Сливовый джем или Береги пальцы - шипы бывают острыми

Санс Я упустил ее. Я так боялся сделать ей больно, что не удержал, выпустил. Только на секунду, но этого хватило, чтобы произошло непоправимое. Моя малютка, будто бабочка рвалась на свет, а я, пытался удержать её в объятиях, нежно, мягко, боясь оставить синяки на слабом нежном и таком хрупком теле, говорил всякие глупости в попытке успокоить, признавался в любви, но всё зря. Она отталкивала мои руки, вырывалась. Плакала. Моя малышка не позволяла себя обнять. Она будто бы не слышала, не видела меня, и... сейчас, спустя столько часов я неожиданно понял, что боролась она тогда совсем не со мной, не мои руки отрывала от своих плеч так отчаянно. Не мои. Брата. Не сразу, но я понял! Слёзы потекли по моим щекам. Т/и, милая моя, как я мог позволить себе думать, что готов отказаться от тебя?! Душа сжимается в груди. Глупец! "Это моя вина! Прости меня! Папирус! Я не заслуживаю! Это я виновата, я думала о нём, не о тебе! Папирус! Нет! Отпусти меня, Ру… Я люблю другого!" Ты разговаривала тогда не со мной. Это сейчас становится ясно так же, как то неимоверное тепло, что я видел в твоих глазах всё то время, что мы проводили вместе, видел и запрещал себе верить. Запрещал даже надеяться на твои ко мне чувства, ведь с самого начала... с самого начала я не доверял тебе. Не мог доверить человеку своего брата, а сейчас вот молю судьбу, чтобы не забирала тебя у МЕНЯ, молю, потому что ты единственная, кому я готов довериться сам. Отдать себя, полностью и без остатка. Только тебе и никому больше. Крошка моя, неужели я был таким слепым всё это время, неужели ты всё это время любила... меня? Меня! Не его... А я упустил тебя. Выпустил из рук своё самое ценное сокровище. Раньше, как дурак отдал брату, потом как дурак говорил о дружбе, отрёкшись от собственных чувств. А потом сидел у твоего поломанного тела, из которого через мои пальцы, крася белые кости горячей кровью вытекала жизнь и понимал, что был не прав, что ты НУЖНА мне. Что не хочу отдавать! Что нужна настолько, что не хочу жить без тебя! Я не помню как ты упала, как перенёс тебя сюда, не помню что кричал Андайн, прижимая твоё изломленное тело к своей груди. …сколько крови… На полу, на моей одежде, на руках и металлической белой кушетке, вокруг которой нервно суетилась учёная то и дело подключая к тебе какие-то трубки, пережимая сосуды, чтобы прекратить кровотечение и непрестанно бормоча себе под нос: — Вот так, ещё немного, какое сильное у этого человека сердце, должно выдержать, а вот тут уже хуже, придется ставить пластину или вообще заменить эту часть. Неважно, пусть пластину, пусть протез, что угодно только спаси её, только бы жила, моя крошка, только бы не бросила меня одного. А потом меня выталкивают из операционной и я тенью стою в коридоре, через дверь вслушиваясь в пищание приборов, фиксирующих твое сердцебиение, лбом опираясь в мутное стекло двери. Часы на светло серой стене сместили свои стрелки, докладывая о прошедшем времени — уже три часа, а я всё еще здесь — обнимаю собственные колени дрожащими руками, с ногами залез на жёсткий диванчик из дешёвого кожзаменителя, похожий на те, что обычно стоят в человеческих больницах. Я никогда ещё в своей жизни так не боялся. — Санс? — слышу я измученный голос ученой. Она потирает покрасневшие глаза под очками. — Это не была лёгкая операция, но человек в порядке, н-ну большая часть человека, ох, я имею в виду, что не смогла спасти её руку полностью, кости практически не было. Осталась только кисть и я… присоединила её к… ну, пришлось выбросить лишнее… П-прости я старалась...но это… — Андайн взмахнула руками в невнятном жесте и тут же её глаза загорелись желтыми кострами. — Но я з-заменила её! О, это новая технология, над которой я работала, у-у-у, это не просто бионический протез э-это… она сможет ощущать им, как собственным, предплечье получилось красивое, ей о-очень идёт, хе-хе. Мне удалось подсоединить все нервные окончания! — с гордостью подчеркнула она, поправляя воротник белого лабораторного халата, на фоне которого её кожа казалась сейчас серо-голубой. — Спасибо тебе, Анди, я твой должник! — я неуверенно держась на затёкших ногах обнял старую подругу и уже было направился в палату, когда голубая когтистая рука развернула меня к себе и притянула за ворот футболки, покрытой засохшей кровью. — Д-даже не думай, парень! Я не собираюсь спасать человека от инфекции, которую ты занесёшь своими грязными руками! Я не пущу тебя к ней в палату, пока ты не будешь стерильно-чист! — и заметив фиолетовые всполохи магии, загоревшейся в моих глазницах, опережая мое "Я сказал я увижу её сейчас!", что уже было готово сорваться с моего языка, угрожающе добавила: — Альфис сегодня оставалась у меня на ночь и ей не понравится, что её будят так рано. А я разбужу, Санс. Клянусь, я разбужу её. Ты не станешь подвергать моего пациента опасности и сунуть к нему свои грязные культяпки! Я выдохнул. Альфис! Как Андайн вообще умудрилась завести романтические отношения с этой безумной ящерицей!? Психопатка-убийца, уж её-то злить точно не следует. Стоит прислушаться, если не хочу потом залечивать разбитые когтями и раздавленные укусами кости, выйти невредимым из битвы с нашим Тиранозавром-переростком мне ещё не удавалось ни разу. Подавив вздох, я смиренно кивнул головой. — КОГДА? Поняв меня из полуслова учёная расслабилась, отпустив мою футболку она отряхнула руки и произнесла: — З-за пять часов она п-придёт в себя. Лучше бы тебе быть на месте до того времени. Не знаю к-кто или что её так…, но мне кажется её нужно будет… у-успокоить. — Андайн проглотила слюну. Ей никогда не нравилось, когда после разных заварушек Санс приносил ей своих друзей или сотрудников, но человек! Кто она? Слишком слаба, чтобы быть партнёром по работе. И другом она быть не может, ведь Санс не любил людей, хотя... Санс не любил никого... хмыкнула Андайн пожимая плечами. Хотя... Какая ей разница? Этот человек стал хорошим материалом для испытания экспериментального сырого изобретения. Хорошо, что удачного. Учёная поправила очки и направилась в палату пациентки — нужно было проверить, не ухудшилось ли её состояние. Схлопотать от разгневанного Санса ей не хотелось, и кем бы ни приходилась ему эта девчонка — скелет был готов убить за неё. Андайн видела это по глазам. Это читалось во взгляде. Она была дорога Сансу, очень дорога и Андайн сделает всё, чтобы слабое человеческое тело выдержало и стало вновь, как новенькое, не будь она Королевской учёной.