклятым сосудом, и известного способа достать из него Сукуну просто не существовало, кроме как убить сосуд. И все же, он должен был попытаться. Заставить верхушку поверить, что он быстро прикончит Итадори, если что-то пойдет не так. Но вместо этого использовать возможность присматривать за мальчиком. Была большая вероятность, что ему все равно придется его убить. Готовых решений не было, и в конце концов, если Сукуна вырвется, Сугуру не мог оправдать то, чтобы пожертвовать ради него всеми остальными. В их мире вторые шансы были хрупкими и ненадежными, слишком ненадежными, чтобы их даже назвать возможностями. Итадори Юджи должен был умереть. Но почти десять лет назад, так же должен был Годжо Сатору, и он все еще был дышащим живым существом у Сугуру на груди. Что-то придется потерять, а чем-то пожертвовать, это было единственно верным, но Сугуру бы не остановился, пока не израсходует все возможные варианты. Сатору и он были потерянными детьми, проглоченными целиком. Новое поколение еще только просыпалось, черные тучи медленно клубились на горизонте. Тогда никто не смог позаботиться о них двоих, облегчить тяжесть на их плечах, вытащить нож из их горла. Сейчас, они были здесь, острозубые и с сияющими глазами, препятствие для всего зла мира. Всë, на что Сугуру мог надеяться, что однажды ни одному ребенку не придется почувствовать на руках вес мертвого тела своего лучшего друга. Руки Сатору тесно обернулись вокруг него, мягкие и пластичные у его груди. Он ухмыльнулся Сугуру, показав все свои зубы. Бледные звезды над ними не могли сравниться с глубоким, сложным космосом, плывшим по коже Сатору, как морские волны по песку. Чудо и чудовище. Сугуру приложил ладонь к его щеке, прижал свой лоб к его, прислушался к низкому, стабильному мурчанию, вибрировавшему по всему телу Сатору. Даже если их будущее было сплошными терниями, Сугуру хватало одного взгляда в эти звездные глаза, чтобы быть уверенным, что они справятся. — Впереди тяжелый путь, Сугуру. — Ничего, с чем мы не сможем справиться, Сатору. Они были двое, и они были одним. Они были человеком, и были проклятием. Они были чудовищем и спасением, будущим и прошлым, оскалом и рычанием. Они были вместе, переплетенные сердечными струнами, сросшиеся корнями. Дышащие друг другом, живущие ради друг друга, ставшие сильнее после того, что их сломало.