Среди нелюдей

      Систему Ксения Сергеевна ненавидела, хоть и была её частью. Зато страну любила.       Система, по её скромному мнению, давным-давно изжила себя и должна была подвергнуться масштабной коррекции. Четверть пересмотреть и поставить под вопросом, четверть подправить, четверть выбросить в мусорное ведро, а ещё четверть — сжечь на костре вместе с тем умником, который эту гадость придумал. Система навязывала узкие, неудобные рамки и сжирала тех, кого сжирать было категорически нельзя. Отрубала головы невиновным. Сажала в психушку слишком мозговитых и отказавшихся работать на правительство. Она была бесчеловечной и жестокой, ломала нещадно всех, кто попадался в жернова Закона и Соглашения. Это дерьмо Ксения Сергеевна мечтала вырвать с корнем. К несчастью, оно никак не выдиралось. На место каждой отрубленной головы гидра выращивала новую. И новую. И новую. И новую, новую, новую… Так до бесконечности. Система была целым выводком гидр — тысяча голов и две тысячи щупалец, десятки тысяч глаз и ушей. Многоликое, многорукое и многоглазое существо, следящее за всем и сразу, но, к сожалению, неправильно. Либо слишком усердно, либо наоборот — недостаточно придирчиво. Ошибка порождала ошибку. И так по кругу.       Ксения Сергеевна справедливо считала — рыба гниёт с головы. Не очень справедливо додумывала — например, с Настеньки, которая теперь никогда и ничего не узнает о тех, кто существует за соседней стенкой, чем занималась её бабушка и чем не успел заняться отец. Хотя это, на самом-то деле, было и её долгом тоже. Правом её рода. Когда-то давно её предок и первородный вампир заключили первое Соглашение. С тех пор утекло много воды, но кровь — не вода, должность передавалась по наследству, как одежда в многодетной семье от старших к младших. Для кого-то дар, а для кого-то проклятие. С какой стороны посмотреть.       Ксения Сергеевна отряхнула рукав пальто от налипших снежинок. С невыносимой, странной и ей совершенно несвойственной нежностью она размышляла о том, что лёгким, небрежным мановением руки сняла груз небосвода с чужих спин. Теперь Атлант мог расправить плечи. А ей следовало взвалить на себя ещё больше.       Страна в перспективе должна была расцвести. Сегодня или через сто лет — это было совершенно не важно, главное отделялось от второстепенного рубиловом предсказаний и пророчеств. Правила системы мешали службе стране, ибо не всегда система несла ей положительные тенденции развития. В последнее время — сплошь и рядом негативные. Только массового геноцида среди сверхъестественного им сейчас не хватало. Ксения Сергеевна, признаться, даже боялась, что Закон может случайно вернуть их в начало времён: крестьяне возьмутся за вилы, а встревоженные вампиры поскачут кто куда, съедая всё на своём пути.       Как бы смешно не звучало, но два мира должны были жить в мире. Небо должно было оставаться голубым, а не окрашиваться алым. Держать баланс — вот её работа. А свою работу Ксения Сергеевна любила, не считая, правда, пары моментов.       Начинать заново всегда было сложно.       В Москве пришлось оставить всё привычное, любимое и даже родное. Теперь ближайшие лет пять она должна была быть работником смоленской Администрации — на этот случай в сумочке затерялся специальный пропуск. Ну что же, актрисой Ксения Сергеевна была замечательной, благо, образование позволяло. У неё их вообще было несколько, на все случаи жизни, вынимала их, как тузы из рукава. Она подозревала, что ещё не раз сменит амплуа.       Около дома достопочтенного вампирского семейства Ксения Сергеевна объявилась через два дня после разговора с Костиком Сергеевичем. Успела облазить центр Смоленска, побывать в самых важных кабинетах Администрации, посетить пару музеев во всеоружии (с ручкой, бумажкой и огромными очками-стрекозами) и заселиться в грязный, захудалый отель на краю города. Дёшево и сердито. Эта неделя должна была пройти тухло, без шика и желательно без трат. Писательницы и доктора исторических наук деньгами разбрасываться не могли, даже если очень хотели.       Вдруг кому-то в голову придёт сесть ей на хвост?       Администрация пришлась по вкусу — всё новенькое и чистенькое, работать можно. Отель — нет, тараканы на кухне и мыши на первом этаже испортили всё настроение, так что пришлось добавить заметку о сносе в ежедневнике. Музеям требовалось дополнительное финансирование… За любое дело Ксения Сергеевна бралась с азартом, вникала во все мелочи. Теперь это был её город, и она должна была о нём заботиться.       Всеми силами.       Через два дня разведки она была готова к новой жизни. Постриглась покороче, вытащила из чемодана длинное чёрное платье для важных случаев, влезла в зимние сапоги, натянула старенькое пальтишко и потопала навстречу приключениям с ежедневником под мышкой. В нем заключалась целая жизнь, расписанная от начала и до конца. И должны были лечь ещё несколько — чужие, те, которые она будет разнюхивать, разглядывать и изучать едва ли не под микроскопом.       Дело номер три тысячи сто одиннадцать нужно было решать на месте и по обстоятельствам. Всё, что было связано с семьями, чувствами и эмоциями было чрезвычайно сложным и требовала особого хирургического вмешательства. В такие моменты Ксения Сергеевна была скальпелем. Либо вырезать опухоль, либо признать доброкачественной и позволить остаться наростом в теле страны.       Главное правило она знала назубок: кто первый ситуацией овладел, кто рот правильно открыл и знает, что сказать, тот и актёр. Кто не успел — тот опоздал. Она должна была взять всё в свои руки сразу же, чтобы контролировать ситуацию от начала до конца…       Дверь ей открыл первородный вампир собственной персоной. Маленький, всамделишный старик: седой, морщинистый, похожий на колобка. У дедушки — и правда, что дедушки! — были молодые, внимательные глаза. Он всплеснул руками и открыл дверь пошире. Чуть попятился, подволакивая одну ногу. Загрохотал:       — А вот и гостья наша дорогая… Проходьте, проходьте, Ксюшенька, вон тряпка — ноги вытирайте… И давайте, прямо на кухню, чай щас… Щас заварим… Жанчик! Слыхал меня, Жанчик?! Чайку сваргань! Как здоровьице нашей любезной Ириночки Витальевны? Да проходьте, не стесняйтесь, чё ж вы как неродная, мы своим завсегда рады… Жанчик! Поставь чай, говорю!.. Вот охламон… Ну ничего, сейчас мы всё сами сделаем… Что же вы стоите, погляньте-ка, продрогли вся!       Дед ловко втянул Ксению Сергеевну внутрь и захлопнул дверь. Деловито защёлкнул замок, натянул старомодную цепочку, притворил ещё одну дверку. Она подавила желание испуганно заорать. Что Костик ему наговорил?!       Кто первый встал, того и тапки. И останутся от козлика рожки да ножки… Или по-другому: не останется у Ксении Сергеевны нервов после этого веселья… Зато, по всей видимости, будет чай. Дедок был настолько энергичным и говорливым, что она ещё и слова не успела вставить. Сам, всё сам.        — Я…       Дед шустро вытряхнул её из пальто и мягко подтолкнул к тряпке. И полностью проигнорировал это смущённое, наигранное блеянье неуверенной овечки!       — Вы не стесняйтесь-то, не стесняйтесь, моя хорошая, давайте, не тормозите… Чай же ещё, чай!.. Околели же совсем, ещё сапожки ваши мокрые, дырявые, щас мы их на батарею приспособим, согреем вас, да… Жанчик, ну етить тебя за ногу! Где ты есть, бесстыжий?!       Дед пошлёпал на кухню, успев подхватить промокшую обувь и таща Ксению Сергеевну за собой, как на буксире. Она подавила желание перекреститься и зажмуриться. Напор был просто сокрушительный.       Что же, она знала, что это будет нелегко. Тапки первым утром достались не ей. Ничего, ещё успеется.