Горечь превосходства

Число испытанных за последнее время потрясений лишило меня большей части энергии, и вскоре, почувствовав, что побесновался вдоволь, я закончил акт крушения своего пространства. Приняв текущее положение дел, безысходно осел у стены в окружении разбросанного антуража и закурил, пытаясь решить, стоит ли вообще что-то предпринимать в данном случае. Я даже еще не убедился в правдивости паршивого известия, но меня бы не накрыло эмоциями, если бы был серьезный повод для сомнений. Демиан точно не стал бы говорить о том, чего не знает. Более того, не хотелось смотреть на себя со стороны, стыдиться содеянного, с горечью вспоминать, каково мне было в тот момент, думать, что лучше было бы действительно подохнуть, чтобы сейчас не расплачиваться за свою слабость общественным порицанием. Я творил множество ужасных вещей и прежде был равнодушен к массовому осуждению за зависимости и попыткам пролить свет на мое сокрытое криминальное прошлое, но сейчас, когда десятки тысяч людей узнали, что я хотел покончить с собой прошлой ночью, чувствовал, что вовеки не отмоюсь от этого позора. Они будут искать любой повод заговорить об этом. Будут критиковать, продолжать искать любую другую обличительную информацию, подрывать авторитет, возможно, будут добиваться моего отстранения, как пытались сделать годами ранее. Но теперь у них есть на то больше оснований – никто не доверится на голову больному правителю. Вздрагиваю от неожиданности, когда в гостиной появляется Вил. И не подумал, что он находится поблизости; судя по домашнему халату и заспанному виду, я своей инфантильной манией разрушения помешал его отдыху. Ничего не спрашивая, он бегло окинул комнату взглядом, после чего приблизился ко мне и опустился рядом, окутывая ненавязчивыми объятиями. Позволяю себе ненадолго раствориться в его прикосновениях. Сейчас я настолько неуверен в себе, что задаюсь вопросом – как у этого человека хватает сил любить меня любым? Холодным, отчужденным, взбешенным, раздавленным, утратившим всякое самообладание? Он молчит, давая мне время на достижение полного спокойствия, но я в нетерпении разъясняю ему причину своего идиотского поступка. - За нами вчера пристально следили, и, возможно, продолжают. Этот некто подобрался слишком близко. Вполне вероятно, что Доминик продолжает делать «сюрпризы». В интернет попало видео моей попытки суицида. Уже знаешь об этом? После сказанного его лицо мгновенно преображается – то было искреннее удивление, что вот-вот сменится неудержимым гневом. - Впервые слышу об этом. Как давно новость распространилась? - Я понятия не имею, Вил, сам узнал буквально только что. У меня не хватает духа взглянуть на это. - Но хотя бы я должен увидеть. Пойми, с возможностями, которыми мы располагаем, можно влегкую вычислить первоисточник. Такое не должно оставаться безнаказанным. И думаю, лучше тебе наконец покинуть резиденцию. Здесь стало слишком опасно. - Думаешь, в этом есть смысл? Кажется, куда бы я ни бежал, меня всюду подстерегают. И никто иной, как этот долбаный призрачный. Даже выследив его, что ты сможешь сделать? Поисковые отряды уже долгое время не могут добиться хоть какого-то результата. И в период последней своей экспедиции тебе не удалось найти никаких зацепок. - Пусть так, но у тебя есть имения на других континентах, включая самые отдаленные, о которых едва ли знает местное население. Лучше прятаться сейчас, любое промедление может стоить тебе жизни. - Я не могу так поступить... - Можешь, - перебивает меня он, начиная раздражаться, - Скажи, что я могу сделать для тебя, и мы отправимся в любое комфортное для тебя место сегодня же. Потерянно замолкаю, не находя ответа. Плюс в этой идее лишь один – я буду отдален от жадных обсуждений и повышенного внимания к себе. - Плевать, если многие сочтут это недостойным решением, - продолжает Вильгельм, - Безопасность важнее. Я обеспечу тебе ее, а заодно позабочусь о составе охраны, что покинет дворец вместе с нами. - Просто ужасное решение, но я не стану противиться тебе. Если мы попадем в неприятности по пути, ты понесешь за это ответственность. - Не ожидал такого недоверия от тебя. - Не принимай близко к сердцу. Не забывай, я готов довериться тебе в чем угодно, но сейчас ввиду своей беспомощности привык готовиться только к худшему. - Перестань думать об этом, я всего лишь организую нам внеплановый уикенд. - Точнее говоря, предлагаешь все бросить и отправиться в неизвестность. Что, если из-за этих публицистических происков меня отстранят от власти, а я и знать об этом не буду? - Ты бредишь, ни у кого не хватит могущества сделать это, - он ухмыляется, проведя ладонью по моим волосам, - Конечно, наивно полагать, что большая часть людей проникнется сочувствием, но тем не менее, на тебя столько свалилось; мне кажется, никто не будет удивлен, что так получилось. Лучше скажи, в какое время тебе было бы удобнее выехать? - Можем начать собирать вещи и свалить в ближайшее время, раз уж на то пошло. Знаешь, я и правда больше не минуты не могу здесь находиться. - Что, даже не хочешь поговорить с семьей и разъяснить им ситуацию? - Мы уже «отлично» поговорили. Мне стыдно смотреть им в глаза, и думаю, им не хочется меня тревожить, иначе кто-то бы кинулся вслед за мной в ту же минуту, как я вылетел из зала. Кристиан вообще выглядел так, будто готов на куски меня разорвать за то, что я дал слабину. - Все же следует объясниться и хотя бы оставить наши координаты. - Чего я не сделаю, потому что за нами могут наблюдать исподтишка даже сейчас. Никто не должен знать, куда мы собираемся. Этого не узнаешь и ты до тех пор, пока мы не прибудем на место назначения. Мы отправимся по анонимному маршруту вне службы телепортов; нельзя оставлять зацепок. - Это так на тебя не похоже. Они ведь будут беспокоиться. - Неужели до тебя в полной мере дошло, насколько это несправедливо – испытывать близких безмолвным уходом? - Да, мой господин, я осознал свою ошибку, и если Вы забыли о клятве, данной мной совсем недавно, я озвучу ее вновь: больше не посмею оставить Вас в одиночестве, - с иронией отвечает он, - Но если ты и правда ничего не скажешь родным, будь уверен, советник действительно разорвет тебя на куски. - Значит, гнев достаточно замотивирует его на наши поиски. Ну или на то, чтобы вломиться в покои и начать сношать мне мозг пытливыми вопросами. - Вряд ли он успеет. - Успеет, ведь тебе нужно выспаться перед отъездом. Ступай отдыхать, дорогой. Я бессовестно прервал твой сон. - Не нужно, я ведь сказал, что это дело нельзя откладывать. Пойдем собирать вещи. Отосплюсь по прибытию. - Прежде чем мы начнем, хочу спросить, мне стоит напоминать о том, что ты хотел увидеть новость?.. Вил помедлил с ответом. Знаю, что он не хотел этого так же, как и я, но лучше нам взглянуть на эти несколько секунд ужаса и смириться с отсутствием частной жизни вместе, чем терзаться негодованием, не решаясь уступить любопытству. - Показывай. Хуже уже просто быть не может. Достаю телефон с некоторой долей предвкушения. До чего же прекрасно было бы понять в этот самый момент, что все происходящее – не более, чем злой розыгрыш или кошмарный сон. Но увы, я нахожусь в нещадной реальности. Не пришлось долго искать заветный инфоповод; все новостные рекомендации были забиты самыми громкими заголовками на различный манер. Одни были сухими и фактическими, другие – провокационными, ироничными, так и призывающими к насмешливому осуждению. Одно и то же содержание в одинаково мерзкой подаче, одна и та же видеозапись. Внутри все сжалось, когда я увидел себя со стороны – нетвердо стоявшего на ногах, чуть пошатывающегося от опьянения и заунывного ветра. В этот двадцатисекундный сюжет попало и то, как Вил спас мне жизнь. Судя по ракурсу, репортер расположился этажом ниже. Странно, но мне стало чуть легче после увиденного. Вряд ли об этом забудут за ближайшие полгода. А может и вовсе будут шептаться и коварно напоминать о моей слабохарактерности спустя десятилетия, но я вдруг подумал, что имею полное право ничего с этим не делать. Не давать никаких комментариев и не объясняться, оставив сплетникам и мелким посредственным изданиям возможность выдвинуть самые неоднозначные и интригующие домыслы. Предоставить им шанс поднять охваты аудитории за счет моей персоны. - Забудь об этом. Люди не впервые обсуждают тебя не в лучшем свете; когда было не плевать на это? – задается вопросом Вил, - Узнав, что ты покинул королевство, они лишь больше распалятся в своих фантазиях, но это совершенно неважно. - Увы, за все время я так и не постиг искусство равнодушия к общественному мнению. С момента коронации мне никогда не было плевать, что обо мне думают. Но признаю, стало бы гораздо легче, имей я возможность прямо сейчас заткнуть и лишить светлого будущего тех, кто громче всех обсуждает произошедшее. - Если уж тебе так хочется наказания, могу поручить это доверенным лицам. - Не стоит, пусть поживут в спокойствии и лучах новообретенной писательской славы, пока могут. А у меня нет иного выбора, кроме как прийти в норму. - Вот такой настрой мне нравится куда больше. Авторы этих статей, о большинстве из которых я ни разу не слышал, оказались слишком неизобретательными и бездарными, раз смогли привлечь к себе внимание только таким громким событием. Что сделано, то сделано. Не трать время на сожаления, оставь ту ночь в прошлом. - Люблю тебя, знал об этом? Тянусь к нему, чтобы запечатлеть на губах мимолетный поцелуй. Не смог себе в этом отказать. - Да разве смею я в таком сомневаться? Вслед за привычным обменом ванилью и наслаждением кратким мгновением спокойствия мы наконец начали сборы. Прежде чем уделить время содержимому моего багажа, я прибрал наведенный мной хаос. Иронично, что я счел допустимым оставить за собой громкий скандал и недосказанность, но не ужасный бардак в покоях. Вил за это время успел отыскать Габриэля, любившего бродить по всему дворцу и его окрестностям. Он решил взять это исчадие Ада с собой. Сомнения относительно правильности моих действий не отпускали до самого выхода, но я уже дал утвердительный ответ Вильгельму и решился уйти, ничего никому не объясняя. Мы покидали дворец в сопровождении четырех гвардейцев, среди которых был и Мейнард – мой верный демон, которому можно без колебаний доверить любую тайну и любую жизнь. Он был в курсе ситуации и испытывал беспокойство, но не стал задавать вопросов, за что я ему искренне благодарен. Остальные, к коим я также был преисполнен особым доверием, разделяли хладнокровное молчание с ним, пока мы следовали по тайному ходу. Никто не должен был нас видеть. Выходим на свет в назначенном месте посреди близлежащего леса. Вдалеке просматриваются силуэты приглашенных мастеров телепортации, призванных отправить нас в Фестеолес, где располагался один из моих особняков. И похоже, они о чем-то оживленно спорили, что насторожило меня. Мы поспешили к ним приблизиться; каково же было мое разочарование, когда я узнал, что специалист прибыл в одиночестве. Непрошенную компанию составил Кристиан, позволивший себе отчитывать его как полугодовалого ребенка, собирающегося провернуть нечто безрассудное. Как я мог позабыть, что от этого старика ничего не скроешь? Увидев наше небольшое шествие, он тут же переключил внимание, смерив каждого таким взглядом, словно собирался незамедлительно прописать добротных тумаков за этот таинственный провальный побег. - А вот и наша царственная братия. Ну и куда вы направляетесь, уважаемые? – раздраженно спросил вампир. - Ты узнаешь об этом позже, дорогой советник, - устало говорю я, - А сейчас, будь добр, позволь нам осуществить задуманное. Ты ведь и сам поддерживал идею того, чтобы я ненадолго уехал. - Да, но не теперь, когда у тебя окончательно поехала крыша. Ничего не хочешь мне рассказать, или, может, будешь замалчивать свои проблемы до следующей попытки суицида? - Кристиан, перестань сейчас же, ты ведешь себя недостойно и лезешь не в свое дело. – высказался Вильгельм, выйдя вперед и поравнявшись с ним. - О, ты и правда так считаешь? Это еще как мое дело, сопляк. Если его Величество не желает объясняться в спокойной обстановке среди близких людей и предпочитает скрываться от них, то будет делать это здесь и сейчас, среди людей, в чьем молчании нельзя быть уверенным на все сто процентов. Да и какая, в общем-то, разница, что сейчас будет сказано, если каждый житель Сандгарта уже об этом знает? - А не кажется ли тебе, что Рейн не захотел говорить с тобой об этом, потому что ты всякий раз морально давишь вместо того, чтобы достойно поддержать? Ты всегда повторяешь эту ошибку. Займись своими психологическими проблемами вместо того, чтобы лезть к нему в душу. - Раз уж речь зашла об ошибках, я напомню тебе, что нельзя бросать близкого человека в горе и одиночестве, съебываясь напрямую к опасностям. И поскольку твой слабоумный отчаянный мозг не усваивает эту информацию, я донесу ее до тебя максимально простым и доступным для понимания методом. После сказанного советник ошарашивает Вильгельма ударом в лицо. Сильным, техничным, будто перед ним стоял самый заклятый враг. Кристиан всегда становился беспощадным зверьем, когда приходил в ярость. Некоторые из присутствующих издали удивленный возглас, Мейнард метнулся вперед, приготовившись разнимать их, я же, в свою очередь, просто наблюдал за действием в ступоре и безысходности. Вильгельм дал себе ровно пару секунд на то, чтобы опомниться, и бросился в ответное нападение, в очередной раз наплевав на неравенство сил. Сойдясь в бою, они заставили всех отпрянуть от себя, но гвардейцы быстро среагировали и попытались вновь приблизиться к ним, чтобы остановить, однако эти двое будто прочувствовали подходящий момент и стремительно взмыли в воздух, продолжая битву в нескольких метрах от земли. Небо озарилось десятками энергетических вспышек; оба атаковали друг друга так, словно это была битва насмерть. Мейнард, просчитав момент, возвысился к ним и напал на Кристиана, что, конечно же, обернулось для него провалом. Советник с легкостью отразил атаки с обеих сторон, сумев сходу вывести из строя демона; Мей не продержался в воздухе даже минуты. Он рухнул вниз от мощного удара и едва успел приземлиться так, чтобы избежать получения травм. Помогаю ему подняться и замечаю, что этот черт норовит снова кинуться в бой. Обходительно останавливаю его, правда, не рассчитываю на послушание. Но упрямства в Мейнарде было гораздо меньше, чем в обозленных идиотах, не желающих друг другу уступать; гвардеец замер, вопрошающе посмотрев на меня. Из оставшихся больше никто, кроме меня и него не умел левитировать, и всех терзал вопрос, что же делать. Присоединившись к ним, я закончу таким же образом, поэтому оставался лишь один вариант – сбить пташек в полете. Немного отдалившись от обескураженной компании, переводящей взгляд то на сражающихся, то на меня, прицеливаюсь для атаки, на что потребовалось некоторое время, ведь они были чертовски быстрыми. Но меткости мне не занимать. Сначала молния попала в советника, затем в Вильгельма. Получив сюрприз в виде парализующего эффекта, они обмякли и полетели вниз, как тряпичные куклы. Вслед за этим я за секунды создаю мягкое энергетическое поле в том месте, куда они упадут; мастер телепортов, стоящий подле меня, помогает в этом, расширяя его и продлевая эффект действия. Наконец они падают, и еще до того, как успевают опомниться, гвардейцы растаскивают их по разные стороны, помогая удержаться на ногах. Простите, дорогие, но только так я могу заставить вас прекратить. Чуть поодаль послышался восторженный заразительный смех, что мог принадлежать лишь одному человеку. Все, включая Вильгельма и Кристиана, пытающихся прийти в себя, моментально обратили внимание на источник шума. Из тени деревьев показался Вильсон. - Какая жалость. А ведь я ставил на то, что наш великолепный ведьмак проиграет в этом поединке. Любишь ты испортить все веселье, Рейн. Все испытали тихий ужас от одного его вида. И дело не только в подранном костюме, множественных гематомах и ножевых – он тащил на плече бессознательное тело Доминика. Чокнутый сукин сын... - Так позвольте же мне привнести немного радости в этот шабаш! Пора освежевать добычу. Приблизившись, Вильсон небрежно бросает призрачного у моих ног. От обоих за версту несло кровью, горелой плотью и еще невесть чем. К горлу подкатил ком от напряжения; если бы это было первое полудохлое истерзанное тело, что я вижу, то в этот же момент я бы наблевал себе под ноги от страха, отвращения или всего вместе взятого. - Он мертв? – все, что могу спросить, пытаясь справиться с шоком. - Нет, конечно же. – последовал ответ с беспечной ухмылкой. - Тогда покончи с ним сейчас же, желательно вдали от меня. Ты ведь хочешь этого больше всех. - Возможно. Но по справедливости это право остается за тобой. Демон склоняется над Домиником, с деланой неприязнью хватает его за руку, демонстрируя мне закованное в браслет запястье. Украшение было неотличимым от того, что призрачный использовал против меня. - Тебе нечего бояться. Сейчас он ни на что не способен и в себя придет еще очень нескоро. Предлагаю поместить это привлекательное тело в глубины королевских темниц и отыграться на нем как следует. Ублюдок заслужил, не так ли? Вильсон вновь поднимается, не сводя с меня пристального взгляда и продолжая самоуверенно улыбаться. Он практически полностью реализовал свой план возмездия и ужасно доволен собой. Осталось только предоставить ему возможность пытать Доминика до тех пор, пока тот не подохнет, и паразит будет просто на седьмом небе от счастья. Позабыв о том, что мой многолетний друг выглядит и пахнет как побитая псина, делаю шаг навстречу и обнимаю этого конченого психопата. Пусть он поймал призрачного лишь ради собственного удовольствия, я все равно не смог остаться равнодушным к этому поступку. - Знал бы ты, как сильно я рад видеть твою наглую рожу, Вильсон.