Милосердие не предлагать

Сидя в роскошном зале для приемов в дворце Ситри мы получили ответное сообщение от Декарабии о том, что она закончила осмотр опор у себя и ждет нас завтра для того, чтобы выдвинуться во владения рыцаря Фуркаса. — Ах, как много стало работы, — посмеиваясь отметил принц, выслушав донесение. — Теперь у меня совсем нет времени для пленников. Что ж придется заняться ими внимательней, уже по возвращении из владений Декарабии. — Ты обещал показать их, Ситри, — ухмыльнулось несколько лиц моего отца. — Навел такую интригу на опоре, а теперь даже не позволишь взглянуть? — А я так надеялся оставить все развлечение себе, — лукаво сверкнул зелеными глазами принц, — но вы двое сегодня здорово помогли мне изловить парочку жирных крыс в моем доме, так что деваться некуда, придется делится добычей, — согласился он, повелительно взмахнув рукой и один из слуг скрылся за дверями, передать распоряжения своего господина. — Так как тебе удалось их вычислить, Крэа? Признаю, это новое заклинание, которое они применяют, сбивает с толку даже меня. — Ладан, — с мимолетной заминкой ответил я, не ожидавший, что Ситри предпочтет спросить непосредственно у меня, а не у отца. — Я уже сталкивался с таким во владениях Кроссела. В прошлый раз они применяли его для того, чтобы использовать группу фанатиков в своих целях. В этот раз, запах был едва различимым. Теперь они жгли его желая вынудить чертей и мелких демонов инстинктивно избегать места, где они скрывались, чтобы никто случайно туда не забрел и не доложил об увиденном. Двинувшись к источнику, я столкнулся с несколькими разведчиками, и вот они уже были так добры, что поведали мне все остальное. — Были так добры? — переспросил принц, вопросительно приподняв бровь. Объясниться мне не дала стража, вошедшая в зал и приведшая с собой пленных. Первой я опознал Касикандиэру и искренне озадачился. Судя по тому, что я знал, она должна была быть едва ли не последней, кто хотел бы вернуться на Землю. Подозреваю, ее там все еще ожидает преданный Разиэль. Падшей дамочка не была, но легендой достойной Островов — точно. Одна из людей существовавших до потопа, смертная любовница ангела хранящего тайны творца. И конечно же она предала его и украла книгу с запретным знанием. Темные секреты которые сотни лет ревностно охранял Разиэль изменили ее, существом смертным, как и человеческим она быть перестала. Не падшая, не демон, что-то иное, но не менее могущественное. Однако, ни Небесный, ни Разиэль, понесший за это суровое наказание, ей этого не простили. Чтобы спастись от преследований, книгу Касикандиэре пришлось выбросить в океан, и спрятаться аж здесь, на Островах. Она была одной из тех, с кем время и жизнь в этом месте поступили особенно безжалостно. Поначалу Касикандиэру блистала своей силой, была при дворе, водила службу с могущественными падшими и даже какое-то время имела отношения с Люцифером, когда у него с Лилит наметился очередной разлад. Вот только, когда живешь здесь, одной силы недостаточно, особенно в купе с милосердным нравом. Бездна иссушала ее куда безжалостнее чем нас. Со временем грызня и интриги вытеснили ее из дворца, сначала на уровень Стигии, а потом, не способная или не желающая поддерживать себя поглощая души, растеряв почти все свои способности, Касикандиэру всеми позабытая, оказалась губернатором какого-то города на краю Врат молчания. Да и я сам ее историю знал только потому, что мне когда-то рассказал ее Шодмер, не помню только в назидание за мой беззаботный нрав или за излишнюю уверенность в силе моего убийственного зрения.       Она все еще могла бы быть красивой, если бы не была такой озлобленной, отчаявшейся, уставшей. Возможно ее попытка примкнуть к заговору была способом хоть как-то остановить собственное неумолимое скольжение во тьму, пусть даже вернувшись на Землю и представ перед своим преданным любовником, целую вечность спустя. Вошедших следом я не знал, каратели злодеяний, парочка демонов моего ранга, кажется кто-то из них был рыцарем одного из молодых маркизов. Все это потеряло смысл, когда в процессии израненных, плененных и скованных я увидел Аратиэля. Он держался безупречно, всем своим видом выражая непреклонную гордость и протест, а увидев меня, даже не подал виду, что узнает. Однако сам я чувствовал то, что я проделал с его разумом никуда не исчезло и не изгладилось, не ослабло от времени и расстояния, как бы я не хотел в это верить. Выдал себя уже я, вздрогнув. Встретится с ним столь скоро, видеть его оказавшимся в такой ситуации я был не готов. Конечно же это не укрылось от взгляда Ситри. — Знакомы? — Конечно, — киваю я, всеми силами стараясь успокоится и вести себя рассудительно, по мере того, как во мне, с каждым мгновением, становится все сильнее иррациональное желание, во что бы то ни стало забрать Аратиэля у принца, пока тот не искалечил его еще больше. — Это ведь рыцарь Ронове. Мы встречались с ним несколько раз по делам герцогства и когда я сопровождал караваны на землю. — Лучшая находка этого дня, — хмыкнул принц поднимаясь со своего места и направившись к пленникам. — Я уверен, он в курсе планов заговорщиков, если не всех, то по крайней мере части из них. Очень ценной и полезной части. Жаль только, что слишком предан и упрям, добывать из него эти сведения придется долго и мучительно, — многообещающе и хищно улыбнулся Ситри в предвкушении. Я не сомневался, что именно так оно и будет. Больше не способный сидеть на своем месте и явно предчувствуя, что он намерен что-нибудь сделать с Аратиэлем просто сейчас, я поднялся с кресла, в котором с комфортом сидел все время до этого. Стараясь создать хоть видимость того, что это не отчаянный рывок, а спокойное желание подойти ближе дабы «осмотреть» пленника, я двинулся принцу наперерез. Рыцарь Ронове спокойно и без тени страха смотрел на хозяина этих владений и игнорировал меня. Я сам запретил ему нас выдавать и теперь он предпочел противостояние Ситри, даже если оно будет стоить ему жизни. — Вовсе не обязательно, дорогой принц, — качаю головой я, преградив падшему путь. — Что если он, передумает и согласится с нами сотрудничать? — Этот? — скептически махнул рукой Ситри. — Никогда не поверю! Они с Ронове заодно с самого начала, он ни за что его не предаст! Осознание того, Что я случайно нарушил, когда применил свои силы на Аратиэля, на мгновение лишает меня дара речи. Что их связывало, чудовищного господина и его прекрасного рыцаря, доверие ли? Обязательства? Какие-то взаимные чувства? Как бы там ни было, вмешался я и теперь этого больше нет. Внезапную заминку, легко сглаживает, молчавший все время до этого отец, поддерживая меня: — Но, согласись, это было бы замечательно — заманчиво говорит он, и почти все его лица хитро и заговорщицки улыбаются. — Сам знаешь, нет такого понятия, «никогда». Есть правильная цена и нужное время. Скорее даже не само замечание герцога, а выражение его лиц, заставляет Ситри, изумленно посмотреть на меня, потом на Данталиона, и снова на меня. — Так. Вы двое, признавайтесь, что задумали? — Ничего особенного, дорогой принц, — я, неспешно обхожу плененного Аратиэля по кругу. После чего изображаю мягкую улыбку и позволяю голосу звучать чуть сильнее, лишь для того чтобы напомнить, что я такое, а то как-то легко Ситри привык к его звучанию, то ли не замечая Благословения, то ли мастерски делая вид. — Просто отдайте мне этого славного рыцаря, на пообщаться, до завтра. И если он не изменит своего мнения на предмет сотрудничества с нами, вы будете вольны поступать с ним, как пожелаете, — предложил я. Конечно это был обман, что мне нужно время на «убедить» и все такое. Аратиэль уже был на нашей стороне, точнее на моей. И все же, это было бы чересчур странно, если бы преданный рыцарь Ронове, по одному моему щелчку пальцев принялся выкладывать все, что знал о планах своего господина. Возникла бы целая куча лишних вопросов, а моя сила могла бы заставить принца беспокоится — следующим всегда мог оказаться он сам. — И что ты собираешься делать? — попытался выведать Ситри. И я не смог удержаться, чтобы не хмыкнуть: — Ну это уже исключительно моя забота, я не Проклятый Охотник, так что точно не есть, — пошутил я, сохраняя интригу. Хотя подумать можно было много о чем пикантном и интересном, Страсть же. Хотя, чтобы сломить волю Аратиэля мне даже и пальцем касаться его не понадобилось. Если кто-то решит, что для такой власти мне нужно устроить жертве целую любовную оргию — тем лучше. Пусть думают, что они в безопасности. Ну, а раз уж окружающие считали меня весьма похожим на моего родителя, то выглядеть существом, чьи способности и мотивы, зачастую, таинственны и непонятны, не так уж и плохо. Если Ситри и показалось подозрительным, что Аратиэль все это время молчал, никак не препятствуя нашему диалогу, в котором так или иначе решалась его судьба, то не подал виду. — Что ж признаю, ты меня заинтриговал, всегда было интересно, какие силы доступны Его Страсти, так что он твой. До завтра. Там посмотрим, удастся тебе «переубедить» его или нет, — согласился принц и мне оставалось только мысленно выдохнуть с облегчением. — Тогда, можно мне еще и ключ от ошейника? — попросил я и Ситри с подозрением сощурился: — Так ты его переубеждать собираешься или устроить побег? -Чтобы разрушить все, что было мною сделано за последнее время? — даже немного возмутился подобным подозрениям я. — Вы очень плохо думаете обо мне уважаемый принц. Просто когда я закончу, он больше ему не понадобится, а вот нам его таланты еще пригодятся в полной мере. Ситри снова хмыкнул, но резной камень снимающий ошейник, который подавлял силы Аратиэля мне бросил. Я благодарно поклонился ему в ответ, после чего несколько стражей сопроводили меня и рыцаря в предоставленные мне покои. Когда дверь закрылась, я все еще чувствовал их там. Видимо, принц дал им тайное распоряжение охранять выход, на тот случай если пленник попытается сбежать. Я не мог его за это винить, в отличии от меня, у него не было столь полной уверенности в том, что рыцарь Ронове никуда не денется. Не захочет, покуда я здесь. Но даже оказавшись в комнате наедине со мной он все еще не смотрел куда-то в сторону, стоя нерушимо будь-то соляной столб. Вздрогнул лишь тогда, когда я коснулся кончиками пальцев ссадины на его щеке. Только мне одному было известно, какие эмоции бушуют у него внутри. — Все хорошо, Атариэль, можешь больше не таиться, я разрешаю, — позволил я и в тот же миг, он рухнул передо мной на колени и обнял за ноги, как в тот раз, когда я только применил на него свои силы. Я снова почувствовал себя чудовищем. Из всех кого я знал, рыцарь Ронове был одним из немногих, кто точно не заслуживал подобной участи, пусть мы и были по разные стороны баррикад. А теперь, он видел лишь меня одного и сотни лет его преданности больше не имели никакого значения. — Простите, Крэа, это все моя вина. Я подвел вас так сильно! Если бы я не попался принцу Ситри, то и дальше мог бы шпионить для вас! А теперь вы вынуждены нарушить свои планы, чтобы помочь мне, — чуть ли не плача взмолился он. В его голосе сквозило то же отчаяние, что и тогда, когда он грозился покончить с собой, вынужденный со мной разлучится. Ну вот и что мне делать с таким сокровищем? Я вздохнул и погладил его по белокурым волосам. — Ну все, полно тебе, мой печальный рыцарь. Случилось то, что случилось. Я сам не предвидел, что все так обернется, и то что ты можешь быть там, когда указывал Ситри на ваше местоположение. А теперь мы будем считать, что это к лучшему. Может ты и не сможешь выяснить для меня еще что-то ценное, но мы можем правильно воспользоваться тем, что есть. К сожалению, слишком многие знают, что ты пленен и весьма подозрительно будет, если ты сбежишь, но зато теперь ты можешь оставаться подле меня, не дожидаясь конца противостояния. Он поднимает ко мне лицо и в его аметистовых глазах столько привязанности, любви ко мне, что я теряюсь и просто не знаю как быть. Это выше моих сил, использовать, как безвольный инструмент существо, которое смотрит на меня так. Все те кого я очаровал, а потом убил или приказывал им убивать друг друга… Неужели они все смотрели на меня также? Благословение — единственная весомая сила, которая у меня осталась, но как я могу поступать подобным образом с теми, кто любит меня, доверяет мне, пусть и не по своей воле, но все же. На Земле странное представление о Бездне, какой-то человек даже утверждал, что самое ее дно уготовано для тех, кто предает доверившихся. Возможно это самое то место для чудовища вроде меня. — Но вы все равно огорчены и несчастны. Мне ни за что теперь не искупить своей вины перед вами, — вздыхает он увидев несчастное выражение на моем лице. Я снова обнимаю его голову, мягко, чтобы не задеть ссадины, которые он не способен залечить из-за ошейника. — В моем несчастье нет твоей вины, Аратиэль. — Тогда что заставляет вас грустить? — вскидывается он и мягко перехватив мои руки снова поднимает голову, вглядываясь в мое лицо. — Что этот, недостойный вашей милости, падший может сделать, чтобы прогнать охватившую вас печаль? Какое-то время я молчу, не делаю попыток освободить руки или отстранится, настойчиво убеждаю себя, что так нельзя и слезами горю не поможешь. Я сделал то что сделал, то что должен был и мне придется существовать с этим и двигаться дальше, как бы там ни было. — Для начала, мой безнадежно одурманенный рыцарь, — привести себя в порядок, — наконец-то произношу я освободив руки и выудив из кармана своего камзола камень, что отдал мне Ситри. — Твой израненный вид причиняет боль моему сердцу, — признаю я, сняв с Аратиэля ошейник, а в следующий момент оказываюсь ошеломлен счастливой улыбкой расцветшей на его лице. Видимо, уж слишком изумленным такой его реакцией я выглядел. Рыцарь Ронове даже счел нужным объясниться, поднявшись на ноги, чтобы иметь возможность залечить раны и ссадины, проверить целы ли все четыре его крыла, больше не белоснежные из-за пятен грязи и крови. — Ваша реакция, тогда, когда вы увидели меня там в зале. Я только сейчас осознал, как сильно вы обо мне беспокоились. А ведь ранее я свалился на вас со своими признаниями, как гром среди ясного неба. Ужасная бестактность с моей стороны, но я ничего не могу с собой поделать. Ни тогда, ни сейчас. Даже не представляю, как вы себя чувствуете, — покачал головой он, заживляя неглубокую рану на плече, и я искренне восхитился его мастерством. Тогда, когда он вылечил мне руку, мои мысли были заняты совсем другим, и я как-то не обратил на это должного внимания. Теперь же я ощущал разницу между тем, чтобы просто знать о талантах Аратиэля и наблюдать их воочию. — Тогда мне казалось, что если я не признаюсь вам, другого шанса у меня уже не будет, — между тем продолжал он. — Я так боялся быть отвергнутым, а вместо этого вы были столь мягки и милостивы со мной, попросили у меня о помощи, доверили свою жизнь. Я же вас подвел. Крэа, я ведь могу оказаться обманщиком, предателем, но вы все еще столь добры. Вы ведь совсем не обязаны что-то испытывать ко мне, и все же не отвергаете меня. Даже после моей неудачи. Я благодарен вам за это. По мере того как он говорил, лечил свои раны, делился сомнениями, передо мной происходило настоящее чудо. Безликий очарованный зомби постепенно снова оживал в моем восприятии, превращаясь в знакомого, мне падшего. Да, точку сборки я ему нарушил конкретно, но теперь я все же его узнавал и понимал, почему в последний момент сменил сглаз на очарование, тем самым сохранив ему жизнь. К такому, живому, более знакомому мне Аратиэлю я не мог не испытывать симпатию. А еще понимал отчего отец, когда говорил с ним, не заметил в нем никаких особых перемен. — Нет, предателем ты оказаться не можешь, — покачал головой я, едва улыбнувшись. Из нас двоих обманщик здесь был только один. Я. — Значит вы доверяете мне? Моему признанию? Рыцарь Ронове был даже слегка удивлен моей убежденностью. В отличие от него я четко осознавал, что он мой до мозга костей или даже еще больше. Думать о том, что он убьет себя, стоит лишь мне приказать — не хотелось. — Безусловно, — вместо этого уверенно киваю в ответ. — Очень опрометчиво с вашей стороны, — немного хмурится Аратиэль, но это продиктовано беспокойством обо мне и ничем другим. Еще бы, это Бездна, разве можно здесь кому-нибудь доверять так легко и безоговорочно? Но вместе с тем он, кажется, испытывает огромное облегчение. — Впрочем, я допускаю, что у вас есть некоторые способности вашего отца и мое сердце открыто вам, — вздыхает он, — и все что я могу, это лишь не подвести вас снова. У него явно есть на уме что-то еще, но больше Аратиэль ничего не говорит, замерев в нерешительности, осторожно глядя на меня. Вряд-ли он понимает, почему сознаться в любви мне гораздо проще, чем говорить о чем либо еще с едва знакомым ему созданием. Я же в свою очередь думаю о том, что самоисцеление это круто, но несчастный рыцарь все еще выглядит так, словно его тащили за транспортом через весь уровень и чем больше я с ним говорю, тем менее спокойно могу на это смотреть. Чертей у меня все еще не было, поэтому оставалось только или найти тех, которые служат отцу или напрячь местных, пусть принесут для Аратиэля хоть что-нибудь поприличней чем его грязные и разорванные одежды. Мой внезапный рывок из центра комнаты к двери, кажется, слегка его напугал, так что я бросил короткое и по сути бесполезное «Подожди здесь», прежде чем скрылся за дверями ведущими из моих комнат. Конечно он никуда не денется, тут ведь стража, ну и что самое главное я. Хотя, он всегда мог сделать такую глупость как податься следом.       Стоило мне оказаться снаружи, между двумя здоровыми демонами, стоящими по обе стороны двери, как я с восторгом обнаружил, что предусмотрительность моего герцога не имеет границ. Даже сейчас, видимо, все еще общаясь с Ситри, он отправил ко мне одного из своих чертей, на случай если мне что-нибудь понадобится. Теперь эта бестолковщина дремала под стеночкой у моей двери. Потыкав в него шпагой для скорейшего пробуждения и прибавки к эффективности, я изложил ему свои распоряжения и вернулся в комнаты. Там, бесцеремонно затолкав в ванну, куда более древнее, чем моя скромная особа, существо, я прямо так в одежде рухнул поперек кровати, мысленно отметив, что почти пережил еще один безумный денек. Мимо меня в ванную прокрабили черти с вещами для Аратиэля, а потом спустя какое-то время так же тихо покинули мои комнаты. Я блаженно потянулся прикрыв глаза и болтая свешенными с края ногами. Может все не так плохо? — Крэа… — тихо окликнул меня падший выйдя из ванной в облаке пара и пряных запахов местных банных средств. Я поднял на него голову и довольно улыбнулся. Пусть рыцарь и не был одет в типичные для него одежды синих, черных и фиолетовых цветов, наряд был каким-то местным, более подходящим владениям Ситри, но все равно выглядел так, словно сражения и последующего пленения никогда и не было. Совсем ведь другое дело! — Я хотел еще кое о чем у вас спросить, — произносит он, подойдя чуть ближе. За это время я успеваю сбросить ботинки и усесться на кровати скрестив ноги. — Знаю, и теперь я готов тебя выслушать, — приглашающе вильнул хвостом я и похлопал ладонью по кровати. Аратиэль расценил мое действие правильно, осторожно сев на край. Его неуверенность меня слегка развеселила, как за ноги меня обнимать и прочее у него сомнений не возникало, а теперь когда вот он я, весь в его распоряжении, он медленно и очень осторожно пытается выяснить пределы дозволенного. Такими темпами я еще долго могу ни о чем не волноваться. — Когда мы расстались в прошлый раз, я много думал о том, что будет, когда противостояние закончится и я смогу быть с вами. Из-за моей оплошности это случилось раньше, но так или иначе я больше не могу быть рыцарем Ронове. Поэтому… — он снова замешкался в нерешительности, но, мгновение спустя, все же произнес. — Крэа у вас ведь нет рыцаря или кого-то на примете? Могу ли я быть им? Я был бы счастлив служить вам.       Рыцарем? Я даже как-то растерялся от такого предложения. Нет, оно безусловно было самым очевидным и именно поэтому совершенно не пришло мне в голову. Мне всегда казалось, что очарование, да еще и такой силы заставит его желать вещей нехитрых и понятных, близости куда более простой, чем сложные отношения рыцаря и его сюзерена. Хотя если любовь и служение были для Аратиэля неразрывно связаны, то ничего удивительного в его вопросе и не было. И все же это будет странно, не только для меня, а и для всех на Островах, у мелкоты и совсем еще зеленой зелени, второго поколения лишь по отцу и свой собственный рыцарь! Причем кто — один из лучших целителей на Островах, падший, которому столько же лет, сколько и Данталиону! Я снова буду привлекать к себе внимание дальше некуда. Но с другой стороны я уже начинал думать, что очаровать Аратиэля было не такой уж и паршивой идеей. Особенно с тем, как часто я попадаю в передряги. Может он и не входит даже в двадцатку лучших рыцарей на островах, но зато у него много других редких талантов.       Мою заминку он расценил по своему несколько посмурнев и добавив: — Я пойму если вы не захотите видеть меня в этой роли, я и так слишком навязчив. К тому же после того как я подвел… В этом месте я на него шикнул и он умолк сие же мгновение, с удивлением воззрившись на меня. — Во-первых, Аратиэль я тебя очень прошу, как бы ты ко мне не относился, пожалуйста, обращайся проще. Ты даже представить себе не можешь, как неловко я чувствую себя сейчас от твоего вежливо уважительного «Вы». Особенно после того, что я сотворил с твоим разумом, — уже про себя добавил я. Честно говоря я обязан был бы на тебе жениться, но ты уже вызвался на другую роль. — А во-вторых, я буду искренне рад если ты станешь моим рыцарем, — улыбаясь кивнул я ему. — Твое присутствие ценно для меня в любом случае, но сейчас, когда я потерял свои способности к сглазу, важно как никогда. Вот видишь, все к лучшему. Только брякнув это, я осознал, что это паршивый способ убедить его не воспринимать свое пленение как провал. Вышло, что я даже не дал Аратиэлю порадоваться моему согласию, омрачив это событие упоминанием о собственной слепоте. Его беспокойство обо мне тут же перехлестнуло все остальное. — Не может быть! Как это произошло, Крэа? Когда? — он подался ко мне, тут же забыв о осторожных попытках соблюдать дистанцию. На его лице было такое выражение, словно я был ранен сейчас или даже истекал кровью. Я мог спорить почти на что угодно, ни одна собственная рана, какой бы тяжелой она не была, не причинит ему столько же боли как мои. И почти снова впал уныние на предмет того, как вообще можно с этим жить, а потом вспомнил, как боролся за жизнь Ратии, когда мы спускались сквозь уровни и осознал, что еще как можно. Невольно сжав то место на руке, где был укус, Аратиэлем же и залеченный. Лучше бы шрам остался здесь, чем тот, над глазом от Фэнни, на который сейчас уставился мой новоиспеченный рыцарь. — Это старый, еще из детства, — пояснил я, когда он протянул к нему руку. — Свежие регенерировали, даже следа не осталось, но зрение ко мне так и не вернулось. Не думал, что амулеты от сглаза могут иметь столь долгосрочный эффект. — Вообще-то не могут, — серьезно посмотрев на меня, ответил Аратиэль. — Если только… Он стремительно поднялся и обойдя кровать сел совсем рядом со мной уже с этой стороны. — Могу я…? — поинтересовался он, осторожно протянув руку к ближайшему крылу, при этом все время сверялся с моей реакцией, пытаясь выяснить, комфортно ли мне, не наглеет ли он. Честное слово я просто не мог перестать этому умиляться. — Да, конечно, — невольно улыбнувшись, кивнул я, развернув крыло так, чтобы Аратиэлю удобнее было его осматривать. Он осторожно ощупывал его, попросил открыть глаза, посмотреть туда, а потом сюда, расспрашивал как так вышло. Деваться было некуда, так что я принялся в общих чертах рассказывать о произошедшем в Храме на Островах, совсем не упоминая принцессу Сив и избегая вдаваться в подробности насчет матери и наших с ней сложных отношений. К счастью, он и не допытывался, видимо сразу приняв как данность то, что у нас было все очень плохо. Настолько, что она обвешавшись амулетами от сглаза гуще, чем Мамона золотыми украшениями, пришла в Храм меня убивать.