Чувства

      Ненавижу тебя. Ни один из клонов меня не раздражает так же сильно, как ты. Со временем, на мое удивление, я случайно нашёл общий язык и с этим солнцезадым холериком, и со своим хреновым королём, даже с плаксой я и то теперь в мире-дружбе-жвачке, но ты… В тебе меня выводит все, начиная твоей манерой говорить процентами и заканчивая гордой осанкой, будто тебе в задницу палку вставили. Меня бесит твой размеренный, монотонный, бархатный голос; мне отвратительно смотреть, как ты стоишь широкой, прямой, идеально ровной спиной, облаченной во всегда безукоризненно гладкую рубашку, заведя руки за спину — по-нормальному у тебя конечности не складываются, да?       Меня выводит из себя стойкий шлейф снобизма, когда ты проходишь мимо, смотря на всех холодными стальными глазами из-под нарочито строгих очков, как на кретинов. Твои глаза вообще отвратительно скучные; у всех нас они яркие, а у тебя серые, однообразные, хоть и с благородным серебристым отливом и неожиданной усталостью во взгляде, привычно колком, как кусочки льда. Мне противно смотреть на твои тонкие, как полоски, поджатые губы, когда ты в очередной раз бесстрастно отчитываешь меня за шалости — как ты, хрен такой, вообще умудряешься? Даже Пику почти всегда плевать на мои выходки, но, что самое поразительное и вместе с тем ненавистное — моё идиотское сердце в такие моменты начинает крутить кульбиты, а лицу резко становится жарко. Да чтоб я из-за таких, как ты, испытывал стыд?! Никто не может приструнять меня, с чего ты взял, что у тебя есть особое разрешение?       Твоя повернутость на правилах, дисциплине и учёбе меня одновременно забавляет и бесит до зубовного скрежета; я не выношу того, что ты непроизвольно заставляешь меня беситься ещё и из-за собственной персоны, ведь был бы на твоем месте кто-то другой, и я запросто назвал бы его и заучкой, и ботаником, и занудой, но ты — это ты, и отпускать колкости в твою сторону получается из рук вон плохо. Раздражает твоё полное безразличие к моим попыткам задирать тебя и зло шутить; однажды за не самое обидное, на мой скромный взгляд, подтрунивание ты совршенно внезапно сломал мне очки. Я должен был разозлиться, наверное, но вместо этого просто ушел в свою комнату и остаток вечера пытался унять непонятную искрящуююся в груди радость.       Как бы ты там сказал? Нелогично? Нерационально? Невозможно на все 97%? Ненавижу тебя на все 200%! Тебя и тот факт, что знаю, когда ты предпочитаешь носить пиджак, а когда ограничиваешься рубашкой, какой любишь кофе и чай, твой режим сна, интонации твоего голоса, что ты жуткий сладкоежка и мило отрицаешь это, что в твоем взгляде есть не только презрительный лед, что изучил твое лицо настолько, что смогу, наверное, нарисовать твою наглую рожу с закрытыми глазами, и даже не забуду про левую неровную бровь — иронично, к слову, что у тебя, такого идеального, на самом видном месте во внешности есть огрехи, — рядом с которой пролегла складка, потому что ты постоянно хмурый и напряженный, как гитарная струна. Ты вообще когда-нибудь расслабляешься, чёртова трудоголичная машина, или отдых — для паразитов общества, как ты любишь называть меня, а умные люди только трудятся днями напролёт на благо страны? Конечно, куда уж вам до нас, холопов.       …ненавижу тебя, потому что ты занял все мои мысли. Ты и твои дурацкие походка, осанка, голос, манеры, занятия, вкусы, глаза, губы, нос, очки, волосы; ты и твое дурацкое всё. Из-за тебя я недавно подрался с Феликсом, потому что он пытался мне наплести какой-то бред про чувства или что-то типа того. Конечно, все это полная чушь, но в груди мне стало так пусто и неприятно, что я, черт возьми, даже извинился перед этим балбесом. Он не злился, но посмотрел на меня очень странно, будто бы снисходительно. Не стал возмущаться, но знай, монохромная скотина, я с тобой точно разберусь.       Ненавижу тебя, ты плохо на меня влияешь; со мной не было такого с момента сотворения, и вся эта ерунда походит на чью-то очень глупую и злую шутку. В один момент я прекращаю злиться и пытаться доканать тебя, перегораю и днями сижу в своей комнате, гоняя балду и избегая любых контактов. Как-то ко мне заходит Феликс и пытается еще раз вдолбить в мою непутевую голову что-то, что я уже не помню, и, наверное, у него получается, потому что в ту же ночь я выплакиваю все свои слезы и наутро сильно стыжусь этого, хоть и был я абсолютно один.       Я больше не выдерживаю и, будто в бреду, стучусь в комнату к тебе, чтобы, конечно же, не знаю, что…подшутить над тобой?.. Я жалок даже в своих мысленных оправданиях и думаю уже развернуться и уйти, дабы не позориться хрен пойми зачем, но дверь открывается, и передо мной предстаёт объект моей жгучей ненависти; галстук слегка развязан, пара прядей волос выбились из общей укладки, а под глазами залегли синие тени. Боже, да ты вообще спал сегодня, или по твоим балбесьим венам уже течёт чистый кофе? Тут же понимаю, что сам выгляжу не лучше, и мне становится немного неловко. Ты не можешь сфокусировать свой взгляд на мне и, видимо, еще не до конца понимаешь, что к тебе пришел кое-кто, кто игнорировал тебя последнюю неделю, резко прекратив любые попытки задеть и прикольнуться. Плохо контролируя себя, решаюсь:       — Курилка, я не знаю, что это такое, но я не могу перестать думать о тебе, ты меня уже заебал преследовать в мыслях, по правде говоря, — слова льются бессвязным хаотичным потоком, словно я и вовсе не управляю своей бренной уставшей тушей. Версия с захватом моего разума и тела инородным субъектом, кстати, имеет право на жизнь, по крайней мере сейчас ей находится очередное подтверждение: какая-то неведомая сила меня подталкивает к тебе, и я буквально падаю в твои объятия, благо, ты успеваешь меня подхватить, ошарашенным взглядом глядя на мой затылок. Я утыкаюсь лбом тебе в грудь и чувствую твоё лихое сердцебиение, а затем, видимо, ночь без сна и интенсивные рыдания дают о себе знать, и я отключаюсь.       Пробуждаюсь я почему-то не в своей кровати, а…в твоей. Проморгавшись заспанными глазами, замечаю тебя, сидящего за столом с согнутой колесом спиной. Так и не спал, что ли?       — Который час? — поднимаюсь на локтях, затем сажусь на край кровати, свесив ноги, и потираю шею, пытаясь отойти ото сна. Ты поворачиваешься на меня и…вся моя ненависть к тебе мигом рушится, рассыпается в прах, исчезает, словно её никогда и не существовало. Потому что ты до того жалобно выглядишь, что тут только обнять и плакать, обнять и плакать. Ты странно поглядываешь на меня и отвечаешь:       — Восемь вечера. Ты проспал весь день.       — Это упрёк или чё? — по инерции пытаюсь выдавить из себя жалкие попытки доебаться до тебя, но мне самому становится противно от себя, а ты просто устало выдыхаешь «Нет».       — Нам нужно поговорить, — доносится следом. Блять, та фраза, которой шуганётся даже Сатана. Собираю остатки самообладания в кучу и лениво говорю:       — Валяй. О чём?       — О том, что ты сказал, — бинго. А чего я ещё ожидал?       — А что я вчера ска...       — Вару. Почему?       Я не выдерживаю и взрываюсь:       — А я ебу что ли, почему? Я бы сам хотел знать, между прочим! — вскакиваю с постели и подхожу к тебе впритык, тыча в тебя пальцем, — Ты меня бесишь, неимоверно бесишь, меня бесит в тебе буквально все, и, видишь ли, я совершенно не могу перестать об этом, блять, думать! — по мере того, как я распаляюсь всё сильнее, твои глаза распахиваются в недоумении и испуге. Но неожиданно твои брови сползают вниз и в одночасье ты становишься таким же раздражённым, как я — а, может быть, даже и больше. Ты тоже вскакиваешь со стула:       — А ты думаешь, мне легко? Думаешь, ты меня не бесишь, чёртов паразит?! Думаешь, можешь измываться надо мной и остальными целыми днями, а потом просто пропадать на неделю без объяснения причин? Думаешь, ты у меня в мыслях не обосновался на добрую долю времени? Да ты вообще видишь, в каком я состоянии из-за тебя?! — ты срываешься окончательно, а я, только было хотевший раззадориться, вдруг резко закрываю свой рот и просто молча пялюсь на тебя. Наши лица пиздец как близко, и твоё тяжёлое дыхание касается моих губ, а моё — твоих. Оба вымотанные, злые, но в момент опустошённые этой мелкой склокой, просто стоим. И смотрим. И дышим. И нервничаем, чувствуя внутри дикий иррациональный порыв. Чёрт, начинаю уже выражаться, как ты.       Не знаю, кто из нас и в какой момент сокращает это ничтожное расстояние между нами, сверкая непонимающим страхом в глазах, но вот, пара мгновений — и мы уже самозабвенно целуемся. Чувствую твои ладони на шее и на затылке, крепко обхватившие меня, будто ты собираешься меня придушить к чертям прямо здесь. Стараюсь не отставать и резко симметрично обхватываю твоё лицо с двух сторон. Сцепляемся языками, будто играем в «кто кого», бьёмся зубами и обхватываем чужие губы раз за разом. Твоя рука с моей шеи плавно спускается ниже, на лопатки, а затем судорожно начинает шарить по хребту, чуть ли не пересчитывая позвонки, ведь «точность никогда не бывает лишней». У меня же не хватает сил что-либо сделать, и я просто прижимаюсь ближе к тебе, но выглядит это, как мстительный удар.       На нас нахлынывает осознание, и мы как ошпаренные отскакиваем друг от друга. В глазах у обоих — животный испуг и ошеломление, а я впервые слышу от тебя мат:       — Это…это пиздец.       Пытаюсь вытянуть ситуацию на привычном сарказме, но получается уж как-то слишком нервно:       — Ну, сказал — как отрезал, ха-ха, ты как всегда.       Какое нахуй «как всегда»? Как всегда матом шпарит? Или как всегда парней засасывает? Дебильная история. Всё дебильное.       Неожиданно ты будто бы что-то решаешь для себя и заметно успокаиваешься — или пытаешься сделать вид — аккуратно берёшь меня за руку и начинаешь:       — Знаю, что в сложившейся ситуации это выглядит полным безумием, но… Судя по всему, наши невысказанные чувства по отношению друг к другу стремятся выйти наружу в такой форме. Самым рациональным решением будет…продолжить.       Смотрю на на тебя пару секунд. В голове крутится множество мыслей: я хочу дать тебе по роже, я хочу возмутиться, какие такие чувства и вообще что ты о себе возомнил такое, я хочу податься вперёд и просто молча согласиться с твоим странным, но логичным утверждением, и побеждает, к сожалению или к счастью, именно последняя мысль. Мои губы накрывают твои, но на этот раз поцелуй получается гораздо более нежным и тягучим. В какой-то момент мы падаем на кровать, отрываемся друг от друга, садимся на постели и продолжаем уже сидя. Смотреть друг на друга стыдно, поэтому закрываем глаза, и целуемся-целуемся-целуемся, и я чувствую, как успокаиваюсь, а внутри волнами разливается теплое, умиротворяющее чувство. А если спуститься пониже — пульсирующее и жаркое, и, судя по всему, не у меня одного. Теперь уже открываем глаза, отстраняемся друг от друга и в недоумении встречаемся взглядами. Неловко как-то. Чего дальше делать-то с этим?..       С одной стороны, хочется запаниковать от переизбытка чувств, а с другой — я вижу твой более спокойный уже и уверенный в себе взгляд, и где-то на неведомом уровне сознания ощущаю, что ты и здесь найдёшь решение проблемы. И находишь.

***

      Пробуждаюсь я почему-то не в своей кровати, а…в твоей. Дежавю? Возможно. Но теперь я постепенно начинаю чувствовать, что вот я, а вот ты, и вот я обнимаю тебя своими руками, а ты, я бы даже сказал, прости господи, умилительно утыкаешься мне своим точёным носом в голое плечо. Такой милый, засранец, что и не скажешь, что ты вчера ночью сотворил. К слову, а который час?       Ты, видимо, замечаешь, что я проснулся, и начинаешь тоже пошевеливаться. Снимаешь свои руки с моей талии, поднимаешь голову и заспанно хлопаешь глазами, а потом всё равно роняешь её обратно. Я чувствую лёгкий чмок в свою ключицу и охуеваю.       — Гад.       Ещё один.       — Совратитель.       Дорожка.       — Извращенец.       Походу, тебя это жесть как развеселило, и ты вскидываешь в голову с таким засранским хитрющим взглядом и искрами в глазах, что если бы я рассказал кому-нибудь, мне бы никто никогда в жизни не поверил!       — Много синонимов ещё осталось?       Эх, не могу я в полной мере уже злиться на тебя. Тянет промолчать, но прояснить момент всё же надо.       — И…чё теперь между нами?       Ты задумчиво смотришь мне в глаза и своим бархатистым голосом будто бы растерянно отвечаешь:       — Чувства.