ШАНС, ЧТОБЫ ВСЁ ИСПРАВИТЬ

      В пятницу с утра пораньше Пабло уже стоял перед дверью Мариссы, не решаясь нажать на звонок - боялся, что пришёл слишком рано. Но желание поскорее их всех увидеть пересилило страх.       Марисса, открыв ему дверь, тут же убежала на кухню, откуда доносились аппетитные запахи. Пабло прошёл в дом, с любопытством оглядываясь - давно здесь не был! Кажется, только расположение комнат осталось прежним, а во всём остальном уже была видна рука Мариссы, которая, обставляя дом, думала прежде всего о своих маленьких детях - вся отделка была выполнена из натуральных материалов, мебель без острых углов, яркие, радостные, но не кричащие краски. Везде на стенах фотографии детей, их поделки и рисунки, кстати, для четырёхлеток очень неплохие - похоже, кто-то из них унаследовал его способности к рисованию. Прочитав подписи под работами, Пабло понял, что художник - это его сын и, грустно вздохнув, снова подумал, как много он пропустил в их жизни... И снова почувствовал огромную благодарность к Мари, которая позволила ему быть рядом с его детьми и с ней - пусть пока не вместе, но... хотя бы рядом.       Пабло прошёл на кухню, где Марисса ловко управлялась со сковородой, жаря блинчики. Он сел на диванчик - оттуда было так удобно смотреть на неё - и спросил: - А на мою долю блинчиков хватит? Марисса ехидно улыбнулась: - А отравиться не боишься? Помнится, раньше ты не особо доверял моей стряпне!       Пабло не успел ничего ответить, так как на кухне появилась его уменьшенная блондинистая копия - заспанный Алекс. Увидев отца, сидящего за столом, мальчик вдруг резко развернулся и выбежал. Пабло спал с лица: неужели сын не хочет его видеть?! Но через секунду его сомнения были развеяны звонким детским голоском: - Софи, вставай, бежим скорей на кухню, а то папа съест все наши блинчики! Услышав слово "папа", Пабло так засиял, что, глядя на него, и Марисса улыбнулась!       Дети теперь уже вместе забежали на кухню и первым делом направились к Мариссе за утренней порцией ласки и поцелуев, а затем несмело подошли к Пабло и, почти шёпотом, по очереди, видимо, стесняясь непривычного слова, проговорили: - Привет, папа! Пабло серьёзно посмотрел на них: - Нет, мы с вами будем здороваться по-другому! - Как это? - на голубоглазых мордашках искреннее удивление... - А вот так! Пабло вышел из-за стола и раскинул руки: - А ну бегом ко мне! Они весело подбежали к нему, повисли на шее сразу вдвоём, смеясь и болтая ногами, а он, крепко и бережно прижимая их к себе, с наслаждением вдыхая чудесный детский запах, закружил их по кухне. Марисса смеялась, ласково глядя на них...       Наконец, все трое упали на диван. - Замечательно! - с напускной строгостью сдвинула брови Мари. - Вот что, пока вы мне кухню втроём не разгромили - быстро мыть руки и завтракать! Все уселись за стол. Попробовав блинчик, Пабло с удивлённым восхищением воскликнул: - Вкуснотища, Мари! Когда ты научилась готовить? И тут же услышал от Алекса: - Мама всегда умела! А София глубокомысленно добавила: - Между прочим, у неё двое детей - поневоле всему научишься! Пабло рассмеялся и, обращаясь к Мариссе, сказал: - Знаешь, я не видел более развитых и остроумных детей, чем наши! Марисса насмешливо ответила: - Ну давай и ты захваливай их, мало мне Фабриццио! Они и так не страдают от заниженной самооценки. София,внимательно слушавшая их разговор,тут же высказалась: - А дедушка говорит, что отсутствие комплексов - очень хорошее качество! Алекс подхватил: - Между прочим, здорово облегчает жизнь! Пабло и Марисса переглянулись и вновь рассмеялись, а затем Марисса сказала дочери: - Вас с Алексом всё равно не переговоришь. Давайте уже поедем в этот аквапарк!       Выйдя из дома, она сказала Пабло: - Подожди, нужно вытащить из моей машины детские кресла... - Не нужно, у меня они уже есть, - Пабло кивнул на заднее сидение своего недавно купленного внедорожника. На удивлённый взгляд Мари он ответил: - Купил вчера, чтобы не таскать из машины в машину. Учусь быть отцом... Как думаешь, у меня получается? И Марисса , чуть усмехнувшись, ответила: - Да ты просто вундеркинд!       Так полетели дни за днями...       Пабло каждую свободную минуту старался проводить с детьми и Мариссой. Он оказался действительно очень хорошим отцом - через пару недель дети уже и не вспоминали, что когда-то жили без него. Наблюдая за ними со стороны, Марисса видела, что он абсолютно искренен в своём отношении к ним. И для детей влияние отца и общение с ним были только во благо. Семейное дерево было дорисовано - Пабло лично вместе с Алексом и Софи в графе "отец" гордо подписал своё имя. Они звали его папой, обожали с ним проводить время, вообще вовсю предъявляли на него права - здесь была настоящая идиллия, и Пабло был бы совершенно счастлив, если бы не Марисса...       Мари вела себя с ним дружелюбно, спокойно и ровно, как будто и не было между ними никогда такой сумасшедшей любви и такого тяжёлого разрыва. Она вновь ввела его в круг своей семьи, и все - Соня, Фабриццио, Маркос, Лухан - относились к нему, как к родственнику, никогда не говоря о тяжёлом прошлом; все их старые друзья общались с ним, как и прежде.       Марисса всегда показывала, что очень ценит его, как отца своих детей - Пабло усыновил Алекса и Софию, они носили теперь его фамилию. И он полностью взял на себя их содержание. Конечно, Марисса не нуждалась в деньгах, но ей была приятна его порядочность и щедрость, его готовность быть с детьми в любое время дня и ночи. Растившая детей одна больше четырёх лет, Марисса почувствовала, насколько проще, когда с тобой эту ответственность разделяет такой же близкий им человек, который любит их разумной родительской любовью. Пабло оказался ещё и супер ответственным папой,и она постепенно привыкла полагаться на него во всём - визит ко врачу, поход по магазинам, организация детского праздника - с ним всё это было гораздо легче. Но отдавая ему должное, она всегда чётко давала понять, что ничего личного между ними двумя быть не может.       Пабло дорожил каждым мгновением, проведённым с семьёй. Он заезжал утром перед работой, чтобы отвезти сына и дочку в садик, все вечера тоже проводил с ними, уходя только, когда дети отправлялись спать. Марисса никогда не высказывала радости или неудовольствия, когда он появлялся на их пороге, не показывала огорчения или облегчения, когда он прощался. А как раз прощаться ему становилось с каждым днём труднее...       Пабло мечтал просыпаться с ней в одной кровати, и чтобы Марисса по утрам взъерошивала бы ему волосы, как Алексу, целовала бы его в нос и щёки, как ребятишек, чтобы ласково его поддразнивала, как когда-то... Ему хотелось ощущать её своей, обнимать и целовать её, наслаждаться близостью с ней, чувствовать её тепло и запах, делить с ней каждую минуту дня и ночи, но...       Она не подпускала его к себе ни на миллиметр, не давала ни малейшей надежды, ни крохотного намёка, что они могут быть вместе: они - чужие люди, даже не друзья - просто родители, которые хотят добра своим маленьким детям...       Для Пабло всё это было мучительным - он любил Мариссу и страшно боялся, что она может увлечься кем-нибудь, а то и полюбить - он ведь видел, как смотрели на неё другие мужчины, понимал, что она стала просто потрясающе привлекательной! А вскоре он убедился, что боялся не зря...