я назову тебя своей

«Дождливые дни и невезение Идут в мою сторону. Я ищу тебя, когда теряюсь, Чтобы не сойти с ума…» За окном такая гроза, что кажется, будто дом сейчас рухнет. Дождь льёт стеной, а потому утром Джису будет проклинать весь свет, когда выйдет на улицу. Манобан предприняла уже сотню попыток уснуть, но каждый раз вздрагивала от ударившей где-то рядом молнии. …Тёмный коридор, Лиса идёт по нему, в надежде увидеть конец, но его всё нет. Сзади слышатся голоса знакомых ей людей. Она оборачивается, но ничего не видит. Темно, хоть глаз коли. — Ты правда надеялась на что-то? Лиса слышит до боли знакомый и сладкий голос, но не видит его обладателя. — Ты правда верила, что я полюбила тебя, малышка? Брось, признайся, что ты обманывала саму себя. Неужели по мне было не видно, что я абсолютно в тебе не заинтересована? — Розэ? Это ты? - брюнетка говорит в пустоту. — Конечно я. Ты же кроме меня ни о ком не думаешь, ведь так? Я поглотила тебя, я уже у тебя под кожей, я в твоих венах, ты мною дышишь, ты мною живёшь, Лиса. Ты не можешь отпустить меня уже третий месяц. Скажи, неужели ты так влюбилась в меня? Я так тебе понравилась? — Розэ, где ты? — Я в твоей голове, в твоём сердце, в твоих мыслях, я везде. Везде, куда бы ты не посмотрела. Ты в каждом видишь меня, ты каждого сравниваешь со мной, надеешься, что однажды я всё же приду к тебе и скажу, что это была шутка, что я не спорила на тебя, ведь я не могла с тобой так поступить. Научись видеть в людях не только добро. Я не такая, какой ты меня представляла. Я полная противоположность. Я не божество, Лиса, я обычный человек, который не ставит людей ни во что. Я их не ценю, я ими пользуюсь. Я не считаю их чем-то важным, а потому избавляюсь, как от мусора. С тобой было также. — Розэ, пожалуйста… Розэ… Лиса просыпается в холодном поту. Это был сон. Кошмар, который окончательно выбил её из колеи. Она в панике встаёт и идёт в комнату Джису. Уже думая о том, как ляжет с ней и та будет её успокаивать, Лалиса обнаруживает, что подруги нет в комнате. Она тут же вспоминает, что Ким предупреждала, что останется у парня. Манобан мечется, сердце бешено стучит, она не знает, куда себя деть. Ещё немного, и она расплачется. Паника овладела ей настолько, что Лиса готова закричать. Тут же вспомнив про номер, данный ей неделю назад, она судорожно набирает Дженни, моля всех богов, чтобы та ответила. На часах 2 ночи, та наверняка уже спит. — Лиса? - сонно произносит Дженни. — Дженни, пожалуйста, мне страшно, мне очень страшно, Дженни. Я… я не знаю, что делать, Джису нет дома, а я будто сейчас сойду с ума… я… - брюнетка пытается связать слова, но получается плохо. На улице ливень, два часа ночи, и молнии бьют каждую секунду. Она правда надеется, что Дженни придёт..? — Ляг под одеяло, я скоро буду. Ким бросает трубку, лишив девушку хоть какого-то спокойствия. Лиса ложится на кровать, вздрагивая от каждого шороха. Гроза не умолкает, а дождь, кажется, стал лишь сильнее. Минут через 10 раздаётся звонок, лишивший Манобан дара речи. Испугавшись ещё сильнее, она с дрожью идёт к входной двери, тихо её открывая. Девушка с тёмными, мокрыми и слегка растрёпанными волосами стоит перед ней, пока на пол подъезда шумно спадают холодные капли. В глазах читается сожаление и желание утешить. Лиса смотрит на неё, не в силах сделать и шага, но шатенка тут же её обнимает, заставляя избавиться от надоедливого одиночества. Мгновение, и они уже в постели. Ким крепко её обнимает, прижимая к сырому телу. — Ты заболеешь, - дрожащим голосом произносит Лалиса. — Ничего. — Сними одежду. Тело Дженни заметно напряглось. — Ты правда заболеешь, сними одежду и ляг под одеяло, тебе нужно согреться. Та не сопротивляется и вскоре снимает насквозь промокшие вещи. Ощущение, будто она бежала под дождём, не задумываясь о собственном здоровье. Но Лиса видела зонт. Честно, он мало помогал при таком ливне. Ким прижимается оголённым телом к брюнетке, а та немного отстраняется, словно испытывая какой-то страх. — Я сделала что-то не так? - беспокойно смотрит Дженни. А её касания равносильны ожогам для Лисы. Голая кожа касается её во всех местах, заставляя вспомнить ту роковую ночь. Она закрывает глаза, и тут же вздрагивает, ощущая на плече тонкие пальцы. Она не может подавить это. Травма, оставленная, кажется, на всю жизнь, не даёт ей приблизиться к Дженни. — Прости, ты… Ты сорвалась посреди ночи ко мне просто потому, что мне стало страшно из-за какого-то кошмара. Я веду себя, как последняя сука, да? Ты пытаешься меня успокоить, а я не могу себя пересилить, я сразу вспоминаю… - она замолкает, причём очень резко. Нет, такое она пока не готова рассказать, - Не важно. Я лишь… — Я понимаю. Я же говорила, что ты не обязана мне всё рассказывать. Что-то, что оставило след в твоём сердце, не даёт тебе спокойно жить. Ты изводишь этим себя, лишая нормальной жизни. Я не знаю, что произошло, но я не могу видеть тебя такой. И Манобан прижимается. И так сильно, что грудная клетка девушки рядом вот-вот треснет. Лисе больно, ей плохо, она дрожит, как те осенние листья за окном. Она обнимает Ким, хотя в голове снова и снова всплывает картина того вечера. Дженни её не трогает. Она не прикоснётся, пока не попросит Лиса. И та просит. Она так привыкает к телу, лежащему в её объятиях, что просит ответных. Шатенка кладёт одну руку на плечо, другую на талию, а Манобан вздрагивает, но не отстраняется. Глаза уже так болят от сдерживаемых слёз, что сил больше нет. — Если хочешь, можешь поплакать, я просто полежу рядом, - будто понимает Дженни. И Лиса даёт волю эмоциям. Слёзы снова льются, хотя казалось, что должны были закончиться ещё в первый день после того, как девушка всё узнала. Она плачет долго и еле слышно. Ким так больно, вы бы знали. Ещё больнее от неведения. Она не понимает, у неё нет ни малейшего представления о том, кто или что могло причинить Лисе подобную боль. Глаза на мокром месте, а потому она смотрит в потолок, пытаясь удержать слёзы. Когда они уснули, они обе не помнят, и когда проснулись - тоже. Дженни лишь помнит пришедшую днём Джису и заставшую их вместе. Манобан сладко спит, а шатенка намеревается поговорить с подругой. — Она спит. Ей это необходимо после того, что было ночью. Даже не спрашивай. Она искала тебя, но в итоге позвонила мне. Джису, я не прошу тебя рассказывать мне о том, что довело её до такого состояния, но я умоляю тебя, скажи, как я могу ей помочь. Я так хочу, чтобы она улыбнулась. Её улыбка так прекрасна, а я видела её лишь раз. Я не могу видеть её такой, прошу, скажи, что я могу для неё сделать? - жалобно просит Дженни. — Разве для того, чтобы помочь, не нужно знать причину? Ты не сможешь ничего для неё сделать, пока она не решится рассказать тебе, а это может произойти очень нескоро. Я не имею права даже заикаться об этом, потому что это подобно смерти для Лисы. Она… Я не знаю, сможет ли она вообще когда-то о таком говорить… — Три месяца назад мы поехали встречать закат, - слышится из-за угла голос Лисы, - Всё было так прекрасно, что я готова была умереть от счастья. Она была так прекрасна, красива, нежна… будто первый снег. Такая же чистая и невинная. Она говорила такие слова, что я желала в них раствориться. Она шептала на ухо, что любит, а я не могла усомниться. Я верила до последнего, что у нас с ней идеальное будущее, что меня любят и я кому-то нужна. Но я так ошибалась, заблудилась в собственных чувствах, не сумев отличить ложь от правды. Это был глупый спор, который вызвал в ней животный азарт, а у меня в тот день разбилось сердце. Оно умерло вместе со мной на том самом холме, когда я всё узнала. Было ли больно? Безумно. Жалею ли я об этом? Ещё как. Люблю ли я её? Как дура. Дура, которую обманули, использовали и выкинули, как ненужную вещь. А я всё ещё люблю её. Во сне она говорила мне, что я живу ею, и она была права. Права во всём, что сказала в этом кошмаре. Я убиваю себя каждый божий день, думая о ней. Она наверняка уже даже и не помнит меня, а я всё не могу оправиться. Я выбросила все её подарки, удалила все её контакты, избавилась от всего, что напоминает о ней. Я так хочу забыть, стереть себе память и прожить тот день заново. Я бы никогда не поехала на тот холм, я бы никогда не сказала ей, что люблю, никогда бы не позволила поцеловать себя, не позволила бы… - слёзы, чёртовы слёзы снова не дают договорить, и Лиса просто утыкается в стол, закрываясь руками. Боль пожирает её, это словно пытка, которая никогда не прекратится. Она испытывает болезненные муки на протяжении трёх месяцев и не может отпустить ту, которая убила в ней всё живое. Розэ ей даже не написала, не позвонила, чтобы извиниться, или хотя бы попросить забыть. Ей просто наплевать. Так почему Лиса так изводится? Да потому что любит. Как последняя идиотка привязалась к самому бесчувственному и жестокому человеку. Но это именно привязанность, в которой, Манобан, к несчастью, виновата сама, это её ошибка. Ошибка запутаться в своих же чувствах. Дженни с минуту молчит, смотрит и не может поверить в услышанное. Воспользоваться самым светлым человеком на планете? Сломать её изнутри, растоптать её сердце, будто оно ничего не значит и просто исчезнуть. Разве такого заслуживает этот комок счастья, что ночью как можно крепче прижимался к шатенке? Разве этого она достойна? Она просто хотела любви, как и все. А в итоге оказалась обманутой. — Настолько больно, что, боюсь, это вряд ли можно выразить словами, - тихо произносит Дженни, - Расскажи мне это снова, и я не поверю. Не поверю, что такую как ты могли так безжалостно унизить. Я бы никогда так не поступила с тобой, это просто невообразимо для меня. Ты тот человек, которому невозможно причинить боль. Я скорее искалечу себя, но тебе вреда не причиню. Я не знаю, кто она, где учится, где живет и чем занимается. Мне нет до этого дела. Но я знаю одно : она не достойна того, чтобы ты любила её. Такие люди не заслуживают любви, Лали, они засоряют эту планету, убивая в людях всё хорошее. Ты должна была понять это намного раньше. Если бы только я встретила тебя раньше, если бы только раньше дала тебе это мороженое в парке, я бы никогда не позволила ей причинить тебе такую боль. Джису неслышно выходит, оставляя девушек наедине. Манобан поднимает заплаканные глаза на Дженни, смотрит с какой-то благодарностью и чем-то ещё. Ким пытается распознать каждую эмоцию, что молниеносно сменяются на лице напротив, но она не в силах, не в силах смотреть на неё. Густая чёлка скрывает прекрасный лоб, глаза, уставшие от постоянных слёз, всё равно прекрасны, и Дженни готова в них утонуть, заблудиться, раствориться. Пухлые губы выглядят так нежно, словно если ты дотронешься до облака, то ощущения будут те же. И шатенка не может оторвать взгляд от этих губ. Она знает, что скорее всего спугнёт Лису, знает, что оттолкнёт, но ей всё равно. Она осторожно прикасается к губам напротив, предвкушая, как получит отпор, но этого не происходит. Если губы Розанны было сравнимы со сладкой ватой, то здесь Лиса не в состоянии описать ощущения. Что-то неизведанное, приятное и такое нежное. Это совсем другое, это не тот поцелуй с Чеён, это нечто новое. Она чувствует на губах ожог, оставляющий шрамы от воспоминаний, но вскоре это проходит. Теперь губы Дженни вызывают не воспоминания, а мурашки. Приятная дрожь пробивает Лису. Она забывается в этом поцелуе, будто передавая всю свою боль Ким. Разум не в порядке, Манобан мыслит нетрезво, она не успевает понять, как уже лежит на кровати. Она понимает, к чему всё идёт, понимает, что не сможет пересилить себя. Дженни целует шею, ключицы, живот, а Лиса каждый раз вздрагивает. Воспоминания явно не готовы покинуть её так быстро. Она отталкивает девушку, сворачиваясь в клубок. — Лиса..? Я… Боже, прости меня. Я не должна была этого делать. Я слишком поторопилась. Прости, я… — Я не могу Дженни, я всё ещё помню тот вечер. Все эти касания… — Это я виновата. Я не должна была. За месяц ты пробудила во мне что-то, что я пытаюсь понять до сих пор. Я не буду тебя принуждать, не буду на тебя давить, ты должна… Ким не заканчивает мысль, она вновь чувствует на себе губы Манобан. — Сделай это, прошу, - уверенная в своих действиях, просит Лиса. — Если ты делаешь это только потому… — Дженни, я люблю тебя, - вырывается из уст брюнетки. Решение вовсе нерациональное. Лалиса хочет переступить через себя, перестать бояться тактильности, перестать в каждом касании представлять Розэ. Но она правда осознает сказанное. Позже, но осознает. Она любит, а потому фраза вырывается машинально. Думает, что до сих пор любит Чеён, но это далеко не так. Она путает привязанность с любовью, привыкла называть любовью каждый трепет внутри. Хотя настоящая любовь сейчас перед ней, ищет подтверждения в её глазах. — Лиса, если ты не уверена, я этого не сделаю. — Я уверена. И Дженни касается, целует, кусает, зализывает. Всё это вызывает мурашки, дрожь и приятные ощущения внизу живота. Ким прикасается везде, целует каждую клеточку её тела, а Манобан будто забывает про желание стереть Розэ из своей памяти. Она видит перед собой Дженни. Ту, что действительно любит; ту, что никогда не предаст; ту, что не будет шептать ложные признания; ту, что не растопчет вновь её до боли хрупкое сердце. Она хочет найти спасение в одеяле, сжимает его, сдерживая стоны, которые Ким так хочет слышать, ведь это сама чистая мелодия. Она всё ещё не может прочувствовать той боли, не может осознать услышанное на кухне. Как такой маленький и наивный человек смог вынести такие муки? Она поражается Манобан. Она всегда будет восхищаться ей, видя в ней идеальную девушку, которую не в силах будет оставить. Руки блуждают, останавливаются на груди. Рот жадно обхватывает сосок, зубы слегка покусывают, а язык нежно зализывает. Лиса не может себя контролировать, она уже не хочет сдерживаться. Та самая сладкая и желанная мелодия наконец радует слух Дженни. Шатенка мечется между губами, шеей, грудью, бёдрами, она желает Лалису всю и сразу. Как только рука касается промежности, Лиса вздрагивает сильнее прежнего. В сердце тут же появляется ещё одна трещинка, напоминающая о том, что было в машине. Ким останавливается. — Скажи, и я сейчас же отстранюсь, - серьёзно смотрит девушка. Манобан отрицательно мотает головой, уверяя саму себя, что способна на это. Дженни осторожно кладёт руку на живот, спускаясь ниже как можно медленнее, будто готова услышать горькое «стоп». Но из уст Лисы она слышит лишь томные вздохи и стоны. Она вводит один палец, наблюдая за каждой эмоцией брюнетки, а та тает от возбуждения. Мысли о Розэ ушли куда-то далеко, она думает лишь о Дженни. Привыкая, она ощущает в себе ещё один палец. Темп ускоряется, дыхание учащается, стоны всё громче и слаще. Ким верит, что Лиса забудет, верит, что от той гнилой суки не останется ни одного воспоминания, верит, что всё наладится. Три пальца, и Манобан готова сорвать голос. Дженни грубо целует, заставляя ту стонать прямо в губы. Клянусь, шатенка хочет кончить от одного только вида возбуждённой Лисы. Спина выгибается, грудь с бешеной скоростью вздымается, дыхание рваное, стоны хриплые, девушки уставшие. Ким ложится рядом, ощущая что-то приятное. С приятным могут ассоциироваться только касания её Лалисы. Именно её. Теперь она может назвать её своей. Грудь так привлекает Манобан, что она просто не в силах от неё оторваться. Соски настолько красные, будто неимоверно горят, хотя так и есть. Дженни кусает губы, подстраивается под темп Лисы, насаживаясь на пальцы. Брюнетка целует шею, оставляя бардовые пятна, отчего стоны становятся лишь громче. Какая к чёрту Розэ, когда прекрасное тело, которое для Лисы на вкус как шоколад, извивается, словно змея. Она приближается к лицу, целуя заветную родинку под глазом так нежно, что из уст Дженни слышится тихий вздох. Рельефный живот вызывает восхищение, как и аккуратная грудь. Бёдра такие идеальные, что Манобан не может остановиться. Она не может прекратить это похотливое занятие. Комната уже наполнена запахом секса, но обеим всё мало. Лиса касается языком лобка, и Ким втягивает живот так, что скоро сможет почувствовать позвоночник изнутри. Половые губы так занимают девушку, что она явно не спешит проникать внутрь, а Дженни мечется, не зная, куда себя деть и готова прибить Манобан на месте; хватается за волосы брюнетки, сильнее прижимая, а Лиса лишь ухмыляется, дразняще проводя языком. Она же не изверг, верно? Язык уже блуждает внутри, пока Лалиса слушает громкие вскрики, стоны и иногда своё имя. Стенки медленно сжимаются, но брюнетка не спешит отстраняться. Она слизывает все соки, заставляя Ким выгибаться и слегка краснеть. Господи, вечность бы видеть её такой. С громким вздохом Лиса ложится на спину, возвращая спокойное дыхание. Дженни тщетно пытается отдышаться, как краем глаза видит улыбку. Ей не кажется? Она снова видит, как та улыбается? Ей точно это не снится? — Это было… Сложно подобрать слова, - продолжает улыбаться Лиса, - Дженни, - уже более серьёзно произносит Манобан. — М? - внимательно смотрит Ким. — Обними меня. И шатенка исполняет просьбу незамедлительно. Прижимает так сильно, что обе слышат сердцебиение друг друга. Да, этот орган ещё жив, он всё ещё жаждет любви, и где-то потихоньку зарастают маленькие трещинки, чему Лиса несказанно рада и благодарна. Благодарна Дженни за то, что та для неё сделала. «Покажи мне, что тебе действительно есть дело, что ты действительно здесь. Покажи мне, что ты останешься со мной Даже в мои худшие дни. Обними меня так, словно ты никогда не уйдёшь…» — Ты же не бросишь меня? Ты не уйдёшь? Ты не поступишь как… - с тревожностью тут же осознаёт Манобан. — И не думай. Я никогда этого не сделаю. Я знаю, что буду рядом, Лали. И сердце в третий раз делает тот нездоровый, но такой приятный кульбит. Кажется, Лиса никогда не сможет привыкнуть к такому обращению, что так нежно звучит из уст Дженни. — Я люблю тебя… - шепчет Лали, уже засыпая, такие сладкие и такие важные для Ким слова. «Сломай меня, И я назову тебя своей. И я знаю: Я буду рядом…»