К охоте готова

Мы с Александром успели пройти немногочисленные клубы, рестораны и бары. Со стороны выглядели не очень презентабельно: с ранами или намеками на синяки, и кто-то бы подумал, что мы от души напились, подрались за свою честь с первым же попавшемся под руку, повеселились, да так, что эта длинная ночь запомнилась надолго, и не факт, что впечатления остались лишь хорошими. Слава богу, что доехали на такси без происшествий, и этого «кого-то» пусть в лице тетушки или Элизы не оказалось рядом. Вряд ли я смогла бы красиво солгать, разве что была бы надежды на этого придурка, с которым я прошла свое боевое своеобразное крещение. Но он чаще страдал вредностью и мог бы заявить в этот ответственный момент что-то наподобие: «Агата всех уложила, я, несчастная жертва, ее останавливал», и в итоге получай после этого испепеляющие взгляды и замечания в стиле «ты же леди». И репутацию драчуньи, да. — Идем ко мне, — заявила я Александру, пытаясь не фантазировать этот воистину странный случай и подходя к своему особняку. Болели колени, спина, и щека горела, но я постаралась приглядеться к Александру, словно на глаз смогу определить, насколько он пострадал. Естественно, не получилось. Я рентгеновским зрением не обладаю и Элизой-врачом вряд ли стану. — Приведу тебя в порядок, как-никак дрался не на жизнь, а на смерть. Должен же получить какой-то бонус. — Предлагаю вручить медальку, даже если это будет леденец, — хмыкнул Александр и добавил, не позволяя мне ответить колкостью и не отвечая утвердительно предложение. — И можно сразу же направиться ко мне. Вся аптечка есть, не придется долго бегать. — Откуда? — удивилась я. — Ты что, тот еще хулиган? И такие потасовки не впервой? А по виду и не скажешь. Просто пай-мальчик. — Я бы тебя убедил об обратном, но лучше получай от меня интригующее молчание, — хмыкнул Александр, в глазах которого плясали черти. Я пожала плечами, делая вид, что мне не любопытно. Ни капельки. И что я совсем не ожидаю раскрытия еще одной интриги, которая знатно потрепала мне нервы. Нет, нет, я не про его аптечку. Мы быстро дошли до комнаты Александра, и вновь никто нас не ждал, хотя у меня волнение зашкаливало, и на секунду показалось, что это не шторы тормошит ветер, а все это время из окна тетушка наблюдала за нашим приходом в Бишоп-Мэнсон и застыла, скрестив руки на груди и обещая расправу. Или что не дверь скрипнула у нас, а Элиза с недовольным и встревоженным выражением лица направляется к нам, и именно из ее комнаты прозвучал звук несмазанных петель. Но, нет, всего этого не было, и пусть дальше моя фантазия играет злую шутку, и мне кажется, что я оказалась в хорроре, чем реальная встреча с возмущенными домочадцами и мои попытки что-то объяснить, но при этом не выдать собственное расследование. Хотя я наивная. Ну не сегодня увижусь, так утром точно придется рассказывать правду. Или ее намек, чтобы ложь выглядела естественной, и я пока не решила, что правильнее сделать. Если бы сегодня ночью увидела тетушку, то точно молчала бы как партизан или врала. Так лучше для ее спокойствия, иначе она бы быстро закрыла мое дело и не позволила свободно разгуливать по Крафт Бридж. Толк в наказаниях она знала, в этом я убеждалась каждый раз, но не стоит обнадеживать себя. Завтра меня, видимо, оно и ждет. Я мысленно встряхнулась, стараясь не строить предположения, и повернулась к Александру. Он достал перекись, пластыри и бинты из тумбочки, и я вновь поразилась, что он их так близко к себе хранит. Неужели за свой сомнительный юмор получал по шее? И не один раз? От кого? Я что-то не знаю о Данте? Или о Марте, которая вполне может ударить, а потом заявить, что с ней лучше не шутить вообще. — О чем задумалась? — спросил Александр, усаживаясь рядом. — Забавляюсь, строю версии, зачем тебе так близко нужна коробка с лекарствами первой необходимости. — И к какому выводу пришла? — он специально наклонился так, чтобы я вновь ощутила его приятный парфюм, а еще видела бесстыжие голубые глаза, в которых не угасли насмешливые искорки. — Так почему ее хранишь так близко? — я не отвела своего взгляда, нарочито приблизилась на миллиметр и постаралась казаться намного требовательнее, чем явно есть на самом деле. Мерзавец не впечатлился. — Теперь еще раз, но только умоляюще, — усмехнулся он. — Вдруг сработает? — А ты не охренел ли, Нильсен? — Ну хоть обошлось без избиений. Уже хорошо. Он, не скрывая сарказм, медленно покачал головой, взял вату, а потом вдруг замер, словно вспомнил что-то важное, а, может, расхотел дезифинцировать себе раны и подумал, что они, как и шрамы, украшают мужчину. Замешательство я видела, время мне это дало. И я его не потратила зря. Оказалась шустрее и, настроенная поскорее увидеть совсем другие ранения, специально грубо схватила и перекись, и вату. — Харрис… — Снимай давай свою куртку и футболку. Побуду твоей медсестрой. — А есть специальный костюм?.. — Это не карнавал для особенных клиентов, — покачала головой я, стараясь не рассмеяться. И будто собственная боль меня не беспокоила, и на усталость я не обращала внимание. Непонятно, отчего больше отметка моего настроения повышалась, и хотелось и дальше веселиться, не обращая внимание на завтрашний день. То ли шутки вызвали подобную реакцию, то ли виновата фантазия, то ли я предчувствовала вкус победы и заранее радовалась ею, словно испробовала вкусное шампанское и поняла, что являюсь чемпионкой в этой жизни. Сейчас и узнаю, о чем шла речь в шантаже, о чем мне стоило переживать с самого начала приезда в родные пенаты… Александр нарочито шумно вздохнул, мол, это женщина причиняет мне страдания. Снова! Снял с нарочитым раздражением кожаную куртку, словно не осознавал, что я вскоре увижу все его ранения, и мне медицинские освидетельствования не понадобятся. Но вот дальше не притронулся к собственной одежде. Я зря притушила свою бдительность, и в этом оказалась моя главная ошибка. Он быстро отобрал баночку и вату, убрал их в сторону и крепко сжал мои руки, не позволяя двигаться и уж тем более мне хвататься за его одежду. Буквально мгновения прошли, прежде чем я опомнилась и поняла, что не стоило мысленно так стремительно праздновать победу. Попыталась вырваться, не обращая внимания на ноющие раны, но тщетно! Неужели я настолько почувствовала упадок сил, иначе была бы проворнее? А Александр вновь показал свое упрямство и взволновал меня. Не знаю, что намного бесит из этого. — Лучше немедленно показывай свои повреждения! — возмутилась я, стараясь выглядеть требовательно и не обращать внимания на собственную реакцию. На то, как сердце сжалось, но отнюдь не от страха. На то, как я уловила треклятый парфюм, который казался не таким раздражающим, как бы этого не желала. На то, как я прижималась ближе к Александру, чувствовала, насколько у него тонкая футболка, которая позволяла ощутить его литые мускулы. Но тщетно! Жар распространялся по телу, дыхание становилось тяжелее, а мысли поспешили совсем в другом направлении. Например, что я в шаге от поцелуя. Или от того, чтобы снять его одежду, и на этот раз не ради дела. — Побудь паинькой, пока я тебя буду лечить, — улыбнулся Александр, скорее всего, увидел, что со мною происходит, как на меня действует его близость, и чуть ослабил хватку. И я очнулась, оттолкнула его, подскочила. За пару секунд оказалась у тумбочки, открыла ее и увидела веревку, словно она находилась специально для меня. Я думала, что тут же меня схватят? Даже не знаю, насколько сильно разочарована, когда повернулась и заметила, что Александр остался сидеть и наблюдал за моими действиями с ироничной усмешкой на губах. Увидев, что я смотрю на него с уже совсем иным чувством, он добавил. — Я имел в виду совсем другое. Уж точно не ты меня свяжешь. — Откуда такое самомнение? Веревка-то у меня. — Потому что не время, — глаза Александра сверкнули, а с губ не сходила улыбка. — Лучше сядь рядом, Агата. — Сам попросил, — пожала плечами я и, не позволяя ему опомниться, сразу бросилась на него. Он схватил меня за талию и взялся за веревку. Я попыталась удержать, таки привязать этого негодяя, но он уходил в сторону, как какой-то норовистый конь, а после и вовсе поспешил в атаку. Я поняла, что мои попытки тщетны. Возможно, он бы меня привязал? Или отбросил бы веревку в сторону, тогда бы стало еще проблематичнее с ним справиться. Либо, наверное, не желал кружиться по комнате, понимая, что тайна раскроется? И, нет, я не имею в виду, что ощущала себя, словно пару часов назад, когда встретила ту подозрительную компанию из мужчин. Волнение не испытывала, не хотела бежать без оглядки или, наоборот, драться, как в последний раз. Это всё было похоже на игру, кто быстрее справится с человеком, рассмотрит раны и насильно окажет медицинскую помощь. Но тут мелькнуло воспоминание о разговоре с Александром, и я решила переключиться на главное. На свое желание узнать, что же под футболкой у Нильсена. Но он упорно не давался, а потом вдруг усмехнулся, схватил меня за руки, открыл дверь и... вытолкал в коридор. Слава богу, никого поблизости не было, многие обитатели дома спали. И пока я не пришла в себя и не решилась на отчаянный шаг разбудить всех, Нильсен быстро захлопнул дверь. Я заморгала, опешив от подобного поворота, и постучала, будто этот гад меня впустит назад, чтобы продолжить бороться. На удивление, дверь открылась, Александр дал всё также удивленной мне в руки бинты, перекись и пластыри. Последние упали на пол, я, естественно, не стала их быстро поднимать. Лишь молча смотрела на Нильсена. — Займись ранами, каттен, — он нагло подмигнул и закрыл дверь. Я вновь постучалась. Шок не уходил, а через пару секунд я подумала, что всё же неразумно идти с боем. Хотя так хотелось! Подумать только, этот наглый швед просто взял и выгнал из спальни! А мне как быть? Идти в обход? Через окно или найти тайные пути в особняке? Но раны болели, намеки на синяки всё еще были, и я должна позаботиться о себе. Решено. Иду к себе в комнату, этому гаду повезло, что я сегодня добрая. Зато кое-что выяснила! Что раны могут и не быть. Мои выводы оказались верны. Осталось лишь разговорить Фредерика Ларсена, и дело готово. На завтраке я произвела фурор, когда вышла в столовую и предстала в своих ранениях. Ей-богу, как будто преступника выследила или сделала что-то экстравагантное! Хотя всего лишь вчера весь день общалась с людьми, наткнулась ради разнообразия на идиотов, а сегодня отправила Сэму сообщение о том, что стоит пообщаться по видеосвязи. Ничего особенного, каждый день такое со мной случается. Естественно, это ирония. Были немногочисленные повреждения, как упоминалось ранее, и они вызывали вопросы. Или переживания, как у Элизы. Она сразу же ко мне подбежала, но не сжала в объятьях. Очевидно, не желала причинять боль, но спросила, медленно оглядывая меня. — Агата, что случилось? Что-то ночью?.. — Давай присядем, и я уже всем расскажу о случившемся. Элиза вздохнула и нехотя направилась к своему месту. Я поспешила за ней, оглядывая столовую. Данте усмехнулся, возможно, представляя меня в роли хулиганки, а в его наглых голубых глазах читалось: «Что же ты успела натворить?». Чарльз, который выглядел сонным, и Фредерик неодобрительно покачали головами. Александр выжидающе глядел на меня, самодовольно улыбаясь. Наверное, хотел увидеть какой-то концерт в моем исполнении или услышать подробный слезливый рассказ о том, как я вчера геройстововала и чудом не пострадала. Его реакция меня возмутила, хотелось дать подзатыльник и умеющему фантазировать Данте. Я чудом сдержалась и от рукоприкладства, и от желания показать им двоим неприличный жест. Лишь бросила испепеляющий взгляд, но Александр и Данте не испугались. Вот бронированные! Сидящие рядом некоторые гости смотрели с любопытством, некоторые были заняты разговором. Тетушка была само внимание и молча ждала, сложив руки на груди. — Агата?.. — не выдержав, требовательно обратилась она ко мне. По-моему, и без Александра или Данте я заработала репутацию отъявленной драчуньи, зря иронизировала над собою, но это не избавит от объяснений. А ведь еще Гудман не пришел! — Мы вчера с Александром были в клубе, встретили незнакомцев, и вот результат, — я решила не тянуть с рассказом, указала на щеку и, дожидаясь новых комментариев, взяла бутерброд. Откусила приличный кусок и стала тщательно пережевывать, тем самым давая себе время, чтобы привести мысли в порядок, перед тем как придется отвечать дальше. Но чтобы показать еще раны, раздеваться не буду, хоть убейте. И добавлять подробности драки — тоже. У меня стресс вообще-то! — А не стоило ли, моя дорогая племянница, сидеть дома? — спросил Чарльз, и я сдержала желание с облегчением вздохнуть. Мораль люблю, давайте её побольше. Главное, чтобы не задавали вопросы, как и где именно я познакомилась с незнакомцами. — Хотела развеяться, дядя. — А твой викинг?.. Что делал? Может, в последний момент вмешался? — Помогал ее викинг отбиваться, и вышло успешно, — усмехнулся Александр, взглянув на Данте, показывая, что острая шпилька того не достигла цели, а, скорее, отскочила. И эго не пострадало. К моему огромному сожалению, на Нильсена никто не набрасывался. То ли подумали, что не имеет смысла, когда перед ними уже сидит одна замечательная свидетельница, то ли переживали за меня. Элиза поинтересовалась, насколько я пострадала. И мне пришлось кратко ее уведомить, что несильно. — Просто получила печальный опыт, — пожала плечами я, и Элиза угрюмо кивнула. Фредерик заговорил о том, что опыт не стоит такого риска, а незнакомцы должны понести наказание. Чарльз соглашался, зевая, возмущался и говорил, что лучше не гулять в такое позднее время. Тетушка что-то добавила, поддерживая его, а потом невольно повернула разговор в иную сторону. И многие стали обсуждать грабителей, которые поджидают невинных людей у ночных заведений. Так и продолжился завтрак. Уже тихо и мирно, без новой порции вопросов, и второй допрос успешно был пройден, потом гости и мои домочадцы разошлись. Я могла перекреститься, а еще наконец исполнить задуманное. Спасибо оперативной Марте! В ее умении исполнять просьбы нет равных. Александр на стук открыл дверь и приподнял брови, увидев стоящую на пороге меня. — Что-то новое придумала? Еще приключения во благо дела? — якобы испуганно оглядел коридор он и вновь перевел на меня лукавый взгляд. — Но мы же только разошлись после завтрака, напарница… Я, держа руку за спиной, закатила глаза. — Почему в твоем воображении я связана с авантюрами и приключениями? — Действительно, предпосылок же не было, — Александр не переставал дурачиться, но в комнату наконец впустил. — Да и вообще с тобою лишь тишь да гладь, даже вчера было скучно. Как я посмел предположить иначе? Как мог подумать, что день выйдет насыщенным? Что где ты, там и казусы? — А тебе нескучно было? — Неважно, — пожал плечами Александр, впрочем, не давая отрицательный ответ, и я хмыкнула. Вот это более похоже на комплимент, и он засчитан. — Я спешу тебя разочаровать. Пока не будет никакой эпопеи, мне нужно привести голову в порядок. — Тебе хоть сегодня удастся это сделать? — Я ударила хулигана по плечу, понимая, на что он намекает. Александр не испугался и продолжил, серьезно кивнув. Но его нарочитый безмятежный вид портила разрастающаяся на губах полуулыбка. — Ладно, разрешаю размышлять. Беспорядок в голове — это действительно кошмар. — Тебя не переговоришь, так что скажу без предисловий. Держи. И я протянула Александру желтый круглый леденец. Произошла отделка, как требовал заказ, и его декорировали по краям многочисленными точками и ажурными окружностями. Но не они заинтересовывали, а внимание привлекала надпись «Викинг». Очень иронично и даже почетно. — Это что? — Медалька. Ты же сам сказал, что ее заслуживаешь за все подвиги. Теперь держи, — я улыбалась, видя, как Александр внимательно рассматривает леденец. Понимала, что появилась отличная возможность шутить. И я не упущу этот случай. — И ее не крепят на пиджак. Или хранят. Ее едят. А точнее, сосят. Пока я проветриваюсь и расставляю мысли по полочкам, ты соси и вспоминай обо мне. Сдерживая смех, я повернулась и, не показывая горящие щеки, поспешила уйти, зная, что теперь Александр пронзительно смотрит мне вслед. И осознавала, что желание дразнить Нильсена сильнее осторожности. Да и вновь волнение сыграло свою роль. Насчет приключений, связанных с расследованием, я не врала. Их пока действительно не будет, мне надо для начала разобраться с собственными проблемами и пережить последствия некоторых опрометчивых поступков. Но Гудман не приезжал, отстрочив свой мучительный допрос, потому я решила поговорить с Фредериком. — Агата, — приветственно кивнул он под шум работающего телевизора, и я обрадовалась, что он не является Александром, иначе прошло бы много времени, прежде чем я прорвалась сквозь насмешки и перешла бы к сути своего прихода. — Я хотела поговорить насчет Нильсена. Я скользнула в комнату и уселась на диван, машинально отметив ее минимальную обстановку. Фредерик приглушил звук телевизора, взглянул с любопытством, и я заговорила дальше, осторожно подбираясь к интересующей теме: — В последнее время мы с ним подружились, но пока что доверия особого нет, и мне было бы легче услышать, что из себя представляет Александр. — Аннет посоветовала? — понимающе улыбнулся Фредерик, не отводя острого взгляда и сложив руки на груди. — Да, она, — я чуть ли не вздохнула с облегчением и почувствовала себя более расслабленно. — В последнее время много рассказывала не только о введении бизнеса, но и о замужестве. Предлагала кандидатуру Александра, в том числе. А я подумала, хватит с тетей ругаться, можно и попробовать. С меня не убудет. Но я работаю помощницей частного детектива, а значит, привыкла к сбору информации. — И вы считаете, что я могу ее предоставить? — Уверена. Мне скелеты в шкафу не нужны, — пожала плечами я, но какой-либо реакции на эту фразу не заметила. Фредерик, как и многие мои собеседники до него, умел управлять собственными эмоциями и только кивнул, усложняя мне задачу. Я добавила. — Больше краткая характеристика. — Но вы и сами можете ее составить, когда пообщаетесь с самим Александром. — Это разумеется, но вопросы-то остались, да и вы его знаете лучше меня. Например, ответьте, как давно его привлекают расследования? — Он это и сам может поведать, но скажу, что давно. Ему нравятся щелкать загадки, как орешки, — Фредерик на мгновение отвел взгляд, погружаясь в воспоминания. — Несколько раз ловил грабителей, раскрывал убийства, хотя чаще занимался более простыми делами. Поисками людей, и я не имею в виду не только похищения. Шантажистов находил, мелких грабителей тоже. Например, был случай, когда у пожилой дамы украл сумку парень в яркой красной куртке, Александр это увидел и поспешил за ним. — Догнал быстро? — Еще бы, но дама оказалась чересчур эмоциональной и накинулась на него с кулаками. — Явно не на вора? — Досталось Александру, а вор воспользовался ситуацией и сбежал. Но зато сумка торжественно вернулась к владелице. Я хмыкнула, представляя эту забавную картину, но не позволила себе увлечься, как бы не желая слушать истории о Нильсене. — А сам он мог иметь рычаги давления? — задала главный вопрос, который меня беспокоил, и поняла, что закулисные игры — это не мое. Фредерик словно встряхнулся от экскурса в прошлое и вновь внимательно на меня взглянул. — Например, шантажировал кого-то? К примеру, во благо? — Не видел и даже не подозревал о таком, а к чему это вы, Агата? — Просто спрашиваю, я же создаю портрет. Но не надо, так не надо. И вы мне помогли, спасибо большое. Я поспешила уйти, осознавая, что оплошала. И укрепилась к этой неприятной мысли, когда Фредерик сказал, заставляя меня на секунду остановиться на пороге комнаты. — Агата, вы вместе с Александром будьте внимательны. Манипуляции или помолвка — это далеко не те ужасные неприятности, которые могут с вами случиться. Я заторможено кивнула и поспешила в столовую, пытаясь успокоиться. Тетушка может узнать о моих действиях, проявить бдительность. Она подумает, что я все-таки взялась за дело, что я не оказалась в каком-то тупике и из-за него бросила поиски правды, но сейчас мне вдруг стало всё равно, как она поведет себя дальше. Я всегда мечтала расследовать что-то более весомое, чем измены, и не собираюсь отказываться от этого любопытного расследования, даже если все кричат об опасности или кто-то из близких ставит палки в колеса. Слишком уж я зависима от мнения окружающих. И от тетушки. Возможно, нужно перестать так волноваться? К тому же сведения собраны, желание найти злоумышленника все больше горело и не пропадало. Усмехнуться в лицо Александра хотелось, как и рассказать подробно, к каким выводам я пришла, но сдержала порыв и вспомнила вчерашнюю ночь, стараясь не думать о медальке. Он оставил смешанные впечатления, и я прокручивала в голове безмятежное выражение лица Александра и его ярое желание не показывать раны. А что насчет его реакции, когда он понял, что я хотела узнать, как часто шантажирует людей? Если подумать, то, узнав от Фредерика о нашем с ним разговоре, он должен встревожиться или предпринять какие-то встречные шаги. Вот шутить начнет, в этом я уверена на все пятьдесят процентов. А в его повреждениях, якобы оставшиеся от аварии, теперь сомневалась. Справку от врача он мне не дал, на вопросы о самочувствии отмалчивался в своем стиле, ходил не как человек, который пострадал, а вчера не позволил себя осмотреть. Кажется, это был блеф, а не блестящий козырь. Только что мне с ним делать? Я знала Александра мало, полностью не доверяла, а чаще желала его прибить, так он бесил своими ухмылками, своими шуточками, цена которых максимум цент… Или я ошибаюсь? Не зря же мною управляют сомнения именно сейчас, когда истина оказалась на поверхности. И стоит сделать шаг вперед и разорвать оковы? Снять пелену и взглянуть глубже на происходящее. Александр, например, в качестве напарника совсем не раздражал. Я признавала, что на него можно было положиться. В борьбе возле бара он защитил, не сбежал, хотя имел множество возможностей это сделать. Опрос свидетелей разделял, не бросая свои насмешки, не издеваясь и не ограничивая мои передвижения. Даже поучаствовал в авантюре с трекером. Просто предел всех мечтаний, а не сообщник! А если бы был хоть один намек, хоть один факт появился бы, что Александр, а не Мэтт, виновен, то вряд ли я стала бы так увлеченно сотрудничать. Но ничего не указывало, что Александр причастен к двум преступлениям, и мотива у него не было. Значит, крупицы доверия есть? И игры с Александром вызывали восторг. Мне было интересно, к чему они приведут. Я не чувствовала опасности с его стороны, не думала, что он может серьезно мне навредить. И информацией о расследовании я делилась безоговорочно, не помышляя о том, чтобы хорошенько ее скрыть. Да, если подытожить, немного доверия к Александру у меня было, и оно лишь укреплялось все эти дни, во время многих приключений. Но я ждала подвоха, шантаж вызывал дискомфорт. В минуты бездействия мне становилось неуютно с человеком, который имеет какую-то тайную информацию обо мне и которую может ее в любой момент обнародовать. И нет, мои размышления на мгновение успокаивали, но я вновь не оставляла их и пыталась иррационально осознать Александра. И на протяжении дня я ждала просьбы или намека, чего же он хочет. Не мог же он удовлетвориться ролью навязанного напарника? Но казалось, что большего он и не собирается добиваться, а я должна сидеть и думать, какие планы он строит. И если подытожить, то часть недоверия осталась, и сейчас я размышляла, что делать мне с догадкой о том, что травм у Александра нет. Если расскажу, кину правду в его нахальное лицо, то явно поступлю правильно. Зачем так мучаться? К тому же, план разработала, раз разговор с Фредериком не помог, то пойду в лобовое столкновение. А значит, есть все еще выход. И если следователь не придет, возможно, решит, что дело по горло, то надо бы устроить видеозвонок с Сэмом. Мозговой штурм займет меня, и лишние тревоги утихнут. Я снова погружусь в дело. Мои размышления прервались. Зазвенел звонок, и Марта, поправляя на ходу рыжие локоны, поспешила в проходную открыть дверь гостю. Я с замирающим от страха сердцем вновь вспомнила о Гудмане, который действительно заинтересовался фактами обо мне. Неудивительно, я была слишком заметной. И встала, готовая к разговору. И мне хотелось, с одной стороны, чтобы предчувствие обмануло, и следователь не пришел. С другой, чтобы именно он с требованиями объяснений появился в Бишоп-Мэнсоне, и переживания меня оставили бы. — О, мисс Харрис, а у меня к вам разговор, — сказал Гудман, как только увидел подошедшую меня. Я кивнула, всеми фибрами души желая побыстрее избавиться от явно неприятного диалога. Наверное, потому и вежливо предложила занять зеленую гостиную. — Значит, вы понимаете, о чем пойдет речь, раз ждали меня буквально на пороге, — уселся в кресло Гудман. — Я вела себя неосмотрительно, — с нарочитым спокойствием пожала плечами я, ощущая, словно нахожусь в одной комнате с тетушкой, которая точно также требовала бы ответы. Похоже на репетицию. — Странно, если бы вы не обратили внимание на меня. — Да, верно. И зачем же вы полезли к свидетельнице? Или давайте говорить честно, к свидетелям, как я догадываюсь? — Расспрашивала о Шарпе и Беннете, но ничего интересного не узнала. — Вряд ли это вас остановит, — цокнул языком Гудман и, чуть поддавшись вперед, сложил руки в замок. На лице добродушная улыбка, и если бы я не виделась с ним вчера, то подумала бы, что он милый человек, далекий от своей работы. А так напряглась от его явной смены поведения. — Мисс Харрис, я понимаю, что вы — помощница частного детектива, который не может пройти мимо дел. Наверняка вам обидно, что толком не попадались подобные расследования. Но сейчас вы мне лишь усложняете задачу. Всполошили свидетельницу, дальше продолжаете привлекать ненужное внимание других людей, ходите по месту преступления, стопорите расследование. Раны на лице, опять же. — Да, я понимаю, но… — Без никаких «но». Ваша активная деятельность — это факт, не удивлюсь, если раны с ним связаны. Можно даже предположить, что вы и есть убийца. — К чему такие догадки? Только потому что я поинтересовалась произошедшим? — я постаралась взять себя в руки, понимала, что Гудман вправе меня обвинять и читать неприятные лекции. Но если подумать, это слишком, когда я явно не являюсь убийцей. — А что? Таким образом, вы всегда в курсе расследования, держите руку на пульсе, даже имеется возможность помешать. — А убивать? Или вредить людям? Какие тогда у меня были цели преступления? — Не секрет про любовь Беннета к молодым. О Шарпе такого и не скажешь, но всё бывает. К тому же, у него интересные наклонности в интиме… — По-моему, я объяснила, что мне всё равно было на Беннета, и в отношениях я с ним не состояла, — гнев придавал мне сил, но голос звучал твердо. — Да и ваши догадки — обвинения. Про Шарпа понятия не имею. И, да, меня можно во многом обвинить, например, в неумении сидеть на месте, но я не убийца. Не стоит даже предполагать, зря теряете время. — Я вас услышал, — кивнул Гудман, и он вновь стал привычно замкнутым, как на первом нашем допросе. Казалось, мой кратковременный всплеск эмоций оставил его равнодушным. Наверное, он меня спровоцировал на него, желая добиться правды, но тем лучше. Он поймет, что я не преступница. — Я могу идти? — Пока нет. Послушайте меня, мисс Харрис, прошу вас держаться подальше от дела, иначе я задержу за воспрепятствование следствию. И, может, тетушка вас спасет, не позволить дать ход делу, но нервы я обеспечу, это мы умеем. Можете идти, теперь вы свободны. Я ушла, сдерживаясь от желания заявить, что являюсь помощницей частного детектива. Но не нужно, лишний раз начну конфликтовать со следователем. — Ну как там Гудман? — раздался голос Александра. Он открыл дверь моей комнаты и спокойно вошел, словно оказался у себя дома. Колокольчик, что ли, ему на шею повесить, раз он сам не умеет стучаться? — Можешь у него спросить, он еще не ушел, — пожала плечами я, вновь с неудовольствием думая о следователе. Вот привязался же! — Воздержусь. Повеселилась на допросе? Александр явно не хотел стоять у порога и уложился с комфортом на моей роскошной кровати. Разрешение не просил и вообще подобными повадками походил на наглого кота, у которого шерстка идет внутрь. Или стоит вечно дыбом. Я покачала головой, избавляясь от этой воистину странной картины в моей голове. — Ты про диалог? — воображение не отвлекло, и я вспомнила, как следователь недвусмысленно велел держаться подальше от дела. Нахмурилась, чувствуя, что тревога усилилась. И я призналась, выражая в одной фразе все эмоции. — Да, нарадовалась на год вперед. Уселась рядом с Александром, еще не пришедшая в себя после речи Гудмана, всё прокручивая ее в голове. Возможно, потому громко взвизгнула, когда этот придурок не продолжил разговор, не задавал дальше вопросы о следователе, а стал меня щекотать. Не смеяться не могла, настроение повысилось. Я схватила подушку и от души ею ударила. Увы, кого еще в детстве роняли, тому не помочь. Это диагноз. Александр засмеялся, вцепился в подушку, попытался ее отобрать, и на пару секунд это превратилось в борьбу, кто быстрее перетянет важное оружие и кто эффективнее им воспользуется. Естественно, победительницей вышла не я, а Александр, на чье стороны сила. Но он применил другую неожиданную тактику. Избавившись от препятствия, с усмешкой на губах вновь принялся меня щекотать и не останавливался, пока не вызвал громкий смех. А после всё изменилось, когда Александр прервался, когда мы поняли, в какой позиции оказались и почувствовали реакцию собственного тела. Игра перестала быть детской забавой. Волнение стало иным, жар распространялся по мне, и тому виной оказалась наша неоднозначная поза. Наше притяжение друг к другу. Александр расположился надо мной. Я видела его голубые глаза, чувствовала горячее дыхание, которое вызвало у меня россыпь мурашек. Внизу живота завязывался узел. Собственное дыхание стало шумным, прерывистым, тепло распространялось по моему телу. Я замечала, что Александр испытывает тоже самое, что и я. Возбуждение. Страсть. Заинтересованность. Об этом говорило его тело, недвусмысленный взгляд и лицо, а если бы я приблизилась, то ощутила его желание, но я этого не делала, но и не отстранилась. Время застыло, волнение не уходило, сердце стучало как сумасшедшее. А потом я первой решилась на этот шаг, на поцелуй, Александр на секунду замер, с медленно появляющейся ухмылкой отстранился. И вдруг кто-то постучался в дверь, разрушая атмосферу, встряхивая нас, будто от глубокого сна.