Подходил к концу его пятый день. Пятые сутки мучений, поисков и переживания. Но, как ни странно, Драко мог сказать большое спасибо Элайну. Парнишка так сильно помогал ему во всём.
Малфой передвигался с большим трудом. Каждый шаг отдавался резкой болью в висках и затылке. Хотя он и был уверен, что на пятый день боль уже была ему известна, но видимо всё не так. Она стала едкой уже на третий. На четвёртый день он мог просто копать себе могилу, а сегодня… Сегодня Малфой готов лечь туда, и Элайн даже тут поможет ему, припорошив сверху землёй.
Поиски не давали никакого результата. От слова совсем. Искать девчонку в каждом доме, баре или магазине — бред. Иногда в голову приходили мысли о том, жива ли она вообще? Ведь перерыли они буквально всё. Точнее, почти все места, где возможно мог быть Уильям и Грейнджер.
Он мысленно представлял, как перерезает ему горло или же, как ломает каждую косточку в его теле. Идей для его убийства было слишком много и это была единственная отдушина, которая отвлекала его. Да, он вспоминал всевозможные изощрённые пытки Реддла и ухмылялся, ибо хотел повторить тоже самое с Флоренсом.
Ему не было никакого дела до того, как себя поведёт Элайн, ведь это всё-таки его брат.
К чёрту таких братьев, он и его в могилу сведёт.
Нет, но а всё-таки, парень он был неплохой, и Малфой даже представить себе не мог, как Грейнджер переживёт расставание с самым адекватным из Флоренсов. Теперь было понятно её отношение к нему, рассудительный и иногда хорошо полезный. Драко не перестанет сравнивать его с Блейзом.
Элайн выкладывался на полную, оставляя Малфоя в очередном номере отеля, а сам обнюхивал город. Связи его тоже хорошо решали, ведь он буквально поднял весь город на уши.
Уильям не в стране. Так многие отвечали и разводили руками, на что Малфой лишь издавал усмешку.
Помощь Абраксаса была бы сейчас не лишней, но внук и так потрепал ему нервишки. Малфой решил всё для себя давно, что помощь в этой ситуации он примет через скрежет зубов, но примет только от младшего Флоренса. Так было просто проще.
Сегодня ему приснился сон, после которого тот проснулся в холодном поту.
Тёмный Лорд о чём-то громко разговаривал в главном зале Мэнора. Большой, длинный стол, за которым нет даже свободного места. Все издают наигранный смех, но пугливо прячут глаза, когда тот смотрит на них. Драко всегда сидел по левую руку от Реддла и даже в этот раз не было исключения.
Он совсем не слушал о чём идёт речь, а смотрел прямо, даже не моргая. На почти бездыханное тело. Девчонка держалась на волоске от смерти, лежа на столе. Вся в крови и в разорванных шмотках. Алекто Кэрроу иногда тыкала в её спину палочкой, проверяя на признаки жизни, а та, лишь стонала от боли в ответ.
Это было пять круцио. Таких, которых он бы и сам не выдержал. Громким, надрывистым криком наполнялся весь Мэнор на протяжении почти часа, а в глазах полный ужас. То, как упивался всем этим Том, Драко находил в этом что-то отвратительное.
Этот гнилой оскал улыбки, этот смех и эти движения. Он понимал, что видел отражение себя, только буквально через несколько лет. Как же искусно он мучал девчонку и какими овациями заходился зал. Все, кроме него.
Драко Малфой всегда был сдержанным на подобных собраниях. Говорил лишь по существу, в основном слушал. Мотал на ус и изредка выдавал усмешку на те или иные промахи остальных. Реддл гордился своей правой рукой и всегда ставил того в пример, но сейчас объектом восхваления был Лестрейндж.
Муж проклятой тётки, который уже мог светится от похвалы Тёмного Лорда. Именно он притащил девчонку в дом, подняв на уши всех. Настолько кичился своим достижением, что Малфой готов был прямо там запустить зелёную вспышку ему в грудь.
Реддл рассказывал о планах, но это было настолько кратко, что Драко не успел опомниться, как тот сорвался на крик. Последний месяц приносил одни лишь неудачи.
Он слушал в пол уха или же вообще не слушал. Мысленно повторяя лишь одно.
Дышит.
Это была Гермиона Грейнджер. Салазар, это блять действительно была она. Он так надеялся всю войну, что девочка из золотого трио не попадётся. Что он больше не увидит её тут, в этом проклятом доме, который пропитался болью и кровью. Но нет. Вот она, лежит на этом столе, едва сводит концы с концами.
Малфой не видел её лица, но прекрасно понимал, какое оно. Наполненное безысходностью и немного упрямством. С опухшими от слёз глазами и наверное с кровью.
Как чёрт возьми она вообще тут оказалась?
Это казалось бредом, ведь Грейнджер никогда не появлялась на поле боя, никогда не была замечена за всё время войны, но вот она. Он оставался холодным, но в душе полыхал огонь. Малфой не мог вскочить с места и броситься спасать девчонку Поттера. Хотя, он уже раз сто пообещал свернуть ему голову из-за того, что недосмотрел.
Что-то внутри его сжирало заживо. Те чувства, которые он испытывал при виде её. Драко мог проклинать каждый день из-за того, что грязнокровка из Гриффиндора почему-то стала не безразлична ему. Как вообще так произошло?
Слизеринец понимал, что это не больше какой-то симпатии, которая была односторонняя. Ничего больше, только изредка мимолётные мысли на поле боя и, Мерлин, перед сном. Она, как назло, приходила к нему ночью.
И это было так редко, но так красочно. Фрагменты из школы прокручивались у него в голове и дрянные мысли о войне откидывались на задний план.
Но, когда он всё же приходил в себя, то слишком бурно злился. Злился на всё, в том числе и на Грейнджер. Понимал, что даже дотронуться до неё не выпадет возможности. Но как же он ошибался.
Том заканчивает всплеск эмоций, плавно поворачиваясь к Драко. Медлит, о чём-то думая.
— Я окажу тебе честь, мой мальчик, — словно на змеином произносит тот, — Избавь грязнокровку от мучений.
Нет. Он надеялся на то, чтобы Грейнджер никогда не оказалась в этом доме, но точно ошибался. То, что предлагает сделать Реддл — намного хуже. Он засыпал и просыпался с мыслями о ней вот уже больше года. Он боялся увидеть Гермиону, боялся узнать, что она мертва, а в итоге? Должен сделать это сам.
— Давай, Драко, убей её, — подстрекает Том, проходясь ледяной рукой по руке Малфоя.
Драко сглатывает, стараясь держаться увереннее. Встаёт со своего места, со звонким скрипом отодвигая стул.
Палочка наготове, а рука успела вспотеть. Он поднимает не спеша древко, а в голове понимает, что просто не сможет.
Нужно хотеть убить, чтобы сработало непростительное.
— Авада Кеда.....
Малфой вздрагивает, а перед глазами всё ещё зелёный свет, который струился из палочки Реддла. Нет, не в её сторону, а в сторону Драко.
Смотря в темноту с бешено колотящимся сердцем, Малфой судорожно глотает воздух. Она стала ему сниться, но посыл снов его пугал. Смерть Грейнджер? Когда-то он об этом мечтал. После же, боялся это представить.
В конце комнаты дремлет Элайн. Парень в одежде, а запах который исходил от него, слишком стал знакомый.
Он опять пил.
Парнишка сопьётся, если его тут оставить. Плевать. Малфою настолько плевать, что он бы бросил его прямо тут, но вместо этого будит Флоренса и в начале пятого утра они снова выходят на улицу.
Несколько забегаловок они посещают ещё до их открытия, а после небольшая передышка на одной из лавочек в местном парке. Драко прекрасно знал, что это был за парк, но как сильно он изменился в будущем.
— Мне осталось два дня, — смотря в пол произносит Малфой.
— Мы успеем. Мы почти всё обыскали и осталось не так много мест, где Гермиона может находиться, — слишком животрепещуще отвечает Элайн, мельтеша около лавочки.
Драко выдыхает. Начинает подташнивать, ибо за сегодня в желудок поступил только никотин. Руки колотились, а дышать становилось сложнее, когда боль переходила в интервальную.
— Если я сдохну где-то тут, то позаботься о ней, — шепчет тот, морща лицо от спазма, — Только подальше от него. Я понимаю, что убить ты его не сможешь.
— Не нужно бросаться такими словами, Драк, — Малфоя уже даже не бесило это сокращение его имени, — Два дня, тоже время.
— Да, только я с каждым днём сдыхаю тут! — выкрикивает Драко, — Сука!
Он откидывается на спинку лавочки и боль отпускает. Это были те мимолётные секунды, когда можно было спокойно вздохнуть. То короткое время, которое дразнило его, напоминая, какого это жить без боли.
На пятый день, эту боль можно сравнить со слабым круцио. Только в нём ты находишься ежеминутно. Драко не мог представить, что же будет на седьмой, хотя отчётливо помнил круцио Реддла и мог даже сравнить.
— Один из последних районов — это Белгравия, — Элайн старается не обращать внимания на всплеск эмоций Малфоя, ибо просто привык за эти дни к ним, — Дойдёшь?
Он не реагирует. Пытается собраться с силами, чтобы хотя бы встать. Показывать слабость было чуждо для него, ибо во время войны за это жестоко наказывали. Проявление слабости — это как мишень для врагов. Они видят, где твоё слабое место и стреляют именно туда.
Драко сжимая зубы встаёт со скамьи и уверенным шагом идёт в сторону главной дороги. Людей слишком много, так как начало рабочего дня. Все они куда-то спешат, опаздывают, но только он идёт сквозь эту толпу умирая.
Нет, он не боялся смерти, он только переживал за неё. Как там она вообще? Изменение крови — это так себе эксперимент с летальным исходом почти во всех случаях.
В руке опять сигарета, на этот раз он скуривает её слишком быстро, откидывая бычок на проезжую часть. Останавливается, пережидая очередной приступ спазма в голове. Сжимает кулак, зубы, глаза. Это действительно схоже с обратным отсчётом до смерти. До медленной, мучительной смерти.
— Заворачивай, срежем через дворы, — голос сзади, но Малфой не двигается, — Драк?
На зубах кровь от прокусанных щёк из внутри. Ноги подкашиваются, но он удерживается, облокачиваясь о стену дома.
— Блять, — сквозь зубы шипит он.
Замечает, как косо смотрят на него проходящие мимо люди, и это ещё больше злит. Малфой сглатывает образовавшуюся кровь и заворачивает за угол.
— Уверен, что нам сюда? — переспрашивает он, ощущая, как боль спадает.
— Так мы быстрее доберёмся, — резво отвечает Элайн, обходя Драко с другой стороны, — Давай помогу.
— Отвали! — шипит, отпихивая парня от себя, — Сам справлюсь.
Если бы. От помощи он бы и не отказался, но блять, как же бесит всё это. Бесит быть слабым и нуждаться в ком-то, особенно в ней.
Переулок был пустым и хоть это облегчало. Те любопытные взгляды остались там, на центральной улице. Драко идёт не спеша, проводя ладонью вдоль каменной стены, ожидая следующего приступа. Просто мысленно отсчитывал секунды до. Останавливается.
Сейчас.
Ничего.
Что?
Он оглядывается по сторонам, но видит лишь Элайна, который также смотрит на него. Где-то на подкорке мозга приходит осознание, но почему-то облачное. Ждёт ещё несколько секунд, но идёт дальше.
— Что с тобой? — спрашивает Флоренс выходя из переулка, оглядываясь назад.
— Глупый вопрос, учитывая то, что ты знаешь на него ответ.
Драко оглядывается по сторонам, понимает, что до нужного района ещё около километра пешком. Чувствует, что боль отличается от той, что была ранее. Слабая, тупая, и теперь никаких спазмов. Щурит глаза, но Элайн уже поворачивает направо.
Каждый шаг отдаётся в виски, всё сильнее и сильнее. Словно по нарастающей. Шум машин и гул проходящих мимо людей, отвлекают от того, что бы сосредоточиться.
— Ещё немного, там несколько кварталов. Проверим, думаю, к вечеру, — тараторит Флоренс, даже не обращая внимание, что тот отстал.
Осознание приходит быстрее нужного, и Драко разворачиваясь срывается с места. Бежит обратно, заворачивая в переулок.
Она тут, где-то тут в этом здании. Он просто уверен в этом, ибо голова мгновенно проходит. Значит, Малфой прав.
Ни окон, ни дверей. Длинный, кирпичный переулок, а по бокам два пятиэтажных здания. Облегчение, словно второе дыхание, даёт ему время для того, чтобы прийти в себя. Немного сладко чувствуется то, что до финиша осталось не так много.
— Драко?
— Она тут! — выкрикивает он, продолжая осматриваться, — Нужно найти вход.
Элайн хмурит брови, но после так же начинает осматриваться.
— Я посмотрю с центральной улицы, — слова выброшенные на лету и тот бежит на ту улицу, где на Малфоя буквально глазели все.
Драко упивается этим чувством. То, что вот она, где-то за этой стеной. То, что боль не нарастает, а спадает. Чувством, что ещё немного. Ещё несколько минут и они навсегда забудут о этом месте и этих людях. Но он обязан убить его. Это дело принципа и мести.
На более узкой улице с другой стороны здания был только один вход и тот видно что задний. Затхлая, скрипучая дверь открывается даже не с первого раза. Аккуратно заходят внутрь, доставая мгновенно палочку.
Видит лестницу, которая ведёт наверх и это единственное, что было на первом этаже. Нет никакого источника света, да и это играло ему на руку. Быть замеченным сейчас — лишнее. Половицы прогнившего пола скрипели, эхом разносясь на этажи вверх. Каждый шаг он делал медленно и аккуратно, дабы не привлечь к себе внимание.
Второй этаж здания и Малфой ухмыляется. Эта такая улыбка, от которой точно каждому станет жутко. Дикий оскал, но он видит тот же коридор, что и в воспоминаниях Артура. Чувствуется запах победы.
Длинный коридор с двумя или тремя дверями на этаже. Все из них даже приоткрыты. Он заходит в первую, вторую и третью, шумно выдыхает. Ничего кроме пыльной старой мебели он не находит.
Аккуратно двигается обратно и поднимается на этаж выше. Тут на оборот, дверей в два раза больше, но коридор разделён ещё какой-то решёткой и Малфой понимает, что тут даже искать бессмысленно.
Четвёртый этаж. Дальше только чердак, который тоже закрыт решёткой. Другого выбора нет, она точно на этом этаже. И правда. В конце коридора окно, которое он и видел в воспоминаниях. Тихо, боясь издать лишнего звука он делает несколько шагов, но замирает.
Дальняя дверь открывается и оттуда выходит знакомое существо.
Фор. Домовик что-то напевая себе под нос, тащит ведро с водой в другую комнату, даже не обращая внимания на то, что в конце коридора стоит Малфой. Он так сильно занят своей работой и тяжёлым полным воды ведром, что быстро шмыгает за другую дверь.
Драко ухмыляется. Значит, что этаж верный. Медленными, тихими, аккуратными шагами, словно пантера подкрадывается к добыче, но сердце падает в пятки, когда до ушей доносится стон.
Такой тихий, полный боли женский стон. Это была Грейнджер, он точно это знал. Бедняжка так сильно мучалась, умирая в одной из этих комнат. Так сильно ждала его, чтобы хотя бы увидеть Малфоя в последний раз, даже не загадывая на будущее. Не зная, что за дверью стоит тот, кто являлся спасением.
— Без меня ты бы уже давно сдохла, как ты этого не понимаешь! Открой глаза, Грейнджер! Я — единственный твой шанс на спасение, пойми это или прими как должное.
— Нет! — звонкий визг, который обрывается на последней букве.
Малфой словно прирос к полу, не в силах сделать шаг, но после он отчётливо слышит, как кого-то съедают языки пламени в камине, и он начинает сам на себя злиться, что не успел во время.
Драко вламывается в дверь, только со второй попытки, ибо в растерянном виде древко не поддаётся заклинанию.
Тёмная комната и в глаза сразу бросается догорающее зелёное пламя. Графики, голубые блевотные стены, словно в больнице, громко тикающие часы, словно отсчитывающее конец до чего-то. Он смотрит и сглатывает густую слюну, ибо видит её.
Такое маленькое худое тело, которое дрожит от холода. Какими-то ремнями прикована к железной, больничной кушетке, а взгляд тусклый, куда-то в потолок. По виску текут слёзы и кулаки молниеносно сжимаются.
Его трясёт от того, что она жива, она тут, перед ним.
Его.
— Драко, — шепчет Гермиона, наверное в бреду.
Она не видит его, взгляд размыт, всё также на потолке. Грейнджер молится Мерлину о нём. Борется с тем, чтобы не закрыть глаза, но веки ужасно тяжёлые, что просто не хватает сил.
Малфой замечает, какие синие руки у неё от уколов в вену. Видит, что очередная игла что-то вводит ей в кровь и словно по наитию срывается с места, подбегая к ней.
Ледяная. Это первое, что пронеслось в его голове, когда тот дотронулся до девчонки. Тонкая, полупрозрачная сорочка, которая и вовсе не защищала её от холода.
— Гермиона, — мягко произносит он, проводя тыльной стороной руки по её щеке, вытирая слёзы.
А в ответ она жмурится, противится его словам, боится. Сжимается словно от иголок, стискивая зубы. Ещё немного и она закричит от страха, именно с таким выражением лица он нашёл её спящей в Венеции. Только тогда это был кошмарный сон, а сейчас — кошмар наяву.
— Пожалуйста…хватит, — прерывисто шепчет она, убирая лицо от его руки.
Такая слабая, поникшая, почти мёртвая. Волосы хаотично разбросаны в разные стороны, а грудная клетка почти не поднимется.
— Грейнжер, — уже не церемонясь, а просто боясь потерять, — Грейнжер! — выкрикивает он.
Веки поднимаются не сразу, а сильно подрагивая, но как быстро меняется выражение её лица. Едва заметная улыбка и ему сносит крышу. Драко прижимается к её груди не веря своим глазам.
Жива.
Он мог простоять так вечность, просто ощущая её рядом. Слушая, как стучит сердце, понимая, что всё закончено.
— Драко… — всхлипывает она, даже не сдерживая слёз.
Они были другими. Эти слёзы он готов был видеть, ибо они настолько чистые и искренне. Слёзы счастья и отдушины. Он пришёл за ней.
— Тише…тише, Гермиона. Ещё немного, — успокаивающе произносит он, вытирая очередную слезинку и приступает быстро к ремням.
Те из-за трясущихся рук поддаются не сразу, но Драко просто вырывает их из-за подступившей злости. Подхватывает Гермиону, усаживая на кушетку, держа её лицо в своих ладонях.
Она как ласковый кот, просто нежится в том тепле, что исходило от его рук. Улыбка. Как же приятно было видеть на её лице улыбку.
Малфой на соседнем столе берёт какие-то ножницы, срезая бретели сорочки, оставляя её в неглиже. Даже не останавливает свой взгляд для того, чтобы спустить его ниже. Нет, он смотрит только ей в глаза. Заплаканные, опухшие, живые.
Стягивает пиджак и расстёгивает рубашку. Она колотится от холода, но Драко старается одеть её как можно быстрее. Накидывает рубашку и застёгивает каждую пуговку, а дальше и пиджак.
Эта сорочка была просто ужасна, но теперь, она чувствует его запах. Рубашка так сильно пропахла куревом и грейпфрутом и это даже начинает успокаивать.
Он вытирает слезу, запуская руку куда-то ей в волосы. Соприкасается своим лбом с её.
— Давай, Грейнжер, нам пора, — шепчет Драко, оставляя на её губах сладкий поцелуй.
Она улыбается, кивая в ответ, прикрывая глаза. Тёплая ладонь, которая так бережно стирает каждую её слезинку — этого стоило ждать.
Гермиона смотрит на него вот таким вот взглядом в котором чётко читается что-то нежное. Безмятежное и немного привязанного. Влюблённый, лёгкий взгляд, который словно искрится в её глазах. Они сияют, отдавая шоколадным отблеском, и ему это нравится.
Безумно нравится, ибо его глаза становятся такими же. Мягкий взгляд на неё, который полон любви. Она не смотрела так никогда, но сейчас хочется просто провалиться под землю, но продолжать утопать в его ледниковых айсбергах.
— Драко, — тихо произносит она, выбивая его из оцепенения, — Браслет и кольцо, они там, — Грейнджер указывает на небольшую шкатулку, которая стоит на столе около больших папок с бумагами.
— Всё таки нашла, — кивает он и не сразу, но отступает в ту сторону.
В шкатулке действительно её браслет и кольцо с чёрным алмазом. Сапфир красуется на её пальчике, и Драко это замечает, когда тянется к её запястью.
— Давай мы снимем это?
Она снова кивает в ответ, и он убирает кольцо куда-то в карман брюк. Немного трясущимися руками он надевает ей браслет, застёгивая не с первого раза. Гермиона не сводит с него взгляда, боясь проснуться от слишком хорошего сна. Но нет, это действительно всё наяву.
— Я люблю тебя, — шепчет Гермиона, и Драко поднимает глаза, врезаясь в её губы.
Нежно, даже немного боязливо целует её, боится сделать больно. Она совсем ещё слаба, но Малфой просто не может сдержаться. Пухлые губы, о которых он так мечтал. Мечтал вновь ощутить их вкус.
Она рядом.
Он прижимает её сильнее к себе, боясь отпустить. Придерживает за талию, чтобы помочь спуститься. Палочка наготове и он рисует руну, произнося латынь.
Всё наконец-то закончилось.
***
— Сынок! — кричит Нарцисса, падая на колени.
Она не верит своим глазам, когда на пороге дома появляется сын. Это было две недели назад. Поздним вечером Малфой под проливным дождём стоял около дома, поднимая глаза вверх и не веря им, что тот всё-таки смог вернуться.
В кабинете отца темно, видимо снова в библиотеке. Хотя, зачем? Всё дерьмо которое тот мог там найти, всё оно взвалилось на плечи Драко.
Слизеринец стоял так около двадцати минут, наслаждаясь видом. Был спокоен в том, что Грейнджер видит пятый сон в своей постели, ведь отойти он не мог от неё спящей очень долго. Ему нужно было просто убедиться в этом и отлучиться на несколько часов, чтобы бросить перстень в лицо отца и больше никогда не появляться в этом доме.
Нарцисса увидела промокшего сына из окна и едва устояла на ногах из-за подступающей к ней истерике. На глазах слёзы и та сломя голову несётся вниз по ступеням, дабы обнять единственно сына.
— Мой мальчик, Салазар! Ты в порядке, ты дома, — повторяла она тысячу раз, обнимая сына.
— Всё хорошо, — успокаивал её он, но она словно заходилась ещё больше слезами.
Её колотило и Драко просто не мог отпустить перепуганную мать. Может та уже свыклась с его смертью, ведь как он и думал, время тут шло быстрее. Гермионы и Драко не было больше года, а точно — год и три месяца.
Сказать честно — всё осталось по прежнему. Хотя, он успел привыкнуть к старому Лондону. Ко всем тем людям, которых видел ежедневно. А вот новый ритм жизни в котором варилась Англия, как-то стала непривычна ему.
— У меня ещё дела, мама. Где отец?
Она глотает воздух, словно переставая дышать. Отводит взгляд в сторону, но при этом поправляя его пиджак.
— Люциус умер спустя пол года, как ты исчез, — судорожно произносит она, — Драко…
— Всё хорошо, мама, — ему не нужно больше объяснений.
Так будет лучше для неё, для них. Больше никаких скандалов и криков в этом доме. Ей нужен покой, он не хочет потерять мать, хотя не особо расстраивается утрате отца.
Драко просто не может смотреть на её слёзы, но сейчас, они действительно оправданы. Такие родные — материнские. Сколько эта женщина пережила в своей жизни? Какая сильная она была. Может, даже и свыклась с утратой сына, но теряет ещё и супруга. Как она вообще не сошла тут с ума.
— Кто там? — голос из дома и Нарцисса вздрагивает, оборачиваясь.
Драко ухмыляется, понимает, кто это. Из темноты выходит тот, кому он дико обязан, кто испортил детство, но не менее помог ему.
— Здравствуй, дед, — самодовольно произносит Малфой, пожимая тому руку.
— Ох, Драко. Где тебя черти носили? Мать тут с ума сходит, а ты заявляешься спустя год, словно так и должно быть.
— Абраксас, перестань, — останавливает того Нарцисса, — Драко жив, я просто не могу в это поверить, — и снова в слёзы.
Малфой гладит её по спине, заводя в дом, чтобы та не мёрзла.
Вечер не сильно душевный, но до жути спокойный. Без криков и ругани. Довольно приятный, но всё равно чего-то не хватает. Во главе стола пусто, хорошо ли это?
В кармане кольцо, которое он готов выкинуть, но надевает его на свой палец. Ведь не зря же он его доставал.
Абраксас ведёт себя всё также и Драко от этого спокойнее. Он не хочет вводить в курс всех дел, что произошло с ним и с Грейнджер за эти год и три месяца. Он рад видеть мать, он рад быть дома, хоть эти стены никогда не будут для него чем-то родным.
Нарцисса не сводит с него взгляда и эта улыбка на её лице так безумно ей шла. Драко хоть и не был хорошим сыном, но сейчас, смотря на мать, понимал, что именно этого и хотел для неё.
Так они просидели не больше трёх часов и когда Нарцисса отправилась к себе, Драко проводил Абраксаса до ворот. Пару нравоучительных слов, от которых хотелось фыркнуть, но тот сдержался.
— Я зайду к ней на следующей недели, — произносит дед, пожимая внуку руку, — Драко, не потеряй её в третий раз, — а после, хлопок аппарации.
Малфой натягивает на лицо едва заметную усмешку.
Третьего раза не будет.
***
Она по привычке просыпается ночью. Просто открывая глаза и устало улыбается, снова откидывается на подушки. Ночник у кровати всегда горит, его оставляет всегда включённым Драко. Так проще успокоиться, если опять приснится дурной сон.
Но снов больше не было.
Дурных.
Из дома Гермиона не выходила больше недели. Привыкая и свыкаясь с мыслью того, что всё наконец-то закончилось. Синяки на руках прошли, а браслет, который надел ей Малфой, приятно напоминал о том, что он действительно её спас.
Он приходил к ней каждый день, оберегая её сон, её навязчивые мысли. Гермиона засыпала на его груди, но просыпалась ночью в пустой постели. Но на утро, он всё равно был в её доме. Кухня давно пропахла дымом от сигарет, и Грейнджер даже не была против этого.
Драко курил там слишком часто, но это были такие мелочи, на которые даже не хотелось обращать внимание. О своём обратном визите, друзья узнали из написанных ею писем, но ответа так и не пришло. Может, это и к лучшему. Объясняться в том, где её носило так долго не было сил и желания.
Она каждый день боялась проснуться в том доме. Боялась снова увидеть эти голубые стены и быть обездвиженной. Скучает по Элайну, по его миловидной улыбке. Это всегда как-то грело душу.
Улыбка Драко была другая. Сдержанная и едва заметная. Но ей нравились приподнятые вверх уголки его губ. Так непривычно, но безумно красиво. Он опекал её и Гермиона не была против. Ничего не рассказывал, а лишь интересовался самочувствием.
Но каждый день придавал ей сил. Его внимание и присутствие, как-то помогало что ли адаптироваться.
— Ты сегодня рано, — произносит Драко, когда она босыми ногами заходит на кухню.
Готовить он не умел, но каждое утро еда была свежая и очень вкусная. Для неё всегда это было бы загадкой, если бы не сегодняшний день.
Ранний подъём Гермионы сыграл ей на руку, открыв секрет всей ежедневной готовки.
Эльфийка испуганно оборачивается, прикрывая глаза большими ушами. Драко тушит сигарету, улыбаясь. Как-то по привычке, но сейчас это всё слишком стало родным.
— Иди, Тинки, дальше я сам, — отдаёт приказ он, вставая со стула.
— Тинки уже закончила, — самодовольно произносит эльфийка, спрыгивая с табуретки, — Хозяину только нужно залить кипятка в чашки, — шепчет она, но Гермиона всё равно слышит.
Грейнджер аккуратно ступает на кухню, присаживаясь на тот стул, где ранее сидел Драко. Её любопытство слишком сильно играет в ней. Она пытается рассмотреть все движения Малфоя, но тот словно специально не даёт ей этого сделать.
— Тинки переживала за самочувствие мисс, — пищит домовик, подходя неуверенными шагами к ней, — Нарцисса желает познакомиться с вами. Её утрата слишком сильно сказалась на ней, и госпоже нужно немного положительных эмоций.
— Тинки! — повышает голос Малфой оборачиваясь, — Много болтаешь, отправляйся в Мэнор.
— Утрата? — переспрашивает Гермиона.
Щелчок и эльфийка со смущённым взглядом растворяется.
Драко молчит. Она видит только его спину, но словно может прочитать все эмоции. Чашка чая и слишком красивые блинчики. Всё это он ставит ей на стол, садясь рядом.
— Люциус покончил с собой спустя пол года, как мы перенеслись.
Она округляет глаза, опуская руку с чашкой чая. Но почему-то Драко слишком легко об этом говорит. Она молчит несколько секунд, смотря за его мимикой.
— Соболезную.
— Не нужно, — резко отвечает он, — Грейнджер, его было уже не исправить. Пожиратели, война и Азкабан. Для матери так лучше, поверь. Для нас всех так лучше.
Она пожимает плечами, не зная, что ответить, но если он так думает, может это и правильно. Ведь именно из-за Люциуса они чуть не погибли. Хотя, может если не он, то Гермиона и Драко так бы и не сошлись.
Малфой медленно поедает блинчики, постоянно смотря в её сторону.
— Зачем ты это делаешь? — спрашивает она, отодвигая тарелку, — Я хорошо себя чувствую и столько опеки мне не нужно.
— Для тебя всегда нужна опека, Грейнджер.
— Это ещё почему?
— Ну, что в школе, что после неё, ты слишком хорошо притягиваешь к себе проблемы, — монотонно произносит он, — Не сочти за грубость, но ты мастерски владеешь этим навыком.
Она улыбается и даже не перечит, ведь это действительно правда. Драко берёт её руку, ощущая, какая та тёплая. Не холодная, как он привык это чувствовать последние дни. Смотрит ей в глаза и просто не может налюбоваться.
Тишина, но такая нужная. Без лишних разговоров и звуков. Только для них.
Она призналась ему в своих чувствах, первая и эти слова ещё несколько дней звучали в его голове эхом. Каждый раз повторяя интонацию и голос.
Драко склоняет голову на бок, от чего она улыбается, видя любимый жест.
Он встаёт с места, поднимая Гермиону за собой. Смотрит сверху вниз на неё, всё так же молча исследуя её талию. Такую тонкую в тонкой ночнушке. Хотя, она бы согласилась спать вечно в его рубашке, которая так сильно пропахла его запахом.
— Я боялся увидеть тебя на поле боя, — шепчет Драко, куда-то ей в висок, — Боялся узнать о твоей смерти, боялся увидеть в моём доме. Попадись ты мне глаза, я бы никогда не убил тебя.
Пауза. Такая многозначительная, что слышно биение сердце каждого.
— Я боялась прочитать о твоей смерти, — отвечает она, — Боялась узнать об этом. Боялась увидеть тебя у нас. И если бы ты попал бы ко мне в госпиталь, я бы спасла тебя.
Так чисто и так искренне. Как же всё-таки легко забрать свои слова обратно. Он смотрит на неё с полуопущенными веками. Куда-то глубоко, но так чувственно.
— Я доверяю тебе, — улыбается Гермиона, целуя того первая.
И это сносит крышу, как какой-то наркотик. Быстро, молниеносно и живо. Руки путаются в её волосах, но Драко притягивает её всё ближе и ближе к себе, ощущая её тело своим. Худое, красивое и любимое.
Дышит, но дыхание сбивается. Что у неё, что у него. Словно в унисон, ритм сердца ускоряется, и они отдаются друг другу.
Малфой задевает лёгкую ткань, задирая её всё выше и выше. Обнажая округлые ягодицы и даже не сдерживаясь прикасается к ним. Поочерёдно сжимая их, он поднимает Гермиону всё выше и выше, пока та уже не может держать равновесие на носках.
Не хочется даже отрываться от губ, но когда Грейнджер выдаёт такой тихий, но красивый стон ему в рот, то у Малфоя просто сносит крышу. Он резким движением поднимает её, помогая девчонке обхватить его вокруг талии ногами. Руки на привычном месте, а губы уже исследуют шею. Такую бархатную нежную кожу. Оставляя после себя влажные следы.
Драко неспеша несёт её в комнату, но не может остановиться целовать её, а она слишком быстро дышит, запрокидывая голову назад. Руки блуждают в волосах, то сжимая его волосы, то наоборот отпуская. Душно, до жути душно. Нечем дышать, будто Малфой забирает весь воздух, отдавая ей лишь чувства и ощущения.
Он укладывает её на кровать, которая так красиво была ею заправлена. Просто срывает с неё ненужную ткань, останавливаясь на несколько секунд, чтобы увидеть её в полной красе. Такую смущённую, открытую и обнажённую, только для него одного. Глаза быстро перескакивают с каждой частички её тела, останавливаясь на обнажённой груди. Улыбка хищная, самодовольная. Небольшие соски уже успели стать твёрдыми, а глаза, закатывались от предвкушающего удовольствия.
— Я бы смотрел вечно, — мурлычет он, осторожно облокачиваясь коленями на кровать.
Стягивает ненужную сейчас, да и вообще водолазку, отбрасывая её куда-то в сторону.
Она так сильно выгибается к нему, что можно пересчитать каждое рёбрышко. Такая тонкая талия, такая красивая россыпь родинок по всему телу. Он видел её обнажённую только в при лунном свете, но сейчас — это как произведение искусства.
Тянется рукой к её шее, нежно но и одновременно резко притягивая её к себе и снова впиваясь в губы. Прикусывая каждую, проникая языком всё глубже и даже не обращая внимания на то, что раз за разом они стукаются зубами. Нет возможности сдерживаться. Малфой так долго хотел её, что сейчас даже не вспомнит собственного имени.
Это чистой воды наркотик. Попробовал раз и сносит крышу, требуя ещё и ещё. Смакуя каждой частичкой упрямой Гриффиндорки, Драко спускается ниже. Минуя уже покрасневшую шею от его укусов и поцелуев он идёт к точной цели. Обхватывая влажными губами вздёрнутый сосок, он всасывает его сразу же ощущая на себе её прикосновение и идеальный стон.
Если бы он знал, что Грейнджер голосистая не только в учёбе, но и в этом плане, давно бы упивался этой музыкой. Она запрокидывает голову всё дальше, сжимая пепельные волосы Драко, от чего слышит его шипение.
Будто свинец пустили по вене или в комнате стало невыносимо жарко. Глаза не фокусируются в пространстве, но Малфой оттягивает зубами сосок, и Гермиона взвизгивает, от чего сразу же получает вознаграждение в виде поглаживания по бедру.
Он устраивается между её ног, разводя колени всё шире и шире, переходит к другому соску. А между ног ужасно влажно, и, наверное, под ней тоже.
— Драко, — почти не размыкая губ, произносит она, куда-то в потолок.
— Терпение, — сдержанно отвечает он, дотрагиваясь прохладными пальцами до обнажённого лона Грейнджер.
Та сразу даёт знать о своих ощущениях, приоткрывая рот и опухшие от поцелуев губы, словно хотят ещё раз почувствовать на себе его тепло.
Двумя пальцами Малфой, словно дразня её, проводит из стороны в сторону, задевая пульсирующий бугорок, а губы в это время во всю увлажняют соски. Стон за стоном и она кажется скоро потеряет сознание, но чувствует, как Драко проникает внутрь, немного растягивая её.
Один палец входил на две фаланги, после второй. Насколько же сильно Гермиона была готова, что у него это выходит достаточно легко.
— Драко, пожалуйста, — словно не она, кто-то другой произносит эти слова и он ухмыляется ей в грудь, поднимает взгляд и видит лучшее творение.
Его рук творение.
Одаренное румянцем лицо, закатанные от удовольствия глаза и приоткрытый рот, который выдаёт самые лучшие звуки. Такая красивая, что невозможно оторвать взгляда.
— Как сладко ты поёшь моё имя, — шепчет он, вставляя пальцы ещё глубже, и Гермиона судорожно вздыхает.
Проводит свободной рукой по натянутой коже на животе, задевая влажные от его слюны соски и достигает шеи. Контраст холодных рук и жаркой плоти. Она сходит с ума. Он сведёт её с ума полностью.
Пряжка ремня звенит, словно предупреждая о чём-то хорошем, но Драко не планировал так быстро сдаваться и прерывать это удовольствие. Удовольствие смотреть на неё молящую о нём. О том, что она так сильно желает его сейчас. Рядом, в себе.
Дразня, кончиками пальцев он спускается ниже, проводя по внутренней части бедра из-за чего мурашки градом обрушаются на её кожу, а влажные от её соков пальцы начинают своё движение. Взад и вперёд. Чувствуя, как напрягаются стенки влагалища.
Там настолько тесно, что кажется, он просто не сможет войти.
Большой палец находит цель и дотрагивается до клитора. Нежно, едва ощутимо играя с ним. Гермиона старается дышать, но видимо выходит плохо. Маленькие кулачки сжимают уже помятые простыни постели. Ей дурно, но безумно хорошо от ощущений.
— Я заберу тебя, Грейнджер. Заберу навсегда, — словно для себя, произносит Драко, — Только моя.
— Даа, — протягивает она, когда пальцы погружаются полностью.
Она согласна на всё, ведь мозг просто не работает. Комната давно пропиталась её запахом, и Драко едва сдерживается, чтобы не наброситься на неё.
— Я выкопаю все розы в Мэноре, чтобы никогда им не показывать тебя.
Собственник.
Какой же он собственник, но это так красиво звучит. Сейчас Гермиона просто отдаётся ему полностью. Чувствуя, как он завладевает ситуацией, ей. И это до чёртиков ей нравится. Такое пьянящее чувство, что просто не хочется больше ничего.
Влажно, горячо, строптиво.
Малфой.
Драко сбрасывает с себя удавку, откидывая брюки куда подальше. Это сковывание слишком сильно доставляло ненужный сейчас дискомфорт. Влажные пальцы на её бёдрах и первый толчок, Гермиона отправляется в рай.
Безумное чувство его в себе. Слишком хорошо, слишком нужно. Мягко и нежно, боясь причинить боль, но внутри настолько плотно и жарко, что кровь закипает. Сердце бешено стучит и Малфой входит почти на всю длину, не в силах сдержать свой порыв.
Стон смешивается со скрипом кровати, и он даже не замечает этого. У самого безумно закатываются глаза, но он смотрит на уже любимую картину её губ. Мышцы становятся твёрже, а по коже стекают маленькие капельки пота. Он проводит рукой по её животу, немного надавливая и Гермиона сходит с ума, не зная куда деть свои руки.
Ещё, ещё, ещё.
Драко подхватывает её ноги к себе, прижимая девчонку ближе. Буквально усаживая ту на себя. Гермиона с затуманенным взглядом словно на втором дыхание прижимается к его торсу, запрокидывая голову и целуя того во влажную шею.
Мерлин, это до блаженства идеальный запах.
— Иди сюда, — куда-то над ухом. Драко меняет её положение, приподнимая за ягодицы, дабы было удобнее.
Слегка покачиваясь, Гермиона привыкает к размеру. Цепляясь за плечи и блуждая по спине. Кончики пальцев совсем атрофировались, но она продолжает двигаться, теперь перехватывая эстафету.
Драко дышит куда-то её в макушку, но резко хватает за волосы, оттягивая её назад. Заглядывая в полуприкрытые от удовольствия глаза. Желваки на скулах настолько напряжены, что это выглядит немного опасно.
Малфой удерживает её, ибо у малышки совсем нет сил, но настолько резвой она ещё не была. Взяв бразды правления в свои руки, она валит его на спину, опуская руки на грудь и откидывая голову назад. Приподнимаясь и снова опускаясь на члене, набирая скорость. Влажные хлопки двух тел разносятся по комнате и теперь нет никакого дела до скрипучей кровати.
Волосы на висках её намокли и прилипли к коже, но Гермиона опускается к нему на грудь, запуская руки под его шею. Цепляясь за плечи, вонзая коготки, от чего он шипит, но сам же сжимает её ягодицы, до восхитительных вздохов из её ротика.
Толчок за толчком и Гермиона чувствует, как скоро её настигнет лавина удовольствия, но видимо Драко решил приблизить это чувство. Едва ощутимо он касается её сморщенного колечка, от чего Гермиона вздыхает, прикусывая его плечо.
Жестче, резче, теперь он толкается в неё всё быстрее. Одна фаланга в ней и Гермиона едва сдерживается, чтобы не расплыться на нём мокрым пятном.
— Не сдерживайся, — словно читая мысли или же просто чувствуя, как напрягаются её стенки.
Толчок, ещё один и ещё и его плоть попадает в тугую темницу. Но он и сам был не против, ибо кончает одновременно с ней, изливаясь внутрь.
Она дышит, глотает воздух, пытаясь отдышаться, но это будто не помогает. Вздрагивает, от его новых прикосновений, но улыбается, ощущая его внутри.
— Я люблю тебя, — судорожно, на ушко. Так по-девичьи, но так скромно.
— Моя.
