delightful.

      отвратительное желание возвращаться, не разрывать порочного круга и по новой целовать, целовать, целовать до бесконечного, пока дыхание не прервется и даже дольше, только бы продлить ощущение чужих рук на плечах, талии, да и вообще везде.       — тебе хватит, — рагнвиндр подобна снежной королеве и вопрос невольно возникает: отчего к ней пламя снизошло?       для незнающих и правда загадка, но кэйя-то знает и правда жалеет, что все так вышло. ей совершенно не важно, смотрят на них или нет, она просто хватает за воротник и тянет ближе, дабы снова к губам припасть.       в альберих живет жадность до касаний и любое чувство быстро становится полыхающим костром, особенно если речь идет о неких рыжеволосых снежных королевах.       и желание повалить их на барную стойку, конечно же, тоже имеет место, но отчаянно удерживается.       все их взаимодействия — маленькое сражение без победителей и проигравших, таяние во плоти, только вот тает отнюдь не кэйя.       люк легко и быстро краснеет, и зрелище это самое очаровательное из всех существующих.       в подсобке среди бочек тесно, но это совсем неважно. рагнвиндр прерывисто выдыхает, и это самая очаровательная в тейвате вещь номер два.       — ты и представить не можешь... — что именно дилюк не может представить не слышно, кэйя бормочет это совсем неразборчиво и куда-то в основание шеи и довольно болезненно кусает, заставляя тихо пискнуть.       кэйя жадность выпускает на волю укусами — почти до крови, оставляет метки, чтоб никто больше претендовать не смел, хоть и знает, что к снежной королеве подходить постороннему весьма опасно — никогда не угадаешь, чем именно обожжешься.       дилюк установила альберих лимит времени, но это больше походит на вызов, и кэйя его принимает — хорошо помнит, что и как сделать, чтобы уложиться и выпустить рагнвиндр на ватных ногах. и делает.       стоны ловятся губами — никто же больше не дожен их слышать, верно? — а руки просто трогают везде, где дозволено было, прохладой пальцев резко контрастируя с разгоряченной кожей и томные вздохи срывая. открытый глаз рассматривает каждый обнаженный участок с немым восхищением — рагнвиндр ни разу не портят даже самые страшные шрамы, хоть это отнюдь не то, что должно венчать девичье тело.       дилюк слишком горда для того, чтобы просить, даже голос и рефлекторные движения навстречу кэйиным пальцам старается сдерживать — не очень, правда, успешно, — для того, чтобы вида не подать, хотя кэйе и не нужно, она и так все знает, действует в нужном ритме и проходится по всем чувствительным точкам, все же добиваясь тихого стона.       в какой-то момент альберих вспоминает об ограничении, тяжко вздыхая, и дразнить перестает, пальцы вводя и сразу задавая тот темп, что тут же заставляет люк задохнуться в собственном стоне, мешая его с всхипами, более не в силах сдерживаться.       вероятно, случайно зашедшие в таверну их уже услышали, но кэйя готова душу дьяволу продать, чтобы не отрываться от светлой кожи и не прерывать чужих внезапно вскриков в такт движению ее руки. однако...       ее снежную королеву пробивает крупной дрожью, она сжимается и жмурится, укнувшись в плечо альберих и всхлипывая.       третья самая очаровательная вещь в мире — дилюк с нуждой в тепле и объятиях после оргазма, а кэйя, безо всяких сомнений, ей в этом никогда не откажет. и прямо сейчас тоже.       они стоят так пару минут, пока дилюк не начинает чертыхаться, что они напрочь забыли об установленном времени, и это тоже выглядит очаровательно и заставляет кэйю улыбнуться.       их встречает неоднозначное хихиканье, из-за чего люк хмурится, возвращаясь за стойку.       кэйя вопросительно выгибает бровь, глядя на совершенно неожиданного посетителя.       венти гадко-задорно хмыкает.