Взаимопомощь

Мирон с улыбкой взглянул на Славу, что косился на яблоко по-детски недобрым взглядом. Будто фрукт сделал ему какое-то зло. Простая же информация, ее любой пятиклассник знает. Федоров заострил на этом свое внимание лишь потому, что Слава мил, а не ради упрека. Едва Слава с Мироном оказались на улице, в лицо подул осенний ветер, слишком холодный после уютной раздевалки. Тяжелые капли опускались на землю, что сказать, питерская промозглая осень славилась дождями и неимоверным холодом. Омега съежился. Сложновато будет в Лондоне, он абсолютно такой же влажный и темный, а Федоров не может выдержать даже обычного ливня, находясь на улице без куртки… — Зонт есть? — Мирон на секунду забыл о том, что Слава существует рядом с ним. Но альфа быстро о себе напомнил, подав голос, — Боюсь, как бы ты не растаял по дороге. Парень на это только фыркнул с усмешкой, расстегивая свой бездонный рюкзак. Помнится, Карелин награждал его подъебкой и за это, мол, что как телка, небось у тебя там и косметичка есть. Мирон старался игнорировать, сдерживая жгучее желание послать Славу далеко и надолго, но он тоже человек вообще-то! Еще и омега, ему по гендерной роли положено. Только вот Мирон за равноправие, и такими речами разбрасываться не мог себе позволить. Наконец-то достав из сумки зонт, Федоров вручил его Славе, перед этим раскрыв перед собой. — Из сахара у нас вроде только ты, — усмехнулся Мирон и с невозмутимым видом отправился в сторону выхода с территории школы.Омега ожидал от Славы в ответ хоть что-нибудь на него похожее, подъебку или того, что тот начнет отшучиваться, но Карелин лишь скопировал его невозмутимость, в какое-то неуловимое мгновение оказываясь с ним рядом, почти бок о бок под тесным зонтом. — Я во всех местах сахарный. Проверь, — улыбнулся, мелькая прежним огоньком издевки в глазах. Вот он и Слава Карелин, родненький, со своими сверкающими чем-то недобрым глазами. Мирон аж теплоту в сердце почему-то ощутил. Хоть магазин и был буквально в двух шагах от учебного заведения, идти в тишине — это последнее, что утомленный математикой Федоров сейчас хотел. Он ведь по сути своей поэт. Творец слова, а не писарь всяких занудных циферок на пару с английским алфавитом в одном уравнении. — Не фанат сосания леденцов, чтобы проверять, — Мирон лишь улыбнулся, взмахнув кудрями, что, кажется, еще больше вились от влажного воздуха. Магазин встретил их приветливым желтым светом и теплотой. Омега остановился на секунду, пару раз вдохнул запах свежей выпечки и, закрыв врученный ему зонт, прошел внутрь. От обилия товара разбегались глаза, но Мирон отдал предпочтение стеллажу с булками. Рядом терся Слава, ухвативший в итоге у Мирона из-под носа последнюю булочку с корицей. Парень только глаза закатил в своей излюбленной манере и выбрал из того, что осталось. Булки с яблоком ему тоже нравились. На кассе оба стояли довольные: у Славы к булке добавился энергетик, Мирон же вместо этой химозы предпочел сок. Не то чтоб не химоза, но все полезнее, чем это разъедающее желудок нечто. Мирон, конечно, сообщил обо всем этом Славе, хмурясь и скрещивая руки на груди. Как мамашка, ей-богу. Но Федоров явно считал важным высказать Славе все, что он думает по этому поводу. Если не он, то кто? — Серьезно? Хочешь сказать, ты за здоровый образ жизни? — Слава глянул на Мирона с сомнением. Федоров на это никак не отреагировал, только поправил рубашку, первым выходя на улицу. Не успел и опомниться, как Слава цепко ухватил его за локоть, утягивая куда-то в сторону. Под козырек, что за зданием магазина. Омега даже возмутиться не успел. Слава оперся о стену, достал из кармана пачку сигарет и закурил. — А это — тебе, — подросток хихикнул, протянув Мирону чупа-чупс, и улыбнулся, аки король жизни. Федоров не сразу допер до иронии сего жеста, хмурясь и вертя в руках конфету. Несмотря на завуалированную подъебку, получить маленький подарок было действительно приятно, учитывая, что он еще и омега, а подарил ему это альфа… Вкус «дыня» уже не казался таким мерзотным, как раньше. Мирон хмыкнул, никак подарок не комментируя. Его больше интересовало другое. — Слав, ну а ты не мог без меня этой дурью заниматься? — начались лекции относительно сигарет, кто бы сомневался в способностях Федорова портить всем малину, — Еще и дешманские. Слава, помяни мое слово, от этой Явы у тебя легкие сдохнут многим быстрее, чем от какого-нибудь Винстона. — А тебе что? Мамка спалит запах и отругает? — удивился Карелин, но отодвинулся так, чтобы на Федорова дым не попадал. Ветер, к счастью, дул в нужную сторону. На замечание про мамку откликнулся заинтересовано, — но так или иначе сдохнут. Знаешь, я бы с радостью брал Винстон, были бы деньги. Ты-то откуда разбираешься? Замечание вполне уместное. Мирон воссоздавал образ эдакого маменькиного сыночка. Он не ходил на вписки, не курил сигареты, и, боже упаси, не пил. Носил школьную форму, после уроков торчал в библиотеке за Гоголем, Достоевским и Бродским, каждый раз вычитывая из книжек новые и новые литературные оскорбления, коими щедро посыпал Славу в ответ на его издевки. И несмотря на это, омега отлично разбирался в сигаретах. — Нет. Мои родители знают, что я таким не занимаюсь, — рвение Карелина отодвинуться он оценил. Все-таки, пахнуть одеколоном было приятнее, чем горьким запахом этой чертовой Явы, — потому и бросай. Сдохнут, Слава, а это, знаешь ли, летальный исход. Хочешь, буду покупать тебе Винстон? Мирон усмехнулся. Он сам не был уверен, серьезно ли собрался покупать своему злейшему школьному врагу сигареты. В целом, у Федорова семья обеспеченная, и он сам решает, как тратить свои карманные деньги. На новую рубашечку в «Галерее» или в ларьке «Табачок», где продадут даже пятилетке. — Друг курил, —ответил он уклончиво, совершенно не горя желанием прогонять в голове историю с Димой Хинтером по новой. Их тандем распался, оставшись в воспоминаниях никому ненужным школьным хламом, покоившимся где-то там, в подсознании. Хинтер много чего привнес в его жизнь. Разборчивость в сигаретах и множество неприятных моментов, которые вспоминать и рассказывать не хотелось. Да, Мирон все еще оставался собой: на так называемые «вписки», любил рубашки, идеально выглаженные брюки и книги, но с кем поведешься, как говорится. Вот уж чего-чего, а бестактности и чрезмерного любопытства Славе было не занимать. — Этот твой… Дима? Чего ты его кинул, кстати? — Карелин уставился на него своими невозможными глазами, снова затягиваясь. Лучше бы ему было быть готовым услышать «не твое дело», потому что именно так Мирон и хотел ответить назойливому альфе. Хинтер сам выбрал такой путь. Путь наркотиков, телок, тусовок, а он, Мирон Федоров, выбрал путь другой. — Да… Забей, — может, Мирон и рассказал бы, да только тема уж слишком для него серьёзная, чтобы терпеть подъебки от Славы в такие моменты. Может, Карелин и шугал Диму от Мирона, но, ясен хер, только потому что не хотел конкурентов. Заебало. Федоров только закатил глаза. — Окей, понял, что тема больная, — повезло, что Славочка не совсем идиот. Сигарета с шипением потухла в ближайшей луже, оставляя после себя стремительно пропитывающийся влагой табачный фильтр. — Открыть тебе? Видимо, заметил, что омега до сих пор вертел в руках конфету. Федоров благодарно кивнул, протянул сладость Славе, наблюдая, как ловкие пальцы быстро избавляют ее от обертки. Шальные искорки издевки от глаз Федорова не укрылись, он посмотрел на Карелина до невозможности тяжелым взглядом. — Скажешь хоть слово — убью. — А я только хотел про сосание леденцов… Молчу-молчу, не злись, пожалуйста. Идем? Установившееся между ними нечто, похожее на нормальное общение, вдруг стало страшно потерять. Не только ему, но и Славе, кажется, тоже. Мирон улыбнулся уголками губ, вмиг сменив гнев на милость. Слава высокий, так что раскрывал зонт снова он. Парень старался идти поближе, чтобы не промокнуть, а в голову посетила мысль о том, что у альфы зонта не имеется. Мирон сразу принял мысленное решение как минимум отдать ему зонт, а как максимум — вызывать такси, чтобы бедный сахарный парень не растаял под дождем. Завтра вернет. Не очень хотелось, чтобы Слава заболел. Ну в конце концов, с кем ему тогда заниматься-то? Занятие литературой обещало быть таким же неимоверно долгим, как с математикой. — Такси тебе закажу, — сообщил Мирон и, не слушая дальнейших возмущений, вырвался вперед. Под дождь. — Ха-ха, — улыбнулся Слава, не восприняв это предложение всерьёз. А когда дошло, Федоров был уже далеко впереди. Славе оставалось только плечами пожать от чужой беспочвенной щедрости. — Локоны-то не замочи!

***

Замочил. И вот сидел Карелин, смотрел, как капельки стекают, заставляя Мирона отводить взгляд, чтобы не столкнуться со славиным заинтересованным. По пути они еще немного подискутировали на тему «почему алкоголь — депрессант». Это было относительно весело, Мирон улыбался и чувствовал себя со Славой впервые в своей тарелке, без неуместных подтруниваний и замечаний. Спор окончился ничем, перебиваемый шуршанием обертки от булок и позвякивания банки с энергетиком по столу. Уютно, на учебу совсем не тянуло, но сочинение написать все равно нужно было. — Домашка… Сочинение на тему... — альфа перелистывал тетрадь в поисках записи, — «Почему нельзя общаться с людьми, не чувствуя любви к ним?» по тексту Толстого. Мирон нахмурился. За это сочинение он и сам еще не садился. Тема действительно идиотская, если честно. И как он Славу этому должен учить? Слава же, подняв взгляд с листа на Мирона, улыбнулся. Секунда — и его пробивает. Засмеялся, глядя на Федорова. — Вот ты мне и объясняй, почему нельзя общаться с тем, кого не любишь. Товарищ враг-номер-один. Чужой смех заставил омегу тоже тихо засмеяться, утирая стекающие с волос капли дождя. — Ну, ситуации разные бывают. Что там, по тексту же? Значит, принцип таков: читаешь текст, пишешь, как видит это автор, делая вид, что это твое мнение. Беспроигрышный вариант. Давай, прочти мне текст вслух. — Выдавать чужое мнение за свое? Что за хрень, — протянул Слава недовольно, — я буду писать то, что думаю. Не мои проблемы, что за это снижают оценки. На самом деле, очень даже его. Но Слава был из тех горячечных молодых альф, кто скорее из школы вылетит, чем поступится своими взглядами. — Тем более, тут бред полный написан. Слушай, короче… — Слава принялся читать, комично пародируя героев, и, не будь они врагами, омега точно решил бы, что Слава напрямую к нему подкатывает. Пришлось слегка потрясти головой, отгоняя от себя глупую улыбку и откровенно лишние мысли. Дочитав, Карелин еще пару секунд обрабатывал информацию, а затем разошелся: — Он сравнивает людей с пчелами и с едой. И я должен писать, что согласен с этим? Заебись. Мирон, для Толстого ты — булка, просто знай на будущее. Слава отпил энергетика, недовольно пялясь в тетрадь. На этот раз Мирон засмеялся более задорно. Ну и как тут не смеяться со славкиных умозаключений? — Сам ты булка, Слава. Смотри глубже. Пчела это что? Трудолюбие, усердие. А булка это что? Теплота, сладость. Уж только не говори, что ты сладость прямо так и понимаешь, конкретно, — Мирон уж совсем умничать начал, периодически ежась от холода от промокшей рубашки. Не стоило-таки вылезать из-под зонта. — Ага. А голубые занавески символизируют скоротечность жизни, — Слава закатил глаза, — Сладость так и понимаю. Мы же выяснили, что я леденец? А ведь из этого собирать вступление, аргументацию, заключение. Слава наверняка помнил что-то такое. Он медленно скатился по спинке стула вниз от бессилия. — Может, ну его? И Мирон бы и мечтал ответить «Ну его». Честно, хотелось. — Нет, не ну его. Слав, мы же договорились, ты меня учишь, а я — тебя. Давай, не ломайся! — выходило уж очень по-омежьи, задумывалось не так, задумывалось строже. — Хочешь свое мнение, пиши его. Что ты там об этом вопросе думаешь? — Я думаю… — потянул Слава, — общаться с людьми без любви нельзя, потому что это просто не в кайф. Зачтут, если так и напишу? — Слишком просто. Это максимум три, к тому же, из этой скудной мысли тебе нужно поэму на два листка писать. — Два я никогда не напишу, тем более, когда рядом… Имей совесть, — вдруг выдал альфа. Его взгляд то и дело убегал с текста на промокшего Мирона. С этим надо было что-то делать, и Карелин, явно не придумав ничего лучше, стянул с себя толстовку, оставшись футболке. — Сходи переоденься, богом прошу. Мирон на него покосился непонимающе, но по-доброму, и снял с себя мокрую рубашку прямо тут. Ну а что? То, что он омега, не дает альфе права сексуально его объективизировать. Пускай смотрит. Слава же расценил этот жест по-своему, с красными щеками отвел глаза самостоятельно, хотя украдкой все равно подглядывал. От толстовки пахло табаком, уютом и Славой. Приятный запах, Мирону понравилось, хоть он и был чересчур чувствителен к запаху сигарет. Омега предпочел не думать об этом сейчас, а просто укутаться поплотнее, зарываясь носом в мягкие рукава. — Уютно, спасибо, Славочка. — Меня так даже девушка не называла, — Слава покачал головой, ужасаясь «Славочке», наверное, просто стараясь скрыть смущение. Федоров посчитал это милым. — Не возмущайся, тебе очень подходит быть Славочкой, — ну, отвлеклись и хватит, пора работать. Мысли медленно, но верно возвращались в литературное русло. У Славы, кажется, тоже. — А ты не заебался писать ради чужого одобрения? — Внезапный вопрос от Славы даже чуть выбил Мирона из колеи, — Ну, тебя это не бесит? — Честно? Мне насрать. Я пишу в стол то, что мне нравится. А чтобы были хорошие оценки, приходится работать вот так. Пускай и не то, что я думаю, зато оценка хорошая, — Мирон не кривил душой, чего ему, зачем… Со Славой не хотелось, он, оказывается, такой приятный… когда не бесит. Карелин протянул руку к его волосам, и Мир сам не заметил, как с готовностью рванулся к ладони, невербально прося себя потискать. Его никто никогда по голове не гладил, оказалось, что это приятно. — Зачем в стол? Разве не хочешь, чтобы тебя услышали? — Карелин явно уводил разговор подальше от домашки. Сидел себе, в одной руке булка, во второй — мироновы волосы. — Не хочу, я не идеален. Буду писать в люди потом, сейчас просто набираю опыта, — парень только усмехнулся. Ладонь в его волосах не давала нормально сосредоточиться на этом задании. — Давай, не отлынивай и не переводи тему. Напишем быстро и пойдем домой. — Ну мааам, — простонал Слава устало, но все-таки принял человеческое положение за столом. Расправил тетрадь, погипнотизировал ее взглядом какое-то время и, наконец, принялся писать. Левую руку Карелин так и не убрал с чужой башки, видимо, удобно было. Он явно старался не мешать Мирону, уставившемуся в журнал. Около получаса Слава скрежетал мозгами, но все-таки завершил. Основная идея сочинения в итоге состояла в том, что общаться с любимыми людьми банально приятнее. И, кроме того, только с такими не придется кривить душой. — Читай, — он отдал лист, заметно расслабившись, — переписывать в любом случае не буду, но можно ошибки исправить. Если есть. Мирон все это время читал какую-то заумную статью, так что вник не сразу. Пришлось пялиться в листок минуты две, прежде чем понять смысл. В принципе вышло неплохо. Карандашом парень выделил лишь пару незначительных ошибок, с улыбкой отдавая Славе лист бумаги. — Для первого раза неплохо. Композиция хорошая, можно было примеров из текста больше, а так чудо. Умница, Слав, горжусь. Мирон не удивился, когда Слава закатил глаза и выдал ему сухое «спасибо». Жаль, улыбка разрушила его дьявольский план выставить себя безразличным к похвале. — Долго мы, — протянул Мирон, смахнув крошки со стола рукавом. Хотя за окном уже темнело, торопиться им было некуда, можно было? еще немного посидеть и поговорить о всяком. — Слушай, ради справедливости… Дашь почитать что-нибудь из своего? — а вот про то, что Мирон что-то пишет, знала вся школа. Но это было похоже на городскую легенду: все слышали, но никто не видел. Даже Хинтер. Мирон никогда не показывал ему своих текстов. Как оказалось, не зря. Непонятно, что у Федорова в ту секунду в голове было: простое любопытство относительно реакции Славы или же всему виной доверительная атмосфера. В любом случае… — Без проблем, — Мирон не спеша снял длинный и заумный пароль с телефона, прежде чем протянуть его Славе. Заметки уже были открыты. — Ого, — Слава поразился тому, что Мир так просто согласился. Он принял телефон так, будто это по меньшей мере кусок золота, пролистал вдумчиво каталоги и, наконец, погрузился в чтение. Пару раз Слава смеялся, пару раз хмурился. И через раз поднимал сверкающие глаза на Федорова, вызывая у него достаточно смешанные чувства. То ли беспокойство, то ли улыбку в ответ. — Мне понравилось, — альфа, видимо, решил долго не расписывать, но и взгляда полностью хватило. Был выражен весь спектр эмоций, восторг в частности, — Хотя тоже есть, над чем работать. Позиция у тебя странная. Спасибо, что доверил.Благодарность немного выбила из колеи. Омега смущенно покраснел, глаза отвел, принимая обратно телефон. — Рад, что тебе понравилось. Пожалуй, это был самый опрометчивый поступок за последнее время. Ведь кто знает, как их общение повернется дальше. Слава же, напротив, не выказывал признаков какой-либо саморефлексии. Он лучезарно улыбался, снова запустив руку в мироновы волосы. Мирон заурчал тихо, отвлекаясь от тревожных мыслей на тему того, что доверился. Голову постепенно заполняли мысли про обучение. Наверное, дело было не только в нем, но омега поспешил запрятать подобные чувства куда подальше. — Завтра занимаемся тоже. А в выходные? Будем в выходные заниматься? — Мирон надеялся, что звучит не с надеждой. Карелин в ответ нахмурился, но лучезарности своей не потерял. — Учиться выходные? Я что, похож на ебанутого? Мы можем просто встретиться, — но сразу как-то стушевался, прикусив губу незаметно. Это показалось бы странным всего пару часов назад. Если бы кто-то Мирону сказал, что он Славе доверит свой текст, позволит тискать его волосы и захочет встретиться в выходные, омега посмеялся бы и послал человека подальше, но сейчас... — Да, давай, почему нет? — не дав себе передумать, выпалил Мирон, шумно сглотнув и незаметно для себя покраснев. — Давай, — повторил Слава эхом, — завтра можем у меня заниматься. А в выходные… Куда хочешь? — Ага, — снова улыбка, спрятанная в рукавах, — Или у меня. У меня все работают завтра. А в выходные. Хуй знает, пошатаемся в парке, да найдем куда сходить. В кинчик. Я заплачу. Слава вскинулся весь, и стало ясно, никто Мирону заплатить не даст. Ах, да, гендерные роли, чтоб их черти драли. — Моя семья, может, победнее твоей, но ты губу-то не раскатывай… Не девчонку на свидание же зовешь. — Ну смотри сам, Сонечка, мое дело предложить, — Мир не смог удержаться от этой «Сонечки», учитывая, что пара треков у Славы на странице была именно под псевдонимом «Соня Мармеладова». Слава выглядел недовольным, но быстро смягчился, кажется от упоминания своего женского амплуа. А еще, видимо, вспомнил, что еще сказать хотел. — Толстовку можешь завтра вернуть. Вижу, что тебе понравилась, — видно, очень уж мило Мир прятался в рукавах, — Это в принципе удобнее рубашек, че вот ты их таскаешь все время? Тебе идет, но если говорить о комфорте… — С-спасибо, — настала очередь Мирона запинаться, поглаживая пальцами правой руки кромку рукава черной толстовки. — Мне нравятся рубашки… Слава сказал, что Мирону идет. Парень поспешил затолкать ненужные мысли поглубже себе в сердце, глупости какие, Слава с ним не флиртует, точно нет. — Есть предложение, — протянул Слава слегка неуверенно, — с меня толстовка. С тебя зонт. Дойдем вместе до твоего дома, потом я к своему с твоим зонтом. Что-то Мирону подсказывало, что дело не только в зонте, а еще и в чем-то романтичном. Идти медленно, бок о бок, совсем рядом, краснея и перешептываясь о чем-то своем… А возможно, Федоров себе снова надумал, и Слава действительно просто вежливый. — И что, пойдешь меня за три версты провожать, чтобы потом в одного по лужам топать? — недоверчиво разглядывал его Мирон, — Может, я тебе реально такси вызову? — Пойду, — прозвучало даже слишком уверенно, в духе «не смей даже сомневаться», а затем Карелин вспыхнул, — Иди ты нахуй со своим такси! Слишком громко. Из кабинета выглянула Оксана Валерьевна с тяжелым взглядом. — Мальчики, вам не пора домой? — Пора, — хмыкнул Карелин, а затем улыбнулся заговорщически. Запомнил же пару текстов, — Пора возвращаться домой.

***

На улице было все так же холодно. Под вечер стало еще холоднее, чем днем. Ветер бил прямо в лицо, а дождь и не планировал кончаться вовсе. Наоборот, усиливался, оставляя после себя глубокие лужи во впадинах разбитых дорог и мокрые следы на одежде. Мирон накинул куртку, застегнул ее плотнее и все равно ежился, дрожал. Они шли под одним зонтом, болтая так, будто уже сто лет дружат. Мирон и подумать не мог, что это так приятно. Слава был такой живой и свободный рядом с Мироном, активно жестикулировал одной рукой, объясняя что-то, а Федоров заворожено наблюдал, изредка выдавая что-то похожее на тихий ответ. Слава, кажется уставший наблюдать за потугами омеги согреться, притянул его почти вплотную, снял с себя шарф и обернул омежью шею. Деловито вручил ничего не понимающему Мирону зонтик, поправил шарф, а в нос снова ударил запах табака и альфы. — Спасибо, Славочка, — да, сейчас он был более чем Славочка. Славушка. Мирон даже не знал, какие еще более милые синонимы придумать. Спрятал лицо глубже в шарф, скрывая юный румянец.Слава же наблюдал за реакцией Мирона с интересом. Надо же. Мирон и сам удивился, совсем сердце растопил этот высокий и слегка нескладный альфа. — Да не за что, — вздохнул. Смирился, что он теперь «Славочка». Дальше они шли чуть тише. Мирон смотрел на Славу снизу вверх, находясь в своих мыслях — и сам не знал, что это за мысли. Казалось, чем ближе к дому, тем больше он неосознанно тормозил. Не хотелось. Но они, все же, пришли. Под козырьком можно было отдохнуть от зонта. Слава посмотрел на Федорова растерянно. — Это все?.. И не с первого раза стало понятно: что все-то? Прогулка, их занятия или это вспыхнувшее из ниоткуда равновесие? Казалось, стоит только пройти за порог квартиры, как все это рассеялось бы, оставив после себя только воспоминания да маленькие ориентиры в виде запаха Славы, что витал рядом, у самого носа. И больше никаких толстовок-шарфов, зонтов, стихов и Сонечек. Слава притянул его к себе за конец шарфа, а Мирон с удовольствием нырнул к теплому телу. Как потерянный щенок уткнулся в чужую шею, улыбнулся глупо, сжав тонкие пальцы у Славы за спиной, прямо на куртке. И сразу понятно стало, что означает это загадочное «всё». — Не все, Славочка, обещаю, — и внутри потеплело. А еще, глядя в эти бездонные серые глаза, Мирон понял, что очень хочет поцеловать. Ласково и настойчиво, чтобы донести до Славы все свое счастье… Это казалось логичным завершением вечера, самым естественным, что только могло сейчас произойти — картинка в голове Мирон довольно яркая, и он уже почти полез, но… Но это же Слава. Главный школьный враг. И сам Карелин как-то замялся, отстранился, пробормотав что-то себе под нос. Возникла неловкая пауза. Зонт в руках альфы заело, добрые две минуты омега краснел, стараясь спрятать румянец в шарфе, но этого не требовалось, потому что Слава на него даже не смотрел. Он и не попрощался нормально, выбежав под дождь. Мирон провожал глазами, пока Карелин не скрылся между темными домами, оставив Федорова в одиночестве и своих мыслях.