Danganronpa: Dreams that don’t come true

      Сбитое дыхание, дрожь по телу и затуманенные мысли.       Хато продолжал сжимать чёртовы листы в своих дрожащих, в волнении пропотевших ладонях. Написанное в документах никак не укладывалось в голове: какая, чёрт возьми, шизофрения? Глаза парня округлились. Если в «депрессию» ещё можно было поверить, то «шизофрения» казалась чем-то нереальным. Просто бред, написанный тем, кто управляет Монодогом. Так, наверное, подумал и Юкиро, зачеркнувший графу «заболевания». Теперь его вполне можно было понять. Те галлюцинации были лишь проявлением мерзких воспоминаний, вызванных стрессом из-за убийства Директора.       «Бред. Бред. Бред. Бред. Бред. Бред.»       Руки Хато стали дрожать сильнее, отчего можно было услышать шорох чуть сдавленной бумаги. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза, отгоняя навязчивые мысли. Было тяжело сейчас спокойно соображать.       «Шизофрения? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему?» «Потому что ты чёртов псих»       Казалось, что Хашимота сейчас упадёт в обморок: перед глазами всё плыло, ноги подкашивались, а сердце колотилось, словно бешеное. Поэтому он присел на кровать. Взгляд его теперь был устремлён в зеркало напротив. То, что стояло почти в углу, а сверху него, давая о себе знать, находилась камера. Сейчас словно всё вокруг смотрело на парня, а его собственное отражение в длинном зеркале искажалось, делалось неясным. Всё вокруг терзало его сознание. Будто стоишь около виселицы, а взгляды ликующей толпы принадлежат лишь тебе. Унижающие взгляды, насмехающиеся и злорадствующие. Сейчас, в этой скромной комнатке «№7» не было никого другого. Только Хато, его отражение и тишина. «Видишь себя? Ты видишь? Ты понимаешь, что сходишь с ума?»       Хато нервно улыбался собственному отражению в зеркале, пока его тремор нарастал. В голове проносились воспоминания о галлюцинациях. Ох, точно! Это ведь случалось не только в Академии. Впервые Хашимота увидел на стене собственной кухни десяток ящериц и змей. Пресмыкающиеся всегда были одним из его основных страхов. И в тот день, в то прекрасное октябрьское утро, когда вся семья завтракала, на стене, словно из воздуха, появилось множество ползучих тварей. Тогда Хаторока закричал. Это было не обычное «показалось», совершенно нет. Он наблюдал их на протяжении минуты. Видел их леденящие душу жёлтые глаза, извивающиеся хвосты и языки, мерзкие чешуйки по всему телу, а также их хаотичные движения. Позднее галлюцинации проявлялись в виде ночных сонных параличей, простых видений и случаев с «показалось». Хашимота объяснял это своим развитым воображением. Когда читаешь книги, множество образов заседает в голове, ведь так?       Теперь это уже нельзя было объяснить воображением. Наконец парень осознал свою болезнь. Ещё один удар, прямо в сердце — это осознание, что твоя психика разрушается. Смерть семьи, заточение в Академии, шизофрения. Неужели в этом всём не может быть хоть единого лучика света? «Убей себя»       Хато теперь лёг на кровать. Зелёные глаза всматривались в потолок. Сердце продолжало биться слишком быстро. Парень неровно дышал, ухватываясь за любую частичку воздуха, но казалось, что словно всё в этой комнате сейчас душит его. Может, тугой галстук, может, давящие стены, возможно помещение с закрытым окном, либо же он сам.       Его руки крепко сжимали собственную шею. Он давил всё сильнее, захлёбываясь в собственных слезах. Комната озарилась жалобными всхлипами и вдохами. Ещё чуть-чуть. Вот она — смерть. Вот оно — освобождение. Вот они — счастье и умиротворение. Стоит лишь надавить сильнее, ещё сильнее, пока глазные яблоки не выпадут из глазниц, пока шея не станет похожа на изуродованное месиво, пока собственные руки не изуродуют это прогнившее тело. Дышать стало почти невозможно. Собственные пальцы давили на шею с ужасной силой, подкреплённой ненавистью. Мерзко. Как же отвратительно от самого себя. Грудная клетка сжималась, совершая свои последние мелкие вдохи. «Нет. Ты слишком жалок для этого»       Вдох.       Руки отстранились от шеи. Похоже, всё-таки сработал инстинкт самосохранения. Хато лежал, почти беззвучно глотая воздух. Из тёмно-зелёных глаз, пустых и почти безжизненных, лились кристальные слёзы. Мёртвая тишина и глубокое одиночество вновь сопутствовали Хашимоте, словно давшие друзья, которых он так отчаянно ненавидел.       «Больно. Как же больно» — думал он, закрывая мокрое лицо своими ладонями. Сейчас ему хотелось, чтобы никто не видел его таким жалким и слабым, чтобы никто не наблюдал его приступ паники и отчаяния, но были камеры. Две. И они, как та самая ликующая толпа, наслаждались этой недавней попыткой самоубийства, будто насмехались и продолжали смотреть. Интересно было: кто же сидит по ту сторону этих устройств слежения? Кто же за всем этим стоит? Вероятно мерзкий и ужасный человек. Тот, кому доставляет удовольствие видеть отчаяние. Тот, кто следит за продвижением всей этой истории и ждёт того, что будет дальше. *****       Остаток дня Хато провёл в своей комнате. Не было ни единого желания выйти к другим, что-то поесть, что-то говорить. Вскоре громкоговорители над камерами произнесли объявление об отбое. Парень лежал на своей кровати, безмолвно глядя в потолок. Это напомнило ему пребывание в детском доме — также одиноко и однообразно. Лишь небольшая комнатка, твёрдый матрас кровати и незнакомый потолок. Отличием было только то, что там почти никогда не было тихо. Хато всегда мог слышать топот и смех детишек в коридоре, и это его кое-как радовало. Радовало осознание, что вокруг есть ещё люди. Одиночество — самая ужасная вещь, которая может случиться с человеком. Чувство тревоги, безудержная тоска и отчаяние. Хато ненавидел всё это. Ему просто жизненно необходимо было чьё-то присутствие рядом.       Сон долго не приходил. Медленно тянущееся время словно заставляло сходить с ума. Четыре стены и дверь на одной из них, казалось, сужались с каждой минутой. Голова вновь раздражающе ныла, а по телу прошлась мелкая дрожь. Сейчас свет в помещении не горел, отчего было темно, как в бочке. Плотно заколоченное окно не пропускало ни единого света ночной Луны, что сейчас, наверное, ясно сияла на тёмно-синем небе. Захотелось вновь увидеть её. Увидеть звёзды. Очень часто Хашимота представлял себя одной из звёзд посреди этого чёрного океана бесконечности. Там их множество, и все они не одиноки. Их не волнует то, что происходит на Земле, они лишь спокойно проживают свою долгую жизнь в несколько миллиардов лет, а затем умирают. Поистине прекрасно, но нигде в Академии нельзя увидеть небо. Всё заперто, нет даже прозрачного стекла на каком-нибудь потолк-       Точно, есть! Хато вспомнил Оранжерею и её прозрачный потолок, состоящий из плотного стекла. Утром можно было увидеть тучи и сероватое небо, так что сейчас, предположительно, можно увидеть и звёзды. Сон приходить не собирается, так что же ещё тут делать? По ощущениям, с объявления об отбое прошло не меньше двух часов, поэтому сейчас уже глубокая ночь. В правилах не запрещается ходить по Академии ночью.       Аккуратно открыв дверь, Хашимота заглянул в коридор. Было слегка непривычно видеть его в тёмное время суток. Так темно и странно, но парня это ничуть не волновало. Все спят, так что главное сейчас — пройти без шума до лестницы. Благо, холодный ламинат не скрипел. Движения Хато были совершенно бесшумны, так он и прошёл босиком на цыпочках к выходу из коридора. Ткань пижамы была лёгкой, совсем не как ткань его белой рубашки и чёрных брюк, поэтому пара минут — и парень уже оказался у лестницы.       Вскоре тот самый закуток был уже в паре шагов. В глубокой тьме коридоров Хаторока то и дело старался за что-то не зацепиться и не врезаться в стену. К счастью, дошёл он всё же без повреждений. Ну, пару раз споткнувшись босыми ногами о бетонные ступени лестницы, конечно. Желание увидеть ночное небо было сильнее чего либо, поэтому парень без раздумий открыл дверь.       В Оранжерее было темно, но всё помещение освещалось прекрасной Луной и звёздами. Прозрачное стекло на потолке сияло, отражая мелкие частицы светящихся космических объектов. Сейчас было полнолуние, отчего Луна светилась, словно Солнце днём. Поистине прекрасно. Взгляд Хато был прикован к небу. Он невольно улыбался, щуря свои уставшие тёмно-зелёные глаза. На миг он почувствовал свежий воздух, будто оказался на улице. Этот глоток жизни и мимолётной свободы. Это чувство, которое парень не ощущал уже очень давно. Это умиротворение. Смотреть на звёзды — было постоянной отдушиной для него, особенно после трагедии. Так прекрасно погрузиться в атмосферу спокойствия и лёгкого… счастья? Нет, это было тяжело назвать счастьем. Скорее, чувство эйфории, смешанное с давней тоской. Именно это Хато чувствовал, смотря на звёзды. Так спокойно и тихо, отчего непроизвольно наворачивались слёзы.       — Луна сегодня поистине замечательна. — Тихо произнесла девушка, но её эхо раздалось по всей Оранжереи. Хато вздрогнул, явно не ожидая чьего-либо присутствия здесь, тёмной ночью. Неизвестная стояла в тени высоченного дерева, отчего лунный свет почти не падал на неё. — Да и звёзды светят ярче, чем обычно. — Она сдавленно хихикнула, наконец выйдя на свет. Это оказалась Каноа. Парень не видел её с самого утра. Сейчас она была совершенно другой — спокойной и непринуждённой, что можно было заметить по её выражению лица и походке, хотя утром всё было совершенно иначе.       — Ох, Каноа! Почему не спишь? — Хаторока взбодрился. Девушка уже полностью вышла из тени дерева и сейчас стояла в паре метров от Хато. На ней была пижама, хоть это и очевидно — ночь, всё-таки. Лунный свет падал на её длинные золотые волосы, лицо перекрывала тень, но можно было увидеть добрую улыбку Момосаки.       — У меня бессонница. — Коротко ответила та, и продолжила. — Ночью очень часто не удаётся уснуть, как и сегодня. Поэтому я решила прийти сюда и посмотреть на звёзды, ведь только в этой комнате можно увидеть небо.       — Я тоже. — Парень кивнул. Почему-то у него не было сил произносить ещё что-либо. Уставшие веки слипались, голова немного покалывала. Он слегка улыбнулся, показывая свою доброжелательность, хоть и на улыбку сил не было. Возможно это всё из-за голода, ведь в последний раз парень ел ещё утром, и то, кофе с парой блинчиков.       — Ты выглядишь неважно. Тоже бессонница? — Выражение лица Момосаки стало немного встревоженным. Она прищурила свои голубые глаза, всматриваясь в бледное лицо Хашимоты, что в лунном свете казалось ещё более бледным.       — Вроде того… — Он отвёл взгляд на какие-то цветы около теплицы. — Не видел тебя с самого утра. Как самочувствие?       — Ах, всё в порядке! — Улыбнулась Каноа. — Я отли-и-ично выспалась днём! Вот только плохо помню, кто отнёс меня в мою комнату.       — Рад слышать, что всё хорошо. Утром ты выглядела очень уставшей. — Парень легонько зевнул, прикрыв рот ладошкой.       — Но зато нарисовала чертежи двух этажей. Думаю, они могут быть полезны.       — Это точно.       Повисло ночное молчание. Каноа встала слева от Хато и подняла голову в верх. На её лицо теперь падал свет Луны. В ясно-голубых глазах отражались звёзды, подобно ночному небу в отражении бескрайного океана. Золотые пряди волос падали на её плечи, завиваясь маленькими колечками-полукудрями. Задний сильно затемнённый фон сейчас был совершенно не важен, ведь всё внимание зелёных глаз приковывала одноклассница, стоящая так близко у левого плеча. Девушка улыбалась и молчала, не отводя взгляда от прозрачного купола, а Хашимота не мог отвести взгляд от неё. Интересно было вот так разглядывать людей. Их лица всегда выражают разные эмоции, глаза всегда необычны и разнообразны, а движения могут быть как резкими и шустрыми, так и спокойными и утончёнными. Все люди такие разные, что не может вызывать интереса. В лице этой светловолосой девушки слева, Хато видел искреннюю доброту и нежность. В лице Юкиро, например, сопереживание и скрытую натуру. Холодный взгляд красноглазого Ясуо выражал, в частности, равнодушие. У Иори проявлялся гнев и безудержная тоска. Ну, а Микори же была ясным примером радости и игривости.       Люди, что окружают Хатороку, всегда интересны ему. Он всегда являлся натурой, предпочитающей наблюдать. Тем, кто улавливает каждый взгляд, каждое слово и каждое движение. Мало говорит, но зато много думает. Именно такой он — Хаторока Хашимота.       Парень тоже поднял голову в верх. Наконец-то он может видеть Луну. Небо сейчас казалось таким близким, будто протянешь руку и тот час дотронешься до мутных облаков. Как же хочется ощутить это. Ощутить истинное чувство свободы.       — Каноа… — Почти прошептал Хато, всё так же не отводя свой взгляд от облаков. Светловолосая же лишь повернула голову в его сторону, ни о чём не спрашивая и молча дожидаясь продолжения вопроса. Сложно было поверить в это странное чувство спокойствия. — …о чём ты мечтаешь?       — Увидеть метеоритный дождь. — Почти без раздумий ответила та.       — Прекрасно… — Тихо произнёс темноволосый. В уставших глазах блеснули капли крохотных слёз. Уже через пару секунд Хато наклонил голову вниз, наконец отрывая взгляд от тёмного неба. Плечи его дрожали, как и губы. Вновь всё стало давящим и будто разрезающим на пополам. Больно. Лёгкое чувство спокойствия миновало.       — Хаторока! Чего это ты? Всё в порядке?! — Глаза девушки округлились. Она аккуратно дотрагивалась до плеч парня, совершенно не зная, что делать.       — Д-да. — Сдавленно сказал темноволосый. — Н-ничего не понимаю… Я…       — Я вижу, что тебе ужасно плохо. Позволь… — Перебила того светловолосая. — …обнять тебя.       Спустя мгновение Каноа прижалась к груди Хато. Парень почувствовал лёгкий запах лаванды. Нет, это не были цветы, что росли в Оранжерее. Это были мягкие волосы девушки. Она крепко сжимала ткань пижамы на спине темноволосого своими хрупкими ладонями, утыкаясь носом в его подрагивающее плечо. Хаторока опешил. Приятная неожиданность в виде успокаивающих объятий заставляла чувствовать себя несколько странно. Впервые за долгое время его обняли так искренне, что не могло не вызывать слёзы. Очень, очень странно. В этих объятиях Хато почувствовал что-то родное. Некое чувство дежавю. Парень всё время видел в этой необычной девушке знакомую фигуру, но не мог вспомнить, кого именно. В принципе, сейчас для него это было не важно. Прошлое его сейчас совершенно не волновало — в приоритете был нынешний момент. Тёмная Оранжерея, ночное небо и девушка, что сейчас так нежно и заботливо обнимала это измотанное тело.       — Ка…Каноа…!       Из тёмно-зелёных глаз лились слёзы, такие прекрасные и зеркальные в свете ночных звёзд. Всё в груди сжалось. Тело медленно обняло Момосаки в ответ, окутывая светлые волосы своими дрожащими руками. Ничто сейчас не заботило этих двоих. Убийственная Игра не волновала, как и возможная смерть в процессе участия в ней. Судьбу человека вершит он сам, а тело лишь желало счастья. Простого спокойствия и обычной жизни, что была когда-то давно, а не нескончаемого потока боли и тревоги.       Тело чувствовало себя жалким.       Тело хотело умереть.       Умереть в объятиях этой       светловолосой девушки.       — Т-ты…! О Боже мой… — Момосаки отстранилась. В её лице читалось беспокойство и потрясение. Это показалось Хато странным. Что же могло так удивить одноклассницу? — Хаторока, ты ужасно худой! «Хато, ты так похудел!»       — Чег-       — Это очень плохо! Я почувствовала твои рёбра! — Каноа говорила очень громко, а её эхо странным звоном раздавалось по всей Оранжереи, если не по всей Академии. Она подняла один край пижамной рубашки темноволосого и ужаснулась. Хато почувствовал её тёплые руки на своей коже выше живота. — Нет-нет-нет, это совершенно не годится, к-как же ты так с собой… — Торопливо бубнила она.       — Всё в порядке, не стоит б-       — Идём кушать! — Девушка схватила опешившего парня за кисть левой руки и потянула за собой к выходу из помещения. В последний момент Хашимота взглянул на звёздное небо и на сияющую Луну в чёрном океане вечности, после чего всё вокруг перекрыл мрак тёмного закутка. Момосаки сжала руку сильнее, а её тон стал гораздо тише. — Пока шла сюда, успела лбом удариться о какую-то стену. Тяжело ориентироваться в кромешной тьме.       — Тебе было не страшно? — Почти прошептал темноволосый.       — Немного… Хато аккуратно одёрнул собственную руку и взял девушку за ладонь. Так тепло.       — Теперь точно будет не страшно. — Он улыбнулся, хоть этого и не было видно из-за темноты.       Несколько минут до прихода в столовую пролетели, словно миг. Она вела его вперёд, пару раз останавливаясь и иногда замедляя шаг. Босые ноги Хато уже начали слегка ныть, так как пол в Академии был весьма холодный. Да и в самом коридоре стоял неприятный холодок, от которого мурашки на коже проходили тревожный марш по всему телу. Лишь ладонь левой руки ощущала истинное тепло. Её тепло. А нос то и дело улавливал лёгкий запах лаванды от длинных волос девушки, коих в темноте было почти не видно. Сейчас в груди по-странному кололо. Оба молчали и всё вокруг погрузилось в сонливую тишину. Странно, но эта тишина не казалась ужасной и раздражающей.       Впереди предстали двери в столовую. Каноа потянула ручку на себя и, наполовину зайдя в помещение, начала нащупывать выключатель. В миг по глазам ударила яркая вспышка света, заставляя болезненно щурить слипающиеся глаза. Долгое пребывание в темноте не могло не сказаться на зрении. Так что Хато и Каноа поморщились, разъединяя ладони и недовольно охая.       — Так, что тут у нас… — Девушка прошла к холодильным витринам, находящимся в левой части небольшой кухни, огороженной бетонной стенкой. Хаторока медленным шагом прошёл за ней. Есть вроде и хотелось, но точно не сейчас. — Смотри, тут есть сэндвичи с ветчиной и сыром, а ещё… о! Вкуснейшая курочка с картофелем! Ну, а вон там — мясные булочки с кунжутом. Что ты будешь, Хаторока?       — Каноа, я не понимаю, зачем мы сюда пришли в такую позднюю ночь. Если честно, сейчас мне хочется лишь спа-       — Ну тогда всего по чуть-чуть, раз не можешь определиться. — Момосаки хитро улыбнулась и подмигнула, уже протягивая руку за подносом и тарелками. Парень лишь тяжко вздохнул, прикрыв уставшие веки.       Они сидели за столом друг напротив друга. Светловолосая с видным аппетитом жевала свой сэндвич, счастливо улыбаясь, пока Хаторока сонно доедал свою булочку с мясом. Вот уж не думал он, что его желание посмотреть на ночное небо обернётся поеданием сэндвичей и булочек в столовой вместе с одноклассницей. По правде говоря, его это даже успокаивало. После всего того, что произошло за день, неплохо было вот так расслабиться и вкусно поесть. Тревога и тяжёлые мысли улетучились, и Хато даже на момент забыл об известии о своей болезни. Сейчас он неосознанно рассматривал одноклассницу, по уши погрузившись в собственные мысли.       — 44.5.55.5..||||.7 — Сказала Каноа. «Улыбнись, прошу».       — Что, прости? — Хаторока помотал головой, отгоняя мысли или скорее… воспоминания. Взгляд его устремился в голубые глаза напротив.       — Я сказала, что теперь буду тебя откармливать. — С нахмуренным лицом и небольшой строгостью в голосе сказала собеседница. — Потому что это ужасно — морить себя голодом.       — Ты мне мама теперь? — Хато сдавленно усмехнулся, отводя взгляд куда-то в сторону.       Мама.       На миг за спиной девушки мелькнула женщина в домашнем бледно-розовом платье с фартуком. Она не улыбалась, а взгляд её был тёмным и ужасающим. Парню резко стало плохо. Он сильно зажмурил глаза, вздыхая.       — Всё нормально? Ты, кажется, побледнел. — Момосаки вопросительно взглянула в лицо сидящего напротив неё одноклассника.       — Я в норме. Спать хочется очень. — Отмахнулся он.       — А мне — совершенно нет. Я как только не пыталась вылечить свою бессонницу, но ничего не получается! — Светловолосая пожала плечами, огорчённо вздыхая. — По ночам от скуки остаётся лишь чертить, кушать и смотреть на звёзды.       — Откуда у тебя эта явная любовь к ночному небу? — Поинтересовался Хашимота. Кажется, он смог зацепиться за интересную тему. Нужно было хоть как-то отвлечься от секундной галлюцинации и наконец завязать нормальный диалог.       — От дедушки. — Ответила Момосаки. Неожиданно она уставилась в неопределённую точку на столе и замолчала. — У него… был телескоп на чердаке. Мы часто смотрели на ночное небо через него. — Тихо продолжила она.       — Ох, я так понимаю, он…       — Дедушка умер. — Каноа закрыла глаза. — Два года назад. Я была готова к его смерти, ведь у него были частые проблемы с сердцем. Но всё равно… мне до сих пор больно.       — Мне жаль. — Сонно, но искренне произнёс темноволосый. — Кажется, я понимаю тебя.       — Но, знаешь! — Собеседница взбодрилась. — Однажды я участвовала в строительстве одного планетария в соседнем городе. Я смогла вложить в этот проект всю душу, разработала отличный дизайн, который отсылал меня в детство, и в конечном итоге получилось просто потрясающее! — На её круглом светлом лице появилась милая улыбка. — После его открытия, я бывала там несколько раз. Это помогало мне чувствовать себя лучше.       — Надо же… это замечательно. — Хато поднял уголки обкусанных губ вверх, показывая свою доброжелательность. — Здорово, что ты смогла найти в этом свою отдушину.       — Да. — Улыбка девушки стала тоскливее и сейчас напоминала накрученную улыбку Хато. — Ночное небо действительно прекрасно и каждую ночь, когда я не могу уснуть, у меня появляется желание увидеть его. Увидеть звёзды.       — В таком случае, я согласен смотреть на ночное небо вместе с тобой каждый раз, когда мне не спится. — Спокойно и тихо проговорил Хашимота.       — Э?… — Девушка непонимающе вскинула бровью. — …ты хоть понимаешь, как это звучит?       — Чего? — Темноволосый также непонимающе посмотрел на неё.       — Ладно, забудь. — Каноа встала из-за стола, задвигая за собой стул. — Время очевидно позднее. Уже давно пора спать, Хаторока. — Она улыбнулась и начала подходить к выходу из помещения.       — Просто Хато. ***** «Время — 7:00! День «3» начался! Просыпайтесь, дорогие ребята! Пора убивать. С уважением, ваш превосходный директор — Монодог!»       «Чёрт возьми, как же громко» — пронеслось в голове у раздражённого Хашимоты. Влажные веки зелёных глаз слипались, не желая полноценно разъединяться. Парень зарыл голову как можно глубже в одеяло, в надежде укрыться от навязчивого яркого света недавно включённых ламп. Сон был слишком коротким, и его явно не хватало. Воспоминания о былом дне медленно прокручивались в голове, словно плёнка на видеокассете. Хато сонно промычал, осознавая, что нужно просыпаться и вставать. Совсем, как в средней школе, когда мама будила его кухонными выкриками «Хато, просыпайся, не то опоздаешь!». Хотя, в данной ситуации опаздывать некуда. Это означает, что вполне можно продлить сновидение ещё на часик-два.       Так парень и сделал.       После чего, наконец поднимаясь с на удивление мягкой кровати, принялся лениво одеваться в свою обычную одежду. На сей раз общий вид выглядел ещё более помятым, чем вчера. Это не могло не огорчать. Ну, ничего не поделаешь. Поэтому, в очередной раз вздохнув, Хашимота отправился на первый этаж.       После сна мысли были туманными. Сейчас Хато старался ни о чём не думать. Ноги сами двигались в сторону лестницы, а урчащий желудок отчаянно хотел есть. На удивление, сегодняшнее сновидение не сопровождалось кошмарными воспоминаниями. Сегодня ему просто ничего не снилось. Простой, хоть и недолгий сон, не тревожащий и не оставляющий после себя плохой осадок. Парень помнил вчерашнюю ночь, но сейчас она казалась одной большой галлюцинацией.       «Была ли там Каноа действительно? Я вообще выходил из комнаты? Есть ли в оранжерее прозрачный купол? Может, отчаянная попытка самоубийства всё же удалась?» — Да, он старался не думать, но не получилось. Настигла дереализация, от которой ужасно сводило пустой желудок. В здании тихо, а тишина всегда сопровождается собственными мыслями. Такими громкими и навязчивыми. Хато наконец понял, что не боится тишины. Единственное, чего он боится — оставаться наедине с собой. В такие моменты слышно лишь стук собственного сердца, словно чьи-то громкие шаги, растворяющиеся в небытие. Голова пульсирует, а тело начинает потеть. Сложно становится рационально и собранно мыслить, потому что с каждой секундой настигает ощущение, что стены, потолок, и даже воздух, вот-вот придавят тебя.       Хато ускорил шаг. Желание поскорее вернуться в былой шум от одноклассников было даже сильнее простого голода. Он надеялся увидеть их лица. Увидеть Юкиро. Остаток былого дня Хаторока провёл в своей комнате, и лишь потом смог поговорить хоть с кем-то. Наконец и сон стал спокойным, будто ночное времяпрепровождение с Каноа помогло снять стресс. Да, он действительно нуждался в чьём-то присутствии рядом.       — Откуда у тебя сигареты? Как ты умудрилась достать их здесь?! — Рэй удивлённо раскрыл рот. Он облокотился двумя руками о стол, глядя своими большими золотыми глазами на непринуждённую Цимёко, сидящую напротив него и держащую зажжённую сигарету промеж пальцев. Именно эту картину Хато увидел, зайдя в столовую.       — В бардачке комнаты для отдыха. Второй этаж, напомню. — Спокойно произнесла девушка, глубоко затягиваясь и выдыхая пар сигареты прямо в лицо Ватари.       — Кхе-кхе! Твоё желание насолить своей мамочке превратилось в серьёзную зависимость. Я думал, ты это бросила. — Красноволосый отмахнул дым от лица и прищурится. — Поверь, я просто…       — Заткнись немедленно, Рей. — Лицо Цимёко выражало искреннюю злость. Она нахмурила брови, а её тонкие губы слегка подрагивали. Похоже, Хашимота услышал то, что не следовало. — Сейчас мне всё равно на мою мать. Я курю, чтобы не впасть в отчаяние. — Хякуя зло посмотрела в глаза парня, а затем с силой сжала сигарету в правой руке, тем самым потушив её. Боли от ожога она, похоже, не ощутила, потому что на её руках были чёрные перчатки без пальцев. Рэй лишь прохлопал глазами перед тем, как девушка, спеша, удалилась из столовой, попутно задев плечо стоящего на проходе Хато.       В столовой в этот раз было много людей. Большинство из них ели, разговаривая между собой. Все сразу обратили внимание на разбушевавшуюся ссору между Рэем и Цимёко, а затем, когда синеволосая девушка громко хлопнула дверью, переключили свои взгляды на слегка опешившего Хашимоту. В том числе на него был направлен далёкий взгляд тёмно-розовых глаз. Это был Юкиро, сидящий за левым столом вместе с Анной, Ясуо, Иори и Химурой.       Хато не стал долго мяться у прохода, дабы не выглядеть глупо, поэтому направился к левому столу.       — Ох, Хаторока! Я не видел тебя со вчерашнего дня. — Негромко сказал Ичиро. Его тонкие брови взлетели вверх, а во взгляде читалось любопытство. Темноволосый тем временем успел сесть на пустое место справа от него. — Он уже думал, что ты мёртв. Где ты пропадал?       — «Он»? — Переспросил Хато. — В любом случае, всё хорошо. Не стоило переживать. — Парень и не заметил, как помещение наполнилось шумом от разговоров одноклассников. Приятным шумом. В том числе был слышен разговор Анны, сидящей справа от Хашимоты. Она беседовала с Химурой. Ясуо и Иори же, тихо сидели, спокойно поедая свои завтраки и не встревая в чей-либо диалог.       — Правда? Тогда ты отправился за документами к Сэкере, а после этого я тебя больше не видел. Было ли в них что-то, что могло тебя серьёзно обеспокоить? — Светловолосый подпёр щеку левой рукой, наклоняя голову.       Хато замешкался. Ему искренне не хотелось говорить про свою болезнь из документов, тем более при посторонних. Но и врать тоже не хотелось. Он похлопал глазами, отводя свой взгляд с лица Юкиро куда-то в сторону. Возникло желание спросить про документы самого Ичиро, хоть это бы и выдало тот факт, что он заглядывал в них без разрешения.       — Это не имеет значения. — С трудом произнёс он, складывая стоящий ком в горле.       — Хаторока, меня действительно ин-       — Утречка, Хато! — Перебил светловолосого чей-то женский голос где-то из-за спины. Парень вздрогнул от неожиданности, а затем обернулся, дабы увидеть лицо напугавшей его девушки. — Это твой завтрак. Я подобрала для тебя немного мяса, яичный омлет с овощами, а также кружечку латте из кофемашины. — Это была Каноа. В руках она держала белый поднос с едой. На её лице была добрая улыбка.       — Ох, Каноа, н-не стоило так… — Хаторока встал со стула, округлёнными глазами разглядывая девушку.       — Тебе нужно больше есть. Я же говорила, что теперь буду тебя откармливать. — Чуть нахмурилась та. Она протянула поднос вперёд, ожидая, что парень возьмёт его. Так он и поступил, продолжая неловко хлопать глазами.       — Нет, правда, не стоило. Я мог бы сам. Но всё же… спасибо за это. — Он легонько улыбнулся, провожая взглядом Момосаки. Светловолосая махнула рукой и отдалилась к правому столу, присаживаясь рядом с Эри и Сэкерой.       Парень продолжил стоять с подносом в руках ещё секунд десять, пока его не окликнул голос Юкиро.       — Надо же. Кажется, Каноа Момосаки теперь ухаживает за тобой. — Тот по-лисьи улыбался, щуря свои тёмные глаза. Хато собирался возразить, но вместо этого спокойно сел на своё место. — Неужели она — причина твоего вчерашнего исчезновения?       — Нет, Юкиро. — Темноволосый вздохнул. — Всё не так, как ты думаешь. Она просто…       — Да ладно тебе, я уже давно заметил эти крупные следы на твоей шее. Похоже на засосы. — Ичиро усмехнулся, указывая взглядом на шею своего собеседника. Его слова заставили Хато впасть в ступор. Парень вспомнил про свою ужасную попытку задушить себя, и это воспоминание словно ударило по самому мозгу, отдавая мелкой дрожью по телу, с головы и до кончиков пальцев на ногах. Хашимота взялся за воротник, оттягивая галстук, так как дышать стало слегка тяжелее. Он почувствовал, будто собственные руки вновь пытаются это сделать. Будто что-то незримое снова душит его. Желание есть резко пропало.       — Это… это не… — Пытался проговорить хоть что-либо он, но получалось лишь сдавленное кряхтение.       — А ещё она называет тебя краткой формой твоего имени. Ох, между вами точно что-то есть! — Юкиро усмехнулся, всё также по-хитрому улыбаясь. Сейчас Хато почувствовал, что данное поведение как-то непривычно для светловолосого. Предыдущие дни он был более сдержан, а сейчас смеялся, будто весёлый ребёнок с забавной шутки.       — Это не засосы. Я-я знаю, что это выглядит странно, но это… тяжело объяснить. — Запинался темноволосый. Он сделал глубокий вдох и наконец взглянул в тёмно-розовые глаза. — Между мной и Каноа ничего нет. Она лишь обеспокоена моим физическим здоровьем так же, как и ты моим психическим.       — Тогда что это за синяки? — Улыбка сползла с бледного лица Юкиро.       Хато старательно думал, как соврать. Говорить правду о том, что он пытался покончить с собой, не хотелось от слова «совсем». Поэтому он замешкался, вновь не желая смотреть в глаза, и тем самым выдавая свою будущую ложь.       — Следы от моей руки. Неудачно лёг спать, вот за ночь и надавило. — Наконец произнёс он. Захотелось нервно рассмеяться с собственных слов, ведь сказанное звучало как полнейший бред.       — Хм, это странно, хоть и вполне возможно. — Вздохнул Ичиро, откидываясь на спинку стула. Хато был удивлён тому, насколько легко он поверил в эту ложь.       Оба начали молчать. Хашимота принялся поедать свой завтрак, принесённый Каноа, Ичиро же продолжал спокойно сидеть, глядя в стену и явно о чём-то рассуждая у себя в голове. Среди всеобщего шума столовой не был слышен один знакомый и такой громкий голос, что всегда выделялся среди всех остальных своей звонкостью. В столовой не было Микори. Вспомнив о ней, Хато показалось странным её отсутствие. Наоборот, удивлял Иори, ранее не выходивший из своей комнаты. Сейчас рыжеволосый сидел за одним столом с Хашимотой, не произнося ни слова. Боль его утраты можно было понять. От этого он и заперся вчера в своей комнате, не желая с кем-либо контактировать. Но сейчас он здесь — сидит почти напротив Юкиро и ест свой завтрак. Тогда где же Микори? Она явно из тех людей, что будет привлекать к себе внимание всем своим видом. Сейчас в столовой людей было больше половины, и из всех них не было её.       Хаторока повернул голову к Юкиро, собираясь спросить по поводу девушки.       — Слушай, а где… — Он не успел договорить. Тот самый голос зазвучал где-то в стороне двери, оповещая всех о своём прибытии.       — Доброе утро всем! — Хикао стояла у прохода. На её лице была странная улыбка. Она мило помахала одноклассникам, а затем прошла к холодильным камерам, стоящим в левой части кухни. На мгновение её взгляд упал на Хато. Точнее, на того, кто рядом с ним сидел. Улыбка сползла с её лица и девушка отвернула голову, всматриваясь в шахматный пол.       Сидящий слева Юкиро негромко усмехнулся.       — Ты что-то хотел спросить? — Сказал он, обращаясь к Хашимоте.       — Ах, да. Хотел спросить по поводу Микори, но сейчас она здесь. Мне показалось странным её отсутствие. — Темноволосый отпил глоток горячего латте и взглянул на собеседника. Тот по-лисьи улыбался, щуря свои малиновые глаза. — Тебя… что-то рассмешило?       — Вспомнил кое-что. — Коротко ответил он. В его тёмных глазах блеснул некий интерес, смешанный с еле заметным холодком. — Это не важно. Знаешь… я много думал о тех документах.       — И каковы твои доводы? — Спросил Хато, вскинув бровью.       — Я не помню, чтобы подавал Академии хотя бы какую-то информацию о себе. Хотя… это мог сделать он, либо мама… — Последнее предложение Ичиро проговорил тише, будто самому себе, отводя взгляд куда-то в сторону. — Вообщем, в этих документах содержится подробная информация обо мне, ну, у тебя, наверное, тоже.       — Да, вплоть до триггеров и страхов. — Кивнул Хашимота.       — Но откуда они знают? Я имею ввиду, не могла ли Академия вести тщательную слежку за всеми нами ещё задолго до приглашения в неё? — Юкиро серьёзно посмотрел в лицо темноволосого. — Как много может знать о нас тот, кто управляет Монодогом?       — Ох… — Хато напрягся. Действительно странным было то, что абсолютно всё, написанное в тех белых листах, было правдой. Настолько подробной, что становилось не по себе, словно Академия залезла в саму голову, в сам мозг, и узнала самые ужасные тайны, известные лишь обладателю этого самого мозга.       — Сейчас эти люди пытаются управлять нами, подобно пешкам на шахматной доске. Ради их веселья, ради Игры. — Во взгляде светловолосого теперь читался страх с огоньком гнева. Неожиданно для себя Хато понял, насколько часто обращает внимание на глаза Юкиро. Они бывают светлыми и искренне добрыми, бывают тёмными и холодными, а иногда испуганными и ничего не понимающими. Взгляд этого человека выражает множество эмоций, поэтому за ним интересно наблюдать.       — В шахматной игре соревнуются только две стороны. — Заговорил ранее молчавший Ясуо. Он сидел напротив Хашимоты и пил свой чёрный кофе, что был темнее самих угольных волос парня. — Одни бьют других, чтобы продолжить своё существование. Белые против чёрных. Но в нашей ситуации каждый сам за себя.       — В нашей ситуации нет двух сторон. — Подтвердил Хашимота, откидываясь на спинку стула.       — Да. Здесь ты являешься королём. Вот только у тебя нет пешек, что будут защищать твою жизнь. — Кадзи вздохнул и облокотился на стол двумя руками, подперев левой щеку, а правую положив сверху её. — А когда тебя никто не защищает, остаётся лишь ждать, пока противник не поставит шах и мат. На этом и закончится игра, ровно как и само существование короля.       — И ведь речь сейчас не о шахматах. — Юкиро наклонил голову, по странному улыбаясь. — Ну, а ты, Ясуо, как никто другой разбираешься в этом.       — Шахматы мало что значат для меня. Это лишь хобби. — Холодно произнёс черноволосый.       — Нет, я не о них. Ты не желаешь обзавестись союзниками, своими пешками, а также мало с кем общаешься и большую часть времени проводишь в одиночестве. — Ичиро сложил пальцы домиком. — Ты — король, что следует без чьей либо помощи.       Густые брови Кадзи взлетели вверх, хотя сам он в лице почти не изменился.       — Весьма интересное мнение обо мне. — С удивлением в голосе произнёс он.       — Не хочешь ли ты сыграть со мной партию? — Предложил светловолосый.       Ясуо замолчал, в задумавшись. Взгляд его красных глаз пал куда-то в сторону от Ичиро. Наконец, слегка вздохнув, он ответил:       — Помнится мне, ты уже предлагал мне сыграть. Что ж, я не против.       — Уже предлагал? Ах, точно. — Юкиро закрыл глаза и улыбнулся.       — Я принесу их. Они в моей комнате. — Черноволосый встал со стула и небыстрым шагом прошёл к двери. Вскоре его высокий силуэт окончательно удалился из столовой, оставляя после себя лишь кружку с недопитым чёрным кофе.       Хато и Юкиро молчали. Ожидание казалось странным, хоть и вполне обычным. Мельком Хашимота взглянул на Иори — парень выглядел подавленным и уставшим. Под его глазами красовались небольшие синяки, которые, судя по всему, были результатом плохого сна и слёз. Комацу сидел, оперевшись локтями о стол, и нависал над пустой тарелкой. Его полупустой взгляд зелёных глаз залип в одну точку. Внимания на недавний разговор между Юкиро и Ясуо он не обратил, ровно как и на уход черноволосого, отчего стало ясно, что он погружён в собственные мысли. Хато увидел его боль. Он осознал, что рыжеволосый сейчас похож на него. Такой же уставший и отчаявшийся, как и Хашимота после трагедии. На мгновение образ Иори стал отражением, в котором темноволосый видел себя, сидящего в подобной позе и молчаливо смотрящего в полное ничто. И будто сами мысли Комацу стали слышны: «Почему так?», «За что это всё?», «Хочется домой».       Хато понял, что уже долгое время смотрит на одноклассника и весьма давно погрузился в себя. Из этого состояния его выбил Кадзи. Шахматная доска, сложенная напополам, с характерным твёрдым ударом приземлилась напротив Юкиро, а поверх неё легла рука в чёрной перчатке.       — Приступим. — Красные глаза сверкнули. Через секунду Ясуо уже сидел перед Ичиро, принимаясь раскладывать шахматы на доске. Тот лишь усмехнулся, сощурив веки. Хато увидел в его малиновых глазах такой же блеск, что и у Кадзи. Словно у хищника, смотрящего на добычу. Вот только кто здесь хищник, а кто — добыча, лишь предстояло узнать.