Свадебный казус

Нить судьбы взяла своё начало где-то в половине восьмого вечера, в день перед вылетом Чон Чонгука в Соединённые Штаты, куда он, тщательно расчистив своё расписание, собирался на свадьбу к лучшему другу; в последствии Чон вспоминает этот вечер со странной смесью из благодарности и скепсиса. Говоря откровенно, в момент происходящего он был скорее удивлён и зол, однако, если бы он знал к чему приведёт череда глупых совпадений, последовавшая после, Чон, несомненно, был бы относительно спокоен за свою судьбу. Итак, в понедельник, когда небо над чинными многоэтажками Сеула окрасилось в нежнейший оттенок розового, а температура в воздухе понизилась на пару градусов, освободившийся после изнурительного рабочего дня Чонгук брёл по улице, раскачивая в руке коричневый портфель и сверяясь с часами, чтобы понять, сколько осталось до ужина. Если честно, он умирал с голоду, но бренная усталость брала своё, и Чон шёл темпом, который люди скорее назовут «неспеша», чем как-либо ещё. Сладкая нега разливалась по его телу от обретённой свободы и чувства выполненного долга. К тому же, погода стояла самая приятная — не жарко, не ветренно, в меру прохладно, так, что даже в душном рабочем костюме не хотелось удавиться. Завтра его будет ждать долгий, двенадцатичасовой полёт в Лос-Анджелес, которого он, в самом деле, ещё месяц назад не ожидал. Чонгук скорее бы рассмеялся в лицо каждому, кто сказал бы ему, что Ким Тэхён, столь яро презирающий узы брака, найдёт в себе смелость остепениться, да ещё и оповестит об этом с такой важной физиономией, словно не кольцо женщине на палец надел, а слетал на луну, по крайней мере раз сто. И всё же, это было так. И Чон сейчас не про космические похождения. Сначала Чон Чонгук, знающий своего приятеля (он так думал) достаточно хорошо, чтобы не вестись на откровенно абсурдную шутку, в ответ на признание сделал самое саркастичное из своих выражений лица и выдал «ну да, конечно» прямо в экран телефона, по которому разговаривал с помощью фэйстайма. И даже после того, как Ким Тэхён, всё ещё очень серьёзно, принялся разуверять его в том, что это шутка, Чон стоял на своём, как никогда в жизни не стоял. Чтобы друг, которого он знает, как облупленного, самовольно встал на одно колено, да ещё так глупо улыбался при мысли об этом? Вот уж увольте. Забавное это. Но когда и через день, и через два Тэхён всё так же отказывался признавать, что пошутил — вот тогда-то Чон и заподозрил неладное. На третий Ким мельком показал свою работающую над узеньким столом невесту и попросил её протянуть руку, чтобы продемонстрировать, с его слов, «фоме неверующей», изящное обручальное кольцо — здесь Чонгук, кажется, и потерял нить разговора. Ким не зашёл бы так далеко, чтобы всего лишь облапошить вечно сомневающегося друга. А потому, пялясь на тонкую руку с колечком на безымянном по ту сторону света, Чон заорал прямо в микрофон: — ТЫ ЖЕНИШЬСЯ ЧТО ЛИ? На том конце провода кто-то тихо захихикал, и рука исчезла из поля зрения, сменившись уставшим выражением лица Ким Тэхёна, который, выглядя так, будто дискутировал о современной инженерии три часа кряду, выдал короткое «бля». — Получается, что так. Я тебе что три дня втолковывал, дружище? Да быть не может. В голове Чонгука за пять секунд пронеслось столько мыслей, что, ухватившись за одну из них, он посчитал своим долгом озвучить её собеседнику. Тот пожал плечами и, смутившись, что для него совсем не свойственно, сказал твёрдо, немного повысив голос (несомненно, чтобы избранница услышала): — Люблю её, брат. Очень люблю. Чонгук повесил трубку, чувствуя себя обманутым — и не абы кем, а самим собой. Мало того, что в его сознании оставался осадок по типу «да врёт он всё, врёт», так и он, придурок, вместо того, чтобы поддержать и поздравить, предпочёл отмахиваться да отшучиваться, а затем и вовсе — молча оборвать звонок. Чонгук крепко задумался о случившемся, и, после долгих взвешиваний своих промахов, отточенной рефлексии, требующей внимания и сноровки, присущей только идиотам, пришёл к выводу, что он – полнейший мудак. Наперегонки с этой мыслью схватил телефон и заново набрал друга. Тот ответил незамедлительно, будто только этого последние пятнадцать минут и ждал. Чон рассыпался в извинениях, раз сто пожелал счастья обоим, раз двести сделал комплимент невесте, столько же извинялся за эти комплименты перед Тэхёном, после того, как поймал его взгляд, раз пятьдесят пообещал найти время, чтобы приехать, и взял с друга клятву устроить незабываемый мальчишник. Всё это время счастливая парочка кивала, отшучивалась, принимала поздравления, отказывалась признавать, что Чон Чонгук нетактичный баран, миловалась, переглядываясь, и, вконец устав от разговора, попрощалась, пообещав, что они поочередно прикончат Чона, если тот опоздает. Лиса — очаровательная тайка, лингвистка, аккуратная в выражениях — сглаживала все острые углы, за что мужчины были ей благодарны. Она производила впечатление мягчайшего человека и, лежа в постели многими часами позже, Чонгук подумал, что нет лучшей партии для его друга. Сказать, что он был обескуражен — ничего не сказать. «Обескуражен» не совсем подходящее слово. Описать огромный вопросительный знак, который целую неделю после разговора висел у Чона над головой, было довольно сложно. Употребить «он был в шоке»… Скажем, это подойдёт больше. Факт того, что самый ветреный человек из всех знакомых Чону внезапно решил осесть на месте и выбрал для этого человека, в которого искренне влюблён… Выбил из колеи. Чонгук даже не знает почему — просто выбил. — Да это же Чон Чонгук! — мужчина очнулся от размышлений, когда отдалённо знакомый голос окликнул его сзади. — О! — брови Чонгука приподнялись, когда он разглядел приближающееся лицо. — Югём! Привет. Давно не виделись, — они, улыбаясь, пожали друг другу руки. — Уже в Сеул вернулся? Что ты здесь делаешь? — То же могу спросить и у тебя. — Да вот, домой иду. Сегодня закончил пораньше. — Он перевёл взгляд на человека, стоящего чуть поодаль от знакомого. Видимо, до сего момента они шли вместе. — А это?.. — А, это мой приятель. Джисон. Джисон — это Чон Чонгук, мы с ним хорошо общались, когда я планировал поездку в Англию. Он работает в турагентстве. Чонгук и ему пожал руку, прибавив, что тот всегда может обращаться к нему по профессиональным вопросам. Перебросившись парой незначительных фраз, мужчина вернулся к изначальной теме разговора: — Гуляете? — Да вот, идём к знакомому на домашнюю посиделку, — тут лицо Югёма просияло, озарившись какой-то идеей, и Чонгук напрягся, зная наверняка, что это не очень хороший знак. — А хочешь с нами? — Благодарю за приглашение, но я вынужден отказать. Завтра улетаю в Штаты, на свадьбу к другу. — Надолго? — На недели две. Было бы неплохо помочь с приготовлениями. — И всё же, — лицо Югёма приобрело такой грустный оттенок, что Чон слегка сжалился, зная, какой тот человек. — Может быть, встретимся по приезду? — Через три дня я лечу в Японию. Пробуду там минимум месяц. — Ох, — Чон, будучи человеком занятым, прикинул, что вряд ли найдёт через месяц время на дружескую встречу. — Ну, тут уж ничего не поделаешь. — А во сколько у тебя рейс? — В два часа дня. — Так это же замечательно! — воскликнул Югём. –Ты собрал чемодан? — Допустим, собрал. — И не переезжал с этого района? — Не переезжал. — Тогда пойдём с нами! Квартира здесь, недалеко. Утром успеешь встать и прибежать к себе. Примешь душ, возьмёшь чемодан — и скатертью дорожка. Чонгук весь напрягся, судорожно размышляя, как отказать помягче. Он не любил, когда что-то идёт вразрез с намеченными планами — а это спонтанное приглашение точно бы нарушило ход его дня, да и последующего, впрочем, тоже; к тому же, Чонгук настолько устал, что еле тащил себя вперёд, что уж говорить о том, что он не был настроен проводить время в социуме. Всё, чего ему хотелось, вмещалось в его квартиру — горячая ванна, пижама, бокал вина перед сном. Большего ему не надо. Сообразив, что Чонгук решил дать им от ворот поворот, Югём бросается к нему быстрее, чем тот успевает открыть рот. Он кладёт ладонь ему на поясницу и забирает портфель, успевая мягко подталкивать вперёд, чтобы не дать знакомому очнуться. — Брось, Чонгук! Сто лет не виделись. Посидим, поболтаем о жизни. Расскажешь, что нового, у кого свадьба, с кем спишь, что ешь. Как работа, семья… Если захочешь — сразу уйдёшь. Возьмём по пиву, сядем в угол и побеседуем. Потом ещё сто лет не увидимся. Не ломайся, ну! Чонгук мешкал — парень был прав, они не виделись больше года, после того, как Ким Югём укатил на получение квалификации в Америку, а офис турагенства переехал ближе к центру; по странному стечению обстоятельств именно в этот период Чон и уронил свой старый телефон в шахту лифта, потеряв при этом половину важных контактов, так что, если подумать, отказывать так бездумно всё же жаль. Югём жестом сделал другу знак, мол, показывай дорогу. Джисон обогнул их и пошёл чуть впереди, пока Ким продолжил доверительным тоном увещевать приятеля: — Ну так что, Чон? По баночке пива? Я помню твоё любимое. Чонгук недовольно сдвинул брови, но всё же позволил повести себя на «домашние посиделки», как выяснилось по дороге, неизвестно кому принадлежащие. К Югёму мужчина питал самые тёплые чувства — какой-то период времени они тесно общались, и в целом отношения у них строились самые доверительные, пока Ким не стал (в силу своей профессии) разъезжать по странам и всё меньше наведываться в родной город. С тех пор они находили всё меньше точек соприкосовения, и их дружба, прогинаясь под обстоятельствами, медленно дошла до планки «хорошие знакомые», и тем не менее, приятные воспоминания былых дней не позволяли Чону сейчас же отказаться от предложения. Он был рад видеть Югёма, и рад был заметить, что тот мало изменился — добродушный, лёгкий на подъём и энергичный, Ким насыщал всех вокруг новыми силами, а не забирал их, как часто это бывает. — Ким Тэхён женится? — громко удивился парень, когда Чонгук оповестил его о последних новостях. С Тэхёном он был знаком не так близко, и всё же достаточно, чтобы знать, какой тот человек. Они уже подходили к месту назначения, и Чон Чонгук смирился с неизбежностью повести день в другое русло, и, хоть картина горячей ванны и прохладной постели вновь возникла в его сознании, на душе было уже не так горько — недавно встреченный, а до этого надолго потерянный, знакомый ловко умел поднять настроение, а потому жертва уже не казалась такой уж громадной. Чон посмеялся над его реакцией. — Не верится, да? Прошло всего ничего, но теперь это как будто другой человек. — Он что, не рассказывал, что встретил девушку? — Рассказывал, конечно. Просто я не придал этому большого значения. Знаешь же, какой он… Был. — Чонгук вдруг почувствовал угрызения совести за то, что не обратил внимания на такие важные детали. — Короче, я так удивился, что не верил ему сначала. А он спокоен, как удав. Из-за этого и казалось, что пытается меня провести. Не вспылил, не накричал, просто смирился, что я не верю. — Влюблённые люди страшны. Ты туда как шафер летишь? — Безусловно. Будь по-другому, я бы взял рейс пораньше, чтобы открутить ему голову. Югём засмеялся. Спустя минуту Джисон повернулся и оповестил, что они прибыли на место. Перед троицей предстал не самый презентабельный жилой дом — нечто среднее между новым зданием и потрескавшейся рухлядью. Чонгук жил в этом районе пять лет, но за многоэтажками подобных построек не замечал. Не было надобности. Они поднялись на второй этаж и прошли вдоль ряда дверей, возле которых горами складировались картонные коробки. Пришлось идти гуськом, чтобы обогнуть их, а это не делало чести ни атмосфере, ни, собственно, всему остальному. Чонгук снова впал в состояние крайней измождённости, но на этот раз успокаивал себя тем, что проведёт вечер в приятной компании, а затем наконец сможет отдохнуть. Странно, что у него не было дурного предчувствия на этот счёт — наверное интуиция пала под чарами говорливого Югёма и решила подыграть судьбе. Когда Джисон аккуратно открыл последнюю по коридору дверь и пропустил своих компаньонов вперёд, Чонгук сначала и не понял, что смутило его спутников. Он снял ботинки и прошёл внутрь — это была полутёмная квартирка с желтым освещением, льющимся из главной комнаты, в то время как вся остальная территория была погружена во тьму. Трое пришедших стояли в коридоре. Гостиная, очевидно, находилась по левую сторону, а дальше, видимо, можно было найти кухню и спальню. Чонгук застыл сразу же, как сделал два шага внутрь. Из гостиной доносились негромкие голоса и смех — что не удивляет, ведь Югём предупреждал о наличии здесь другой компании — и одновременно с тем оттуда шёл дым, похожий на густой туман. Желтоватый свет, от которого уставали глаза, только подчёркивал антиутопичную атмосферу. Чонгук обернулся и заметил Ким Югёма с таким же серьёзным, сосредоточенным выражением лица. Он перехватил чонгуковский взгляд. — Курят, видимо, — напряжённым голосом резюмировал он, и, вдохнув полной грудью, нахмурился ещё сильнее. — Запах только странный. — Они тут надымили, как паровозы, — согласился Чон. Он задумался, переваривая ситуацию. А не пойти бы ему домой? Сам он не курит, пассивным курением не занимается, да и квартирка, мягко говоря, не располагающая к разговорам по душам. — Прости, Чон. Не знал, что они такое разведут. Вообще не знал, что они курят. — Я тоже, — вставил Джисон, смущённо извиняясь. — Не хотел отнимать твоё время, — предельно грустно проговорил Ким. — Просто думал, сможем отдохнуть. Ещё раз извини. Чонгук упёр ладони в бёдра и ослабил на шее галстук, тщательно раздумывая над ситуацией. Пахло сладковато, табак был, видимо, крепким, а от того и дышалось от него тяжелей. Если открыть окно в комнате и закрыть дверь, можно, так уж и быть, и посидеть, и поговорить, и славно выпить. — Чё уж там, — вздохнул Чон, хлопая приятеля по плечу. — Всё херня. Пиво есть? — Я сгоняю, — Джисон поднял руку. — Сгоняй. Пойдём, устроимся подальше, — обратился он к Югёму и прошёл внутрь, кивая обратившим на него внимание хозяинам квартиры. Те подняли руки в приветствии, меж пальцев у них красовались самокрутки. Замечательно, отворачиваясь и закатывая глаза, подумал Чонгук. Только этого не хватало.