Горечь превосходства

Наверное, я никогда не был так рад концу заседания, как сегодня. Не могу сказать, что совет безнадежен (хотя, как мне кажется, он был таковым в начале моего правления), но порой я пребываю в шоке от результатов их «безупречной» деятельности после заданного мной политического курса. А еще они любят выдвинуть какие-нибудь нецелесообразные предложения, и происходит это чаще всего в первой половине года. Эдакая противная закономерность, о которой меня предупредил Кристиан еще до того, как я приступил к своим обязанностям. Будто у них жизненное кредо «начнем этот год с абсурдной херни». Не представляю, что творилось бы, если бы я решил не распускать парламент. Сколько бы способных политиков ни окружали меня, промахи будут всегда. Как и протест сознания людей, наотрез отказывающихся идти в ногу со временем. Кстати, об этом: в качестве яркого примера могу привести одного из моих заурядных коллег – Абрама Райта. Этот маг средних лет не отличался ни запоминающейся внешностью, ни актуальностью идей, ни даже хорошими манерами. Один из заместителей председателя совета, человек-система, способный хорошо исполнить лишь ту работу, которую ему назначат, но совершенно не способный к созданию чего-то нового и полезного. Я просто терпеть его не могу. И это абсолютно взаимно: при всей своей некомпетентности в плане новаторства он не стесняется заявить о себе ультраконсервативными идеями и пытается тонко покритиковать меня даже на официальных переговорах, что удавалось ему с переменным успехом, ведь запасы терпения советника не так велики, как мои, и он не считал зазорным резко затыкать его в некоторых случаях. Кристиан мог позволить себе осадить его, даже если происходящее транслировалось на телевидении. А я, если честно, никогда не был против, поскольку знал, что этого посредственного мужчинку Абрама раздражает во мне все. То, как я выгляжу, как проявляю себя, какие политические решения принимаю, и, самое главное, то, насколько снисходительно и скептически расцениваю все, что он говорит. Однажды я все-таки решил поставить его на место, сказав, что он ничего не стоит без моей благосклонности, и я в любой момент могу вышвырнуть его из совета, если он не прекратит настолько самонадеянно себя вести. Эту нарастающую панику во взгляде просто надо было видеть. Пуританский сучонок явно не ожидал такого с моей стороны. Чертовски приятно было убедиться в том, что этот разговор стал для него отрезвляющим – больше я не слышал в свой адрес ни одной язвительной реплики, но, тем не менее, физически ощущал каждый его взгляд с толикой презрения во время моих выступлений на собраниях. Огорчает то, что подобных Абраму людей с устаревшими взглядами на жизнь в пределах Сандгарта более чем достаточно. Последние несколько десятков лет в этом королевстве бушевало сильнейшее противостояние идеологических интересов поколений, продолжающееся и по сей день. Я, разумеется, с самого начала стоял на стороне молодежи и прогресса, за что некоторая часть населения откровенно меня презирает, но, к счастью, признания я получаю гораздо больше, что не может не радовать. К слову, мне доводилось изучать массу отчетностей совета и парламента, работавших при моем отце, и ничего хорошего я из них не вынес – некоторых нечестивых политиков пришлось заменить, что было определенно лучшим решением в начале моей монархической карьеры. Ну, возможно, после формирования военного блока против правительства из земного измерения, некогда разжегшего войну в Масверии, в дальнейшем ставшей преданной и сильной союзницей моего государства. За эти годы мне многое пришлось пережить, и, даю слово, без поддержки своей семьи я бы давно превратился в немощное создание, раздавленное извечными переживаниями малоценности и грузом ответственности. Кристиан – старейший (не в обиду ему) советник, слишком долго пробывший в тени и считавшийся погибшим, наконец-то позволил обществу узнать о себе. Сколько наблюдаю за его взаимодействием с людьми, всегда убеждаюсь в том, что общество не чувствует благоговейного страха перед ним. Его любят. Искренне и вдохновленно. Что вполне справедливо, ведь он отличается не только безмерной строгостью к себе, но и высокой эмпатией к кому бы то ни было, отточенным до совершенства ораторским искусством, мудрыми решениями, значительно помогающими улучшить жизнь народа. Без него я не смог бы удержать планку, и, не побоюсь этого сказать, он действительно стал для меня вторым отцом, как однажды подметил в своем нахальном письме засранец Вильсон – мой бывший лучший друг. Советник будто был привязан ко мне с момента первой нашей встречи; душевное тепло этого заботливого и прекрасного, а порой несносного кровопийцы просто покорило меня. Сейчас, после окончания переговоров, он следует со мной по дворцу, и в какой-то момент выводит из глубокой задумчивости, привлекая мое внимание напоминанием о «чем-то важном». - Хэй, Величество, о чем размышляешь? И не забыл ли ты, что нас уже ждут к столу? Его сильный голос звучит умиротворяюще и доброжелательно, как и всегда. Но чувствуются в нем нотки претенциозности, потому как он прекрасно знает, что я большую часть своей жизни пренебрегаю регулярным питанием, ведь нескончаемый список дел не позволяет мне отвлекаться на это так часто, как того может требовать организм. И даже годы занудства гиперопекающего вампира насчет того, что я совсем себя не берегу и выгляжу слишком тщедушно для царственной особы (он бывал резок в своих замечаниях, когда что-то шло наперекор его интересам, будь это даже забота о таком бытовом инвалиде, как я), ни к чему не привели. Но я не мог оправдываться занятостью сейчас, и особенно в этот вечер, когда мы договорились собраться вместе. - Да, друг дорогой, я помню об этом. Просто не могу сразу переключиться на действительность после столь длительных и, возможно, в некоторой степени безумных переговоров. - Обработаешь все эти бредни потом, золотце, сейчас у тебя по расписанию вечер в кругу семьи. Иногда обычное перемещение по замку кажется нестерпимо долгим, ведь его пространство довольно внушительно, а потайных ходов с точками телепорта здесь не так уж и много. Впрочем, эти пять минут пути не слишком изнурительны для меня сегодня, поскольку я знаю, что завтрашний день проведу за долгожданным отдохновением от рабочей рутины. Мы проходим в небольшой уютный обеденный зал, где меня сразу встречает Вильгельм, привычно приобняв и подарив легкий поцелуй. Затем нас бодро приветствует Демиан, разливающий вино по бокалам, и молчаливый Мейнард, часто пребывающий где-то в прострации, обращает взгляд к нам. Он и я точно знали, что спокойной этой встрече быть не суждено, когда эти трое пересекаются. Вильгельм и Демиан все еще делали вид, что ненавидят друг друга, только теперь уже «по-дружески», в то время как Кристиан был очевидно неравнодушен к Демиану (и тот не без удовольствия отвечал ему раскованным флиртом), а еще любил подискутировать с Вильгельмом на разные темы. Иногда было тяжело переваривать их хаотичную болтовню и смешливые разговоры, но меня это нисколько не раздражало. Ведь они были именно теми, кого я мог слушать столько, сколько потребуется. Мы рассаживаемся, и энергичная троица начинает переговариваться раньше, чем приступает к еде. Они уже привыкли к тому, что мы с Мейнардом часто сдержанно молчим во время таких спонтанных сборищ, но, тем не менее, втягивали нас в свои беседы по прошествию какого-то времени. Однако, большую часть нашего совместного времяпровождения я думаю о каждом из них. Больше всего – о Вильгельме, в частности, о том, как мне повезло с ним. Наши чувства были испытаны временем и ужасными обстоятельствами, одно из которых – длительная потребность в сокрытии связи между нами. В один прекрасный день я решил, что пора положить этому конец. Только вот произошло это нелепейшим образом и под воздействием алкоголя. Бал в честь первого года моего правления был в самом разгаре. Меня одолевала тоска, как и на любом другом пышном дворцовом мероприятии, а вместе с ней и злость от бессилия, когда я наблюдал за тем, с каким упорством прекрасные дамы пытаются добиться расположения Вила. Я был свидетелем такой картины уже не впервые, и, в общем-то, не имел оснований ревновать его, но конкретно тогда меня искренне взбесило то, что они имеют право быть столь откровенными и нахальными в своих желаниях, а я, соединенный долгим браком с этим человеком, вынужден только наблюдать со стороны во избежание осуждения и гнусных сплетен. В такие вечера я замечал даже некоторых гвардейцев, не стесняющихся себя и свободно подкатывающих к коллегам или заграничным лордам, и никто ничего не имел против них, а мы, черт возьми, с самого начала скрывали наши отношения, и в тот момент я мысленно сказал себе – так больше не может продолжаться. Пьяный и исполненный решимости, я подхожу к своему благоверному как ни в чем ни бывало и ошарашиваю его тягучим собственническим поцелуем на глазах у всех. Он взволнован и смущен, но даже не думает отстраняться, подчиняясь моему страстному порыву. Тем временем зал окутывает куполом мертвецкой тишины. Оторвавшись от него и нежно придерживая за плечи, я во всеуслышанье объявляю: «Дамы и господа, позвольте вам представить моего мужа – Вильгельма Хейса». Тишина во мгновение сменяется приглушенным ропотом, аплодисментами и одобрительными возгласами. Некоторые стукаются бокалами в честь этой ошеломляющей новости. Но не проходит и минуты, как Кристиан появляется из ниоткуда, грубо хватает меня за руку и отводит в сторону, начиная отчитывать, как строптивого подростка. Что ж, ладно, тогда он имел на это право, поскольку на трезвую голову я бы потрудился изложить свое признание в более эффектной форме, и это было бы правильнее. Не то, чтобы мой советник имел что-то против (у меня от него не было секретов, и о нашем браке он знал с самого начала), просто я объявил об этом слишком внезапно, еще и накануне пресс-конференции, которая должна была состояться через несколько дней. Предвещая глупые и бестактные вопросы с последующей волной недовольства среди консервативной четы Сандгарта в стиле «на этом позорище нации прервется род Штернфельсов», он пытался вразумить меня и заставлял разъяснить все любопытной публике, но мне было совершенно не до этого. Мы немного повздорили, он обиженно и гордо ушел, так как был «не в силах вынести давления моей беспечности», а я украл Вила у любопытствующей толпы и остаток бального вечера провел в обнимку с ним, чем у одних вызвал неловкость (в основном у знакомых политиков, пытавшихся зарекомендовать мне своих благородных дочерей), а у других – интерес и приятное удивление. Разве можно вообразить себе более прекрасный вечер, хах? Демиан тогда был с нами. И он опьянел даже еще больше, чем я, но этот мой внеплановый перфоменс запомнил слишком хорошо. Весь вечер он крутился около нас, радостно восклицая: «наконец-то вы это сделали!». С Демианом мы познакомились совершенно случайно. Я бы даже сказал, что более спонтанного знакомства в моей жизни еще не было. Правда, сблизиться нас заставил крайне неприятный случай, но я не смог не оценить того, насколько он оказался небезразличным к проблеме и как сильно помог мне тогда. Мы отдалились, когда меня короновали, но некоторое время спустя я вызвал его на аудиенцию, чтобы достойно отблагодарить. Ну и поболтать, конечно. С тех пор он стал желанным гостем в замке, его без проблем пропускают и почти все знают в лицо. Он начал появляться здесь чаще, когда я представил его Кристиану. И их знакомство определенно точно не могло быть ошибкой. Даже те, кто наблюдают за ними впервые, могут допускать, что эти двое созданы друг для друга. Как-то раз на новогоднем балу они вдруг начали вальсировать. Некоторые думали, что это дружеская выходка, и с улыбками аплодировали им, а некоторые были в таком же ступоре, как и при моем бухом каминг-ауте. Надо признать, двигались они эффектно, правда, понятия не имею, как Крис мог на это согласиться. После этого я наделся, что влюбленные друг в друга по уши идиоты наконец начали встречаться, но, увы, этого не произошло. Наблюдать за тем, как они бесконечно флиртуют и тайно страдают от неуверенности в себе, становится невыносимо. В какой-то момент их искренняя дружба переросла в осознанную любовь, но они слишком много времени тратят на сомнения, и каждый раз я выслушиваю сокровенные мысли обоих. Кристиан сомневается в том, что Демиан настроен серьезно, ведь он в силу привычки ласков со всеми, кто ему хоть на сотую долю симпатичен. Демиан же думает, что Крис не воспринимает его всерьез и не начнет никогда, ведь он в самом деле та еще ледышка и нередко бывает черствым занудой. Даже с ним. Не хочу сказать, что кто-то из них переживает по этому поводу меньше, но временами мне откровенно надоедает слушать этого одержимого страстями и сомнениями ангела. В последнее время он будто не видит смысла занимать свои мысли чем-либо, помимо отношений с Кристианом, слишком тревожится обо всем, что их связывает, и иной раз даже продумывает, что сказать ему в определенных случаях, спрашивая моего совета. Порой его заморочки доходили до абсурда. Как-то раз ему вдруг взбрело в голову, что он недостаточно стройный в сравнении со своим любимым советником. Это притом, что он состоит из одних только мышц, но все равно выглядит миниатюрно и менее мощно рядом с ним. И, боже праведный, этот пернатый кусок придурка начал худеть не самыми здоровыми способами, чтобы «быть в своей лучшей форме к тому моменту, как они начнут встречаться». Иногда (часто) я его просто не понимаю, но люблю от этого ничуть не меньше. Мне хочется что-нибудь с ними сделать, но оба взяли с меня обещание, что я не проболтаюсь, поэтому остается только ждать, когда же они наконец начнут отношения. Что касается Мейнарда, он – самый рьяный перфекционист из всех, кого я знаю. Много работает над собой и мало спит, не разговаривает, пока его не спросят о чем-либо (некоторые даже думали, что он немой), готов до смерти охранять мой покой, как он сам когда-то сказал. Замкнутый ребенок, которым все гордятся (особенно Кристиан), и которого едва ли кто-то может понять. Он предан мне настолько же, насколько был предан отцу. Иногда проявляет доверие и желание выговориться, скромно выводя на диалог. У меня были смешанные чувства, когда я узнал о его неопределенной сущности и о том, что с ним сделали. Рассказал он мне, разумеется, не сам; просто я совершенно случайно добрался до архива отца, в котором хранилась отчетность об успешном эксперименте над ним. Я не мог позволить себе разочаровываться в нем, пока не докопаюсь до истины, поэтому побеседовал с Мейнардом. Как оказалось, он не сразу понял, кем является теперь, но когда это произошло, был только благодарен за это. Рассказал о том, как ненавидел себя и насколько искренне хотел освоить магическое мастерство, презирая участь быть человеком. Человеком с мрачным прошлым, у которого не осталось ничего, кроме верности тому, кто его однажды спас. Получив возможность воплотить свои мечты, он начал упорно тренироваться и превосходил самого себя раз за разом. Вероятно, он стал почти таким же сильным, как и Вильсон. Зная, что они практически одной сущности, я не могу избавиться от привычки сравнивать их. И более чем уверен, я не смогу сформировать доверительные отношения с Мейнардом несмотря на то, что в нем осталось много человеческого. Не смогу не столько из-за своей предвзятости, сколько из-за его отрешенности. Вряд ли он сам захочет подпустить к себе кого-то достаточно близко и решится выйти из своих апатичных размышлений. Вот такой, как любит выражаться Вил, дисфункциональной семьей мы являемся. Нередко я скучаю по Хелен, Ави, Алексу и своей матери, оставшихся в Нефлингтоне, и видимся мы от случая к случаю, пусть даже теперь связь с Масверией крепка и стабильна, что позволяет перемещаться из одной точки в другую хоть тысячу раз на дню. Они также входят в состав моей названной семьи, и я представить не могу, как бы моя жизнь сложилась без них. При каждой встрече я смотрю на них по-новому, понимая, что они стали совершенно другими, но точно знаю, что есть вещи, в которых они не изменились вовсе. Моя мать осталась такой же ужасно нетерпеливой и резкой: она может уничтожить досаждающую ей организацию, едва только подумав об этом, Алекс все еще перетруждается, иногда ночуя в «Спящем лесе», и редко появляется на корпоративных вечеринках, Хелен все еще халтурит на работе, не без труда укладываясь в сроки, ну а Ави... Ави, конечно же, была и остается для меня взбалмошным ребенком, за которым нужен глаз да глаз, хотя ей уже двадцать два и она стала сценической иконой. Судя по тому, какие подробности о ее жизни я узнаю с опозданием, кое-кто ее плохо контролирует. Если быть откровенным, я переживаю за них всех одинаково. Особенно после того, что с нами было в период этой непродолжительной войны; всем хорошо досталось, в частности сестренке Хелен, которая теперь буквально мертва и в призрачном теле не всегда может беспрепятственно взаимодействовать с живым миром. А теперь, если вдруг случится что-то настолько же опасное, я не смогу быть рядом и вовремя помочь. Следующие пять лет прошли в относительном спокойствии, и, по крайней мере, никто больше не покушался на наши жизни, но я не могу перестать тревожиться и задаваться вопросами «а что, если вдруг». Чтобы не тратить слишком много времени на меланхоличные размышления, порожденные горькими воспоминаниями, я стараюсь максимально уйти в работу. В моем случае нельзя поступить иначе. - Ну что, джентльмены, не хотите ли рассказать о том, как прошло собрание и кто заслуживает чести стать шуткой этого вечера? – максимально непринужденный тон Демиана вырывает из размышлений. - Все же так хорошо начиналось, кто тебя просил затрагивать эту тему? – спрашивает Крис, искоса поглядывая на него, - Давайте просто не будем говорить о скудоумных коллегах хотя бы сегодня. - Не поверю, что у правительственных гениев Сандгарта все бывает настолько плохо. - Действительно, все плохо, но не так, как могло быть, - отвечаю ему я, - Временами я просто не знаю, как работать с людьми, которые предлагают ужесточить цензуру в виртуальном пространстве из-за «регрессирующей преступной молодежи», якобы начитавшейся всякой террористической ереси перед воплощением противоправных замыслов, но едва ли задумываются о том, что делать с агрессивными консервативными партиями, чьи попытки донести до общества свои идеи больше похожи на мозолящие глаза грандиозные выступления тоталитарных малообразованных ублюдков. И уж точно им не приходило в голову, как расправиться с антиправительственным объединением, заявляющим о себе куда красноречивее, чем проблемные юные социопаты, число которых, кстати, заметно сократилось за последние полгода. Видимо, мне снова придется разбираться с этим, заручившись поддержкой только лучших из лучших. Другие же пусть вдохновляются всякой надуманной чушью для новых идиотских предложений, рискуя должностями. - Прекрасно, этот год не перестает быть интересным, - саркастично продолжает ангел, - Полагаю, будет гораздо приятнее обсудить предстоящее празднество в честь Сандгарта. Вы готовы к нему? - Рад, что ты спросил. Мне как раз выпала честь быть одним из грузчиков для отвратительно роскошных декораций к этому знаменательному дню. – недовольно отмечает Вил, делая небольшой глоток вина. - Да уж, столько нужно успеть, что мы решили начать подготовку за полтора месяца до. И я будто бы заранее разочарован тем, как все пройдет. – поддерживаю я его. - Эти стариканы-трудоголики просто убивают меня своей тлетворной аурой перед каждым грандиозным празднеством, и я буду очень признателен, если ты придешь, чтобы скрасить мое существование. – говорит Кристиан, взглянув на Демиана. - Я бы рад, свет мой, но еще ничего не знаю, - отвечает он, нисколько не стесняясь своей откровенности, - Возможно, мне придется знатно поработать в этот день, но я постараюсь сделать все, что могу! Мы с Вилом иронично переглядываемся, и в его глазах я угадываю желание отпустить едкий комментарий, потому что ему гораздо больше надоедали эти ежедневные заигрывания, но я всем своим видом просил его воздержаться на сей раз, и он вместо проявления недовольства снова пригубил бокал. - К слову, мне нетрудно будет помочь в организации бала. – говорит ангел, обращая горящие интересом глаза ко мне. - Да ладно, Демиан, перестань. Ты слишком часто помогаешь с этой историей, да и помимо всего прочего, у тебя своей работы навалом. Мне будет достаточно того, что ты отпразднуешь с нами. – говорю я, прекрасно понимая, что в его планы входит не только подготовка к мероприятию. - Я люблю свою работу и сотрудничество с твоим организатором не станет для меня проблемным обстоятельством, - настырно продолжает он, - Надо ли говорить о том, что мы друг друга просто обожаем? - И не меньше ты обожаешь заглядывать ко мне и Рейнхольду, чтобы помешать нашей работе своей очаровательной болтовней. – полусерьезно отмечает советник. - О да, я считаю, самое время вспомнить историю о том, как ты беспардонно заявился сюда в нетрезвом виде в рабочий день, и, если бы не милость его Величества, тебя бы пришлось закинуть в темницу на часок-другой. – ехидничает Вил. - Этому событию года три, неужели жизнь королевского гвардейца и по совместительству императорского мужа настолько скучна, что ты воспринимаешь мою невинную выходку как достойный упоминания исключительный момент в своей практике? – насмехаясь, спрашивает Демиан. - Не могу не согласиться с тем, что здесь бывает чертовски скучно. Но лишь потому, что в настолько хороших условиях и при настолько безыдейных тренировках я еще не жил. За свои годы я перебил много тел, но, имея дело с бешеным ангелом, которого с моим партнером связывают дружественные отношения, я просто не знал, как будет правильнее поступить. - Рейн, ты его избаловал, - вставляет комментарий Крис, мешая Демиану возразить, - Дело не только в том, как этот ведьмачий шакал разговаривает; он до сих пор сбегает с тренировок и все еще не слишком дружелюбен со многими коллегами. - Уж кто бы говорил, господин сандгартский советник. По крайней мере, я не отвлекаюсь на томные перешептывания с ним во время работы, как это делаешь ты с Демианом. Ну и не знаю, пусть недоброжелательно настроенные коллеги поймут, что у него в любом случае будет больше привилегий, и причина не столько в статусе моего мужа, сколько в отличных навыках, вполне позволяющих добиться звания начальника гвардии. - Так почему же он его еще не добился? – провокационно спрашивает Демиан. - Потому что не хочу, также как и не хочу иметь какое-либо отношение к короне, - грубовато отвечает Вильгельм, - А теперь, если твое бестактное любопытство удовлетворено, я задам новую тему для обсуждения. До меня сегодня дошла новость, что наша братия из Нефлингтона все-таки сможет удостоить нас своим визитом. Вы рады? Вы рады. - Еще бы! Поверить не могу, что в последний раз мы виделись на годовщине «Спящего леса». По ощущениям будто бы вечность прошла. – говорит ангел с энтузиазмом, словно тотчас же позабыл обо всех колкостях. - А мне-то как отрадно знать, что они не запороли период и смогут посвятить себя отдыху, - говорю я, - Что насчет Ави, она не отвечала? - Уверен, все по-прежнему держится на Кларе и Алексе, - с иронией произносит Вил, - Ави пока не уверена, что сможет, так как сейчас усиленно готовится к новому альбому. - Зная ее продюсера, она точно не сможет выкроить для нас время, - слегка разочарованно говорит Крис, - Бедный ребенок, наверняка все время проводит в гастролях. - Ну, хочу сказать, не так уж она и несчастна, - отмечаю я, - Ни для кого не секрет, что она любит потревожить меня своими самонадеянными выходками даже на расстоянии. Не представляю, какое шоу она устроит во время своего следующего визита. - Вот это я называю взрослением! По крайней мере, теперь с ней стало интереснее. – говорит Демиан и звучно смеется. С этого момента мы начинаем размеренно беседовать обо всем и ни о чем, наполняя бокалы раз за разом, затрагивая приятные воспоминания и не желая возвращаться к обсуждению рутины. Мейнард так и не проронил ни слова, понуро внимая нашим разговорам, но даже от его унылого присутствия было комфортно. В их окружении я всегда чувствовал себя спокойно, и вот таких моментов мне часто очень не хватает. Отдельное спасибо Вилу и Кристиану за то, что они не позволяют мне утонуть с головой в рабочих сложностях, организуя эти непринужденные посиделки вдали от посторонних. Не могу назвать себя счастливым и полностью удовлетворенным жизнью демоном, но, как бы то ни прозвучало парадоксально, чувствую себя им, проводя время со своей духовной семьей.