Карточный долг

Рокэ немного отошел от бизнеса и занялся, наконец, собственным образованием. Закончил последний школьный год, который пришлось бросить, чтобы лететь с Ричардом, поступил в университет. Сначала казалось — это будет шаг назад, в детство. На деле же — именно этого ему так не хватало все это время. Со своими сокурсниками он был без малого ровесником и ничем не выделялся на общем фоне. Студенчество стало чередой веселых пирушек и глупых авантюр. Он словно скинул с себя груз, который мешал дышать последние четыре года. Можно было хоть ненадолго стать просто Рокэ и не думать ни о финансах, ни о ранних заморозках, которые могут погубить лозу, ни о вечно ноющем без повода сыне. Хуан и Гвен вели его бизнес заботливой рукой. Рокэ не раз шутил, что Розовая мечта для жены — ее любимый ребенок. Куда уж тем, которых она выносила под сердцем? Гвен никогда этого не отрицала. Виноградники стали делом ее жизни. Это было очень удобно — не быть для нее центром мира. Заниматься своей жизнью и возвращаться к семье, только когда появится желание. Гвен, казалось, тоже все устраивало. А потом родилась Октавия. Диагноз ей поставили еще в больнице. Там же сказали: никто и никогда не даст вам никаких гарантий. Возможно, реабилитация поможет поставить ее на ноги… Возможно — она до конца жизни не сможет ни ходить, ни говорить. Гвен не плакала — Рокэ казалось, она не умеет плакать вовсе — но и смеяться перестала, в глазах блестело сталью наследие ее древних предков-викингов. — Я ее вытащу, — ледяным тоном сказала она Рокэ, словно уже сейчас готовилась к битве. Девочка у нее на руках спала и причмокивала губами. — Я ее мать, и я ее вытащу. Он кивнул. Ему было неловко на них даже смотреть. Октавии было два, когда все начало рушиться, как карточный домик. Бизнес рос и требовал все больше времени и сил. Теперь у Хуана было три помощника, каждый из которых отвечал за свою винодельню. Гвен вся растворилась в дочери и только лишь изредка отдавала какие-то распоряжения, которые считала принципиальными. У Рокэ тянулся последний год магистратуры, и он с головой ушел в дипломный проект. Он был готов потратить любые деньги на нянь и гувернанток, лишь бы подросший Берто оставил его в покое, но тот словно специально вечно таскался хвостиком, лез под руку и мешал работать. — Займись сыном, — попросил Рокэ, когда они с Гвен пересеклись на кухне. Это было редко: та вставала рано и уезжала сначала в офис, а потом вместе с Октавией к логопеду. Сам же Рокэ засиживался допоздна с диссертацией, так что выползал завтракать к полудню. — Он словно сирота при живых родителях. Гвен оторвалась от ноутбука. Рокэ скосил глаза — там была открыта какая-то презентация. — У него помимо матери есть и отец, — ответила она. — Я зашиваюсь с Тави и работой. Ты же все равно работаешь из дома? Может, присмотришь за ним? — Ключевое слово здесь — «работаешь», — проворчал Рокэ. Научник завернул его последние правки, и он теперь вообще волновался, как бы успеть закончить в срок. — Можно подумать, я сижу и винишко попиваю. Рокэ потер глаза. Он не понимал, какого черта с ними это происходит. Дети и бизнес всегда были ответственностью Гвен — она сама этого хотела. Что теперь-то ей было не так? Именно в тот момент, когда у него стоит под вопросом магистерская диссертация. — Не справляешься — найми няню, — пошел на мировую Рокэ. — У меня сейчас нет возможности на это отвлекаться. Гвен тупо уставилась в стену. — Ненавижу тебя, — сказала совершенно бесцветным голосом. — Рокэ, леворукий тебя побери, я просто тебя ненавижу. Я вывозила этот брак столько лет, и сейчас, когда мы просто в жопе, ты просто говоришь мне: «У меня нет возможности на это отвлекаться»?! — Давай я брошу все и займусь детьми. Зарою в жопу работу последних двух лет, — сорвался Рокэ. — Ты просишь меня заниматься хреновой текучкой, которая будет просто всегда, ничего не изменится через год или два — а доделать исследование мне нужно именно сейчас! — Эта текучка — твои дети, Рокэ. Гвен заметалась по комнате, и Рокэ ощутил волну резкой неприязни к ней. Так вот, значит, как он выглядел перед Ричардом, когда обвинял его в безразличии. Жалко и смешно. Что вообще ему могло нравиться в этой женщине? Неуместно всплыла мысль, что Ричард бы ни за что не позволил бы себе так потерять лицо. И уж точно не требовал бы от Рокэ помогать ему в ущерб себе. Для Ричарда он был ценностью, что бы там ни говорил, а для Гвен… ох, для Гвен всего лишь еще одной парой рук. — Хорошо, — он пообещал себе, что будет умнее. Сейчас ссора ничего бы не решила — Гвен не могла мыслить здраво из-за своих эмоций, так что и переговоров бы у них не вышло. — Хорошо, как знаешь, душечка. Хочется тебе так — я сделаю, лишь бы ты могла и дальше носиться с Октавией, ничего другого вокруг не замечая. Что там у тебя за презентация? Разгружу тебя немного от работы. Презентация, что была открыта на ноутбуке Гвен в час той злополучной ссоры, была предназначена для выступления на ассамблее виноделов в Мадриде. Рокэ ухватился за шанс свалить из дома с таким энтузиазмом, что вылетел на мероприятие на день раньше необходимого. Родные стены теперь тяготили. Он смотрел, как солнце подкрашивает розовым облака под крылом самолета и лениво размышлял о своей жизни. Досадовал, насколько все нелепо и грустно. Гвен… его не любила. Он не любил Гвен. Общие дети… их рождение, увы, было ошибкой. Может, поэтому все так и получилось с Октавией? Он был слишком неопытен в свои восемнадцать, чтобы до конца понимать, что из себя представляют женщины. Сколько внимания, усилий, времени они могут требовать. Насколько даже та больная и неправильная близость с Ричардом будет выигрывать на фоне семейной жизни с Гвен. Жена постоянно требовала от него инициативы: в бизнесе, в быту, в постели. Черная дыра его сил – и что взамен? Сам он освоил технику минета за несколько недель, а Гвен так и не удосужилась сделать это за годы брака. Не могла довести себя до оргазма рукой, если Рокэ слишком уставал во время секса. Завтраки в постель, милые подарочки и все то, что могло бы как-то разнообразить их сексуальную жизнь, всегда было заботой Рокэ, а Гвен могла и отказаться делать что-либо, если считала практику неприятной или стыдной. Всегда думала только о себе. Еще иногда о бизнесе и о детях – но это все равно было как будто о себе. О продолжении себя. Нужды и желания Рокэ никогда никем не воспринимались всерьез.