Свадебный казус

Они решили пообедать вместе. Может, это поучительные наставления Тэхёна возымели эффект, но Чонгук склоняется к выводу, что от духоты швейного помещения, внезапной смены одежды и странного чувства, у него просто помутнился рассудок. Даже он сам был поражён, когда слова «хочешь» и «пообедать вместе» вылетели из его рта в одном предложении по отношению к колючей Ким Джису. Впрочем, не он один остался в ступоре от собственных слов — девушка выглядела не менее сконфуженной, когда, не подумав, ответила ему коротким, но ёмким «да». На её лице так чётко вырисовывалось замешательство, и так чётко отзеркаливало его собственное выражение, что некоторое время они молча шли бок о бок, не замечая, как сократилось расстояние между их плечами, и как шаг — свободный, неконтролируемый — становился всё более и более синхронным. Чонгук понятия не имел, что нужно говорить в таких ситуациях, и беспокоился, что повисшее молчание в какой-то момент дойдёт до крайней точки, после которой, если не предпринять срочных действий, присутствие обоих в воображаемом круге диаметром пять метров станет невыносимым. Ещё более невыносимым, чем обычно. Но они продолжили идти без попыток завязать диалог, потому что ни один из них не мог взять эту инициативу на себя. Каждый был способен на это в повседневной жизни, в кругу новых знакомых, когда пустоту заполнить вынуждает не только необходимость, но и искреннее желание; однако, словно подчеркивая образовавшуюся между ними пропасть, желание не приходило, а нужные темы не появлялись в голове волшебным наитием, вжившимся в кровь, как некая суперспособность. Вообще, в любом другом случае, Чонгук был бы не прочь завести новых друзей или, по крайней мере, занять себя ненавязчивым разговором по пути на ланч. Нынешняя ситуация же не располагала ни к новым друзьям, ни к задушевным беседам. — Нам нужно будет сделать фото вместе, — всё же первым не выдержал мужчина, когда ему показалось, что они уже минут десять идут вдоль дороги без видимой цели и мыслей в голове. — Ага, — бездумно ответила девушка. И снова тишина. — Ты хочешь поесть что-то определённое? Джису бросила на него непонятный взгляд, а затем снова протянула эквивалентное предыдущему глубокому ответу «не-а», в которое вложила много абсолютного ничего. Чонгук начал вскипать. — Слушай, — вполне дружелюбно выдавил он. — Я понимаю, что мы немного… Не сошлись во взглядах. Но я здесь в попытках наладить контакт. Разве ты не хочешь того же? Ему показалось, что она снова уклонится от развития диалога или скажет что-то колкое, язвительное, он даже приготовился принять удар, и при возникновении вопросов сказать Тэхёну в оправдание «я пытался», честное скаутское признание, которое опровергнуть будет невозможно. Однако она вдруг совершенно неожиданно затормозила, так, что Чонгук по инерции сделал пару шагов вперёд, а затем повернулся к застывшей спутнице с очевидным вопросом в глазах. — Вот здесь, — она ткнула пальцем в вывеску над головой. Это было небольшое летнее кафе с пёстрым полосатым навесом, который отбрасывал тень на дверь и маленькие круглые столики с плетеными стульями по обе стороны. — Здесь я хочу поесть. Несколько мгновений Чон осмысливал сказанное, тупо уставившись в уверенное лицо Джису, и очнулся только, когда она двинулась в сторону входа и уже схватилась за полукруглую ручку. С соответствующим щелчком дверь поддалась, и Ким посмотрела на парня, приподняв бровь, словно удивляясь, как много времени ему требуется на обработку столь примитивной информации. Она встала боком и сделала приглашающий жест рукой, предлагая ему зайти первым. Чонгук подошёл ближе и, сократив расстояние до откровенного вмешательства в личные границы, поставил свою ладонь над её головой, крепкой хваткой придерживая дверь. Ким хмуро посмотрела на него снизу вверх. Разница в их росте казалась теперь смехотворной, вся эта внушающая страх, уравновешенно-яростная натура делала Джису словно выше сантиметров на двадцать. И сильнее. На деле же она оказалась довольно низкой и — о боже — материально уязвимой, словно один толчок пальцем в лоб мог сдвинуть её на мили назад. Раздражение было ей к лицу, и против своей воли Чон почувствовал злорадное удовлетворение от её вибрирующего недовольства. Чонгук улыбнулся и, подражая ей, сделал жест ладонью. Она, сверля его взглядом, в конце концов поддалась и, фыркнув, первой зашла внутрь. Гуськом они подошли к прилавку: вертящий головой Чон, с интересом рассматривающий внутренний декор; сосредоточенная Джису, не сбавляющая шага, с волной блестящих волос, ниспадающих на её лопатки. Пахло сладкой выпечкой, кофе и хорошим настроением, словно эликсир из запахов служил амортенцией, подстраивающийся под желания каждого. Можно было даже почувствовать на языке вкус круассанов, настолько въелся в воздух аромат пышного слоёного теста и шоколадного крема. Джису остановилась возле кассы, за которой улыбчивая девушка, поприветствовав посетителей, терпеливо ждала, пока оба смогут ознакомиться с глянцевым меню. На удивление, заведение было полупустым, хотя приближался обеденный час. Возле окна расположилось несколько человек, большинство из них сосредоточенно заполняли что-то в ноутбуках, и Чонгук почувствовал облегчение от того, что он в отпуске и ему не нужно волноваться о чём-то большем, чем где сегодня прогуляться в солнечном Лос-Анджелесе. Он бы наверняка сошёл с ума, занимаясь чем-то настолько обыденно-скучным в этом созданном для отдыха месте. Они с Джису тоже сели за один из столиков, ровно в центре которого расположилась салфетница. Прямым белым треугольником она разделила Чонгука и его не очень приятную компаньонку. Ким потянулась вперёд и придирчивым движением поправила её расположение. Придала симметрию. — Так… — наконец заговорила девушка. И вдруг замялась, размышляя над чем-то. — Мир? Не хватало только протянутого мизинчика и больших, невинных глаз с веером по-детски пушистых ресниц, однако ничего из этого не наблюдалось в её деловом, слегка напряжённом силуэте, не было потаённой надежды в анализирующем взгляде, в сведенных к одной точке бровях. Чонгук посмотрел на неё долго и серьёзно. Как два военачальника, они сидели друг напротив друга, скреплённые единой идеей; как два больших человека за столом переговоров стремились уличить один другого во лжи. Они боролись взорами — армрестлинг в воздухе был невидимым, беспрецедентным зрелищем на атомном уровне. Чонгук сказал со знанием дела: — Мир. — Это не значит, что ты стал мне симпатичен, — не применула добавить Джису, как будто сама мысль об этом была ей отвратительна. — Взаимно, — с чувством сказал мужчина, и казалось, Ким осталась довольна таким ответом. — И я не собираюсь извиняться. — Ну конечно. — Будем сотрудничать, чтобы меньше страдать. — Безусловно. Джису бросила на него настороженный взгляд, будто аномальная покладистость вызывала тревогу. Она открыла было рот, но её прервал появившийся на столе, пахнущий поджаренным хлебом сэндвич с обильным количеством курицы и свежих овощей. Рядом материализовался стакан. Официантка любезно поставила перед Чонгуком вишнёвую слойку и восхитительно пахнущий латте, обволакивающий каждый обонятельный рецептор своим молочным ароматом. Мужчина глубоко вдохнул и выдохнул, помогая себе запастись терпением на все последующие дни, которые он проведёт с холёной Ким Джису. Девушка уставилась в свой коричневый капучино. — Ты давно знакома с Лисой? — попытался заполнить пустоту между ними Чонгук. — Достаточно, — как-то устало отозвалась Ким. — Познакомились ещё в старшей школе. Они с семьёй переехали в Сеул, потому что её папе предложили высокооплачиваемую работу. С тех пор и дружим. — Она тогда умела говорить по-корейски? — Немного. В Тайланде она его учила, но не слишком хорошо, поэтому ей было довольно сложно, когда пришлось адаптироваться к школьной программе. К истории например, физике. Мы с ней чаще говорили по-английски, потом она вдруг начала учить меня тайскому, и мне он настолько понравился, что я продолжила изучать его дополнительно. Отчасти, чтобы разговаривать с Лисой. Мне казалось, это поможет ей быть уверенней. Она поднесла к губам чашку с кофе. Чонгук вдруг взглянул на неё совершенно под другим углом. Словно чрезмерная дьяволизация её образа и недовольство каждым её словом пресекла любую попытку объективной оценки. Чон не мог понять, что он испытывает от её слов. Возникшее уважение шло вразрез со всеми выводами, которые он успел сделать. — Она очень свободно говорит по-корейски, — только и заметил он. Джису улыбнулась. — Да, она звучит естественней, чем кто-либо из нас. В университете она прослыла как талантливый лингвист. Каждый хотел её к себе в группу. Она была хороша в любом деле, за которое бралась, и свободно говорила на четырёх языках. — Какой четвёртый? — Японский. Надо послушать, как она на нём разговаривает. Очень здорово. — и ещё одна гордая улыбка появилась на губах Ким. Чонгук словно заразился её искренней любовью к подруге. Он и без этого чувствовал симпатию к избраннице друга, но сейчас, имея второе мнение, как будто нашёл подтверждение. — Неудивительно, что она успешна, — мужчина был наслышан о том, какой Лиса хороший переводчик, и как она востребована в столь направленном на опытность и амбициозность деле. — Она кажется хорошим человеком. Джису подняла на него глаза, как если бы он неожиданно сделал ей комплимент. В мерцании её карих глаз, в изгибе бровей читалось удивление и признательность. Чонгук откашлялся. — А ты? Давно знаком с Тэхёном? — Будто бы всю жизнь. Мы познакомились ещё в младшей школе и проучились вместе много лет. Потом поступили в разные университеты. Он по академической мобильности ездил учиться в другие страны. И приезжал такой счастливый и загорелый, что хотелось его побить. Девушка посмеялась, прикрыв кулаком рот, её глаза весело сверкнули. Чон застыл, как вкопанный, глядя на неё. Он ещё ни разу не слышал её смеха, не видел столь искренней эмоции на её лице. — Да уж, я ему не завидую, — мужчина слишком пристально смотрел на неё, чтобы это осталось незамеченным. Джису опустила сэндвич. — Что? — Не знал, что ты умеешь улыбаться. Ну вот. Как по волшебству, она снова стала спокойной и взвешенной, словно своими словами он закрыл под замок то немногое, что успел увидеть. Вновь каменная скульптура вместо лица. Чонгук вдруг почувствовал сожаление. Он не имел желания её обидеть. Однако вместо извинений, он опустил глаза к своей тарелке и продолжил рассказ: — Родители Тэхёна оба — адвокаты. Мне всегда казалось, что и он им станет. У него есть все задатки, все нужные черты характера. Но он выбрал уйти в более перспективную и, как он выражается, интересную профессию. В финансы. — Это похвально. Мне кажется, ему это подходит. — Финансы? — Деньги. Чонгук прыснул в свой стакан, чуть не послав фонтан брызг в собеседницу напротив. Да уж, он мало представляет, какое после этого могло бы быть перемирие. — Что ж, с этим я согласен. С тех пор мы не так часто видимся. Он кочевал с места на место, пока не так давно осел в Америке. Я всё думал — это потому что место многообещающее. А тут он объявляет, что скоро женится. — Удивился? — Не то слово. Я его сначала послал. — Хороший ты друг. Чонгук согласился, и некоторое время они провели в молчании, каждый в своих мыслях, занятые трапезой, душевной и физической, потому что этот новый статус, появившийся между ними, подал дополнительную пищу для размышлений. Время от времени мужчина поднимал глаза на будто бы статичную Ким, непререкательно жёсткую и от того элегантную — Ким Джису, которая любила свою подругу искренне и о которой говорила с восхищением. В этом. Хоть в этом они были похожи. Мужчина отвлёкся от сотового, когда Джису, звякнув посудой, отодвинула от себя пустую тарелку. Не сговариваясь, они сложили всё в одну стопку и встали из-за стола, храня почти привычное молчание. Девушка сняла со спинки стула свою сумочку и закинула её на плечо, как бы давая знать, что готова идти. Чонгук пропустил её вперёд. Следующие события развивались так быстро и бесконтрольно, что Чон не мог не переосмысливать их многим позже, но уже с каким-то менее остро-конфликтным подтекстом. Они вышли на улицу уже в более приподнятом настроении, чем были, когда шли здесь получасом ранее — хороший ланч, чашка кофе и нейтральная беседа могут творить чудеса. Чонгук дал Джису встать у той части дороги, что дальше от обочины, а сам принял позицию принимающего — людей на тротуаре прибавилось в разы. Они всё ещё не перемолвились ни словом, когда находящийся диагонально Чонгуку бугай, ростом выше всех находящихся на этой стороне улицы людей, очень сильно вписался в чоновское плечо, заставив того отступить на шаг назад и затормозить посреди движения. Чон послал в воздух громкое нецензурное прилагательное на корейском, очень ёмко описывающее и действия этого придурка, и его самого — а затем, выплюнув ещё одно ругательство, подходящее под ситуацию, заметил стоящую под боком полуухмыляющуюся Ким, наблюдающую за его потугами. — Что?.. — не успел толком заговорить он, как его перебил низкий мужской голос. — Как ты меня назвал? Говорили на корейском — на корейском с грубым западным акцентом, но с таким чётким тяжёлым произношением, что не понять каждую отдельную согласную в этом предложении было невозможно. Чонгук вскинул голову — внушительных размеров собеседник лидировал и в росте тоже, возвышаясь над Чоном, как колокол над церковью. Мышцы перекатывались на его плечах, ключицах, груди, руках — особенно выделялись массивные бицепсы, словно центральная точка всей картины. Чон Чонгук раньше думал, что таких персонажей можно встретить только на съёмках Форсажа. Первой мыслью было, конечно, повторить свою тираду из двух слов, но разум быстро взял верх. Стоя напротив такой махины сложно полагаться только на свою гордость. Чонгук аккуратно просчитывал пути отступления. Закончить день в больнице не входило в его планы. Да ещё эта Ким Джису, стоящая рядом, он мог чувствовать её присутствие одним позвоночником. Нет, конечно, ударять лицом в грязь не хочется ни перед кем, но перед ней — особенно. Она его точно осмеёт, наверное и сейчас — ликует, улыбается. — Простите, сэр, — вместо него вдруг заговорила сама девушка, и в голосе её не было ни капли насмешки, только сосредоточенная вежливость. — Мой друг погорячился. — Пусть он, — кивок в сторону Чона. — Извиняется. Мужчина открыл было рот — но, не продержавшись и секунды, сразу же закрыл его. Не извиняйся там, где не виноват — учил его папа. Чон Чонгук себя виноватым не чувствовал ни капли, а потому его губы мгновенно склеились меж собой. Джису пихнула его в бок, но он лишь сверлил взглядом исполосованное злостью, угрожающее лицо громилы. — Что у вас там? — вышедший из-за угла полицейский, шагая к ним за спиной бугая, положил руку на кобуру и попытался заглянуть в лица участникам конфликта. Мужчина, отвлекшись от Джису с Чонгуком, начал поворачиваться назад. Не смея игнорировать эту возможность, Чон схватил свою спутницу за кисть и, рванув с места, потащил её за собой. Сзади послышался свисток и отборная ругань, исходящая явно не изо рта полицейского. Топот ног начал следовать за ними, и Чонгук бросил все свои силы, чтобы двигаться наиболее эффективно и быстро. Джису, ошеломленная до вскрика столь неожиданным действием, следовала за ним не по своей воле и кричала на полном ходу, лавируя между людьми: — Ты что творишь, ПРИДУРОК? У мужчины не было времени, чтобы ответить. И достаточных оснований, чтобы оправдаться. Он просто понадеялся, что Джису не будет отставать, и им обоим не придётся влезать в проблемы, зачинщиком которых стал он сам. Многообещающие желания. И всё же, она не отставала. Чонгук чувствовал, что она выматывается с каждой новой минутой их незапланированной пробежки, но сила воли и страх перед их погоней прибавляли ей скорости и раз за разом открывали новое дыхание. Иногда она издавала вздох ужаса, споткнувшись о что-то, но Чон не давал ей упасть или потерять темп. Он тянул её в разные стороны — направо, налево, и уже почти не понимал, отстали ли их преследователи или нет. Первое время он ещё мог слышать угрозы смертью, исходящие от разъярённого бугая, но вскоре их сменил ветер в ушах и собственное дыхание. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Он знал, что если хоть на секунду задержит одно их этих действий, сразу же начнёт задыхаться. Чонгук не знает, сколько они так бежали. В конце концов оба, тяжело дыша и стараясь не издавать лишних звуков, юркнули в узкий проход между домами, заваленный кучей мусора. Запах его будто бы разгонял любую живность — кроме мух. Чон надеялся, что аромат сработает и на неадекватном бодибилдере, или кем там этот человек является. Они стояли, уперевшись ладонями в колени, пытаясь набрать в лёгкие как можно больше кислорода. По виску Ким Джису стекала капля пота, а футболка Чонгука промокла на спине и подмышками. От усталости они чуть не валились на асфальт, но брезгливость пока побеждала. У девушки подкашивались ноги. Сумочка давно спала с плеча и её лямка была намотана на кисть и ладонь Джису, прилипнув так, будто её прибили гвоздями. Когда прибавилось сил заговорить, Ким сказала, набирая воздуха через каждый слог: — Отор… Ва… Лись?.. Чонгук уже был готов ответить ей облегченное «да» и уверить, что всё позади, как небезызвестный грубый голос, который теперь будет сниться Чону в кошмарах до конца жизни, сказал с возмущением: — Куда они делись? Офицер, вы в ту сторону, а я сюда. Чон Чонгук чуть не застонал от разочарования. За что всё это?! Он выпрямился и, пытаясь анализировать как можно быстрее, осмотрелся вокруг. Выйти обратно — это словно вновь стать открытой мишенью. Не пойдёт. Они их сегодня не поймают. По всем правилам канона, с другой стороны был тупик. Стена высотой два метра отделяла один непримечательный закоулок от другого. Действовать нужно было быстро. — Нам нужно перелезть, — Чон махнул в сторону стены, а затем подошел ближе и поискал на ней выступы. Ничего. — Как ты себе это представляешь? — Никак. Пока. — Он прошёл вдоль стены, чувствуя кончиками пальцев все неровности. Затем критично осмотрел место, в котором они очутились. — Видишь мусорный контейнер? Залезем через него. — Я не смогу, — покачала головой Ким. — Меня ноги не держат. — Сядешь мне на спину. На лице девушки отразился ужас. — Ни за что. Чонгук, занятый перетаскиванием вышеупомянутого контейнера, от которого несло тухлыми яйцами и дохлой живностью, остановился и уставился на спутницу в упор: — Лучше провести время в обезьяннике? — Тебе сказать, из-за кого мы оказались в такой ситуации? — иронично отозвалась девушка. — Я тебя брошу, — очень серьёзно пообещал Чонгук, хотя знал, что угрозы своей не выполнит. Перспектива остаться тут и попасться в позиции двух забившихся в мусор крыс его не устраивала. — А я сдам тебя властям, — не осталась в долгу Джису. Мужчина запрокинул голову и застонал, уставший от этих препираний. — Да конечно. Как хочешь. — Он закончил устанавливать контейнер у стены. Попробовал пошатать его — мусорный бак не поддался. Чонгук установил башню из нескольких бутылок и коробок, из-за чего появилось подобие ступенек. Разбежался и прыгнул на бак, ни за что не держась. — Ты серьёзно? — ничуть не обиженно, скорее заинтересованно отозвалась Джису снизу. Чон взглянул на неё с высоты своей нынешней позиции, и несколько секунд просто стоял, размышляя. Затем, приняв решение, спрыгнул обратно, оказавшись прямо перед скрестившей руки на груди Ким Джису. Она приподняла брови. — Передумал? Но Чонгук не передумал. Мужчина присел и, ловко подхватив Джису одной рукой под колени, другой — за спину, поднял её над землёй. Девушка протестующе воскликнула нечто не очень приятное. По инерции она обхватила его за шею, чтобы ненароком не упасть, однако всё её тело противилось нахождению в его руках, и, казалось, даже вибрировало, как прижатый к стене дрон. — Отпусти, — потребовала она тоном, каким говорят люди, не привыкшие к неповиновению. — С радостью. Через секунду. — Отозвался уже разбежавшийся Чон. В три уверенных прыжка он оказался на узкой верхушке стены — та была меньше размера ступни, из-за чего нужно было точно рассчитать траекторию и в нужное время не потерять баланс. Мужчина почувствовал, как Джису обхватила его уже двумя руками и крепко впилась пальцами в плечо. Её дыхание щекотало шею. Она не издала ни звука, но, казалось, он мог чувствовать, как колотится её сердце. Маленькое, пылкое и быстрое, оно было где-то там, внутри Ким, качало кровь по её венам в три раза быстрее обычного. Словно обещало взять все заботы девушки на себя — лишь бы та не показала страха лицом. Волосы Джису лезли Чону в рот — ранее выпрямленные и блестящие, от беготни они растрепались и начали принимать свой изначальный вьющийся вид. У Ким Джису были чёрные, как вороново крыло, пушистые волосы. И они ей очень подходили. Сосредоточенно следя за тем, чтобы не сделать лишнего вдоха, мужчина с не меньшим вниманием наблюдал за каждым своим шагом, за давлением, которое распределяет вниз по лодыжкам и в ступни — интуитивно он понимал, что одно неправильное движение — и они вместе с Ким Джису нырнут в заасфальтированный океан. А с двух метров очень больно падать. Слушок такой есть. — Я тебя ненавижу, — с чувством произнесла Джису, отрываясь от плеча. У неё побелело лицо, когда она взглянула вниз. — Там куча мусора и перевернутый контейнер, — оповестила она, стараясь держать тон ровным. Ну здорово. Чон Чонгук сделал выбор — он прыгнул. От неожиданности ослабившая бдительность девушка взмахнула свободной рукой, как бы пытаясь удержаться в этом мгновении — когда они ещё не повисли в воздухе, когда стена была к ним ближе оставшейся внизу земли — как люди, подскользнувшись, делают руками дугу, и всё равно падают. Однако это ничем не помогло и, не успев толком осознать, что случилось, она уже обнаружила себя лежащей в куче набитых чёрных мусорных мешков. Запах ударил ей в нос — оглушил — и Джису, наскоро выпутавшись из кучи, в которой уже не было понятно, где Чонгук, где его конечности, а где мусор, вскочила на ноги. — Ты!.. — задохнулась она, отряхивая свой топ и одёргивая вниз шорты. Растрепанная макушка Чонгука приобрела более чёткие очертания, и мужчина сделал ей знак быть потише. Он приложил палец ко рту, а потом поднял его вверх, чтобы Джису прислушалась. С той стороны стены что-то происходило. Поначалу ничего не было слышно, а потом, словно приближающаяся волна, топот ног достиг того места, где они находились ещё с десяток секунд назад. Шаги промаршировали взад-вперёд по закоулку. а потом, взяв паузу, будто подумав, удалились и затихли вдали. — Оторвались! — блаженно отозвался Чонгук, тоже вылезая из удачно подвернувшейся кучи. Всё это время он не замечал, а возможно и умело игнорировал то, что Ким начала медленно закипать. Бледное лицо пошло красными пятнами, и казалось, что поток бранных слов застопорился на половине пути — поэтому Джису сейчас лопнет, как большой воздушный шар. Она не могла ничего сказать, потому что не находила достаточно ёмких для своего гнева слов, и просто стояла там, пытаясь дышать ровно, трясясь от переполнившего её чувства. Её острый взгляд пилил каждое движение ничего не подозревающего Чонгука, который, встав во весь рост не без кряхтения, поднял ворот футболки, понюхал его и воскликнул с отвращением: — Господи, я это снова не надену! Придётся выбрасывать. Он понятия не имел, что в данный момент может чувствовать Ким Джису. Для него это было отличным завершением не очень приятного события — острого, но вполне решаемого, и Чон представить не мог, что его спутница не разделяет его простого в своей форме триумфа. Даже больше — ему казалось, что произошедшее сделало их ближе, как будто из ряда вон выходящее, стрессовое вынуло на поверхность все их истинные чувства и, вовремя создав кульминацию, помогла завершить ту неприязнь, что появилась и натянулась между ними. Поэтому, когда он соизволил повернуться к ней лицом, её молчание показалось ему ступором от облегчения. — Расслабься, всё позади, — успокаивающе произнёс Чонгук. — Позади. — Еле выдавила из себя Ким Джису. — Позади? Всё позади? Да нет, самое страшное в этой ситуации всё ещё здесь — и это ты! Чон Чонгук опешил, не ожидавший столь неожиданной атаки. Он глупо и очень медленно повторил: — Я?.. — Ты! Ты самый тупой, отвратительный, безмозглый баран, которого видел этот свет! Разве я недостаточно ясно выразилась — НЕ ТРОГАТЬ МЕНЯ? — Ты что, хотела остаться там и ждать, пока тебя схватят? Тебе стоило поблагодарить меня за спасение, а не нести херню. — Да пусть бы и так! Это было моё решение — МОЁ. Ты был не в праве его оспаривать и действовать как кретин без единой извилины в голове! — Ты сказала что сдашь меня. Так что я имел право его оспорить, хотя бы, чтобы какая-то дура не создала мне проблем! — Я создаю проблемы? Я?! — Девушка истерично захохотала. — Если бы ты извинился перед тем парнем, ничего бы этого не случилось. Почему стоял и рта не раскрыл, когда одно слово могло спасти тебе шкуру? Зачем было бежать от полицейского? — Ты не знаешь наверняка, на чью бы сторону встал этот легавый, когда на одной — белый американец, а на другой — двое приезжих, — Чонгук говорил серьёзно и распределял слова по предложению, как будто каждое из них имело вес. Однако его глаза яростно сверкали. Все нападки Джису казались ему чрезмерными. — Зато я знаю, на чью сторону встала бы камера слежения. Но ты об этом не подумал, правда? Ты вообще никогда ни о чём не думаешь — тебе попросту нечем! Ты хочешь быть исключительным, но мыслишь стереотипами. Ты напыщенный индюк без капли уважения к другим людям, без критического мышления и без умения строить логические цепочки. Ты не знаешь слова «нет», не анализируешь свои действия и этим делаешь чужую жизнь тяжелее. Сегодня, вчера и в аэропорту — всё твоя непроходимая тупость, — девушка говорила пылко, с жаром, казалось, что все собранные за эту сцену слова смогли наконец выстроиться в цельный поток. Её потряхивало. — Я знаю тебя всего ничего, но меня уже тошнит от того, как ты себя ведёшь. От того, как и какие слова говоришь. В тебе столько чванливой гордости, что невыносимо смотреть! — Она шарахнулась, когда вконец оцепеневший Чонгук сделал к ней шаг, стараясь успокоить — Джису выглядела лихорадочно. — Не трогай меня. Вообще больше никогда ко мне не прикасайся. Зачем ты потащил меня с собой? Девушка схватила с земли сумочку и, круто развернувшись, побежала прочь из закоулка, от Чонгука в грязной футболке, от скверно пахнущего мусорного бака, от ощущения безнадежности и какого-то не совсем здорового гнева, который чуть не вывернул её наизнанку. Чон Чонгук смотрел ей вслед, не ожидавший ушата помоев ни с какой стороны — ни с физической, ни с моральной.