***
Всю дорогу до универа, а это тринадцать проигрываний одного трека на петле, Чан задумчивый. Паркуясь рядом с учебным заведением, он вынимает ключ из зажигания мотоцикла и снова медлит. Почему он не замечал Чонина раньше? Это, конечно, не удивительно — он избирателен в общении, и круг близких друзей уже сформировался. Место занято Чанбином, они прекрасно ладят, делая много совместных музыкальных проектов, и Минхо, именно он вытаскивал Чана со дна после расставания с Феликсом. Поэтому в новых людях Чан не сильно нуждается и держится от всех на расстоянии. «Ладно, это не моя проблема!» — мысленно успокаивает себя Чан. — «Крис начал это все, он и будет разбираться». Учебный день проходит гладко, сегодня нет совместных пар с группой Чонина. Избегать его даже не приходится, Чан, наконец, расслабляется. Занятие по плаванию последней парой хорошо отключает голову. Переодевшись в чистую одежду, Чан сушит перед зеркалом волосы после бассейна и душа. Дверь шкафчика хлопает, а затем и входная дверь, что значит — последний студент покинул раздевалку. Чан сегодня особенно медлительный, даже уходит позже всех. Темная челка падает на глаза от горячего потока воздуха и не сразу позволяет увидеть в отражении зеркала чужую фигуру позади себя. Он узнает эти глаза сразу, хоть формально они не знакомы. Чонин стоит позади облокотившись на шкафчик, скользя взглядом по подтянутой фигуре старшего. Чану от этого сканирующего взгляда не по себе. — Ты не отвечал на сообщения, а я хотел увидеться! — уголки губ расползаются в широкую улыбку. Пока Чонин подходит на мягких лапах ближе, Чан просчитывает, будет ли адекватно просто сбежать из раздевалки не говоря ни слова. — Ты помнишь, мы кое-что начали в тот вечер? — Чонин возникает рядом будто ниндзя, сразу обнимая сзади. Чан цепенеет. Он был бы рад просто наорать на однокурсника и выставить вон. Но он чувствует себя втянутым в какую-то мутную историю, чувствует вину за обман, чувствует ответственность за действия брата. «Мы в ответе за тех кого приручили, даже если приручали вовсе не мы…» Чан всю жизнь так — разбивает соседское окно Крис, вывозит Чан; пачкает платье девочки в первом классе Крис, а выслушивает нотации Чан; сбежать из дома в соседний город приходит в голову Крису, а достается за это Чану. И вот сейчас трахнуть мальчишку без задней мысли решил Крис, а мечется и разваливается на куски Чан. Так хочется уже собирать за братом не шишки, а ништяки. Пока Чан думает о кармических ништяках, Чонин ведет носом по шее у загривка. Чан реагирует мурашками-предателями. Телу, дурацкому изголодавшемуся по ласке телу, так хочется прикосновений. История с Феликсом закончилась год назад, приличное время ушло на то, чтобы отпустить ситуацию, а разрешения на секс Чан так себе и не дал. И сейчас эта депривация выливается в тянущее чувство внизу живота. Руки младшего скользят по толстовке через грудь, чтобы задержаться на животе, и хриплым дыханием на ухо: — Хочешь снова поиметь мой рот? — Чонин кладет руку на пах старшего. — Или может хочешь жестко трахнуть прямо перед этим зеркалом? На последних словах, Чонин чувствует как член под его ладонью дергается. Он коротко охает, довольный реакцией и разворачивает старшего к себе лицом. Смотрит в глаза Чана за ответами — а там только страх, паника и гадкая неуместная похоть. Паникующий Чан — это испарина на висках, ком в горле и невозможность пошевелиться. Чонин замечает и самым нечестным способом решает этим пользоваться. — Нет, нет… подожди! — О, а на вечеринке ты не был таким скромным… Что случилось? — Чонин… правда, подожди… — в голосе Чана мольба очень фальшивит. Чонин звучит напротив издевательски ласково: — Целый ебаный год я сверлил твою спину взглядом, лайкал каждую фотку, представлял твой член внутри, растягивая себя пальцами… Чтобы ты просил меня «подождать» в то время, как у тебя встает от одного моего голоса? — он приближается к уху переходя на шепот. — Ты, блять, издеваешься? От дразнящего напора у Чана такие вьетнамские флешбеки, что мурашки атакуют снова, поднимаясь волной с кончиков пальцев. У Чана слабость на дерзость, колкий язык и ласковую сучность. Феликс этим всегда пользовался виртуозно. Но это в прошлом. Сейчас перед ним Чонин. Чонин — не Феликс. У Чонина холодная загадочная аура, полная противоположность. А грязные слова в купе с неприметной на первый взгляд милой внешностью имеют ошеломляющий эффект. Обманчивая серомышковость. Это делает его в сто раз горячее. Чан хочет разобрать эту ситуацию по пазлам и понять, что же конкретно происходит: — Я тебе нравлюсь? Удивительно, как бесстыдно Чонин умудряется лезть в штаны, но заливается красным, как только разговор заходит о чувствах. Кажется, это не его зона комфорта. — Или тебе просто хочется секса? — продолжает Чан. — А если и то, и то? — Что тебе нравится во мне?.. Чонин задумчиво щурится, убирая руки с чановых бедер. — Нет ничего круче талантливых людей, которые с головой погружаются в любимое дело. Когда ты зачитываешь, в этом столько дикого секса, что я… — Чонин в отрицании мотает головой, борясь с флешбэками, — я не могу спокойно это слушать. Да, в этом весь Чан. — Но на той вечеринке ты был не такой далекий, как обычно. С тобой было очень легко… Знаешь, такой легкий воздушный вайб, — на лице проступает теплая улыбка. — Ты будто можешь оказаться в моменте и выкрутить его на максимум, меня это завораживает. А это уже Крис. Чан не такой, он более организованный, продумывает все до мелочей и даже носит ноутбук постоянно с собой, не доверяя ни шкафчикам, ни студии. Чан усмехается. «Как же это все странно». Он замечает, что Чонин поубавил свой пыл залезть в штаны, значит сейчас легче будет смыться. — У меня есть дела, мне пора идти… — пользуется моментом старший, чтобы наконец избавиться от Чонина и не усугублять ситуацию. Чан быстро пихает вещи в сумку и, готовый идти, натыкается на растерянный взгляд младшего. — А, прости… Я не подумал, что не вовремя… — Чонин неловко треплет макушку рукой и поправляет лямку рюкзака. «Ну что за парень — то хитрая лиса, то как котёнок которого выкинули на улицу. И как с ним таким быть?» — Хочешь… — Чан останавливается, сомневаясь в своем намерении, но все-таки продолжает, — хочешь послушать один новый трек… Я над ним сейчас буду работать наверху в студии. — Конечно! — глаза одногруппника молниеносно загораются любопытством. Заинтересованный Чонин выглядит мило и безобидно. Чан выдыхает облегченно — опасность миновала.***
В университетской музыкальной студии уютно и видно, сколько личных вещей принес сюда Чан, негласно делая это место своим вторым домом. Неоновый светильник на стене, пара плакатов и черная термокружка. Атмосфера приглушенная, если не сказать интимная. — Настраивает на работу, — комментирует владелец. Спустя пару любимых треков из медиатеки Чана и небольшой румтур — оказывается, что у них много чего общего. Например, бесконечная любовь к американскому инди-бэнду Сigarettes After Sex, желание посетить Калифорнию и непереносимость лактозы. Чонин безбожно коверкает английские слова, у него вообще с иностранными туго. — С-I-G-A-R-E-T-S, — по буквам произносит Чан, снисходительно улыбаясь. — Сigarettes — старательно повторяет младший. — After. Sex. — After sex, — смакуя каждую букву, проговаривает Чонин. Чан залипает на губах, которые складываются в английские слова с очаровательным акцентом. Хочется научить его произносить не только это, но может еще парочку грязных словечек на английском. «Так, стоп!». Эта цепочка мыслей в голове сбивает с толку. Чонин это замешательство в голове Чана ловит, и его взгляд снова темнее. — Лучше музыки для секса, чем их треки не найти… — Чонин разваливается на диване, где они оба сидят, забираясь с ногами. — Ну-у, смотря какой секс… — Чан выходит на скользкую дорожку добровольно и уже мысленно себя четвертует. — О-о… И что же в твоем секс плейлисте? — С чего ты взял, что он у меня е… — Есть! Сто процентов! — обрывает все попытки выкрутиться Чонин. — У такого как ты точно есть! Он прав. Есть. Чан ерошит волосы и поднимает капюшон худи на голову — желание скрыться от цепкого взгляда младшего. — Tender для нежного секса по любви, — Чан закусывает губу, вспоминая любимых исполнителей и контекст их прослушивания, — The Weekend для one night stand после клуба, Marilyn Manson для жесткого секса с укусами и удушением. Чонин не разочарован, искры в лисьих глазах только сильнее разгораются. — А как на счет… — гаденько облизывается, — трека для страстного секса с быстрыми толчками под каждый бит? Капюшон не спасает от жара, который приливает к лицу Чана после этих слов. Он медленно, но верно теряет любую способность справиться с собой. Бан тянется к ноутбуку, со знанием дела роется в папке и включает play. Пусть все идет, как идет. Пусть реальность несется со склона в обрыв как неуправляемый байк, а он будет только наблюдать, как его размазывает по асфальту. Когда Крис спросит, что это было — Чан ответит «его приворожили». Потому что в глазах Чонина плещется такая загадочная манящая чернота и при этом нет ни малейшего понятия, что происходит в его голове. Будоражит. Акустика помещения выше всяких похвал, биты вибрируют даже в животе. Чонин поднимается, организуя импровизированный танцпол перед сидящим Чаном. Он покачивает головой под бит, его волосы пружинят так естественно и красиво. Фиолетовый цвет неоновой подсветки ложится отблеском на волосы, шею. У младшего гипнотические движения, он не то чтобы танцует, просто пропускает музыку через себя, выдавая пластичные взмахи руками. Чан разводит колени в сторону, подпуская младшего ближе, вплотную к дивану. Чонин приближается, качает бедрами. Потом скидывает с ноги кроссовок и размещает стопу между ног Чана, легко надавливая. Бан стискивает зубы, легкое поглаживание дразнит уже нарастающее возбуждение. Чонин нависает сверху, и с такого ракурса его стройные ноги кажутся бесконечными, а прищур глаз еще более хитрым. «Какой бы ни была милой лиса, она все равно хищник!» Чонин следит за лицом Чана — оно сегодня совсем другое. Выражение глаз — другое, не такое игристое, авантюрное, скорее, надломленное. Он замечает в нем какую-то внутреннюю борьбу, сопротивление. Неизменна только похоть, и сегодня она ощущается остро, жадно. С такой жаждой и вожделением на него давно не смотрели. Страшно представить, какой разрушительной будет сила, когда предохранители в голове старшего наконец слетят. Чонин делает все сам, расстегивает свободные джинсы, позволяя им упасть с худых бедер на пол, и перешагивает через них. Чан не помогает, наблюдает сидя, облокотившись на спинку. Бан чувствует себя настоящей рок-звездой, у которой толпа из малолетних фанаточек «группиз», готовых на быстрый секс в гримерке. Это возбуждает и даже льстит. Они сами набрасываются, и приходят в экстаз от простого прикосновения к недосягаемому предмету фантазий. Чонин не набрасывается, седлает бедра неторопливо и уверенно. Но из-за своих кудряшек и милых щек, вполне вписывается в образ «малолетних». Когда Чан цепляет за шиворот толстовку, чтобы снять, Чонин его останавливает. — Оставь, я хочу так. Помогает расстегнуть ремень, приспустить боксеры высвобождая член, при этом оставляя парня в штанах и толстовке. Головка влажная от смазки, Чонин лижет пальцы и проходится широким движением по стволу. Звезды из глаз и сдавленный стон из горла — Чан сам удивляется реакции тела. — Я так давно этого хотел… «Если бы не Крис этого бы не случилось. Если бы не Крис, я бы не видел бы дальше своего носа» — думает Чан, а в голос отвечает: — Справишься? — указывая взглядом вниз. Чонин только усмехается и тянется за смазкой в сумке. Пока младший возится с крышкой лубриканта, Чан гладит плечи, изгиб талии, в нетерпении сжимая бедра. Он разводит и придерживает ягодицы, когда рука младшего ныряет за спину. Видит как два пальца легко проскальзывают в тугое кольцо. «Он был готов заранее». Пальцы Чонина двигаются ритмично, заставляя того ерзать на коленках от нетерпения — это зрелище плавит и без того не соображающий мозг. Ощущение что не он, а его сейчас трахнут, у Чана только укрепляется, когда Чонин разворачивается спиной, меняя положение, самостоятельно подставляя сочащийся член ко входу. Он смотрит, как Чонин сам двигается на нем, упираясь одной рукой о бедра, другой хватаясь за подлокотник. Чан только поднимает края футболки, собирая ее над поясницей, чтобы не мешала видеть в деталях. «Так он делал дома с игрушкой, в моменты когда желание было особенно невыносимым?» Чонин сам пытается задать темп и подобрать угол. Он неудовлетворенно кряхтит, когда член выскальзывает из него, лишая приятной заполненности. Тогда Чан не выдерживает, входит сам, опуская Чонина за бедра на всю длину. Тот стонет благодарно громко. — Медленно или быстро? — Быстро! Пожалуйста… — выдыхает шепотом младший. Чан толкается на пробу размашисто, и еще раз. Чтобы потом перейти на короткие быстрые толчки, подаваясь бедрами вверх. Удерживать младшего за ягодицы, разводя их в стороны, оказывается легко. Ноги Чонина дрожат от возбуждения и от того, что мышцы забились от неудобного положения. Пока он не рухнул на пол, Чан подхватывает его руками под живот и раскладывает на столе рядом. Вдалбливаться в открытое тело крышесносно горячо. Доводить до высоких нот обычно низкий голос Чонина — за гранью удовольствия. Фонк на фоне из ноута, музыкальные стоны Чонина и липкие шлепки — саундтрек, который впечатается Бану на подкорку.***
Когда Чан проворачивает ключ входной двери, Крис уже дома. — Как прослушивание?— кричит Чан с порога. — Как учеба? — интересуется брат в ответ. — Меня приняли! — Меня трахнули! Говорят близнецы одновременно и резко замолкают.