Любовь к Богу

Том открыл глаза. Его еще немного мутный после сна взгляд устремился в безнадежность серого потолка. Какое-то время он лежал, не шевелясь, его светлые кудри разметались по подушке, а по узкому юному лицу гулял озорной солнечный лучик, который странным образом обнаруживал в подростковой несуразности Тома прекрасные очертания расцветающей молодости. «Где я?» — только и успел мысленно спросить юноша, прежде чем вскочить с постели и начать судорожно собираться. Том кое-как подвязал старенькую рясу и, не причесав волосы, бросился вон из кельи. К тому моменту когда он переступил порог церкви, там уже шла служба: множество монахов смиренно внимали словам аббата, были здесь и ученики, совсем еще мальчишки, на лицах которых, однако, уже вырисовывался религиозно-подобострастный узор. Том незаметно пристроился рядом с одним широкоплечим монахом, который выглядел совершенно нелепо, сжимая крестик в огромных мозолистых ладонях. Опоздавший юноша стал беззвучно вторить молитве, сдерживая тяжелое дыхание и еле скрывая упорно не желавшую отступать сонливость. Пока его губы автоматически шептали хвалебные слова Богу, сам Том неосознанно размышлял на посторонние темы… «Я — сын бедняка, — думал он, — стою здесь, читаю молитву, а моя семья? Мои родные наверняка еле сводят концы с концами… Работают до изнеможения, питаются плохо, спят по два-три часа… А я? Из всех моих братьев и сестер один только я получаю хорошее образование, ем немного, зато регулярно, работаю усердно, но у меня много времени для отдыха и чтения… Чем я заслужил это?.. Кто я такой? Или это вовсе не награда, а наказание?..» Неожиданно Том осознал, что думает не о том, о чем следовало бы. Стыдливо краснея, юноша крепче сжал руки и стал еще усерднее двигать губами, безмолвно моля Господа о прощении своего недостойного поведения и защите страждущих. Как только заутреня окончилась, Том поспешил к выходу, ему хотелось как можно скорее скрыться от снисходительного взгляда аббата, которым тот награждал его всякий раз, стоило юноше хоть на мгновение отвлечься от молитвы. Но не успел юноша сделать и пары шагов по направлению к свободе, как отец Иоанн неожиданно ловко преградил ему путь. — Ты спешишь приступить к своим ежедневным обязанностям, Том? – спросил аббат немного насмешливо, но ласково. — Да, святой отец, — начал юноша, робея, — братья просили меня набрать целебных трав для приготовления мазей и настоек, и я собирался пойти в лес… - прежде чем договорить предложение, Том несколько раз успел покраснеть и побледнеть. Аббат лишь добродушно усмехнулся, глядя на смущение своего подопечного. Иоанн был еще не старый крепкий мужчина, но с уже заметной проседью по краю тонзуры. Он был добродушным, веселым человеком. Со снисхождением он относился к монахам, и еще с большим — к юным воспитанникам, порой позволяя им даже слишком многое. Но это не мешало всем без исключения уважать его: это был сильный духом человек, способный всегда помочь тому, кто его об этом просит. Послушники монастыря обожали отца Иоанна, он был для них отцом в действительном значении этого слова. Один лишь Том побаивался аббата, как маленькие дети побаиваются монстров у себя под кроватью. Дело было не в том, что с ним святой отец вел себя строго, нет, напротив, Том был у него любимчиком, просто сам мальчик ужасно стеснялся ничтожного себя перед таким величественным святым человеком. Юный воспитанник мужского монастыря от рождения и по семейным традициям был язычником, а христианскую веру принял уже будучи довольно взрослым отроком… Дело в том, что отец его терпел ужасные убытки из-за систематического неурожая и огромных налогов, несмотря на это крестьянин жаждал дать хорошее образование хотя бы кому-то из своих детей, его выбор пал на младшего – Тома. Но ребенок низкого происхождения мог выучиться лишь при условии принятия монашеского сана. Ради этого крестьянин насильно заставил отпрыска покреститься (это также было неплохим способом избавиться от одного голодного рта в семье). Том был совершенно растерян, когда отец сказал ему идти к священнику, мальчик страшился новой веры, о которой ничего толком не знал. Но стоило ему войти в храм божий, он словно по чудесному заклинанию уверовал в Христа. Мальчик по-настоящему, искренне и бескорыстно полюбил Бога, которого ему навязали. Однако с тех пор он чувствовал бесконечную вину за языческое прошлое и как ни старался, не мог избавиться от тяжелого чувства на душе… — Ты снова был рассеян, Том, не так ли? – строго, но не злобно произнес аббат. — Я прошу прощения! – отчаянно начал юноша, не смея поднять глаза. — Проси прощения не у меня. — Я буду молить Бога! — Не Богу нужно покаяние, но самому тебе, — наставительно произнес аббат и любовно взглянул на своего ученика, в чьем взгляде читалось наивное недоумение. — Ты еще очень юн, Том, ты только учишься любить и понимать мир, но знай, все, что ты делаешь, ты делаешь для себя. Лишь познав собственную душу, ты познаешь души других людей, ты научишься любить их, несмотря на их пороки и несовершенства, и лишь после этого ты сможешь позволить себе полностью отдаться Богу. Потому что Бог в тебе, и ты часть Бога! Очисти себя и позволь вере занять законное место в твоей душе! Лишь познав самого себя и осознав великое предназначение, ты сможешь молиться, полностью открыв душу Господу, а он внемлет тебе и исполнит твои мольбы. Том слушал, словно завороженный, слова аббата отдавались эхом в его голове, заставляя содрогаться от их непонятной величественной силы. Даже колени затряслись у него от восторга. Он слушал, и он внимал. — А теперь иди и сделай то, о чем просили тебя святые братья, — аббат улыбнулся и одобрительно кивнул Тому, который был уже на седьмом небе от счастья. Юноша бросился прочь из церкви и помчался к лесу, он бежал так быстро, что встречный воздух развевал его русые кудри, те разлетались в разные стороны, обнажая его широкий гладкий лоб. Глаза сильно слезились, мышцы ног начинали неприятно вибрировать, но Том был совершенно счастлив в тот миг, он как будто познал что-то невероятное в разговоре с отцом Иоанном, что-то невообразимо прекрасное… Возможно, в этих словах и не было ничего особенного, но аббат умел делать простое волшебным… Уже забежав в лесную чащу, юноша остановился и перевел дух, он дышал громко и часто, и мальчишеская широкая улыбка не сходила с его губ. Чуть успокоившись, Том пошел дальше, подсознание повело его на поиски целебных трав, но в голове не было ничего, кроме эйфории, юноша просто входил все глубже и глубже в чащу, любуясь огромными зелеными кронами деревьев и проступающим сквозь листья голубым небом. Порой он закрывал глаза, чтобы почувствовать, как ветер скользит по его скулам, как он прохладными пальцами зарывается в его шевелюру и потом вырывается на свободу, чуть подтягивая за собой. Юноша мог еще долго блуждать среди деревьев, поддерживаемый этим захлестнувшим его чувством, если бы судьба лицом к лицу не столкнула его с истиной, которой он так страшился, с прошлым, которое преследовало его, словно страшный сон… Случайно Том набрел на небольшую опушку посреди леса, на которой в запустении покоились «останки» некогда языческого храма. «Неужели я так далеко ушел от монастыря?» - подумал юноша и огляделся. То, что окружало его, сложно было назвать храмом, скорее руинами, давно заброшенными и забытыми, возможно, даже кем-то из его далеких предков. Том растерянно смотрел вокруг себя, словно не веря в то, что находится здесь. Судя по всему, это был так называемый херг - алтарная часть храма. Здесь же, в самом центре, был сооружен пьедестал. Юноша совершенно точно знал, что это, и от этого знания у него неприятно засосало под ложечкой, но, преодолев недоброе предчувствие, он подошел ближе и коснулся рукой некогда жертвенного камня. "Неверные", - горько прошептал Том. Не так давно он и сам был одним из них... Том опустился на колени и начал молиться. Стыд душил его. Стыд за всех его предков, за всех, кто на алтаре жертвовал живые души несуществующим богам, за всех, кто был проклят дьяволом и не знал или не желал знать об Иисусе... Юноша по-детски всхлипывал и шептал Библейские строки. В тот миг ему казалось, что он окончательно обречен – Бог никогда не простит его прошлое, и на его душе всегда будет выжжено клеймо язычника. От всех этих самоистязаний Том буквально обессилил, его ладонь скользнула по каменному изваянию в поисках опоры, и вдруг он ощутил странный узор под своими пальцами. Юноша поднял глаза и увидел причудливые символы, вырезанные прямо в камне. Он не понимал, что они означают, но знал, как произносятся. Совершенно бездумно юный воспитанник монастыря прочитал их вслух, как бы проверяя, действительно ли он может это сделать… Но в тот самый миг, как звуки слетели с губ юноши, что-то резко изменилось... Том даже не успел как следует осознать, что именно: его обдало горячим, почти обжигающим воздухом, который невидимой энергетической волной сбивал с ног, а в следующую минуту прямо на жертвенном алтаре из ниоткуда появился человек… Том замер. Он ошарашено уставился на мужчину, который сидел на камне, прижимая колени к груди. Почему-то, вопреки всякой логике, кричать Тому не хотелось, не хотелось убегать, не хотелось даже прятаться… Поэтому юноша просто неподвижно замер на месте, надеясь, что странное видение скоро исчезнет. В это время человек отодвинул от лица колени и свесил одну ногу с алтаря, казалось, он тоже был в недоумении. Он заинтересованно огляделся по сторонам и принюхался. Наконец незнакомец заметил мальчика, сидевшего совсем рядом на земле, подле каменного пьедестала. Юноша неотрывно смотрел на него, широко раскрыв глаза. Мужчина перевернулся на живот и подпер рукой подбородок, оказавшись таким образом нос к носу с Томом. — Ну и взгляд, — задумчиво произнес он. Том безмолвствовал, глаза, которые так бесцеремонно уставились прямо на него, были неестественно черного цвета, пугающе черного, казалось, они наполнены какой-то необъемлемой пустотой. Чем дольше юноша смотрел в эти глаза, тем больше уходил в себя, терялся в этом мрачном омуте... — Какого они цвета? — продолжал в это время незнакомец. — Я про твои глаза. Зеленые? Или, может быть, голубые? Нет, тут есть и желтизна… Том не слышал насмешливых вопросов незнакомца, в его голове колокольным звоном назойливо звучало: «Это сделал я?» — Ты, похоже, совсем малыш. Сколько тебе? Двенадцать? — Том по-прежнему игнорировал вопросы, он хотел сосредоточиться, но темнота и ужас вновь утягивали его на какую-то непонятную глубину. — Ты немой? — наконец поинтересовался незнакомец, по-собачьи склонив голову набок. Том большим усилием воли заставил себя покачать головой. — Если нет, тогда скажи, сколько тебе лет и как зовут, — раздраженно произнес мужчина, но все с той же насмешкой в голосе. Том сглотнул. Язык предательски не слушался его. Ко всему прочему горло пересохло, поэтому, когда он решился что-то сказать, вместо слов из его рта вырвалось бессвязное хриплое бормотание. Незнакомец долго и пристально вглядывался в лицо юного монаха, затем многозначительно почесал затылок и расхохотался. Он соскочил на землю и стал метаться между каменными разрушениями, внимательно изучая каждую мелочь. Он осмотрел каждый камень, каждый выступ, каждую нишу. Мужчина проводил пальцами по шероховатым поверхностям полуразрушенного изваяния, словно в поисках чего-то… Все это время Том наблюдал за этим странноватым человеком, подмечая его удивительно аристократичное телосложение: стройный, но сильный, он был обладателем весьма внушительного роста и очень длинных ног, таких длинных, что под некоторыми ракурсами казалось, что фигура незнакомца уходит куда-то за горизонт. Его темные волосы спускались до плеч, контрастируя с белоснежной кожей лица и придавая некоторую неряшливость его виду. Все тело мужчины обтягивала непонятная черная материя, похожая то ли на кожу, то ли на эластичную плотную ткань, которая подчеркивала красивые мышцы его груди, рук и ног. Наконец мужчина подошел к жертвенному камню, на котором сидел до этого, и опустился перед ним на колени. Том предусмотрительно отодвинулся подальше, то ли для того, чтобы дать незнакомцу больше пространства, то ли просто от страха. — Вот значит что, — задумчиво протянул незнакомец, разглядывая те самые злополучные символы древней языческой религии. — Я не хотел этого! — отчаянно воскликнул Том. — О, ты заговорил, — произнес незнакомец и глянул на оцепеневшего юношу, чьи глаза действительно были полны раскаяния. – Ты знаешь, кто я? Мужчина неожиданно посерьезнел, отчего взгляд его черных глаз стал еще пронзительнее. Том лишь покачал головой и судорожно сглотнул. — Знаешь ли ты, что написано здесь? – Незнакомец указал на жертвенный камень. — Нет, меня когда-то учили… — затараторил юноша, — я могу читать, но понимать нет… в детстве… я уже давно не… я… — под конец Том окончательно запутался и умолк. — В каких богов ты веришь, мальчик?.. Том на какое-то мгновение потерял дар речи, нет, он точно знал, во что он верит, но говорить этому человеку… немного похожему на черта... Он пугал его, по-настоящему ужасал. Кто он? Как оказался здесь? Но при всем этом странная сила покоилась в глубине его взгляда, сила эта притягивала, словно свет, на который летит мотылек… Том призвал все свои душевные силы и уверенность, прежде чем вдумчиво и громко произнести: — Я верю в Бога отца и сына его Иисуса Христа! — Впервые вижу христианина, читающего древние руны, — усмехнулся незнакомец и выпрямился. Он глянул по сторонам и тяжело вздохнул, затем исподлобья посмотрел на мальчика, все еще сидящего на земле и жавшегося к каменной площадке. Спокойно, но величественно мужчина взирал на испуганного юношу, а затем, обратив взгляд куда-то вдаль, незнакомец произнес: — Знай же, юный монах, перед тобой стоит не обычный смертный, перед тобой бог огня Локи Лафейсон из рода йотунов!