***
После услышанного Диме было необходимо было прогуляться. Казалось, что новая информация вытеснила из его легких весь воздух и теперь ему хотелось просто ходить и дышать. Он бы воспринял это иначе, если бы волшебный мир предстал перед ним в розово-радужных тонах, посыпанных блестками и летающими единорогами, в конце концов, у него есть дочь и он видел достаточно мультфильмов, чтобы хоть как-то это осознать. Но принять, что есть какой-то злобный маг, который хочет воскресить другого более злобного мага, а для этого ему обязательно нужен Арсений, было сложнее. Еще больше усложняло ситуацию, что теперь он не мог оставить их и уехать обратно в Москву, да и вообще далеко уйти не мог, поэтому просто наворачивал круги вдоль дома и даже не вокруг, потому что все окна квартиры Арсения выходили только на одну сторону. Арсений и Гермиона вновь остались наедине и смущение вчерашнего вечера накрыло обоих с головой. Они всячески избегали смотреть друг другу в глаза, но получалось плохо и их взгляды постоянно пересекались, от чего их лица тут же начинали гореть, а ладони покалывало в местах вчерашних прикосновений. Долго находиться в таком состоянии стало невыносимым и Арсений первым решил начать разговор. — Прости за Димку, я не знал, что он приедет. — Ничего страшного, — ответила Гермиона, хотя страшного тут было хоть отбавляй. Еще один магл узнал о магии, теперь их двое. Впервые за все время ее работы в министерстве она проявила такую ошеломительную неосторожность, а это огромный удар по ее репутации. — Когда все закончится, министерству придется стереть вашу память и вы ничего не вспомните, как и в прошлый раз. — В прошлый раз? — переспросил Арсений. — О чем ты? Гермиона прикусила язык. — Ну, — неуверенно произнесла она, — Мне доводилось прибегать к этой процедуре и ранее. Когда в первый раз мы пытались поймать Кроуэла, но он сбежал, а вы все это видели. Гермиона переживала, что это признание может как-то обидеть или расстроить Арсения, но он принял это спокойно. Он все понял и принял, снова. Безопасность магического мира – не шутка, кто знает, как бы обычные люди отреагировали на существование волшебства. В конце концов, у них имеется оружие, а у волшебников только палочки, и неизвестно, кто в этой борьбе оказался бы победителем. — Так вот откуда у меня взялось кольцо! — воскликнул Арсений. — И вот почему Кроуэл искал его в этом дворе. Я был там не в первый раз, верно? Гермиона кивнула. — Но почему ты снова оказался в этом дворе? — спросила она. — Я не знаю, — Арсений пожал плечами, — Просто вышел из отеля и пошел, куда глаза глядят. А как стал подходить ближе к этому двору, понял, что где-то уже видел эти дома и дороги, но никак не мог вспомнить где. Решил, если обойду все, что кажется знакомым, то в итоге вспомню. Арсений замолчал, а Гермиона все больше поражалась тому, сколько странностей случается с этим человеком. Как так совпало, что именно он не потерял память полностью, что именно его выбрал воскрешающий камень своим хранителем. Или это никакое не совпадение? Удивительно, как он не открыл существование волшебного мира раньше. В своих магических способностях она была абсолютно уверена, и если заклинание не сработало в полной мере, то дело было уж точно не в ней. — Знаешь, когда мы встретились, я узнал твои глаза и улыбку. Думал, что мне это просто приснилось раньше. И если все вокруг было отдаленно знакомым, то тебя я помнил четко. Так четко, словно видел тебя не однажды, а на протяжении многих лет подряд. Сердце Гермионы пропустило удар и губы невольно растянулись в улыбке. В голове всплыли услышанные так давно слова Дамблдора, что любовь – самая сильная магия. Она всячески отгоняла от себя эти мысли, потому что ни о какой любви не могло идти и речи, но они оказались настойчивее и заставляли сердце биться быстрее. Она давно забыла, что за ее броней из отваги и силы скрывается человек, склонный к романтике и мыслям, не поддающимся логике и анализу. Иногда ей хотелось просто чувствовать чувства и верить в чудо. — Я рада, что все так сложилось, — тихо сказала Гермиона, — Что заклинание сработало как-то не так и ты не забыл обо всем полностью. Хоть это и немного бьет по моей уверенности в своих силах. Она улыбнулась, и Арсения пронзило осознанием, что его тянуло к ней. Если раньше это ощущение бродило где-то на задворках, то сейчас – вышло на первый план и ярким пятном кружилось в его голове. Его тянуло к ней, но сил сопротивляться тяготению ему не хватало. Он приближался все ближе и ближе по миллиметру в секунду. Его тянуло к ней и все, чего он хотел, – узнать, взаимно ли это. Когда его лицо оказалось на невыносимо близком расстоянии, он остановился, безмолвно спрашивая разрешения. Дышать становилось труднее, воздуха было недостаточно, ему нужна была только она, ее касания, взгляды, смех. Они были так мало знакомы, но казалось, что знают друг друга уже так давно. Гермиона приблизилась к нему в ответ. Арсений с облегчением выдохнул, закрыл глаза и мягко коснулся губами ее губ, чтобы снова научиться дышать полной грудью. Ее пальцы касались его лица – теплого, немного шершавого и бархатного, напоминающего страницы книги. Арсений и сам целиком напоминал книгу: сложную, многоуровневую, но захватывающую так, что кружится голова. Иногда она открывала глаза, чтобы выхватить взглядом строчки его длинных ресниц и точки родинок. Ей хотелось расшифровывать его днями, месяцами, а, может, даже годами и почему-то теперь в этом было не страшно признаться. Рядом с Арсением все становилось не так страшно, похожие чувства она испытывала только в библиотеке, где миллионы книг защищали ее сознание от трудностей, превращались в огромного книжного гиганта, который мог сделать проще любую сложность. Арсений не был гигантом, но его присутствие растворяло все страхи одним касанием, оставляя лишь тепло кожи на пальцах и вкус кофе на губах. Он открыл глаза и увидел, как вокруг них прямо в квартире падали маленькие сияющие снежинки. А Гермиона лишь пожала плечами и рассмеялась в ответ, прикрывая лицо руками. Ей было неловко, что она позволила себе так расчувствоваться, а Арсений просто разглядывал снежинки, ловил их ладонями, а они таяли, едва касаясь кожи, и совсем не оставляли следов. В мыслях он во всю уже пел «Твоя любовь это так красиво», прыгая в это чувство с головой и не желая его анализировать. Это пока не любовь, конечно, но может ей стать. И если бы в мире существовала песня о влюбленности, когда все сложно и вы в смертельной опасности, в голове играла бы именно она. Но такой песни он не знал, а знал только, что ему хорошо, и если песня Лазарева – первое о чем он подумал в этот момент, значит, это правильно. Он давно знает: первая мысль, которая приходит в голову – самая верная. И в импровизации, и в жизни. Гермиона смотрела на снежинки и вдруг тихонько запела: — Там, где снежинки сладкие на вкус, Там, где поля сделаны из мармелада. С другом моим верным вместе соберусь И туда поеду сегодня до заката. Арсений улыбнулся. Гермиона казалось бесконечно милой и такой беззащитной. Он видел, что она может быть разной: стойкой и смелой, мягкой и теплой. И это не маски, не скорлупа и ядро, все это – она настоящая, такая какая есть. И он тоже всегда настоящий, даже когда скрывается за множеством недосказанностей. — Это глупая детская песенка, мама пела мне ее, когда я была маленькая, - Гермиона пожала плечами. — Просто вспомнилось. Арсений высунул язык, пытаясь поймать хотя бы одну снежинку, но у него ничего не получалось. Зато хорошо получалось рассмешить Гермиону и ловить звуки ее переливающегося смеха. А еще у него отлично получалось заставлять свое сердце биться и вновь чувствовать так, как оно не чувствовало уже многие годы. — Какая красивая магия, — едва дыша произнес Арсений, глядя то на снежинки, то на смеющуюся Гермиону, но как только последнее слово слетело с языка, улыбка тут же померкла. Он посмотрел на Гермиону, она тоже больше не улыбалась, а вместо этого в ее глазах стоял испуг. Снег закончился.***
Когда Дима вернулся домой, то обнаружил на кухне две тени, отдаленно напоминающие Арсения и Гермиону. Он даже не сразу заметил, что они держались за руки, потому что на лицах было написано что-то более важное, отчего многое может отойти на второй план. — Все в порядке? — осторожно спросил он, боясь напугать и еще больше. — Нет, — ответил Арсений. — Так вышло, что Гермиона использовала магию. Случайно. И теперь… — И теперь мы абсолютно не знаем, чего ждать, — перебила его Гермиона и перевела взгляд с Арсения на Диму и обратно. — Я не должна была использовать магию, но как скоро Гризвольд нас найдет – не известно. Кухня погрузилась в тягучую тишину, которая заполнила собой все пространство, не оставляя свободного места для воздуха, от чего дышать стало в несколько раз труднее. Время остановилось и они вместе с ним. Они сидели в ожидании неизвестного, дергались от каждого шороха за окном, от каждого тика часов. Маленькая магия оказалась огромной ошибкой и им казалось, что в любой момент наказание обрушит на них потолок и целый дом в придачу, и в итоге не оставит живого места. Когда ожидание стало физически невыносимым, Арсений нарушил молчание: — Может, переместимся куда-нибудь? Чтобы перепрятаться. — Нельзя, — ответила Гермиона, — Та магия была ненамеренной и очень слабой, а аппарация – более сложный процесс. Это как маленький огонек свечи и прожектор. Аппарировать, значит, выдать себя с потрохами, а сейчас у нас хотя бы есть надежда. — А какие-нибудь защитные чары? — спросил Дима. — Тоже, — Гермиона покачала головой. Арсений подумал, что в кромешной темноте одинаково ярко горит и свеча, и прожектор, но спорить не стал. Гермиона явно в этом разбирается лучше. — Может, просто улетим куда-нибудь? — произнес Арсений. — Или уедем. Есть же поезда и автобусы. Гермиона задумалась. Магия – не вариант. Но стоит ли рисковать с перемещениями магловскими способами, она точно сказать не могла. С одной стороны, возможно, эта невольная магия осталась незамеченной и им не о чем волноваться. В конце концов, прошло уже несколько часов, а с ними так и ничего не случилось. К тому же, не известно, отслеживается ли магловский транспорт. Она слышала, что многие волшебники-преступники не брезгуют пользоваться интернетом и записями с камер наблюдения, чтобы искать тех, кто им нужен. Но с другой, перестраховаться – никогда не лишнее. Вопрос только, не выйдет ли им эта перестраховка боком. Мозг Гермионы рассматривал одновременно множество возможных исходов, как доктор-чародей в каком-то фильме про супергероев. И в конечном итоге, она приняла решение, которое, по ее мнению, наиболее безопасно для них. — Останемся здесь до утра, — произнесла она, — Если поедем ночью, то привлечем внимание, а днем можно затеряться в толпе. В конце концов, мы до сих пор живы, значит, есть надежда, что никто ничего не заметил. За окном уже давно стемнело, а они даже свет боялись включать. Утро вечера мудренее, это известно и среди маглов, и среди волшебников. Поэтому было решено лечь спать, по крайней мере, попытаться – вдруг получится.***
Гермиону разбудил стук тарелок, раздававшийся с кухни. Тихонько она прокралась туда, держа палочку наготове, чтобы в случае необходимости разобраться в чем дело, и обнаружила там Арсения, измазанного в муке, пританцовывающего под какие-то неизвестные ей песни на русском языке и мешавшего венчиком что-то в миске. — Доброе утро, — с недоверием произнесла она, убирая палочку и удивляясь тому, что утро все еще может быть добрым. — О, проснулась уже. Я тут затеял блины, только в процессе готовки понял, что я абсолютно не умею их делать, — Арсений глупо захихикал. Гермиона улыбнулась, рассматривая беспорядок. Она бы с радостью предложила свою помощь, если бы сама умела готовить, но все, что она могла, это подойти к Арсению и чмокнуть его в нос. Это она и сделала, отчего он наморщился и чихнул, а она рассмеялась. — Арс, ты готовишь? — голос Димы заставил их дернуться и отойти друг от друга на несколько шагов, как будто не они сидели вчера весь вечер, держась за руки у него на глазах. — Еще и блины? Офигеть! Ты же сам говорил, что не видишь смысла тратить на готовку блюда больше времени, чем на то, чтобы его съесть. Арсений растерялся, словно его застали врасплох, отвел глаза и сделал глоток из кружки, которая стояла на столе. — Я просто хотел порадовать Гер… вас всех. Вас всех, да, и себя тоже, — ответил Арсений. Еле сдерживая улыбку, Гермиона принялась убирать муку со стола, чтобы хоть как-то помочь, а Дима выхватил из рук Арсения венчик и миску и, не забывая напомнить, что он тут вообще-то единственный, кто приспособлен к жизни, стал готовить блины самостоятельно. — Ночью никто не слышал ничего подозрительного? — спросил Арсений. — Я спал как сурок, вообще ничего не слышал. — И я нет. Удивлена, что вообще удалось поспать, — ответила Гермиона. Дима вылил из половника очередную порцию теста на сковородку, равномерно распределил его по дну и поставил на плиту. — Арс, я с тобой в жизни спать не лягу больше, — он поправил края блина лопаткой, чтобы не подгорели, — Ты сначала всю ночь ворочался, потом утром встал, стал возиться и шаркать. Куда ты собирался с таким звуковым сопровождением? — В туалет, — замялся Арсений. — Все что естественно, то небезобразно. — Ну конечно, хорошо поспал, можно и поссать, — Дима сконфуженно взглянул на Гермиону, — Прошу прощения. Ты, конечно, ворочался так, как сурки не ворочаются, когда спят. Гермиона хихикнула, давая понять, что извиняться Диме не за что. Арсений пожал плечами. — Особенности организма. Дима пристально посмотрел на Арсения. Он привык к его странностям, но сейчас его ответы звучали как-то заученно. Наверное, стресс на всех сказывается по-разному, и на Арсении он отразился роботизированной речью и склонностью к готовке. А Гермиона все утро наблюдала за Арсением и не могла понять, что ее беспокоит. Сегодня они ни разу не пересеклись взглядами и она переживала, что где-то просчиталась или обидела его. Хотя его милый порыв не выглядел как поведение обиженного человека, но ей не хватало этих пересечений взглядов, к которым она успела привыкнуть за несколько дней, и их отсутствие делало этот порыв каким-то неискренним. — Чай будете? Я вот пью уже, — Арсений поднял кружку и хотел сделать глоток, но, видимо, ничего в ней уже не было и он грустно посмотрел на пустое дно. — Закончился. — Чай, а не кофе? Кто ты и что ты сделал с Арсом? — засмеялся Димка, перевернул блин и стал подпевать песне. Он не заметил, как на секунду изменилось выражение его лица. Как дрогнула рука с кружкой и изменился взгляд. Одна неосторожная шутливая фраза и всего мгновение. Но заметила Гермиона. — Да, кто ты и что ты сделал с Арсением? — повторила она вопрос, но уже серьезно. — Ты чего это? — спросил Дима, переводя взгляд с Арсения на Гермиону и обратно. — Гермиона, это же я, — он протянул ей руку, но она никак не отреагировала. Лишь смотрела своим твердым взглядом, от которого могли разрушится целые миры. Знакомая высокомерная ухмылка на несколько секунд исказила лицо Арсения, от чего Гермиону как током прошибло осознание, кто стоит перед ней. — Кроуэл! — Ох, боже, ну неужели опять! — с деланным разочарованием произнес недо-Арсений. Кроуэл слишком долго не пил оборотное зелье и поэтому черты лица стали искажаться и возвращаться к исходным. Дима стоял ошарашенный, хватая ртом воздух и переводя взгляд с одного на другого. Ни о каких блинах уже не шло и речи, потому что он совершенно не понимал, что происходит. Хорошо, что он успел снять со сковороды последний блин до того, как началась эта неразбериха, в противном случае, он бы уже сгорел. — Где Арсений? — ледяной голос Гермионы больше не действовал на Кроуэла, как это было в комнате для допросов. — А тебя это не касается. Он хранитель камня, камень принадлежит Гризвольду. Можно сказать, он на него работает, — ответил Кроуэл. — Камень принадлежит Арсению, — возразила Гермиона, — Он выбрал его. Кроуэл засмеялся так гадко, что всех присутствующих сразу же затошнило. — Ты сама прекрасно знаешь, что магия – штука глупая, и не всегда стоит ей доверять беспрекословно. Те, кто слишком на нее полагаются, в итоге сходят с ума. Да что я тебе рассказываю, ты сама видела, каким был Дамблдор, — сказал он, — А вообще, что-то засиделся я с вами, и блинов даже не поел. Кроуэл кинул грустный взгляд на стопку готовых блинов и, вздохнув, аппарировал из кухни в неизвестном направлении. Гермиона локтями оперлась на стол и руками обхватила голову. Она не плакала, не могла себе этого позволить, но сейчас ей хотелось этого больше всего на свете. Она совершенно не знала, где искать Арсения, и чувствовала себя такой беспомощной, как никогда раньше. Она провалила рабочее задание, подвергла опасности весь мир, но что еще хуже – потеряла человека, который стал ей дорог. Будь проклято это оборотное зелье, она говорила Кингсли сотни тысяч раз, что нужно заняться заклинанием или противоядием, чтобы уметь его распознавать. Это зелье – настоящее жульничество, которое за всю историю своего существования принесло столько проблем, сколько ни одно другое зелье не принесло. Да что уж говорить, даже приспешнику Волдеморта удалось целый год прожить в самом якобы безопасном месте Англии – в Хогвартсе, вооружившись одним лишь оборотным зельем. Дима подошел к ней и ободряюще похлопал по плечу. — Эй, Гермиона, — сказал он, — Я знаю, как мы найдем Арса. Есть идея. Затем достал телефон и набрал номер Арсения, чтобы удостовериться, что телефон он взял с собой. Звонка или звука вибрации в квартире слышно не было, а значит, телефон был с ним. После этого Дима вышел из комнаты и Гермиона слышала лишь его приглушенный голос, но слов разобрать не могла, да и не хотела, потому что все мысли были заняты другим. Когда он вернулся, то показал ей место на карте. — Нашел координаты по геолокации смартфона, — пояснил Дима, — Не спрашивай, как именно, все равно не расскажу. Просто иногда хорошо иметь полезных знакомых. Гермиона отдалила карту и снова приблизила, внимательно рассматривая точку на карте и местность вокруг нее. — Он где-то в Великобритании, — произнес Дима. — Знаешь, что это за место? Вроде пустырь какой-то. Немного поразмыслив, Гермиона кивнула. — Да. Это Министерство магии. Она схватила за руку Диму и они аппарировали. Скрываться больше не было смысла, единственное, что имело значение – спасти мир от очередного злого волшебника. И мир в этом случае был не только планетой, но и не совсем обычным человеком.