Call of your heart

Неделю спустя… Порш вернулся. Заставил себя вернуться. В надежде на что? Он и сам не знал. Обновил загар, почти всю неделю проведя безвылазно на пляже, избегая всех встреч. Как ни странно, ему пришлось по вкусу это вынужденное одиночество. Именно поэтому он и не хотел возвращаться. Да вот только вопросы никуда не делись, а получить ответы можно лишь у одного человека. Однако оказавшись дома, Порш не бросился к телефону. Лишь среди ночи, спустя несколько часов после возращения, проверил один раз. Аппарат был выключен. Так спокойнее. Брату мужчина звонил несколько раз с Сицилии, так что за это можно не волноваться. Захотелось просто выкинуть телефон, как это скорее всего сделал Кинн. Кстати… Порш позвонил по внутреннему телефону начальнику охраны. Нет, машина стоит в гараже. Никто не приходил. Мужчина лёг на кровать, косясь на телефон. — Ты решил сбежать от меня раньше… Удачи, — прошептал он, накрывая голову подушкой. Долгий перелёт давал о себе знать, и Порш провалился в тьму, что некоторые зовут сном. Утром телефон он все же включил. Чтобы увидеть бесчестное количество непринятых вызовов и несколько сообщений. Какое-то время он лежал и смотрел на эту цепочку смс-ок. «Не думаю, что достоин той чести, чтобы слышать правду, какой бы она ни была. Мне передали, что ты не забрал вещи. Обратись в любой день к охране, они проинструктированы на этот счёт» — это он отправил, не задумываясь. Но второе сообщение все же написал, но там было только одно короткое слово: «Прощаю».

***

В течение недели Кинн не находил себе места, все смотря на телефон. Сообщения достигли цели, но… ответа не было. Со временем он просто привык держать телефон при себе, даже когда спал. Какое-то наваждение. Он хотел все рассказать и быть понятым, даже если его тут же выставят за дверь. Нестерпимо важно было все доказать. И сказать лично, что он очень ценит помощь, что ему пытались оказать. Снова были концерты. В клубах, в ТЦ, и он все еще искал глазами человека, которого не было. В выходные, как только отыграл концерт, то напился и уснул. Утром он спал на диване Танкхуна. Пока не пропиликал телефон. Кинн прочел сообщения и резко вскочил. — Кхун, доброе утро. Я ключи возьму? В аварию не попаду. Честно. Мужчина с синяками под глазами и явным тяжелым похмельем покосился на него и указал взглядом на ключи. — Аренду скоро платить будешь. Слишком часто стал ночевать у меня. Кинн доехал по знакомому адресу и вошел в ворота. Его отвели к машине. — Хочу говорить с Кхуном Поршем, — сказал Кинн охраннику, который сказал, что его нет. — Я подожду. — Нет. Уходите. Вот ключи от машины, забирайте ее вместе с вещами. — Что?.. — он опешил и попятился назад, — Так значит. «…Настолько я неприятен. Ну что ж. Меня все равно это не остановит». Кинн рванул в другом направлении и побежал к бассейну по короткому пути, который помнил, придя сюда впервые. Он быстро юркнул за угол, а охранники побежали по более длинной дороге. Кинн выигрывал примерно четыре минуты. Он ускорился и подбежал к бассейну, который был пуст. Как и терраса, как и двор в принципе. — На что я вообще надеялся. Кинн развернулся и обошел вокруг дома, ища вход. — Стой, где стоишь, или я выстрелю. Он услышал голос совсем рядом. — Так стреляй, — равнодушно сказал мужчина, поворачиваясь. При этом он пятился в отрытую дверь. В тишине прозвучал выстрел. За долю секунды Кинна дернули назад, и дверь закрылась. Его толкнули на мягкий диван. — Ты совсем дебил?! А если бы на поражение?! Оглядевшись, Кинн увидел, что помещение похоже на комнату отдыха. Здесь были диван, телевизор с подключённой приставкой и шкаф, вроде мини-бар. Напротив дивана, опираясь плечами о стену, как бы подпирая ее, стоял Порш. Босиком и всего лишь в одних коротких белых шортах, что подчеркивали его загар. И если это создавало атмосферу тепла, то в глазах стоял холод. — Кинн, я специально не стал звонить, а написал сообщение. Я не знаю, что тебе так не понравилось в словах охраны, но ты врываешься на частную закрытую территорию. У Кинна был странный взгляд. — Так, только давай без повторения. Иначе мне будет гарантирован сердечный приступ. Он закрыл глаза ладонью, а голос стал более приглушенным. — Уехать было моим осознанным решением. Но я не понимаю, чего ты хочешь сейчас… — Прости. Выслушай. Я уйду и никогда больше не побеспокою. Обещаю. Кинн смотрел затравленно, но определённо был в сознании. Порш не стал прерывать. Просто молчал. — То, что ты видел на концерте — у меня случается. Это от перенапряжения. С этим бывает сложно, но я справляюсь. Сначала как на адреналине, потом резко отпускает. Он замолчал на минуту, которая, казалось, тянулась вечность. — Мне жаль, что ты видел меня потом в столь неприглядном виде. Впрочем, ладно. Мы ведь больше не увидимся. Пофиг. Скажу. В общем. Полгода назад мы были с девушкой на отдыхе, ехали домой, слушали музыку… Но попали в аварию. Она разбилась, а я выжил с минимальными травмами. Звучала песня, что была на концерте. Я думал, что пережил это и все прошло, но… Видимо, нет. Она включает приступ, и мне становится плохо, как во время аварии. Я снова будто умираю. Друзья знают, что со мной нельзя разговаривать и надо уложить, заставить уснуть. Потом все проходит. Я услышал песню в такси, пока ехал сюда. Мне нужно было сразу уезжать, но я не смог совладать с собой. Знаю, ты пытался помочь. Я ценю это… Но я был не в себе. Не помню, что было дальше. — Когда я хотел вызвать врача, ты окончательно съехал с катушек, — дополнил историю Порш. — Пять месяцев я был на принудительной реабилитации. Еле вышел. Поэтому теперь боюсь врачей. Думаю, с тебя хватит ужасов на сегодня, каково мне было там, говорить ни к чему. Я просто хотел, чтобы ты знал. Ты незаслуженно хорошо относился ко мне. Я все испортил. Мне очень и очень жаль, Порш. Кинн низко склонился, а сам сжал руки в кулаки, перераспределяя напряжение. Он поднялся и посмотрел на собеседника, пытаясь разгадать его мысли. Разум пытался анализировать ситуацию, в то время как эмоции давили сверху. Отвернуться сейчас? Прогнать и забыть? Вроде бы и стоило, но память подкинула воспоминания об аварии, в которой погибли родители. Он ведь был с ними в одной машине. На заднем сидении… Выжил лишь чудом. А сколько кошмаров было? Врачи разводили руками, говоря, что это стресс после увиденного. И тело само решило быстрее, чем мозг. — Возможно, я не умею учиться даже на своих ошибках. И хоть ты не обязан был рассказывать об этом… Спасибо за доверие. Я знаю, что делиться такими воспоминаниями сложнее всего. — А что за ошибки? — тихо уточняет Кинн. Порш в мгновение преодолел расстояние, что было между ними и просто обнял. Так они простояли несколько минут. — Мне показалось, что тебе стало тогда чуть легче, когда ты не видел, но чувствовал меня рядом. Возможно, это у тебя происходит с любым человеком, кто знает твою историю. Голос Порша был убаюкивающий и расслабляющий. Он говорил тихо и медленно. — Если дашь мне шанс… я попробую… попытаюсь помочь. Не заменить человека, но разделить боль утраты, поддержать. Ведь почему-то ты доверился мне. Только ли потому, что рассчитывал, что, услышав это, я выставлю тебя за дверь? Он и сам не знал в этот момент, как и чем помочь в такой ситуации. Только вот понимал, что не может оттолкнуть. — Я не знаю. В последнее время я слишком много думаю. Я запутался. Я хотел извиниться за один поступок, но натворил другой. Единственное, что я знал, — что должен рассказать тебе все. Что это жизненно важно. Теперь Кинн обнял его в ответ. — Теперь я извинюсь за первый поступок. Прости, что не проявил к тебе должного внимания тогда. Глупо было напиваться и идти за девушкой в переулок, когда теоретически может случиться коллапс. Впредь постараюсь избегать этого. По крайней мере, если пойдем куда-то вместе. Небось подумал, что я конченый какой-то. В некоторой степени это так. Я больше не вступаю в отношения, я не женюсь и рано умру, так что не парься. Постараюсь не доставлять больше негативных эмоций. Он говорил это просто и насмешливо, но было непонятно, шутил он или был серьёзен. Скорее всего, он сам не знал этого наверняка. — Какой болтун. Помолчи немного. Давай послушаем тишину. Порш прижал его к себе сильнее и стал гладить по спине, чувствуя напряжённые мышцы, которые начали расслабляться под его ладонью. — Кинн. — Что? — спросил он, так и не открывая глаза. — Может, кофе? — Угу, — последовал короткий ответ, но вот отпускать Кинн мужчину не спешил. Собственно сейчас Поршу стало чуть легче. Он же получил ответы на свои вопросы. Правда, он и не предполагал, что всё окажется настолько серьезно. Прошло ещё около получаса, прежде чем они все же оказались на кухне. Туда Порш вёл музыканта, держа за руку. И, только заметив, что тот погрузился в создание очередного кофейного шедевра, быстро сбегал наверх и взял с тумбочки флакон с любимым парфюмом, которому «не изменял» уже больше пяти лет. Он обновил аромат на себе, когда возвращался в кухню, вспомнив, что после душа не пользовался им. — Кинн, отвлекись ненадолго. Когда тот обернулся, то тут же оказался в объятьях. — Запомни то, что поможет тебе успокоиться, когда ты… ну, ты понял. В общем, запоминай. Основное — запах парфюма. В редкие дни я не пользуюсь им. Попробуй сделать это ориентиром для твоего спокойного состояния. Ассоциативный ряд. Можешь добавить к этому… например, кофе. То есть просто запоминай детали, которые сможешь воспроизвести. Порш отступает на пару шагов назад и протягивает Кинну парфюм. — Не призываю пользоваться им. Достаточно, например, побрызгать на платок. Меня так выводили из кошмаров. Любимые мамины духи и запах ванильных булочек воскресным утром. Я не знаю, сработает ли это на тебе. Может, не сразу. Чуда прямо завтра ждать не стоит. Но можно ведь попробовать. Что скажешь? Кинн молчал, то ли борясь с эмоциями, то ли не зная, что сказать. Затем он обнял его крепче, слегка уткнулся в шею Порша, вдыхая запах. Порш настолько удивился, что не позволил себе что-то проявить или дернуться, чтобы не испортить все. Мужчина провел рукой, слегка запуская пальцы в копну черных волос. Кинн дернулся и хотел, что-то сказать, но голос Порша прошептал: — Тише, Тише… Вот так, — он несколько раз провел пальцами по коже головы, и музыкант притих. Порш слегка отстранился и увидел, что тот стоит с закрытыми глазами и улыбается как мартовский кот. Ему стало приятно, что он вызвал такие эмоции. Кинн поднял голову и широко улыбнулся. Он доделал напитки и поставил на поднос. — Показывай, куда нести. — На крытую террасу. Это на второй этаж нужно. Но по другой лестнице. Я покажу. Порш взял из холодильника тарелку с закусками типа канапе, и они пошли мимо бассейна к другой лестнице. У самой лестницы Порша остановился около начальника охраны. — Кинн, вот по этой лестнице наверх, и ты окажешься на террасе. — Кхун Порш, а разве вы… — Мы поговорили и решили вопросы, поэтому теперь он желанный гость в этом доме и рядом со мной в целом. Давайте больше без стрельбы. Мужчина кивнул охраннику и поднялся на террасу, где его гость уже сел в кресло и смотрел куда-то на горизонт. Кинн придвинул кофейную чашку к мужчине и посмотрел прямо. — Угощайся. Странно это, конечно говорить в твоем доме, но все же. Порш молча отпил напиток. Да… ему было вкусно. Сев нога на ногу, он задевал носком туфли музыканта, но тот, казалось, совсем ничего не замечает. — Начнём знакомство заново? — мягко улыбнулся Кинн, чуть повернувшись. Порш кивнул. — Постараюсь больше не пугать. Кинн положил ладонь на столик, рядом с чашкой. Порш придвинулся, слегка задевая его руку своей. — Сладкое любишь? Кинн продолжал смотреть прямо на лужайку и отблески солнечного света на деревьях. — Мне больше острое нравится, но если хочешь угостить чем-то, то обязательно оценю. Кончики пальцев скользнули по тыльной стороне ладони музыканта, но он не заметил, продолжая наслаждаться видом. Порш сам немного отстранился, чтобы не добавлять дискомфорта. Все же о личном пространстве он знал очень хорошо, но сейчас подсознание прошептало, что, может, звезды иначе на всё посмотрят и тогда… — А чем занимаешься ты? — голос Кинна, прозвучавший совсем близко, выдернул из лабиринта мыслей. — Работа? Мотоциклы. Свой завод. Я владею контрольным пакетом акций. Точнее, почти всем. Ну и так ещё… продажи по мелочи… Как-то говорить вот так сразу, что он напрямую связан с мафией, не очень хотелось. Хотя, наверное, скрывать этот факт долго все же тоже не стоит. Порш отпил кофе. — Потрясающе. Это потрясающе вкусно, — он улыбнулся, любуясь профилем Кинна. — И я успел убедиться, что играешь на гитаре ты тоже здорово. Есть ли что-то, что ты не умеешь? — Оу, ты слишком высоко мнения обо мне. Я, в принципе, только на гитарке хорошо играю. Остальные навыки по мелочи. Варю кофе, который можно пить. Могу немного готовить, чтобы не умереть с голоду, но предпочитаю, когда есть возможность, пробовать новую вкусную еду. Еще иногда подрабатываю в качестве модели, но это не столько заработок, сколько удовольствие. Недавно снимался в клипе местной певицы. Так, эпизодическая роль. Кинн усмехнулся. — Вообще, у меня интересная жизнь. Много общаюсь, обширный круг интересов. Обычно со мной не бывает казусов. Но при тебе они, как назло, случились подряд. Он рассмеялся, слегка прикрыв рот рукой. — Я о себе и о себе. Может, ты хочешь что-то сказать, что мне следует о тебе знать? — Обо мне…. — Порш незаметно закусил нижнюю губу. — Наверное, да, — и тут его посетила внезапная мысль. — Но я хотел бы узнать твоё мнение обо мне сначала. Не в плане личных качеств. Это я могу сам перечислить — внимательность к деталям, любовь к дорогим авто и к скорости, владение разным видом оружия, есть свой бизнес. А, ну и я одинок, с недавнего времени, в плане отношений. Про родителей и брата уже говорил. Ты видел мой дом, охрану. Кто я, по-твоему, Кинн? Порш медленно пил кофе, ожидая ответа. Сможет ли музыкант понять, если мужчина откроется ему? Не испугается ли… — Странно ты разговор начинаешь… ну да ладно. Похож на богача-мафиози, — он звонко рассмеялся. — Обычно у человека, которого есть охрана, определённо есть, что охранять. Вполне возможно, что это заработано нечестным путем. Может, правда у меня старомодные взгляды… Не все, наверное, зарабатывают деньги так. Впрочем…меня это не особо касается. Это твоя жизнь, к которой я не имею отношения. Мое дело маленькое — развлекать тебя, если это нужно. Кинн отпил немного горячего напитка и посмотрел внимательно на собеседника. — Еще ты очень ранимый, но скрываешь это. Как и в принципе, свои чувства. Можешь взрываться, а можешь терпеть до последнего — зависит от конечной цели. Избирателен в общении, а еще у тебя есть секреты, которые ты никогда не раскроешь и никому. В этом твоя суть. Кинн повернулся и мягко улыбнулся. — Мне сейчас надо бы сказать, что ты ошибся… По-хорошему счету, очень надо бы. Но… Я не ожидал, что для кого-то я стану настолько открытой книгой. Потому что ты прав. Порш вздохнул и допил кофе. — Но, если ты так видишь меня уже сейчас, тебе со мной будет скучно. Ты уже всё знаешь. Мужчина грустно улыбнулся. — Обычно я сталкиваюсь с тем, что во мне видят красивую куклу. Считают, что я модель или что-то в этом роде, но внешняя обертка бывает обманчива. Ты же… вот сразу озвучил то, чего другие и за несколько лет общения со мной не понимают. — Считай, что я проницательный псих, — рассмеялся Кинн, отставляя пустую чашку на стол. Он поднял темные глаза и посмотрел, будто внутрь собеседника: — Интерес оценивается не тем, насколько кто-то понятен сначала, а тем, как все раскрывается в процессе. Люди меняются, взаимодействуя друг с другом. У тебя вполне могут измениться некоторые качества, а значит, я определенно удивлюсь. Либо ты можешь остаться прежним и никогда не раскрывать то, что у тебя на душе. Я это уважаю и не лезу никуда. Так ты все равно останешься для меня загадкой. Впрочем… Если мы будем просто общаться иногда, ты возможно этого и не заметишь. Кинн откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. — Я вот действительно скучный и предсказуемый в большинстве своем. Так что ставлю на то, что скорее я тебе надоем. — Общение ведь тоже бывает разным, Кинн. И кому-то с тобой, может, и скучно, а перед кем-то ты останешься собой, но будешь самым интересным человеком. Кто знает, как всё повернётся — завтра, через неделю или даже год. Но отчего-то уже сейчас я хотел бы, чтобы ты задержался в моей жизни, а не спешил уходить. Даже если наши отношения и не выйдут за рамки «музыкант-благодарный слушатель». Я ценю честность и открытость в искреннем общении. Если, конечно, это не общение на одну ночь. Там можно остаться в маске, но чаще именно там мы, почему-то, самые открытые. Без притворства и фальши… Мы делаем не то, что правильно, а то, что хотим в данную минуту. Берём, что хотим… И наслаждаемся этим сполна, чтобы на утро даже не вспомнить, но следующей ночью обязательно повторить. Порш сидел, смотря вперёд, но на самом деле его взгляд был обращён глубоко в себя. — И я давно задаюсь вопросом. Куда же пропала искренность в отношениях? Почему мы считаем, что ночь скрывает всё, а днём нас должна защищать маска фальшивого приличия? — Знаешь, — Кинн пересел в позу нога на ногу, — я тоже задаюсь этим вопросом. Думаю у всех просто есть свой «панцирь», все защищаются днем. Но я давно заметил, что самые искренние разговоры происходят под покровом ночи, когда никто не мешает и подсознание прорывается наружу. Я довольно легко привыкаю к людям в целом, а вот другим нужно время, чтобы привыкнуть к моей некоторой взбалмошности и прямоте. Не всем это нравится сначала, я даже пугаю людей, заставляю раскрываться. Еще часто провоцирую. На что угодно. Люди боятся долго быть со мной, ведь я раскрываю не только их внутренние напряги, но и не самые лучшие качества. Все хотят быть идеальными, а мне не нужны идеальные люди. Я хочу просто, чтобы все были собой как можно дольше и искали компромиссы. Так что, если буду напрягать — только скажи. Он по-доброму усмехнулся и повернулся, смотря на макушки деревьев. — Про секс на одну ночь я знаю весьма много вещей, — продолжил музыкант. — Это не только возможность скрыться за маской, а еще и вести себя как угодно ужасно, если хочет душа, ведь вы больше не увидитесь. Я не цепляюсь за людей, с кем был быстрый секс. Не помню лиц и имен. Есть, конечно, особенно настырные, но в целом… обычно второго раза с ними не бывает. Так что я не заморачиваюсь. Я состоял в длительных и хороших отношениях, но все кончилось печально. Поэтому я больше не стремлюсь к такому. Потери — слишком тяжелая ноша для меня. Так что общаться, дружить. думаю, больше мне подходит сейчас. Порш усмехнулся. — Мной часто интересуются, но я действительно редко иду на контакт, зачастую просто не вижу смысла в этом. Однако, если человек, сам того не ведая, оказался мне действительно интересен, я сделаю всё, чтобы он остался на моей стороне, но без давления авторитетом или силой. Лишь пробуждая ответный интерес узнать меня лучше. Круг моих друзей достаточно узкий, но ни один из них не использовал меня в своих каких-то корыстных целях. Я не говорю о взаимопомощи… Мужчина встал, обошёл Кинна и упёрся локтями в ограждение, скрестив ноги и закуривая. — Потому что, если могу, я всегда помогу. Особенно, если дело не касается денег. В плане давать в долг. Здесь я придерживаюсь правила «хочешь потерять друга — займи ему денег». Хотя и это я усвоил лишь на собственном довольно печальном опыте. Порш выпустил из губ белое облачко дыма. — За это не волнуйся. Финансовых проблем не имею, и у меня есть друзья. Мы вытаскиваем друг друга из передряг. Я придерживаюсь принципа, что для общения важно то, какой ты человек, а не что-то другое. Можно быть хоть трижды богатым, но если ты ужасный человек, то рядом будут только приспособленцы. Ты не такой, как мне кажется. Так что можно расслабиться. Мужчина положил руки за голову и вытянулся. Поршу открылся вид на его длинные стройные ноги. Он поднял взгляд, побежав по телу. — М… как удобно. Ладно, Порш. Ты ведь занятой человек. Мне пора тебя оставить. Сегодня еще одна съемка у меня, а у тебя там мотоциклы и все такое. В общем, я рад, что мы вроде как разобрались. Скину тебе мой второй номер на всякий случай. Кинн подмигнул и поднялся со стула. Вскоре он спустился вниз и ушел, так и не забрав свои инструменты. Порш смотрел, как он уходит. На его столике остались вишневые сигареты Black Stone, которые курил Кинн.