Среди нелюдей

      Костик Бредихин не придумал ничего умнее и додумался представить Ксению Сергеевну своей сводной сестрой — мол, отец, тогда ещё незнакомый с мамой, бурно праздновал возвращение из армии, и вот он, результат. Зачем было селить этот самый результат к вампирам, у которых он силой забрал Ольгу Анваровну, лично Ксении Сергеевне было непонятно, но, как она могла подозревать, Костик Сергеич просто придумал сказку о капризной сестре-историке, которой требуется правдоподобный антураж постсоветского ада для новой работы. Но она бы с удовольствием узнала, как именно Костик провернул эту авантюру, но расспрашивать не шибко хотелось. Лишняя мутота.       Да и сам Костик перед ней нещадно робел. За это Ксения Сергеевна его не винила — она умела сбивать спесь.       И вести переговоры.       Всегда — успешные. Иных в её практике не бывало.       И этот случай исключением не стал, и она сразу же закрепила победу документально. То есть, заставила подмахнуть бумажку об освобождении Ольги Анваровны, но отпустить её следовало не сейчас, а попозже. Через пару недель. После того, как её осмотрит один знакомый спец, выехавший из Сибири. Хотя Костик, конечно, отчаянно сопротивлялся. Как мог. Насколько хватило железа яиц — отсутствующих или присутствующих, в штаны к нему Ксения Сергеевна не лезла, ей было достаточно смотреть на него — разгневанного, покрасневшего и больно нервного, чтобы понять, что у мальчишки свистит фляга.       — Ольга Анваровна убила Хранителя!       Ксения Сергеевна, помнится, только улыбнулась. Крайне доброжелательно.       — Ненавижу систему. — поделилась она доверительно, — А особенно — неправильную систему. Криво работающую. Топорную. Я тысячу раз говорила, что нельзя допускать подобное. Вы, Хранители Смоленска, чрезвычайно эгоистичны. Забываетесь. Это едва ли не единственный город, в котором связь у Хранителей только с одним кланом, а договор заключён непосредственно с первородным вампиром. Соглашение должно быть пересмотрено. Наш суд — самый гуманный суд в мире. И я здесь исправлю это право… На исключительность. Хранитель — работа, а не дар. В работе не место эгоизму. Не место своим желаниям.       — Что…       — Это значит, что система должна подходить индивидуально к каждому случаю. Ольга Анваровна не будет казнена за убийство по неосторожности.       — Кто это решил?! Да она!..       Ксения Сергеевна улыбнулась ещё шире. — Я так решила.       Костик замолчал. Она подождала ровно пять секунд и вытащила новые бумаги.       — Раз уж здесь мы всё решили и больше протестов у вас нет, то перейдём к следующей проблеме…       Ксения Сергеевна сознательно умолчала о том, что после выздоровления Ирину Витальевну будет ждать много неприятных минут. Устранение номера три тысячи сто одиннадцать — невиновного, но уже мёртвого мальчишки, выльется во много проблем семье Бредихиных.       Отольются кошке мышкины слёзки.       А пока — у неё есть целый первородный вампир. Настоящий. Реальный. Из плоти и крови — своей или чужой, не суть важно. Мать вашу, древнее ископаемое! Сокровище! Да его охранять надо, как реликвию… Смоленские дураки и не понимали с кем жили бок о бок.       Тайная канцелярия никогда не вела с первородным вампиром никаких дел, не было возможности, да и желания на самом-то деле. Да, Святослав Вернидубович был зарегистрирован под номером один, но не более того. Оставался недосягаемой высотой, высшим пилотажем — они просто понятия не имели как вести себя с существом столь старым и ровно столь же хитрым. Стариков он играл удивительно правдоподобно, засланцев вычислял за игрой в карты и на подначки не вёлся. Вроде бы, охоту на него открыли века два-три назад, канцелярия очень хотела поизучать первородного вампира у себя в застенках, но тогда смоленские Хранители были совсем другие, ещё не обмельчали, проповедовали культ разума, классики классицизма — горой встали на защиту своего подопечного, и первый канцелярский набор, скрежеща зубами и поджимая хвосты, отступил перед натиском.       Не-крестьяне взяли вилы…       Короче говоря, как пришли, так и ушли. Ни с чем и ни с кем.       Время тогда было другое. И люди другие. Благодарнее, что ли. И благороднее. По крайней мере, Ксении Сергеевне нравилось так думать.       Ещё подобная история была в тринадцатом веке, но запись об этом была всего одна, от другого вампира в огромной монографии на тридцать томов, всего пара строк о том, что за первородного вампира тогдашняя Хранительница наворотила делов… Этому Ксения Сергеевна верить не спешила и просто сделала себе заметку. Мол, вроде было, но не доказано. А пока не доказано — не волнует, что сказано.       Ещё никто не играл со Святославом Вернидубовичем в такие игры.       Она честолюбиво рассчитывала быть первой и последней. В конце концов, её выбрали не просто так среди не менее исполнительных работников. Если ей доверили подмять (и поднять) Смоленск, значит ей и доверили первородного вампира.       Первородный. Само это слово, оно… Пахло древним колдовством. Волшебством. Даже нет, не волшебством, а волшбой. Жгучее, кипучее, глубокий колодец. Тайна, покрытая мраком. Роспись кровью на веках истории. Откуда он вообще взялся, как обратился, от него ли пошли все другие вампиры или только часть? Есть ли другие такие? В записях не существовало никого старее рубежа в пятьсот лет.       Есть ли?..       Ксения Сергеевна не знала. Но очень хотела узнать. Любым способом.       За годы на службе она видела много странного, необъяснимого и необычного. Чародеек, пашущих на мясокомбинатах, кудесников, работающих в цехах. Но вампиры, проживающие в коммуналке, попались ей впервые. Было в этом что-то лиричное. Маленькая обшарпанная сталинка в самом сердце города, хранящая в себе большой секрет.       Секреты. Во множественном числе. Тут секрет на секрете катался и секретом погонял.       Ксения Сергеевна знала, что помимо шустрого первородного в доме жило ещё двое вампиров, обращённых им же. Часть клана. Вампирская семья — штука сложная и местами непонятная.       Сами по себе вампиры являлись эндемиками и частенько жили на одной территории годами, если не столетиями. Иногда встречались и кочевники, но такие особи попадались крайне редко, были исключениями, подтверждающими правило. Обычно сентиментальные старики и старухи прорастали корнями в одно место. Кочевники же садились в каком-то городе на десяток-другой лет, а потом шли дальше. Эдакие цыгане от мира вампиров. На данный момент была зарегистрирована только одна такая семья… Вернее, не зарегистрирована. Единичное явление. Помимо того, что вампиры жили в одном месте, так они ещё и держались кланами. Группами, семьями. Сплачивались вокруг главы — обычно, он обращал большую часть клана — и жили долго и счастливо. Обычно главой клана был патриарх, но иногда встречались и матриархи… Но реже. Иногда кланы раскалывались. Иногда наоборот — в клан, сплоченный одними узами, вступали пришлые вампиры. Это был какой-то природный процесс, закон, который невозможно было остановить — бессмертные жаждали общества бессмертных. Одиночки гасли очень быстро, поэтому, отделяясь от основной семьи, стремились завести свою. Или же тухли, дичали.       Ксения Сергеевна хотела написать на эту тему большую научную работу для своих потомков. Для тех, кто будет ковать железо чудес после неё. Она знала, что некоторые вампиры из одного клана чувствуют друг друга на расстоянии, некоторые могут обмениваться какими-то образами, короткими мыслями… Это всё было очень интересно и индивидуально. Свои правила, устои, Соглашения по типу смоленских и не-Соглашения, как пятак анархистов из Тольятти… Каждый клан следовало бы изучать отдельно… Но пока такой возможности не было.       Нет возможностей. Нет ресурсов. Только желание. Мечта, на которую стоило забираться, как на вершину храма — шаг за шагом, ступенька за ступенькой.       Но начало было отличное. Оптимистичное даже. Не слово, но тоже пойдёт.       Пока был первородный вампир, двое его подопечных и Ольга Анваровна, проживающая отдельно. Фактически, осколок. Первый звоночек к одиночеству. Но она завела себе партнёра, хоть и человека, поэтому… В общем, Ксения Сергеевна вернулась в две тысячи пятнадцатый и поставила у себя в голове статус из вконтакте — всё сложно.       Сейчас у неё перед глазами были две клыкастые и чрезмерно дружелюбные проблемы. Одна проблема по-старчески ворчала, вторая — пыталась поставить чайник, который выглядел так, будто пережил две войны на передовой. Не поставила. Не поставил, вернее.       Ксения Сергеевна подавила усмешку и приготовилась к представлению. Оно и случилось.       Жан Иванович был высоким, не худым, а скорее поджарым, кокетливо кудрявым, будто породистый баран, порочно пухлогубым и остроглазым. Конечно же, он поцеловал ей руку, — обе руки, если быть точнее — и она с неожиданным, совсем не злым весельем поняла, что он, должно быть, был любимцем женщин, раз сохранил в себе галантность, присущую его времени. В двадцать первом веке было не принято целовать руки дамам.       — Приятно видеть столь очаровательную гостью…       Она не обманулась шаловливой мыслью о том, что любвеобильный красавец-вампир её заметил. Действительно заметил. Такие если и замечают, то женщин-вамп, фам фатале и своё отражение в зеркале. А Ксения Сергеевна слишком много времени потратила на образ Пеппи Длинный чулок, поэтому постаралась — едва ли не через силу, ей отчего-то стало неприятно — покраснеть. Вышло, раз Жан Иванович ей подмигнул. Крайне самодовольно. Часть её мгновенно возмутилась и предложила стереть это снисходительное выражение с его лица чем-нибудь тяжёлым, но другая… Другая хотела играть. С дедом, а не этим представителем класса В, озабоченным размножением. Он для игры не был пригоден, а вот дед… Совсем другая артиллерия. Смотрел больно цепко…       Маленький хитрый старик. Шаг влево, шаг вправо — расстрел.       — Жанчик, чай где? — с угрозой осведомился дед, сердито хромая к столу, — вроде старая калоша здесь я, а скляроз тебя замучал…       Названный Жанчиком торопливо подхватил саквояж и бочком, бочком направился к выходу, видать, надеясь, что вид очарованной и сконфуженной гостьи отвлечёт деда от чайника. Чайник наверняка готовился к третьей войне и уже забыл, что в нём принято заваривать чай, а не кипятить врагов.       — Некогда чай, дедуль, на работу пора…       — А вы что же, не завтракали? Раз чая нет… — с придыханием спросила Ксения Сергеевна. И тут же захотела ударить себя посильнее — слишком томно вышло.       Жан непонятливо моргнул. Одарил её нервной, шероховатой улыбкой.       — А я, знаете ли, по утрам есть не могу — тошнит… Все, дед пока. Хорошего вам дня!       Торопливо чмокнул посмурневшего деда в щёку и был таков.       Когда он ушёл, хотя скорее, сбежал — Ксения Сергеевна едва ли не выдохнула. С облегчением. Удержалась в последний момент, буквально чувствуя пронзительный взгляд, буравящий её висок. Повернулась к деду.       Дед нахмурился. Поджал губы. Нервно пригладил волосы. Принялся обречённо бормотать себе под нос:       — Ну всё, приехали… Вот охламон… Ну я ему… Ишь, феромоны свои разбрасывает, добавляет дедушке головной боли… Не об этом Костик просил, ох не об этом…       — А?.. — нарочито рассеянно отозвалась Ксения Сергеевна. Она металась взглядом по кухне, силясь отыскать за что бы зацепиться. Но ничего такого… Разве что цветок на подоконнике… Надо же — всё пыльное и старое, а на цветке ни пылиночки, будто каждый день лепесточки протирают…       — У дедушки болит голова! — вдруг радостно возопил первородный вампир, словно отыскал достойную отмазку, — ох как у дедушки болит голова, Ксюшенька, дедушке надо отдохнуть!.. Чайничек поставишь сама, да?.. Мы комнатку Женька оставили, пущай, теперь-то что… Ваша теперь будет, пока вы здесь… Только не выбрасывать ничего! — и бодро умчался. Ксения Сергеевна только усмехнулась — ну до чего быстроногий, хоть и хромающий, старик.       И не надоедает ему этот маскарад с якобы больной ногой и попыткой вырастить горб на спине?       Потом, всё потом. Отсечь одно от другого, выбрать важное, отбросить временно второстепенное. Раздробить, разделить, вычленить. Всё просто.       Никакой чайник она не поставила, потому что заварки не было. Прошлась по кухне, осмотрела всё, до чего можно было добраться взглядом, а не руками. Была уверена, что дедок бдит. Особенно большое внимание уделила цвету, стоящему на подоконнике. Он шевелил листочками, хотя никакого ветра и в помине не было. А это было уже очень интересно…       Но не интереснее её нового места жительства.       Ей выделили проходную комнату. Когда Ксения Сергеевна туда зашла, то у неё отчего-то защемило сердце. Банально, как в книжке. Это была обычная подростковая комната — куча плакатов рок-групп на стенах, целый ящик с комиксами, навороченный компьютер, диски с видеоиграми… Огромные чёрные наушники. Неприбранная постель, красная кофта, висящая на стуле. Стопка учебников. Стоптанные кроссовки. В шкафу костюм Дракулы. Рассыпанное домино за стулом. Три оловянных солдатика на полке. Флаер ночного клуба, используемый вместо закладки… Тут ничего не было тронуто. Всё наверняка было так, как оставил предыдущий хозяин.       Мёртвый хозяин.       Ксения Сергеевна долго сидела на постели номера три тысячи сто одиннадцать. Бессмысленно смотрела в стену, полную скалящихся рож и кружевных букв. Потом встала и прибрала, что смогла, стараясь сильно ничего не трогать, не менять. Попросила сменное постельное бельё, протёрла пыль. Чувство было странное, неприятное, тянущее. Так и провела день в бесполезных попытках облагородить хоть что-то, отделаться от назойливой, жужжащей мысли о том, что она занимает чужую комнату. Выходило неплохо — Ксения Сергеевна ловко сунула пару своих книг в книги, лежащие на столе, кое-где раскидала свои записи, устроила на плечиках вешалки что-то из одежды… Правдоподобно заполнила пространство собой, чтобы если кто-то вздумал влезть и покопаться, то не нашел ничего подозрительного. Всё самое важное она носила с собой.       Вечером дед сунул седую голову в комнату, предварительно постучавшись, и позвал к ужину.       На ужин был плов. Где первородный вампир взял плов? Собственно, другие члены семейства лица скукурузили знатные, но Ксения Сергеевна чересчур старательно делала вид, что летает в облаках и не обращала на них лишнего внимания. Сумасшедший историк, помните? Потом Жан и молчаливая блондинка в берете (кто носит берет в помещении?) сбежали, и она осталась один на один с дедом. Он включил пластинку Баха на проигрывателе, а Ксения Сергеевна залезла в кресло и строчила свою работу. Для изучения выбрала краеведческие музеи Смоленска.       Строчка за строчкой. История, пахнущая пылью. Щекочущая нос. Непочатый край тайн. мириады секретов. Мифы и легенды. Правда и ложь. Можно было утонуть, захлебнуться в головой… Но Ксения Сергеевна умела плавать.       И выплывать.       Сидеть со Святославом Вернидубовичем рядом было удивительно приятно. Ксения Сергеевна все ждала, что он сейчас достанет спицы и вязание. И очень хотела поправить ему очки. Дед же всё своё внимание уделял в газете и лишними вопросами не мучил, так, буднично поспрашивал, мол, откуда взялась, где училась, о чём пишет… Ничего такого. Заранее отрепетированная, заготовленная специально ложь слетала с языка как родная. Ксения Сергеевна влезла в шкуру своей новой биографии, чтобы нигде не проколоться.       Раз историк — будет историком.       К ночи она откланялась, пожелала деду спокойной ночи и заперлась в своей (нет, не своей) комнате на щеколду, вытащила ежедневник из-под внутреннего корсажа и принялась строчить под тусклым, тёмно-жёлтым светом настольной лампы.       "Первородный вампир, С.В. Предположительный возраст – тысяча-полторы тысячи лет. Летает. Остёр на язык. Патриарх семейства. Старается быть в курсе всего происходящего. Очень хитрый. Откуда-то достал плов…"       Последнее предложение она подумала и зачеркнула.       Потом приписала: "Почему комната номера три тысячи сто одиннадцать?"