Он сидит на кладбище, пока дождь бешено колотит по рыжей голове.
— Убить, не убивать, убить, не убивать, убить…
Ромашки у него нет, на замену ей букет петуний, из которого он просто выдирает по цветочку.
— Не убивать… Блядь!
Связка зелёных стеблей летит назад, в мокрую грязную кучу из других оборванных цветков. Во внутреннем кармане пиджака лежит блокнот и ручка, которые ловкие пальцы и извлекли. Дождь колотит бешеным градом, блокируя обзор, но занятие Натаниэля, несомненно, важнее.
Он накидывает на голову пиджак, закрывая им свои коленки, на которых собрался писать. Неудобно – да, похуй – тоже да.
— Мм, — ропщет Натаниэль, криво вырисовывая на одной части листа корявую цифру.
«Убить: 4. Не убивать: 5 6»
Да что ж это…
Он сварливо цокает, пихая блокнот в карман, который удачно висит прямо над головой.
Сплошное разочарование.
Сбрасывая пиджак и натягивая его на сырую, прилипшую к телу рубашку, Натаниэль поднимает глаза на могилу.
— Нет, даже ты не принесла мне удачи.
Изваяние ангела, склонившегося над каменной плитой, выглядывает на него исподлобья. Ноги статуи заросли травой. Белое тело из известняка сидит на мокрой земле и прячет лицо в изгибе рук, которые скрестило на мраморном камне: «Светлой памяти Мэри Анны Веснински». Со временем крылья его потускнели – камень давно не чистили, – но святой лик всё ещё остался внушающим и грозным.
Он неодобрительно взирал на Натаниэля, погрязшего в мокрой луже по щиколотки.
— Не смотри, не смотри, не смотри так, — вторит Натаниэль, поднимаясь на ноги.
Воды в ботинках немерено. Она отвратительно хлюпает с каждым новым шагом, промачивая и без того насквозь мозглые носки.
Он точно помнит, что любит дождливую погоду, но сегодня она не вызывает в нём прежнего возбуждённого восторга. Вообще ничего не вызывает. Грусть, апатия – ни-че-го. Только внутри тлеют угли угасающего гнева, и мягкий дымок уносит остатки алкогольного кайфа.
Натаниэль чует, как в горле першит. Наверное, не стоило сидеть в луже и играть в «любит не любит». Да и зазря он понадеялся, что мама принесёт ему удачи и «убить» будет всё-таки больше.
А жаль.
Он лениво бредёт к коттеджу Веснински, не спеша оглядывая его окна, фасад, любуясь дождём, бьющим по глади не накрытого бассейна, и цепляясь рукавами за могильный терновник, до крови царапая влажные руки. С виду обычный домик, но здесь, в районе Виндзор Хиллз, что в нескольких километрах к северо-западу от центра Балтимора, творятся дела. Натаниэль провёл здесь детство и точно знает, как всё устроено.
Наручные часы, чудом спасшиеся от воды, показывали ровно пять вечера.
Пора.
Натаниэль ступал по каменной дорожке, напевая под нос какой-то одному ему известный мотив. Он не спешил. Без него всё равно не начнут.
В огромном холле его встретил дворецкий, и имени его Нат то ли не помнил, то ли и вовсе не знал, но всегда был вежлив. Не дождавшись никаких приветственных речей, Веснински сразу наклоняется и стягивает с ног армейские ботинки вместе с носками. Влажные, холодные ноги касаются плиточной кладки пола, и уже босой он стягивает пиджак и рубашку. Штаны оставил – нужно ведь соблюдать правила приличия. Служащий дома, привыкший к выходкам молодого господина, никак не реагирует, а только наклоняется и подбирает мокрую одежду, с которой на пол уже стекла приличная лужа воды. Сквозняки гуляют по коридорам, обдавая его бледное, шрамированное тело прохладой, и, если бы пять минут назад он не сидел в луже перед могилой матери, ему бы стало холодно.
— Тебя все ждут, — он и не сразу заметил стоящую на лестнице высокую-высокую черноволосую женщину.
Её красные и невозможно длинные ногти легко разрывают плёнку на пачке сигарет, и она, гулко щёлкнув зажигалкой, лениво закуривает тонкий табачный свёрток, пахнущий мерзко сладкой вишней.
— Каюсь, Летти, задержался, — он вразвалочку взбирается по лестнице, подходя к женщине на самую верхнюю ступеньку. Удивлённо приподнимает бровь: — Уже всё отмыли?
Они смотрят на белую лестницу, сверкающую чистотой даже в сей пасмурный день. И в правду, принюхавшись, Нат легко улавливает ядрёный запах хлорки и отбеливателя. Что ж, тогда Летти можно простить – пусть её вишнёвая ебанина перебьёт запах недавнего убийства.
Летиция меланхолично пожимает плечами, даже не обращая внимания на наготу стоящего перед ней мужчины.
Они молча идут по пустому мрачному коридору в совершенной тишине. Босые ноги слабо шаркают об ковёр. Натаниэль смотрит в спину женщины, любуясь её красивыми длинными волосами, спадающими на худую поясницу. Летиция никогда не завязывала их, и, по всей видимости, просто презирала любые существующие резинки или заколки, отчего Нат не понимает, как ей удаётся так ловко свежевать тела, при этом не оставляя ни одного волоса в качестве улики. Это было показателем не абы какой профессиональности или просто до охерения наивной глупости?
— Хозяин уже дома, — говорит она, и тихий голос сквозит раздражительностью.
— Ой-ой, — хмыкает Натаниэль, но никак больше не реагирует. Ему всё равно.
Он точно не знает, как правильно называется эта комната и зачем она вообще нужна, но все уже давно собрались за одним продолговатым столом. Кроме него в ней, в общем-то, ничего больше и не было.
Ичиро сидит во главе, потерянно подперев рукой щеку. Место справа пустует – туда должен сесть Натаниэль, слева от Лорда бесшумно приземляется Летиция, и уже после неё сидит вечно оскорблённая Изабелла. За Натом разместился Тетсуи, сцепив руки в кожаных перчатках перед собой, а на другом конце стола развалился Натан и ДиМаччио.
На то что Натаниэль голый, реагирует только Изабелла. Она недовольно морщится, прикусывая мизинец, чтобы не бросить какую-нибудь резкость, но всё равно не может устоять от:
— Серьёзно?
— Привет-привет, Иза-Иза, — лепечет Нат, во всей красе демонстрируя ямочки на бледных щеках.
Она с омерзением выпаливает:
— Не коверкай моё имя своей отвратительной привычкой.
Он только хмыкает, устраивая предплечья на подлокотниках. Изу так раздражает, когда он повторяет слова по несколько раз, а ведь Нат даже не знает, как так получается. Она и сама его неплохо раздражает, почти до дрожи в коленках. Он ненавидит её. Её голос, лицо, манеру общения, стук её каблуков глубокой ночью, её стоны и крики – всё, абсолютно всё вызывает в нём гнев. А Натаниэль знает, что такое гнев – это когда сердце колотиться так быстро-быстро, настолько бойко, что тело едва-едва заметно подбрасывает на месте.
Летиция отдёргивает Изабеллу под столом, молча отдавая приказ закрыть рот, и девушка слушается. Нату нравится Летти. Эта итальянка такая лихая, такая элегантная в каждом своём движении. Ей слегка за тридцать, но он был бы не прочь зарыться головой меж её бёдер.
Ой-ой, Натаниэль, — отдёргивает он себя.
Ему не стоит забывать, что эта женщина способна вскрыть ему горло лёгким, словно пух, движением бледной ручки. Ах, бедная-бедная Летти, холод и пасмурная погода, господствующие в Балтиморе, сделали из её загорелой кожи бледный кусок ещё свежей глины.
— Тетсуи, — Ичиро подал голос, лениво пробегаясь глазами по мокрому телу Ната, — мы тебя слушаем.
Тетсуи выглядит собранно, но все в комнате отчётливо чуют пот, которым он покрылся от едва сдерживаемого страха.
— Кевин Дэй официально объявил, что собирается играть за команду Лисов, — тишину вокруг нарушил только громкий недовольный цокот одновременно двух Веснински.
Ох, они все правда собрались здесь, только чтобы осудить дела побочной ветви? Ну в самом деле, птички ведь рано или поздно улетают из гнезда...
Непорядок.
Про Кевина Дэя Натаниэль не хотел и слышать, но понимал, что на это решение его подтолкнул кто-то из ушастых. Не в характере Двойки было идти на такие смелые решения, его удел – добровольно отдаться в чужие руки, чтобы они переставляли его, как оловянного солдатика с полки на полку, указывая, где его место.
Интересно, как там Рико-Рико?
— Напомни, как ты вообще допустил его присоединение к ним? — обманчиво небрежно интересуется Натан, и Натаниэль внутренне смеётся, копируя его манеру речи.
Хотелось курить. Так сильно, что он был готов попросить одну из этих уёбищных вишнёвых бомб Летти.
— Я… сглупил, — сквозь зубы признался Тетсуи. — Я доверился Рико и ослабил бдительность. Он этим воспользовался и… сломал его.
— Сломал? Это дети, Тетсуи. Неужели ты не в силах управиться с двумя малолетками, извергающими гомоны? — фыркнула Изабелла.
— Нет моей вины в том, что Кевин от природы более талантлив, чем Рико, — огрызнулся Тетсуи, всем своим видом демонстрируя, что он думает о замечаниях женщины. — Племянник слишком амбициозен, он не умеет проигрывать и доселе мне казалось, что это положительное качество, особенно учитывая род нашей деятельности. А что касается того, почему Дэй с Лисами… Он ускользнул вместе с их тренером, Ваймаком, когда я отвлёкся, чтобы увести внимание от потасовки. Мне стоило завязать скандал прямо на банкете? Позволить публике увидеть, как звёзды экси сцепились, словно два барана?
Нужно отдать ему должное: держался Тетсуи стойко даже меж двух рыжих огней.
Ичиро сцепил щиколотки под столом, откидываясь головой на мягкую обивку бежевого дивана. Костюм сидел на нём роскошно; идеально белый, струился по телу, словно молоко. Натаниэль засмотрелся на ровный ряд пуговиц его пиджака, полностью абстрагируясь от разговора. Летти, кажись, тоже не особо волновало происходящее вокруг, она прикрыла глаза и размеренно дышала. Разговор вёлся только между Натаном и Тетсуи, и то, дай ему волю, старший Веснински отшвырнёт стол в стену и вернётся в подвал для продолжения работы, пока тела ещё были в состоянии дышать.
Кевин Дэй не нужен. Совершенно.
Та часть денег, что он приносил клану, была несомненно, приличной, но значительно ниже, чем улов за торговлю людьми или, скажем, содержание притонов. Попытки вернуть Дэя назад – лишняя трата времени и сил, в конце концов, младший Морияма может легко отработать деньги своей карьерой. Здесь дело в уважении, в репутации. Ичиро не может спустить с рук непослушание и показать, что клан можно покинуть так легко, просто сбежав. Нет-нет. В «семье» с уважением и почитанием относятся к многовековым традициям и законам, что гласят: «Есть только одна причина покинуть организацию – смерть». И пусть Дэй не был как таковой её прямой частью, он был, есть и будет её собственностью, обязанной подчиняться.
— Тогда Нат займётся этим.
Натаниэль поднял глаза на Ичиро.
— Мм?
— Сделай так, чтобы Кевин Дэй пожалел об этом, — устало вздохнул Лорд. — Но не увлекайся. Скоропостижная и одновременная смерть всех Лисов вызовет очевидные вопросы.
— Конечно-конечно, о чём речь? Сделаю всё в лучшем виде.
— Отлично.
Они говорили. Говорили долго, нудно, а Нат просто болтал ногами под столом. Тело давно высохло.
Ощущая нарастающее покалывание в пальцах, он жмурится, сосредотачиваясь на чём-то одном. На ком-то одном. Иначе сойдёт с ума. Похлопав ладонями по карманам штанов, низко висящих на бёдрах, он с горечью понял, что они пустые, и зуд нервных окончаний увеличился.
Иза сидит молча, накручивая на палец светлый пучок волос. Натаниэль ошибся – глядя на Изабеллу хочется только одежду на себе рвать, насколько же она раздражающая. Она пилила взглядом Ичиро, который был занят очередной нудной беседой с Натаном.
Бесит, бесит, бесит!
То, как она кичится своим статусом невесты Ичиро – бесит. То, как она усмешливо кривит губы – бесит. То, как она бродит по коридорам
его дома, словно неприкаянный призрак – злит до чёртиков.
Хотелось убить – нельзя.
Цветочки петунии и ангел на могиле матери тоже не разрешили.
А Натаниэля злит, когда ему указывают, что делать.
Он не может сказать, когда впервые ощутил этот яркий гнев просто при взгляде на неё или звуке её голоса. А ещё он не знает, как научился бороться с этим, ведь Натаниэль не отличался терпеливостью, он бы не стал мириться с её присутствием так легко, не пытаясь ненароком скинуть её стройное тельце с лестницы или отравить любимые эклеры.
Стра-а-анно…
В какой-то момент Изабелла ощутила его пристальное внимание, и, сглотнув, подняла зелёные глаза. Это была маленькая война взглядов, выражающая полное обоюдное презрение и ненависть, которую прервала горничная с подносом чая. Она бросила косой взгляд на тело Натаниэля, пару секунд тупо пялясь, но наткнувшись на насмешливо-вопросительный взгляд хозяина сих костей и плоти, икнула и ушла. Он привык, что его считают отбитым на голову психом, да так сильно, что сам почти в это поверил.
Долгожданные слова:
— На сегодня всё, — и он как ошпаренный рванул с места.
Один лестничный полёт, и Нат на третьем этаже, в своей спальне с западной стороны дома, как можно дальше ото всех. Внутри бардак – вещи хаотично разбросаны, шкатулки и двери шкафов настежь открыты, столы завалены хламом, но будь Натаниэль проклят, если пустит хоть одну горничную. В воздухе летает пыль, щекоча слизистую носа.
Он без сил валится на кровать с четырьмя столбами. Прикрыв глаза, Натаниэль сосредотачивается на звуках. В его доме хорошая звукоизоляция, просто отличная, но всё-таки хорошенько напрягшись можно уловить едва слышные шорохи, стуки, разговоры. Шорохи – сильные ветер колышет тяжёлые шторы в коридоре, стуки – наверняка Иза-Иза бродит в своей комнате в другом конце коридора, цокая каблучками, разговоры – тихий и неразличимый шёпот слуг. Им нельзя говорить при обитателях дома, особенно когда гостит Лорд Морияма, поэтому они шушукаются по углам, словно крыски.
Першение в горле стало сильнее, и Натаниэль начал раздражаться.
На ощупь он открыл прикроватную тумбу, хранящую в себе много его тайн, но сейчас его интересует одна конкретная.
Таблетки не имеют цвета. Банка белая, сама пилюля тоже белая. Как-либо идентифицировать содержимое сложно. У Натаниэля всегда была хорошая память на мелочи. Запомнить что, где и когда для него – сущий пустяк, поэтому он сыплет препарат в ладонь, отмеряя по памяти ровно столько, сколько ему нужно.
Он так увлёкся, что не услышал шаги по безковровому покрытию пола.
У самого рта его полную таблеток ладонь с силой полоснули ножом по тыльной стороне.
— Сука! Ты что творишь? — ворчит он.
Летиция безразлично пожимает плечами.
— Перед тем, как ты начнёшь разрабатывать свой план по Кевину Дэю, мне нужна твоя помощь.
— Ха? Тебе?
Помощь? Моя?
— Мм, скорее просто компания, — мычит Летти. — Одной нудно. И раз уж ты согласился, лучше тебе не быть угашенным таблетками.
Натаниэль заворачивает кровоточащую руку в простынь. Таблетки звёздным градом рассыпались по кровати.
— Я не соглашался же.
— Что ты пьёшь? — она вертит между пальцев маленькую пилюлю.
— Горло болит.
— И давно горло лечат жменей дури? — она задумчиво ведёт бровью, шагая по комнате, пока Натаниэль пыхтит над рукой. — Кто тебе их прописал?
— Не помню имени. Хуст?
— Пруст? — подсказывает Летти.
— Да, он самый.
— Мм. Собирайся.
Она по-хозяйски устроилась в кресле, закинув ногу на ногу, и ждала, пока Натаниэль натянет что-то на голое тело.
***
Костюм сидел на нём хорошо, но это не значит, что носить его было также приятно. Натаниэль, ворча, отказался от рубашки, натянув сверху обычную белую футболку и заменил официальные туфли берцами.
Летиция везла его на своей машине в центр Балтимора, пока в его руках телефон с открытой страницей Кевина Дэя в Инстаграме.
С тех самых пор, как он сбежал из Гнезда, новых фото так и не появилось, но подписчиков приросло. Добрые пять миллионов. Такой прирост активности легко можно было объяснить недавним заявлением о намерении официально стать частью Лисов после грандиозного скандала со сломанной рукой и уходе от Воронов. Натаниэль листал ленту, пытаясь зацепится за что-то, что могло помочь ему довести Дэя до припадков страха, но ничего интересного так и не нашёл. Парочка фото с Рико-Рико и трусливым французом, а в остальном это новости о матчах или рекламные плакаты и журналы, на которых красуется его лицо.
— Мы на месте.
Они въехали на закрытую территорию стройки. Конечно, он уже догадался, куда и зачем они прибыли.
Поставив машину в тени, Летти и Нат выскользнули из неё, легко проходя мимо людей в рабочей форме. Они приподнимали каски, приветствуя их, и парочка строителей оставила работу, идя следом за появившимися гостями в здание.
Внутри постройки было тесно, темно и холодно. Спускаясь в помещение подвала по массивным ступеням, Натаниэль невольно жалеет, что не взял чего-нибудь поверх футболки, но быстро досада сменяется любопытством.
На полу, связанные и рыдающие, сидят молодые девушки. Они дрожат, но когда входят Летти и Нат, замирают, будто впадая в стазис.
Не двигаются.
Боятся.
— Добрый вечер, дамы, — добродушничает Натаниэль.
Он не знает, как ему придётся отбирать девиц в бордели именно сейчас. Они же грязные, потные, испуганные. Дрожат, как осиновые листы, и мочатся под себя, как малые дети.
— Сэр, мадам, — начинает один из рабочих, снимая каску. Его Нат знает – один из людей Натана. — Их доставили сегодня. Славянки, как и просили.
Конечно, в её обязанности это не входило, но Летти иногда брала на себя столь нудную работу, как сортировка товара. Летиция без лишних слов принялась обхаживать девушек, выбирая и отбирая их по цвету волос и телосложению. Блондинки влево, брюнетки вправо…
Натаниэль её энтузиазма в подобных делах не разделяет. Ему сложно определить привлекательность девушки в той или иной степени, но он послушно ходил и даже делал комплименты. Вежливый.
— Этих, — Летти указала «рабочим» на худеньких блондинок, — в западный клуб. Этих, — на брюнеток в теле, — в южный.
На периферии зрения едва заметно мелькнула тень с густыми волосами, и Нат, точно кот, ринулся за ней, расталкивая толпу ревущих девиц.
— Ой-ой! — воскликнул Натаниэль, садясь на корточки перед девушкой. Она забилась в угол, прячась за спинами других, и дрожа, взирала на него из-под гривы чёрных неукротимых кудрей. — Тебя как зовут?
Молчит.
— Как. Тебя. Зовут? — он повторил по словам, надеясь, что эта дура понимает английский.
— Отвечай! — крикнул один из рабочих, пнув её в спину ступнёй.
— Аня…
— Аня... Пф! Слишком скучное как для такой леди. Ты не против, если я дам тебе другое? — Натаниэль сощурил глаза, пока широко улыбался, и она уловила тонкий намёк угрозы, немедля соглашаясь.
— Привет-привет, я Натаниэль. А ты будешь... Алекс! — Нат задорно хмыкнул, оглядывая её тело. Он обратился к рабочим: — Эту подготовьте мне.
Она испуганно открыла глаза, суетливо дрожа. Её тонкие пальцы впились в дорогую штанину до треска ткани, и Натаниэль даже удивился силе в её руках. Она встала на стёртые в мясо колени, вгоняя в свежие раны песок и щебень, но едва ли осознавая это.
— Нет! Нет, не надо! Pozhaluystа! Пожалуйста!
Он ухватил её запястья, выворачивая их так крепко, что Алекс закричала, пугая других девушек в помещении. Натаниэль согнул её пополам, сжимая так сильно, что она могла треснуть в животе, усеивая внутренностями грязный пол. Она брыкалась до последнего, скулила и пиналась, но в итоге обмякла, горько рыдая.
Натаниэль отпустил мигом покрасневшие запястья и поднялся на ноги. Девушка лежала, уткнувшись лбом в землю, и бормотала что-то бессвязное на своём языке. Натаниэль разочаровано вздохнул и спрятал руки в карманы. Легко приподняв её подбородок носиком ботинка, он вынудил Алекс смотреть на него.
— Я не собираюсь тебя насиловать, дурочка, — смеётся он. — Ты мне для другого нужна.
— Для чего?
— А вот это секрет, Летти.
Закончили они через добрых сорок минут. Девушки смотрели на него и на лежащую без движения Алекс, не понимая, чья учесть сейчас ужаснее. Они молили о помощи, кричали, бились в истерике и пытались вызвать отвращение, блюя и рыгая желчью. Идиотки. Охранники громко смеялись, забавляясь с ними, пока толкали худые тельца друг другу, словно мячи для футбола.
Тройке даже удалось покончить с собой, разбив виски о твёрдые стены.
Черноволосую девушку загрузили на заднее сиденье машины Летти, а других накачали снотворным и погрузили в грузовые машины, предназначенные для стройматериалов и техники. Ни у кого не вызовет подозрения такой транспорт, выезжающий со стройки, как и простая чёрная машина, в которой наверняка сидит молодая пара, купившая квартиру в новостройке и приехавшая посмотреть на будущее любовное гнёздышко.
Больше Алекс не рыдала. Она молча сидела на заднем сидении, искоса поглядывая в окно, и на всякий случай Натаниэль попросил Летицию заблокировать дверь. На эту девушку у него большие планы.
Возвращаясь к важному, он выуживает из кармана блокнот, пролистывая предыдущие страницы с «любит не любит», и берёт из бардачка ручку.
«Кевин Дэй»
«Убить: 0. Не убивать: 0»
Жаль у него нет цветов.
***
Он втащил Алекс в коттедж на руках, и бросил на диван в холле.
На шум вышел дворецкий.
— Ой-ой, ты уже тут? Отлично, — пел Натаниэль. — Отмойте девушку, покормите, окажите медицинскую помощь и потом приведите ко мне в комнату. Если будет брыкаться, утопи в ванной.
Он с наслаждением наблюдал, как она едва заметно вздрогнула.
Ах, какое счастье, она ещё и понимает английский! Настоящий подарок.
— Слушаюсь.
Пока слуги тащили славянку наверх, Натаниэль устало ввалился на диван, закидывая ноги на подлокотник.
— Ты притащил шлюху в мой дом?
Натан смотрел на сына, стоя в дверном проёме и вертя в руках нож, с которого на пол капала кровь.
— Не шлюху, отец. Подружку, — его тон – совершенное сочетание елейного и уважительного. Таким голосом только петь дифирамбы.
Старший хмыкнул, разворачиваясь на босых пятках. Вся нижняя часть его тела была покрыта чёрной кровью.
— Не заигрывайся. После неё подвал будешь отмывать самостоятельно.
— …Конечно-конечно.
Он подождал, пока отец уйдёт, и мигом помчался наверх.
Срочно нужны таблетки.
Но на лестнице его ждал сюрприз. Тихое шмыганье привлекли внимание.
Изабелла сидела на верхней ступеньке, обняв худыми руками острые коленки. Лицо её было напряжено. Она смотрела на Натаниэля заплаканными, безумно раскрытыми зелёными глазами, кажется, не ожидая, что кто-то вообще решит подняться по лестнице. По белкам расползлись тонкие молнии из кровеносных сосудов.
Натаниэль остановился перед ней и прислушался.
Скрип кровати.
Ха-ха-ха-ха.
Натаниэль отказывается от затеи пробраться в свою комнату, и, глядя Изе прямо в глаза, бредёт в другую сторону, к комнате, которая принадлежит Ичиро. Останавливаясь у самой двери, он, не спуская глаз с девушку, прикладывает ухо к холодному дереву, чтобы тотчас медленно его отвести.
Он не ослышался.
Веко зелёных глаз болезненно дёрнулось, когда Иза заметила страдальческий излом тёмно-рыжей брови.
Как же, должно быть, больно слышать, как будущий супруг, по которому болит твоё сердце, предпочитает других. Она так убита. Ей так больно.
— Бедная-бедная Иза, — одними губами с конца коридора.
Она отвечает:
— Убирайся.
И Натаниэль бы поддержал её, подставил бы плечо, если бы сам не был шлюхой на пару ночей.
Ой-ой, бедный-бедный Натаниэль.
В доме Веснински нет законов. Нет моральных устоев и принципов. Дом Веснински — обитель греха.
И он здесь вырос.
У лестницы он останавливается, опуская глаза, и Изабелла приподнимает голову, чтобы посмотреть на Натаниэля.
Немой диалог.
«Они ещё не закончили?»
«Нет»
Не дожидаясь её реакции, он исчезает на третьем этаже, закрывая уши ладонями, пока идёт в конец коридора.
Натаниэль не хочет участвовать в любовной драме. Ему нужно переодеться и навестить Рико-Рико.
