Прими таким, какой я есть

Бессмертных нет… И осознать пора У жизни есть, жестокая, но правда, — У каждого сегодня есть вчера, Но не у каждого сегодня будет завтра. Джэ поднимается на десятый этаж. Его беспрепятственно пропускают, всё так же мирно сопящие охранники, им никто ничего не говорил про пепельного сутенёра, а парня они всё равно уже проебали и скоро получат за это нехило. Но Ким ничего этого не знал и брови стянулись к переносице в недобрых мыслях. Странно, охрана даже не обратила внимания на его приход. Очень странно. Неужели Чон его совсем не опасается? Джэ выкупил утром документы Сэми и сразу приехал за ним. Он мог бы дождаться удобного случая и тайком его вывести, но уже поджимало время. Были заказаны билеты в США, он торопился, понимал всей натренированной чуйкой, что, если не поторопиться, будет всё очень плохо. Найдут обязательно, Пак не дурак, чтоб ограничиться лишь поисками в Сеуле, дороется до самых корней. А значит, скорее всего можно ощущать на своих пятках дыхание его псов. Джэ входит в комнату Сэми, но она пуста. Он проверяет ванную, пусто и тихо, как на кладбище, идёт в столовую, там тоже его нет. Взросшее на входе семя недобрых мыслей всё обширнее пускает корни, прочнее цепляясь за мозг. Ким решается на контакт с Ги, хотя поначалу хотел сделать всё по-тихому. Но напряжение и беспокойство уже нарастают, как снежный ком, осиное гнездо тревожных мыслей разворошено. — Ушёл твой Сэми. Вчера поздно вечером ушёл. Воспользовался общей суматохой и сбежал, — Ги недовольно воротил нос.- Неблагодарный. Я столько в него вложил, а он сбежал… — он помолчал немного, вспоминая и размышляя над вчерашним происшествием. — Вообще-то, я думал, что он к тебе убежал, — мужчина с подозрением косится на беспокойного Кима. — Разве нет? — Он один ушёл? — не верит ушам Джэ. — Куда он мог пойти? Да ещё так поздно. Он ведь и тени своей боится, — внутри поднимается безумная тревога, страх, даже ужас. Где его сейчас искать? Он выхватывает у Ги телефон и набирает номер Сэми. Свой телефон ему опять пришлось выбросить. Трубку взяли, но молчат. Джэ тоже не привык первым говорить, но ситуация вынуждает. Его ссохшиеся слюни опутывают язык и горло, он спазмом сглатывает и почти шепчет в трубку: — Сэми? Это Джэ. — Твой мальчишка сейчас не может ответить, — спокойный мужской голос напрягает слух, бьёт по перепонкам и заставляет вздрогнуть. Телефон почти трещит от того, что его сжимают железной хваткой, а зубы проходятся друг по другу, издавая неприятный скрежет. — Джэджун ты должен сам ко мне прийти. Я знаю, что это ты убил моего брата, — тяжелый протяжный выдох. — Такое я не оставляю безнаказанным. Ты ведь знаешь мой особняк в Пхёнтхеке? Жду тебя там в течении суток. Не задерживайся. Моё терпение не резиновое, — звонок обрывается. Он опять опоздал. Совсем чуть-чуть, но опоздал. Он что-то в последнее время совсем расслабился. Очень много ошибок преследуют его. Что же делать? Если он просто сдастся Паку, придёт с поднятыми руками и белым флагом — это не спасет Сэми. Скорее всего, просто уберут их обоих, свидетели ему тоже не нужны. Сейчас только убийство второго Пака будет выходом и решением многих проблем. Но как ему в одиночку это сделать? Наверное, весь особняк обложен уже охраной. Сейчас там даже мухи по пропускам летают. Джэ в отчаянии. Ги кое-как забирает телефон из его жёсткой хватки. Хлопает по щеке, чтоб привести его в реальность. — Что? Что там? Где Сэми? — тараторит Ги. — В полной заднице, — отвечает тихо наёмник, невидящим взглядом буравя стену. — Но я достану его оттуда, — он быстро уходит, не выслушав очередной вопрос учителя. Почему он в отчаянии? Кто Пак такой, чтоб запугивать его? Да, Джэ очень боится за Сэми, но, возможно, это как раз тот момент в жизни, когда наконец пригодится вся его подготовка. Зря что ли он изучал все эти системы ножевого боя и практиковал их в заказах? Может, всё к этому и шло, к этому проверочному экзамену судьбы. Он не так слаб, чтобы опускать руки. И он вытащит своего Сэми, чего бы ему это не стоило. Ким не сможет вновь вытащить себя за шкирку на поверхность жизни, если потеряет ещё одного любимого человека. Никакие психиатры, Чоны, наркотики не помогут ему в этом, да и всё его существование до этого было не жизнью, а забвением. Жить по-новой, с биением сердца в груди, с отдышкой чувств в лёгких, с теплом в венах он начал, лишь утонув в карих глазах. Весь его мир держался не на черепахах, а на этом человечке, на любви к нему, так разве может он сейчас о чём-то задумываться и чего-то бояться? Его задача на данный момент — это спасти мир. Тот мир, который принадлежит только им двоим. *** Джэ следит за особняком через бинокль, расположившись на холме неподалёку от него. Как он и предполагал, особняк хорошо охраняется. На воротах четверо, во дворе охранники с собаками, обходят периметр, выискивая хоть какие-то следы. Их придётся аккуратно обойти. Собаки — большая, непредсказуемая помеха и её лучше избегать, а не перепрыгивать. Двор огромный, есть шанс прошмыгнуть, когда псов отведут в стороны, а выращенный партер поможет немного, прикрыв его запах. Джэ караулит с вечера, изучая движения охраны и расположение камер. С собой он прихватил пакетики с махоркой и рассовал их по карманам, а в нужный момент собак отвлекут другими запахами в дальних углах двора. Одному ему не справиться, это определённо, но он пришёл к Чону, единственному, кто в силах ему помочь. Договор был простым: он убивает Пака, освобождает его от этой проблемы раз и навсегда, и тот забирает под себя его территорию, на что Юнхо должен обеспечить отвлекающий манёвр в нужный момент и отдать Сэми. Или… позаботиться о нём, если Джун всё-таки не выйдет из особняка живым. В этом мужчина был уверен на семьдесят процентов. Он со своим ножичком в рукаве ничто в этом змеином гнезде, сильно повезёт, если удастся вытащить парня оттуда. — Хм, я всё больше начинаю думать, что твои психиатры правы, и ты совершенно неизлечим. Ёбнутый псих каждой клеточкой. Ты ещё надеешься оттуда выбраться? — Юнхо этот план совсем не понравился. Очень и преочень большой риск, что его друг оттуда не выберется. Он мог бы своих ребят послать туда армией, но сборы затянутся, а Киму нужно до утра всё провернуть. — Главное, вытащить парня и покончить с семейством Пак, а остальное тебя не должно беспокоить, — Джэджун продвигает другу план особняка, который изучил досконально. — Вот знаешь что, псих, это, блять, не тебе решать, что меня должно беспокоить, а что нет. С каких хуев, я должен спасать этого сопляка? Если Пак знает, что не я убил его брата, то, скорее всего, вскоре отстанет от меня… — Надолго? Ёбаный в рот, Чон, они имеют тебя уже несколько лет, а ты прячешься, как крыса в вонючей дыре. Я тебе давно предлагал их убрать, но ты постоянно ссышь. Тогда мог бы сработать эффект неожиданности, а сейчас всё усложнилось по максимуму. Я уберу для тебя это дерьмо, первого тоже я убрал, и тебе не придётся там светиться, и никто не придёт к тебе мстить за него. Но ты должен помочь мне вытащить этого сопляка и отдать его потом. — Кому? Кому отдавать? — Чон кричит на обезумевшего друга. — Тебе? Ты же просто сдохнешь там. Подожди пока я соберу ребят, давай попробуем с ним договориться, оттянуть время, не тронет он сопляка. Ким нервно дёргает ногой, пристукивая пяткой по полу и прокусывает губы в думках. — Нет, не могу рисковать, — уже более спокойно отвечает на предложение друга. — Я впервые в жизни так боюсь за кого-то. Передумал множество вариантов, но в последнее время я опаздываю со своими размышлениями, не хотелось бы сейчас шествовать победоносно на трупах любимых людей. Если с парнем что-то случится, я убью не Пака, а себя. Они долго спорили, ругались, кричали, но как бы ни крутил Юнхо, он понимал, что его друг всё равно пойдёт туда, и сейчас только от него зависело — поможет он ему или оставит умирать? Чон сдаётся с пеной у рта, берёт на себя обязательства и условия, выставленные Кимом, но чувствует, что ничего хорошего не выйдет. Взгляд, брошенный в сторону друга, уже наполнился прощанием и попыткой запомнить это лицо надолго. Ким смотрит на часы, пора двигаться. Двое охранников кинулись в дальний конец за учуявшими что-то псами. Высокий забор не препятствие для него, а вот открытая местность плохо скрывает движущуюся фигуру, невысокая поросль лабиринта парка слабо прикрывает. Джэ почти сливается с землёй в темноте, двигается быстро и уверенно. Скоро его почувствуют псы, и поднимется тревога. Лишь бы успеть попасть в дом. Джэ взламывает замки окна и аккуратно влезает внутрь. Стоит некоторое время в тёмном углу и прислушивается: слышно только тикание часов в комнате, в коридоре никого нет, он замечает мигающую камеру в углу потолка, но продолжает двигаться. Время поджимает, нужно действовать нахрапом, всё, его скоро обнаружат. Он боится опять опоздать. Хоть бы этого нерезинового терпения хватило до утра. Джэ перебежками пробирается к кабинету хозяина. На улице поднимается суматоха, собаки лают, ведут охрану к окну, через которое влез Джэ. Моментально все забегали. По плану, именно сейчас хозяин должен будет мобилизоваться и, возможно, для подстраховки приведут Сэми. Сейчас собак пустят в дом и его быстро обнаружат. Но до этого… Пак вместе со своими амбалами влетает в кабинет и орёт благим матом на них за бестолковость и глупость. Джэ таится за книжным шкафом, наблюдает. Свет включен, но его пока не обнаружили. Пак достает из сейфа пистолет, проверяет его на заряд. В это время в холл привели собак для осмотра особняка. Те лаяли, рвались с цепи, чувствуя повсюду запах чужака. Охранники вышли из кабинета, чтоб отправить коллег по комнатам, и этим воспользовался Джэ, подскакивая к Паку и упирая нож в его сонную артерию. Хорошо бы сразу перерезать горло, но ему нужен Сэми. — Пусть ведут парня, иначе собаки захлебнутся в твоей крови. — Пак был крупным мужчиной, как и его брат, с широким, грузным телом. Когда охранники вернулись и уже держали пистолеты наготове, Джэ легко прикрылся накачанным торсом хозяина. Тот кладёт медленно пистолет на стол. И кивает охране. Один из них уходит. Пак нервно сглатывает и кадык проходится прямо по острию, отчего то дёрнулось и уткнулось в кожу. — Пусть собак уведут. Они только мешают нам общаться, — шипит Джэ, неуютно чувствующий себя в гадюшном гнезде. Он как будто уже ощущал, что на руках и ногах обвиваются шершавые тела, затягивая его в свою кучу. В кабинет привели напуганного Сэми. Он стал вырываться, когда увидел за спиной Пака Джэджуна. Но никто не собирался его отпускать. У его виска держали пистолет. И сейчас нужно было как-то провернуть обмен. Джэ смотрит на часы. Время нужно ещё потянуть. — Джэ, ты же не думаешь, что спокойно уйдёшь? — Пак боялся двинуть и пальцем, потому что мужчина как клещ вцепился в него, прижался всем телом, а лезвие вот-вот пробьёт кожу. — Послушай, Пак. Твоего брата убил я. Ты прав, — напряженный лихорадочный с нотками издёвки голос обжигал ухо хозяина особняка. — Но это всего лишь мой заказ. Ищи заказчика. Потому что он не остановится только на твоём брате. Уберёшь меня, придёт другой. Нас много, а заказчик один. А теперь будь добр, скажи своим псам, чтоб отпустили мальчишку. А то у меня руки начинают трястись, — лезвие поранило кожу шеи, пуская капельку крови, и Джэ услышал шипение. Но Пак не торопился отдавать приказ, и Ким начинает злиться. — Я бы с удовольствием сейчас тебя порезал. Я чувствую, как бьётся твоё сердце, как бурлит твоя кровь. Когда горячая кровь попадает на руки, возникает какое-то даже возбуждение. Я бы хотел попробовать твою на вкус, — Джэ говорил мягким, проникающим голосом, всё глубже вонзая нож. — Твои убийцы были отвратительными. Ты не на того их послал. А твоя кровь какая на вкус? Может, мне всё-таки наплевать на охрану и уже попробовать? Меня ведь в любом случае убьют, так хоть с удовлетворённым зверем отойду в мир иной. А вот ты помучаешься. — Отпустите уже его, — Пак только раздувал ноздри от безысходности. Охрана быстро отступили от Сэми, подчиняясь приказу. Джэ берёт пистолет со стола и прячет нож. Отстраняется от тела Пака, подталкивая дулом в затылок, он принуждает того двигаться вперёд. Это было его ошибкой, пока Ким впритирку стоял с мужчиной, никто не посмел бы стрелять в него, опасаясь задеть хозяина, но сейчас он словно оголился. — А теперь мы прогуляемся. И чтобы без шуток. Двор должен быть чистым. Увижу хоть одну псину — отстрелю ухо, — Ким поворачивается к Сэми. Голос серьёзный, строгий. — Держись рядом. Сэми не нужно повторять дважды. Он бежит к старшему… Именно в этот момент, когда Джэ смотрит на парня, а тот приближается к нему, раздаётся выстрел, выбивающий пистолет из рук наёмника, а разбитое стекло влетает в комнату осколками, сея панику. Ким хватается за обожжённую ладонь, Пак быстро отскакивает в сторону. Ситуация резко меняется, и Джэ хватает Сэми за руку, утягивая за собой. Охранники боятся стрелять в толпе, а Ким ловко орудует ножом, расчищая путь. Уже Пак начинает палить, не разбирая своих и чужих. Ким прикрывается от очередной пули охранником. Они выбегают из кабинета и торопятся на задний двор, перед глазами отпечатавшийся в памяти план дома, и они без ошибки находят выход. Джэ прикрывает парня собой, и в тело вонзается боль, дробя кость ребра. Он шипит, замирает на миг, но тут же продолжает двигаться, понимая, что сейчас всё зависит лишь от него и медлить никак нельзя. За ними пускают собак, и в этот момент во дворе слышится оглушительный взрыв, отвлекая на себя внимание охранников и пугая псов. Это даёт немного форы убегающим. Они выскакивают во двор, где пылает фургон. Вслед опять летят пули. Они добегают до забора, Джэ помогает Сэми перелезть, прежде сдёрнув с него куртку и выбросив её в сторону, выкладывая ложный след. Он рассыпает содержимое одного пакетика вокруг того места, где они сейчас топтались. Сэми с тревогой смотрит на старшего в ожидании, который, по всей видимости, не собирается следовать за ним. — Сэми, ты должен идти. Беги за этот холм, там тебя должен ждать Чон. Уходи. У меня здесь есть ещё дело… Быстро, — Ким уже кричит на тормозящего парня. — Но, Джуни…а как же… — Сэми не хочется оставлять в этом аду своего любимого хёна, он держится за прутья забора и тянет к нему руку. — Убирайся, я сказал. Жди меня у Чона. Это приказ. Понял? — но парень тормозил, и Ким подскочил быстро к нему, впечатался в его губы, успокаивая непонятно что и кого. — Сэми, сладкий, я вернусь к тебе. Только уходи сейчас, прошу, умоляю. Ким побежал вдоль забора, уводя за собой охранников с собаками. Сэми увидев их, развернулся и рванул за холм, куда сказал старший. Там действительно стояла машина. — Там Джун… его надо спасти… он там. Быстрее, он ранен, — Сэми в панике пытается добиться от Чона помощи, но водитель заводит машину и они уезжают. Сэми уже в безумной истерике пытается выпрыгнуть из машины и бежать обратно, но его удерживают, Чон со спокойной маской приказывает гнать быстрее. Сэми бьётся как мотылёк в банке, пытаясь открыть двери машины и вырваться, бежать спасать. Машина быстро удаляется от того места, где сейчас его хён в большой опасности, один и раненый. *** Сэми заперт в своей комнате. Дёргает бесполезно ручку двери. Кричит, рычит, просит, чтобы выпустили. Паника и страх за Джуни сводят с ума. Вернётся ли он? Увидит ли он его ещё раз? Цзюнь разбивает руки в кровь, колотя ненавистную дверь. Долго смотрел из окна, но спуститься нет возможности. Он метался по комнате, пытался взломать замок, опять бил кулаками в дверь, пытался стулом разбить препятствие, но его силёнок хватало только на гневные бестолковые выкрики до хрипоты. Со временем его силы иссякли, он прижимается спиной к двери и сползает на пол. Лицо опять мокро от слёз, от скачущих мыслей болит голова, забитые костяшки ноют, а главное, сердце давит так, словно танком по груди проезжают. Он не хочет быть плаксой, но как тут сдержаться? И вой прорывается через хрипы. Ведь Сэми видел, что старшего ранили. Как он сможет оттуда выбраться? И почему Джун не пошёл с ним? Они бы успели убежать вместе, успели спастись и сейчас всё было бы по-другому. Глаза потихоньку прикрываются после перенесённой истерики от усталости и он забывается, не спит, а именно проваливается в страшную пучину. Лихорадочный кошмар не даёт отдыха мозгу, лишь ещё больше напрягает и высасывает остатки сил. Сэми поднимается с пола, еле переводя дыхание, идёт в свою кровать и кутается в одеяло, пытаясь согреться. Он совсем разбит. Сутки он был заперт неизвестно где, неизвестно какими людьми. Чего только не передумал на тот период. Никто, конечно, ничего не объяснял, привезли и выбросили в чулан. Пару раз приходили его кормить, но всё молча. Сэми обрадовался, но ещё больше испугался, когда увидел Джуна в кабинете. Каким-то чудом им… ему удалось выбраться из того пекла и это чудо сотворил его хён. Джун пришёл за ним, чтобы спасти, а сам остался там. Зачем спасать никчёмную жизнь вместо своей? И как сейчас вытащить его? Такие люди не оставят его в живых. Кто он? Кто такой Джун? Он не простой сутенёр, можно было в первый же день это понять, ведь тогда он так легко убил этого сборщика. Ни один мускул не дрогнул на его лице ни до, ни во время убийства, лишь момент, взмах руки, как при приветствии, и человек мёртв. А сегодня… он так смотрел на этого Пака, как будто уже вгрызался в него зубами, как дикий зверь и рвал его плоть. Взгляд был, мало сказать, страшным. Джун никогда не смотрел на него так, даже когда разозлился на то, что тот ответил на звонок, это взгляд хладнокровного убийцы. Не может он быть мелким сутенёром. Похож на маньяков из фильмов ужасов, страшных, ненормальных, непонимающих, что они делают. Но почему-то Сэми рядом с ним очень спокойно и комфортно. После приюта он боялся всех людей, и только Джун вызвал в нём доверие с первой встречи. Сэми раскрыл перед ним двери, только встретившись взглядом с этими серыми радужками, за которыми, как за щитом пряталась нежная душа, нисколько не пожалев об этом позже. И так же сердце было раскрыто, не задумываясь о последствиях. Он его просто любит и будет любить, даже если тот окажется маньяком, даже если он захочет и его так же убить, сейчас Джэ имеет на это право, сейчас жизнь Сэми принадлежит ему. Парень вспоминает, что за всё время он так и не сказал мужчине главного, эти три слова, которые, возможно, изменили бы решение хёна там, у забора. Он любит, любит его и хочет, чтобы тот вернулся, чтобы услышать их и ответно произнести то же самое. Ещё два дня Сэми пребывал в неизвестности, такой тяжелой, больной и страшной. Охранник приносил еду и молча уходил, так же закрывая дверь. Он не отвечал ни на какие вопросы и вообще не обращал никакого внимания на ругань, слёзы и угрозы. Один раз Сэми даже накинулся на него, принялся бить и требовать ответа, но охранник лишь отбросил его в сторону и спокойно вышел. К концу второго мучительного дня в двери лихорадочно постучались. — Сэми, Сэми, — это был Ги. — Включай телевизор быстро, сейчас начнётся уже. Сэми хватается за пульт и врубает телевизор на главном канале. Просто новости, ничего интересного. Он бегает лихорадочно взглядом по экрану в поисках чего-то важного, но теряется в надписях и титрах. Сэми устраивается на диване, лицо мрачнеет, когда начинается репортаж про того человека, главного похитителя, которого Джэ держал в кабинете под ножом. Всё-таки объявили, что он мёртв, убит, но его убийца также мёртв. На экран выводят кадр с камер слежения. Это Джуни, его Джуни!!! Не может быть, чтобы он был мёртв, этого никак не может быть, это всё неправда. Репортаж закончен, а Сэми всё так же смотрит в экран с рекламой. Смотрит, но ничего не видит, он даже не понимает ничего. Как же так? Джэ убил этого мужчину и сам умер? Но… Но… Тонкие пальцы сжимали пульт, сдерживая до последнего слёзы, но те, как обычно, прорывались, словно поток Ниагары. Сэми бросил пульт в телевизор, и тот отлетел на пол, а за ним и сам телевизор последовал, после парень начал бросать подушки с дивана, вскочил и перевернул столик вместе со всеми журналами, подбежал к шифоньеру и стал выбрасывать оттуда одежду. Всё, всё в комнате и в ванной подверглось наказанию, всё было виновато в смерти старшего. Сэми как сумасшедший кричал, ругался, бросал вещи, а когда все были наказаны, а его не отпускало, он разбил зеркало и схватил осколок… Дверь в комнату открылась и вбежали Ги с Мином. Мужчина принимается успокаивать мальчишку, хватает его за руки и тянет к себе, выдёргивая из дрожащих пальцев уже окровавленное зеркало. Не сразу удаётся сдержать брыкающееся в истерике тело. Сэми отталкивает Ги и Мина, кричит, чтобы они оставили его и убирались отсюда, кричит что ненавидит всех, кто помешал ему спасти Джуни. Пришлось сбегать за успокоительной инъекцией, а точнее, наркотой. Это единственное, что сейчас могло остановить парня, так как самого Джуни они ему достать не могли. Охранник помог обездвиживать Цзюня пока вкалывали дозу и не отпускал его до тех пор, пока тот не успокоился, а потом и вовсе замер со стеклянными глазами. Весть о смерти старшего стала последней каплей, его чувствительная душа просто не выдержала натиска стервы-судьбы и сорвалась. Внутри вспыхнул огонь ненависти и, как лесной пожар, стал выжигать всё на своём пути. Сердце выло в унисон с голосом, кричало о том что разрывается на части, но мозг и так всё это знал, но ничего не мог поделать, ведь он и сам-то был не в лучшем состоянии. По коре проносились искры, вспышки, молнии, коротя мысли, и никакие нейронные связи этого бы не выдержали, не подоспей вовремя целительный героин. Хотя, какой он целительный, помогает лишь перепрыгнуть из одного дня в другой, где точно также не было живого Джэджуна, где точно также был огромный, жестокий и пустой мир. Кажется, что Сэми всего лишь бабочка, и его счастье было таким же мимолётным, как и её жизнь. А ведь он только стал распускать крылья, и вот его сбросили в бездну, где он вынужден пребывать в горьком одиночестве. На следующий день в тёмную комнату пришёл Ги. Шторы были задёрнуты, Сэми не хотел видеть этот город, этот мир, этот светящийся по ночам муравейник, что ещё недавно вызывал его восхищение. Парень многое пережил в жизни, но всегда держал позитив за пазухой, как будто ждал, что придёт тот человек, которому понадобится эта его радость и он поделится ею без раздумий, но сейчас запазуха была полна лишь ненавистью и жаждой мести. Ги подошёл к закутавшемуся с головой в одеяло Сэми, мягко провёл рукой от выделившегося плеча до бедра, но тот не пошевелился. — Сэми, мы все… почти все, горюем вместе с тобой. Прими наши соболезнования. Джун был и моим другом, — Ги тяжело вздыхает, парня жалко до слёз в глотке. — Ты знаешь, а ведь ты первый на кого он так смотрел. Я никогда не видел его таким счастливым. Похоже, что ты всё-таки дал ему немного жизни. — Уходи, — слышится из-под одеяла. — Не хочу говорить и слушать. Мне так больно от этого всего. — Сэми, тебе нужно настраиваться на обычный режим жизни. Ведь это не ты умер. Ты жив, твоё сердце бьётся, не губи его, — Ги хочется прижать этого парнишку и успокоить, но не он ему сейчас нужен и не его «Всё будет хорошо». — Я, — Цзюнь вскакивает, раскрывая одеяло и кричит. — Это я умер там, с ним. И вообще, это я должен был сейчас лежать в земле, а не он, — опять льются потоками слёзы. — Я, а не он, Ги. Понимаешь? — тихий голос едва улавливается ухом. — Почему он? Почему его забрали у меня? — мужчина притягивает к себе мальчишку и обнимает, успокаивающе гладит по спине. — Сэми, сейчас ты должен понять кое-что. Он отдал свою жизнь за то, чтобы ты мог жить дальше. Постарайся не сделать эту смерть бессмысленной. У тебя всё впереди. Нужно двигаться дальше. Возможно, сейчас Джэ смотрит на тебя с небес и ему очень больно за тебя. Разве хотел бы он, чтобы ты терзал себя так сейчас? — Я не могу, совсем не могу, Ги. Я такой пустой. Я ненавижу всех людей. Как я буду смотреть им в лицо? — Сэми хлюпал носом, вытирая сопли о футболку Ги. — Это просто невыносимо, я хочу умереть и оказаться с хёном рядом. Он же был единственным человеком, которому я доверял, он был… Ги, за что? В чём я провинился перед богами, что у меня забрали то единственное, что мне нужно было от жизни? — Сэми, — мужчина отстраняет того за плечи. — Возьми себя в руки, а мы тебе поможем. Ты можешь доверять мне и Мину, если тебе так будет спокойнее. Скоро наладится ваш режим, и всё будет хорошо, — вот блять, Ги всё-таки это сказал, эту беспутную фразу. — Но ты должен стать сильнее. Смотри на этих людей, как продавец на покупателей. Они тебе никто, пришли и ушли, а твоя жизнь продолжается. Запомни, ТЫ можешь манипулировать ими. Они слепы в своей жадности и пошлости, но ты можешь научиться управлять их эмоциями, тянуть за накинутые ниточки обольщения, играть на них, как на скрипке. Ты очень умный и красивый мальчик. Я уверен, что, если захочешь, то сможешь этого добиться. — Сэми лишь прячет взгляд. — Я научу вас всех. Сейчас у тебя есть пара свободных недель. Настраивайся. — Ги, почему бы мне просто не умереть? Мне даже мстить некому за смерть Джуни, чтобы хоть как-то облегчить горе. Этот Пак мёртв, но я бы с удовольствием его вновь убил, — Цзюнь совсем поник. — Ненависть и месть никогда не приводили к счастью, разве что психов, — Ги встаёт с кровати и собирался уходить. — Мы тут с некоторыми ребятками решили снять место в колумбарии, хотим Чону предложить, чтоб помог. — У меня и денег-то сейчас нет. Всё осталось в рюкзаке, а он у этого Пака, — Сэми судорожно выдохнул. — У меня сейчас нет вообще ничего. — Главное, чтобы ты пришёл на церемонию прощания. Пусть праха и нет, но нужно сделать всё по-человечески, — Сэми равнодушно кивает. Он не понимал, что даст ему это прощание, только отрежет в его жизни часть дороги, по которой он прошёл. Навсегда. *** Через три дня в гарем приехал Чон с проверкой. Серое, мрачное лицо мужчины не обещало ничего хорошего, и ребятки боялись даже слово вымолвить, на все вопросы «как дела?» — отвечали одинаково «нормально». В комнате Сэми звучит тот же вопрос. Парень сидел на диване, привычно с книгой в руках. Он перевёл опухшие глаза на хозяина гарема. Сейчас они заливались тягучей ненавистью, а пальцы сминали лист книги. — А у вас? Как вы спите по ночам, Чон? Что-то на вас лица нет, — в молодых глазах плескалось отвращение, брезгливость, злость. — То же самое могу про тебя сказать. Только не строй из себя страдающую вдову, — Чон глубоким дыханием пытался успокоить себя. Он не меньше младшего сейчас злился и ненавидел в ответ. — Считаешь себя ангелом? — Скажите мне, какого́ это бросить своего друга на смерть? И вы после этого спокойно хотите жить? И какой вы друг после этого? — Саймон захлопывает книгу. — У тебя, наверное, и нет никого близких, всех, наверное, загубил. — Заткнись, — крикнул Чон. — Напомню, что это из-за тебя он кинулся в это чистилище. Если бы у меня был шанс всё вернуть, то я сделал бы только одно, что решило бы все проблемы — придушил тебя самолично. Это из-за тебя я потерял друга, которого любил не меньше, чем он тебя. И поверь, если бы не его просьба увести и уберечь ТЕБЯ, я бы остался там и перебил бы всех этих тварей, пусть и сдох бы сам там. На глазах опять предательские слёзы. Сэми вскочил с дивана и тоже закричал. — Тебя никто и не держал. Я мог бы уехать с водителем, но ты струсил и уехал. У тебя есть оружие, люди, но ты всё равно струсил. Он всё сделал сам, расплатился за всех своей жизнью. Если бы меня не держали, я бы убежал к нему и помог. Но вы строили из себя спасателей, только не меня, а своих задниц… — Хватит, — Чон отвешивает пощёчину парню, и тот отлетает на пару шагов, хватаясь за щёку. — Не забывайся, сопляк. Попробуй ещё хоть слово в этом роде брякнуть и я покажу тебе, как тут усмиряют. Только в силу того, что ты ещё очень мал и ни хуя не понимаешь в тех делах, я спускаю тебе эту блажь. Но только единожды. Сэми смотрит исподлобья на хозяина, но молчит. Щека горит, но душа горит ещё больше. И когда дверь за мужчиной закрывается, он бросает в неё гневный выкрик: «Чтоб ты сдох, мразь! Ненавижу!» Это всё, что он мог сделать. Идти против хозяина — смерти подобно, а умирать Сэми уже не хотел после разговора с Ги. Ему ещё нужно попрощаться со старшим, а дальше, прилагать все усилия, чтобы его ячейка никогда не была занята кем-то другим. Он будет тратить всё, что заработает, лишь бы было место, где он сможет поговорить с хёном. *** Сэми смотрит на фото любимого человека. Это единственное фото, сделанное однажды на телефон Ги. Было это давненько, и Сэми сейчас был так благодарен наставнику, что тот сохранил это фото. Одну поставили в рамку в ячейку, а другую копию Сэми взял себе. Ги тогда для смеха решил сфотографировать сурового Кима, но напоролся на грубость и больше рисковать не стал, правда фото сохранил. Ким в тот момент пытался покормить бродячего пса на улице. Сам сидел на корточках напротив него и протягивал кусочек мяса. Глаза старшего были такими добрыми, искрящимися, он совершенно не был на себя похож, поэтому Ги и решился сделать этот снимок. Как он рассказывал, Ким ещё долго подкармливал приходящего пса, но в какой-то момент тот просто не пришёл. Как сейчас и сам Джун. Цзюню дали шанс попрощаться наедине, и он его использовал, упав на колени перед ячейкой. «Хён, я хочу, чтобы ты был спокоен там. И я решил, что буду продолжать жить. Но скоро я к тебе приду, надеюсь ты дождёшься меня и тогда мы вновь будем вместе. Хочу сказать тебе спасибо за счастье, что ты мне подарил, за ту любовь, которая сейчас во мне. Я сохраню её, несмотря ни на что. Жаль, что приходится продолжать без тебя, но я надеюсь, что там тебе лучше сейчас, чем мне здесь. Я буду постоянно тебя навещать. Здесь. Я люблю тебя. Только тебя. Прощай, спи спокойно, любимый». Саймон, стоя на коленях, прижимается лбом к полу, ощущение как будто сейчас он бросает горсть земли на крышку гроба и та глухо стучит. Из груди вырываются всхлипы отчаяния, он еле сдерживается, чтоб не завыть на весь колумбарий. Он жив… телесно, но фактически он мёртв. Судьба всеми силами пытается извести его. Чего добивается, чем он помешал ей в этом мире, чем он заслужил такую участь? Для чего ему сейчас жить, только лишь для того, чтоб держать это местечко с фотографией старшего? На что хорошее он может надеяться в этой жизни? Ему нужен лишь один её подарок, всего один — пусть вернёт Джуни. Кто подскажет, как продать душу дьяволу, где взять супер-пупер заклинание, к какому колдуну обратиться, как поймать золотую рыбку, какую молитву и какому богу её прочитать, чтобы его желание исполнилось?