Меж двух огней

      Он знал, что всё будет хорошо, как только Дилюк и Чайлд начали ссориться за ужином. Одного неаккуратного действия было достаточно, чтобы разгорелся конфликт; они сыпали друг друга оскорблениями и проклятиями, но ни разу не задевали этим Кэйю, который — как настоящий преступник — несколькими минутами ранее взял на себя смелость пододвинуть бокал Чайлда к самому краю и незаметно коснуться его ножки пальцем, сталкивая тем самым со стола. И пускай изначально подобное действо задумывалось как небольшая шалость с последующим: «Ох, я такой плохой. Какое наказание я заслуживаю?» Кэйа не сказал бы, что оказался разочарован, увидев, как его любимые ссорятся. Напротив, вид разозлённого Дилюка и готового к схватке Чайлда ему очень даже нравился. Его возлюбленные были опасны, и они знали об этом, однако Кэйа знал, как заставить их подчиниться. Знание это было по-настоящему опьяняющим, и, ох, он наслаждался этим.       Это, в общем-то, и привело его к нынешнему положению: стоя на коленях на их кровати, лицом вниз и задранной кверху задницей, он был готов к тому, что должно было произойти. Балансировать между желаниями обоих мужчин сложно, но Кэйа делает это искусно: он ждёт, нетерпеливо покачивая бёдрами, как любит Чайлд, и ведёт себя тихо, как любит Дилюк. Такой вызов в действиях побуждает лишь к желанию и наслаждению. Единственное, что Кэйе нравится больше этого странного вызова — когда мужчины решают, что должны делать всё по-своему и все вытекающие после этого последствия. Независимо от их решений, повеселиться удаётся всегда. — Я хочу трахнуть его в рот, — голос точно Дилюка. Кэйа не видит, но прекрасно может себе его представить: с горящими щеками и сильными руками, скрещёнными на широкой груди. — Ты сделал это в прошлый раз, — возражает Чайлд. Он дерзок, на его лице ухмылка — Кэйа может представить это тоже. Как будто он знает, что говорит что-то не то — или как раз именно то, если хочет разозлить Дилюка ещё больше. — Зато каждый раз, когда ты берёшь его в рот, тебе становится грустно от того, что он заглатывает, как последняя блядь.       Чайлд выдерживает длинную паузу. Дилюк, вероятно, выгибает бровь в ожидании ответа и постукивает пальцем по предплечью, как он делает, когда кто-то испытывает его терпение. — Так уж и быть, — уступает Чайлд, — ты можешь взять его в рот. Тем более, ты всегда говоришь, что тебе больше нравится, когда он молчит. — Спасибо- — Но на самом деле, это просто знак того, что ты не можешь трахнуть его в задницу настолько хорошо, чтобы он не мог говорить. Так кто же здесь на самом деле круче? — вот оно — язвительность, которую так любит Кэйа, и игривый тон голоса, который только ещё больше раздражает Дилюка. — Иди нахуй. — Нет, это было на прошлой неделе, Дилюк.       Кэйа думает, что пора бы вмешаться. Он издаёт всхлип, больше напоминающий скулёж, из-за чего мужчины обращают на него внимание, чтобы проверить, всё ли с ним в порядке. Эта маленькая хитрость срабатывает как надо, и Кэйа поворачивает голову, чтобы посмотреть на них обоих одним большим, широко раскрытым глазом. — Может, вы уже трахнете меня?       Этого оказывается достаточно, чтобы они оба наконец-то начали действовать и опустились на кровать. Матрас под телами заметно прогибается, и Кэйа угадывает, где находится Чайлд, потому что чувствует горячие ладони на своей талии. Чайлду всегда нравилось проводить подушечками пальцев везде, куда он только мог дотянуться, наслаждаясь гладкой и безупречной кожей, как будто он никогда раньше её не видел. Может быть, он забыл, каково это — иметь безупречную, не тронутую шрамами сражений кожу, но Кэйа всё равно думает, что Чайлд идеален.       Такие же горячие ладони проводят по его спине, надавливая на каждый позвонок, скользят до ягодиц и игриво касаются внутренней стороны бёдер, а затем одна рука тянется ниже, касаясь вставшего члена. Кэйа жадно ловит ртом воздух, и Дилюк прижимается к его губам, а Чайлд касается позвонков лёгкими поцелуями — кто бы знал, что бесстрашный воин будет настолько неравнодушен к малейшей ласке.       Дилюк нежно входит в рот Кэйи, медленно настолько, будто бы у него есть всё время этого мира для того, чтобы насладиться этим. Он наклоняется и берёт лицо Кэйи в свои горячие ладони, поглаживая большим пальцем по скуле. Кэйа смотрит на него снизу вверх до тех пор, пока не приходится разорвать зрительный контакт.       Кэйа никогда не сомневался в любви Дилюка к нему, но именно в такие моменты он в очередной раз убеждается в ней. Нет другого способа описать выражение лица Дилюка, кроме как «люблю», за исключением, возможно, «обожаю», и оба эти описания кажутся Кэйе вполне подходящими: он счастлив оказаться тем, на кого направлен такой взгляд.       Ему нужно доказать, что он заслуживает этих взглядов — и это кажется лёгкой задачей, потому что он уже знает все предпочтения Дилюка, который начинает заводиться от незатейливой ласки (вообще, это особенность Чайлда, но Кэйа не осмелился бы указать на это).       Он обводит языком головку, ласкает её одними лишь губами и не сводит взгляда с лица Дилюка. Кэйа хочет посмотреть за его реакцией, за тем, как он чувствует себя сейчас. И ответ на этот вопрос «хорошо», если судить по его закрытым от удовольствия глазам и мягкому «блядь».       Дилюк пахнет костром, и здесь этот запах ощущается как никогда острее, но Кэйа наслаждается им. Этот запах тёплый, почти успокаивающий, хотя, возможно, он просто привык к нему. Кэйа слизывает естественную смазку, вытекающую из возбуждённого члена, а затем тщательно проводит языком по головке, чтобы убедиться, что больше ничего не осталось…       Чайлд резко прижимается сзади, и Кэйа давится воздухом, когда он вытесняется из лёгких. Тарталья не груб с ним (по крайней мере, пока), но ему это и не нужно. Точно не тогда, когда он настолько большой, что Кэйа едва может его принять. И ведь это — только человеческая форма. Кэйа как-то говорил о том, что был бы не против принять и его другую форму, просто чтобы посмотреть, сможет ли он, но она изматывает и убивает Чайлда, поэтому едва ли это будет в удовольствие.       Дилюк заметно напрягается и входит в рот глубже. Кэйа поднимает голову и смотрит на него с нескрываемой виной во взгляде, пока Чайлд сзади сильнее толкается. Рванный ритм и особо сильные толчки заставляют Кэйю зажмуриться. — Смотри на меня, — говорит Дилюк низким и хриплым голосом, — Не своди с меня глаз.       Кэйа кивает головой в знак того, что он понял, и старается смотреть вверх, позволяя члену Дилюка проскользить глубже в глотку. Он втягивает щёки и насаживается на ствол практически до предела, стараясь изо всех сил, потому что Дилюк — сукин сын — не двигается. Ему нравится, когда Кэйа делает всё самостоятельно, а тот с удовольствием исполняет. — Ах, ты такой властный, — раздаётся позади голос Чайлда, каждое слово которого сопровождается особо резким движением бёдер — достаточно сильным для того, чтобы его кожа звонко шлёпнулась о кожу Кэйи. — А ты — заноза в заднице, — огрызается Дилюк в ответ, и Кэйа бы рассмеялся, если бы у него не был набит рот — они всегда так ведут себя, но он знает, что это — проявление любви, пускай им трудно признаться в этом друг другу. — Кэйа не жалуется, да, детка? — тон Чайлда дерзкий, но рука, массирующая бёдра, мягкая. Кэйа ничего не говорит, потому что сказать что-нибудь — значит, выпустить член Дилюка изо рта, и Дилюк явно будет не доволен им, если он так сделает.       Точно также он был бы недоволен, если бы во рту Кэйи находилась лишь половина его длины. Но обхватить кулаком оставшуюся часть члена не получится, потому что пытаться удержать равновесие на одной руке, когда Чайлд набирает темп — заранее провальная попытка. А держаться на двух — значит, оставить Дилюка неудовлетворённым.       Проблема оказывается решена особо резким движением бёдер Чайлда. Он толкается в Кэйю настолько сильно, что тот утыкается носом в пах Дилюка и полностью насаживается на член. Кэйа пытается восстановить равновесие, и в конце концов его руки оказываются на сильных бёдрах Дилюка. Ноги самого Кэйи мелко дрожат, а бёдра вздрагивают каждый раз, когда Чайлд касается того самого места, заставляющего видеть звёзды.       Всё, что может сделать Кэйа, лишь подчиняться. Он не может даже пошевелиться — не тогда, когда Чайлд толкает его вперёд, а Дилюк — отталкивает назад. Член Кэйи болтается между ног, и безумно сильно хочется обхватить себя рукой, провести по всей длине; ему хорошо, так, блять, хорошо, особенно тогда, когда его любовники так играются с ним.       Он изо всех сил старается не отрывать взгляда от Дилюка. Кэйа хочет закрыть глаза, наслаждаться ощущением заполненности, чтобы его брали и вели к пику наслаждения те, кто точно знает, как именно это сделать. И всё, что ему для этого нужно — быть хорошим, послушным мальчиком, а он и так хочет этого слишком сильно.       Его глаз начинает слезиться, пока он смотрит на Дилюка и старается не подавиться, когда он трахает его рот, но единственное, что хочется сделать — сдаться. Кэйа наблюдает за Рагнвиндром, тот смотрит прямо в ответ и подносит ладонь к лицу, вытирая влажную дорожку под глазом подушечкой пальца — когда Кэйа начал плакать? — Прелестный, — говорит Дилюк, почти мурлыча, и Кэйа чувствует, как погибает. Следующую фразу Рагнвиндр бросает уже не ему, — Вот, что ты упускаешь, трахая его задницу. Он так мило плачет.       Щёки Кэйи заливаются румянцем ещё сильнее, когда Чайлд отвечает: — Да? Но потом ты пропускаешь… — он делает паузу, когда Кэйа сжимается на нём и не сдерживает тихий стон, —… как его задница становится красной и сперма из неё вытекает наружу.       Кэйа издаёт низкий стон — одновременно высказывая недовольство на то, что они снова препираются, и показывая, что ему слишком хорошо, — и Дилюк шипит тихое «блять». — Что такое, детка? — спрашивает Чайлд, а Кэйа только и может, что издать тот же грёбанный звук. Чайлд смеётся, наклоняясь ниже так, что прижимается лбом к горячей спине Кэйи, и снова говорит: — Ты только посмотри на себя, детка, — бормочет он низко, опасно прижимаясь к шее Кэйи. Зубы Чайлда находят мягкую кожу и впиваются в неё, оставляя множество укусов везде, до куда Чайлд только может дотянуться. Его руки скользят по бокам Кэйи, почти щекоча, но затем опускаются на грудь, сжимая её пальцами. Он прихватывает один из сосков, и Кэйа дёргается вперёд, заставляя Дилюка войти ещё глубже.       Кэйа тонет в чувствах. Он двигается вперёд и назад между возлюбленными, в то время как они преследуют собственные желания. Мысли ускальзывают, и Кэйа смутно осознаёт происходящее: возможно, сейчас мужчины разговаривают, ссорятся из-за него, и разве это не прекрасно? Иметь двух партнёров, которые так хотят его? Которые показывают ему, насколько сильно они его обожают, тем самым совращая его? Но он уже испорчен: никто бы не смог так трахать его. Никто бы не смог так полюбить его.       Кэйа не осознает, что начинает плакать. Дилюк уже вытер пару слезинок ранее, но сейчас они текут сильнее: тёплые, они скользят по щекам, оставляя после себя влажные дорожки. Кэйа разбит, и он это знает. Каждый чёртов раз, когда Чайлд толкается в него, он вспоминает об этом. Каждый раз, как член Дилюка глубже входит в глотку, он вспоминает об этом. Каждый раз, когда Кэйа издаёт тихий скулёж, он, мать его, вспоминает об этом. И это происходит часто, ведь его мальчики так добры к нему, что заставляют чувствовать себя таким любимым, нужным и по-настоящему особенным.       Дилюк кончает первым. Кэйа хорошо знает его и точно угадывает тот момент, когда тот вот-вот кончит; он начинает толкаться резко и беспорядочно, рычит всего один раз и изливается прямо в разработанное горло Кэйи. И он проглатывает всё, как делает это обычно, потому что Дилюку нравится, и кто Кэйа такой, чтобы отказывать ему? — Хороший мальчик, — говорит Дилюк, падая на кровать. Он всегда слегка растерян и расслаблен после оргазма, поэтому оставляет Кэйю на Чайлда — а у того не то чтобы много милосердия. Он наращивает темп, так сильно шлёпая бёдрами по бёдрам Кэйи, что тот уверен: он будет чувствовать это ещё несколько дней. Чайлд берёт его так быстро, что он не успевает даже перевести дыхание.       Всё, что он может сделать — принимать его и громко стонать на каждом толчке, бессвязно умоляя, и неизвестно, нужно ли это больше ему или Чайлду. Да и это совсем не имеет значения, потому что Дилюк оказывается рядом и заглушает все крики мокрым поцелуем, успокаивающе вплетая пальцы в синий шёлк волос.       Всего становится слишком много и недостаточно одновременно. Единственно, что хочет Кэйа — чтобы кто-нибудь сжалился и уже прикоснулся к нему.       Но ему не везёт. Чайлд кончает с громким стоном, будто оргазм застал его врасплох — но так происходит каждый раз. Внутри горячо и липко, и Кэйа чувствует, как из него течёт, как только Чайлд покидает разгорячённое тело. Он проводит рукой по влажной от пота спине, и Кэйа делает всё возможное, чтобы не рухнуть на кровать.       Его переворачивают на спину, здоровый глаз зажмурен, и Кэйа буквально умоляет — о, он так сильно ненавидит просить о чём-либо, тем более о таком, — но он жалобно умоляет, и Чайлд обхватывает его член мозолистой рукой. Дилюк пьёт чужие стоны и дыхание, целуя раз за разом. И всего в миг становится слишком много, что у Кэйи перед глазами взрываются мириады самых ярких звёзд.       Когда он приходит в себя, Чайлд ласково гладит его по волосам и что-то шепчет ему на ухо. — Хороший мальчик, — мурлычет он. — Просто прекрасный. Ты так хорош для нас, да, любовь? Кэйа пытается сесть; где Дилюк? Он ушёл? Обычно после этого он оказывается рядом, прижимается к Кэйе с другой стороны и… — Успокойся, — шепчет Чайлд, целуя его в макушку. — Он только что ушёл за тёплой водой, чтобы мы могли помыться.       Кэйа действительно успокаивается, но совсем немного. Он не успокаивается по-настоящему до тех пор, пока Дилюк не возвращается в комнату, не проводит мочалкой по его лицу, смывая соль от слёз, и его тело, убирая остатки того, что они сделали. Рагнвиндр собирается уйти, чтобы вылить грязную воду и вернуть мочалку на место, но Кэйа тянется к нему с жалобным звуком, и он сдаётся. В конце концов, Дилюк всегда был мягок по отношению к Кэйе, давая ему то, что он хочет.       Он снова возвращается на кровать и устраивается с другой стороны Кэйи, чмокая того в щёку. — Хорошо, — бормочет он, — Я никуда не уйду. Как ты себя чувствуешь? — Болезненно, — Кэйа безразлично хмыкает. — Но я счастлив. — Ты был так хорош, детка, — поддакивает Чайлд. — Так хорош для нас.       Дилюк согласно кивает, и Кэйе приходится сдерживать смех. — Всё в порядке? — Да, — соглашается Кэйа, но улыбка играет на его губах даже тогда, когда тот пытается сдержать смех. — Просто… — Просто что? — перебивает его Чайлд. — Всё получилось лучше, чем я планировал, — заканчивает Кэйа и на этот раз действительно смеётся, пока Чайлд и Дилюк смотрят друг на друга с замешательством во взглядах. — Что ты… --… имеешь в виду? — Это я пролил вино ранее, — признаётся Кэйа. — Я думал, вы захотите меня наказать за то, что я так плохо себя вёл, но… Это было даже лучше.       Чайлд смеётся, и вскоре к нему присоединяется Дилюк, а затем Кэйа снова хихикает, будто эта ситуация — самая смешная из тех, что с ними когда-либо происходила. А может, это просто счастливое чувство умиротворения, которое расслабляет их. Но когда смех затихает, они отдыхают, полностью удовлетворённые.