Мой сладкий кошмар

[Начало событий после 31 главы…] За те пролетевшие четыре года, когда Дазай покинул мафию, вместе с проклятым напарником Чуя утратил ещё одно притупившееся чувство. То. когда твои внутренности выворачивает наизнанку, голова разрывается в нескончаемом гуле, а все конечности словно наливаются свинцом и ты практически находишься в состоянии сонного паралича. С тех пор, как Дазая не оказалось рядом, он не мог активировать Порчу, потому что исход такой битвы был бы один — смерть. Но на счастье, за всё это время Портовая мафия не сталкивалась с противником, который бы превосходил по силе один из их главных козырей в лице Гравитационного манипулятора. Не сталкивалась до сих пор… Битва с Лавкрафтом была неизбежна с этим исходом, но и Накахаре в этот раз несказанно повезло, ведь ублюдок-Дазай практически успел остановить его вовремя. Практически. Видимо долгое заключение в темнице хорошо повлияло на Арахабаки и тот успел накопить достаточно сил, чтобы как можно сильнее ранить своего носителя всего за какие-то три минуты боя. Чую в итоге знатно потрепало и неизвестно сколько он тогда пробыл в отключке. Но желанное пробуждение тоже не оказалось приятным. Из тяжёлых недр сна его будит невыносимая головная боль, как если бы кто-то надумал огреть его сзади чем-то тяжёлым, а мафиози банально не успел среагировать. В горле жутко пересохло, от чего и язык противно прилип к нёбу, и губы потрескались до уже запёкшихся кровавых ранок. Чуя жмурится от противного света, который прорывается даже сквозь закрытые веки, и старается поёрзать на спине, чтобы убедиться, что все его конечности на месте. И вроде как он был жив и даже относительно здоров, однако покоя ему не давало две вещи. Во-первых, ему было душно, потому что он ощущал на себе странное давление, как если бы ему довелось протискиваться в узкий проход между стен. Во-вторых, в нос бил странный запах. Он бы не назвал его зловонным, но то, что тот был терпкий, тяжёлый и навязчивый, было абсолютно точно. Аромат, вызывающий лёгкое чувство дежавю, нечто на самом краю сознания, что Чуя ощущал лишь пару раз. И чем сильнее становился загадочный запах, тем сильнее что-то сдавливало грудную клетку, не давая возможности нормально дышать. Очень заторможено, но Накахара чудом находит в себе силы хоть немного открыть глаза, дабы понять, что с ним вообще происходит. Вот только открывшийся перед ним вид не сулил в итоге ничего хорошего. Какая-то больничная палата, капельница, белый потолок, который наполовину перекрывался тем самым загадочным «нечто», что навис над Чуей в самой непозволительно близкой манере, от чего рыжий даже мог ощутить чужое горячее дыхание на своей шее. Ему требуется ещё по меньшей мере секунд десять, чтобы разглядеть в постороннем до тошноты знакомый бежевый плащ, тёмную кудрявую шевелюру и белые полосы бинтов, торчащие из края расстёгнутого воротника рубашки. Дазай. Сраный Дазай, который сейчас делал… ЧТО?! За мгновение с Чуи спадает вся пелена и включается критическое мышление, которое услужливо преподносит в голове кадры давно прошедших дней. Того самого дня, когда Чуя впервые доверился Дазаю и призвал Арахабаки. Того дня, когда Дазай надругался над ним, используя как игрушку в своих грязных целях. Фантомная боль разрывающего жжения молниеносно проносится вверх по позвоночнику и Накахара делает судорожный истеричный вдох, больше похожий на тихий писк отчаяния. Он не хочет, чтобы всё повторилась. Пусть лучше бывший напарник убьёт его, чем позволит стерпеть сей позор. — А… А… ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ, МАНЬЯК! НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ! — Чуя взбалмошно вопит и что было сил начинает колотить Осаму по плечам, с целью оттолкнуть от себя. — ВТОРОЙ РАЗ ТЫ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЕШЬ! — Ай, Чуя! Нет! Погоди! УСПОКОЙСЯ ГОВОРЮ! — бедный Дазай явно не рассчитывал, что рыжий решит проснуться именно в тот момент, когда он приблизился к нему, поэтому пришлось силком хватать его за руки и стараться удержать в одном положении, чтобы тот не навредил сам себе. — Я всего лишь поправлял твою капельницу, истеричка! — Какую ещё к хренам капельницу, придур-..? Чуя до последнего сопротивляется, пуская в ход и колени, чтобы упереться ими в грудь Дазая, и зубы, пытаясь укусить негодяя. Но прилив агрессии очень быстро спадает и на её место проходит растерянность, когда Накахара всё-таки проследил взглядом за фиксирующей его рукой Осаму, которой он и правда придерживал иголку капельницы, дабы та не выскочила во время их борьбы. — Всё? Успокоился? — настороженно интересуется Неполноценный и, получив в ответ сдержанный кивок, аккуратно разжимает пальцы и отпускает чужие тонкие руки, дабы выставить раскрытые ладони на уровне груди и показать, что не собирается делать ничего плохого. Что правда Чуя всё равно продолжает и дальше смотреть на него весьма скептически, как и на общую происходящую обстановку, кривя нос и на Дазая, и на иглу в своей вене, и на больничную койку, куда его уложили. А кстати… Куда его уложили? — Где я? Что это за место? — презрительно и недовольно пыхтит Накахара, вертя головой во все стороны. — Не похоже на медчасть мафии. Мы что, в городской больнице? — Мы сейчас в медчасти Детективного агентства и… — Дазай присаживается на стул рядом с кроватью и выставляет перед лицом Чуи вытянутый вверх указательный палец, дабы предотвратить поток брани, который тот уже собрался выливать, судя по охреневшему состоянию. На удивление работает и рыжий успевает лишь возмущённо открыть рот, а Осаму мог спокойно продолжить: — …прежде чем ты начнёшь психовать, скажу, что ты был в критическом состоянии и сдох бы раньше, если бы ждал на точке эвакуации. — Ох, неужели? — скептически фыркнул Чуя. — То есть, мне нужно благодарить тебя за твоё рыцарство? Чувствую во всём этом очередной корыстный подвох Дазая Осаму. — Благодарить ты скорее будешь директора, который позволил забрать твою шкуру сюда, но с условием, что я буду круглосуточно контролировать твоё поведение, а мне, знаешь ли, самому не приносит радости так долго наблюдать твою физиономию. — усмехается Дазай, не удержавшись от очередной дурной шуточки. — Конечно, сперва мы хотели излечить твои раны при помощи Йосано, но, кто знает, как бы отреагировал Арахабаки, доведи мы тебя до состояния полусмерти? Пришлось всё делать по-старинке. — Или, как вариант, ты мог бросить меня там, — весь запал словно по щелчку пальцев улетучился из Чуи и сейчас ему не хотелось ссориться или играть в противостояние. Ему вообще не хотелось видеть Дазая, поэтому он аккуратно, чтобы не перегнуть систему капельницы, отвернулся от него на другой бок и свернулся в позу эмбриона. — Как ты всегда делал. Почему сейчас ты решил поступить иначе? Что тебе от меня нужно на этот раз? — бубнит он в подушку. — Я что, настолько стал предсказуемый? — с улыбкой склоняя голову на бок, спрашивает Дазай, даже не собираясь доказывать обратное. — Не знаю как для твоих новых коллег и друзей, но для меня ты всегда был предсказуемым, — тихо вздыхает Накахара, теребя в руке край одеяла. Улыбка медленно сползает с лица Дазая. Его давним проклятием было то, что он досконально мог изучить все аспекты человеческой души, а значит заведомо знал, что окружающие его люди чувствуют и о чём думают. Но не нужно было быть великим гением, чтобы догадаться о причине, которая сейчас терзает Чую и тот отталкивает его от себя. Холодность Накахары была оправдана, только вот Осаму терпеть не мог, когда рыжий безразличен в отношении к нему. Серьёзно, как же ему бесить Чую одним своим существованием, если он на него не реагирует??? Стоило как-то исправить ситуацию, поэтому Дазай решает нагло присесть на край его койки, в ожидании, что его начнут прогонять и плевать ядом. Но Чуя, вопреки ожиданиям, даже не шелохнулся, создавая впечатление, что вообще опять уснул. — Кстати говоря, Мори в курсе о твоём местоположении, а дабы не нарушать твоего амплуа сурового мафиози, о пребывании здесь знают только директор Фукудзава и Йосано, — очередная попытка вывести на разговор обернулась провалом и Чуя продолжал молчать, но Дазай не собирался отступать. — Что правда… Насчёт последнего я не уверен, учитывая какую истерику ты здесь закатил. — Я заложник? — сухо перебивает его Накахара, так и не поворачивая головы. — Какой была и Коё? — Что?.. — Дазай растерянно таращится, не сразу понимая, к чему клонит Чуя. — Нет! Конечно нет. Разве тебя реально взять в заложники? — Обычно так и происходило, когда ты ошивался где-то поблизости, — угрюмо ворчит Чуя, наконец-то соизволив уделить Дазаю немного своего внимания и посмотреть на него через плечо. — Вот только раньше мы оба были в заднице, а теперь ты мой надзиратель, не так ли? — Всего лишь вынужденные меры предосторожности, — пожимает плечами Дазай. — Ведь я это делаю лишь для того, чтобы тебе стало лучше. — ЗАВАЛИ УЖЕ СВОЁ ЛЖИВОЕ ЕБАЛО! — выдержка Чуи в конце концов даёт сбой и он срывается, снова подскакивая на кровати и пронзая Дазая яростным взглядом, шипя каждое слово сквозь зубы: — Ты можешь кому угодно вешать на уши лапшу про «Бескорыстного и добренького Дазая», но перестань позориться, пытаясь сделать это со мной. Я уже говорил, что вижу насквозь тебя и твою прогнившую душонку. Так что, твои бездарные попытки замолить свои грехи выглядят крайне тупо. — Я не пытаюсь их замолить, — серьёзно наперекор заявляет Неполноценный, так же не сводя с Накахары пронзительного взгляда. — Ты как никто другой имеешь полное право злиться на меня, но, поверь, будь у меня возможность обернуть всё иначе, я бы последовал всё по тому же сценарию. — Потому что ты эгоист, — с презрением выплёвывает Чуя. — Потому что я должен был защитить то единственное, что упрямо помогало мне не слететь с катушек окончательно, как бы сильно я не противился и не гнал его от себя. Тело Накахары вмиг пронзает свора неприятных мурашек. Он силится что-то сказать, но слова застревают в нём под гнетом острого взора Дазая. Он изменился. Определённо, нечто в нём расцвело или, наоборот, погибло. Если раньше Чуя мог наблюдать в нём лишь непроглядную тьму, то теперь там таилось нечто маленькое, но дающее проблеск надежды. Сами черты его лица словно стали мягче, а речь не пыталась унизить тебя в каждом слове. Конечно, это был другой Дазай, потому что Дазай из мафии умер в день своего ухода и Чуя лично похоронил его кости, лелея тихую надежду, что сможет исцелиться и никогда больше не слышать имени предателя. Но вот они снова здесь — практически на том месте, с которого у них всё и начиналось. Кто знает, возможно Чуя уже давно умер и попал в свой персональный ад, в котором вынужден раз за разом проживать знакомство с новым Дазаем и с его новыми способами ранить его душу. — Я… Я делал это не ради тебя, понятно?! — насупившись как ёж, бубнит Накахара себе под нос, отводя взгляд. — Залогом твоей исправно работающей башки было то, что открыло бы мне дорогу в Портовую мафию, вот и всё. — В таком случае… Спасибо тебе за твой эгоизм, Чуя, — Дазай не в силах сдержать улыбки от вида этого маленького комка нервов, который раз за разом пытался доказать, что ему на всех плевать, но… Именно Чуя всегда был тем, кто беспокоился о благосостоянии других, совершенно позабыв про себя. Дазай считал, что за такую безвозмездную жертву полагается соответствующая награда. — Могу я кое-что тебе рассказать? — Мне не интересно! — протестует рыжий, сильнее отворачиваясь от него в другую сторону, сейчас и правда становясь похожим на ту самую «богатенькую, но обиженную соплячку». — В таком случае, я просто буду рассуждать вслух. Так как уйти никто из нас пока не может, то у тебя нет выбора, кроме как слушать, — не получив никакого согласия или протеста, Дазай поудобнее умастил зад на койке и упёрся о неё руками, тем самым практически прислоняясь спиной к спине Чуи, но не облокачиваясь не него, дабы не провоцировать лишние избиения. — Ты прав, я действительно делаю это не из простых добрых побуждений, а потому, что мне нужна твоя помощь. Но только не сейчас, а в скором будущем, которое настигнет не только меня, но и всё агентство, мафию, Йокогаму, а там гляди и целый мир. — Что ты такое несёшь? — растерянно спрашивает Накахара, чуть глянув на Неполноценного через плечо одним глазком. — Если ты обладаешь какой-то весомой информацией по судьбе целого мира, тебе нужно рассказать об этом Фукудзаве и Мори, а не мне. — Всенепременно, просто… Не они раз за разом спасали мою шкуру, поэтому я решил поделиться этим в первую очередь с тобой, — с какой-то странной печальной улыбкой поясняет Осаму. — Так ты поэтому притащил меня сюда? — немного возмущённо заявляет Чуя, наконец-то понимая, что весь этот цирк был лишь частью очередного плана Дазая, чтобы другие рисковали своими жизнями за него. — Чтобы я был тебе должен и в будущем вытащил твою жопу из очередной передряги, в которую ты сам же и впутаешься? — Ну, можно и так сказать. — И от чего же я должен тебя спасти? — Чуе надоело играть в испорченный телефон, поэтому он снова развернулся к Дазаю лицом, потому что ему важно было посмотреть ублюдку в глаза и понять не пиздит ли он даже сейчас. — О… Ну… Этого я пока не могу сказать, — с широкой улыбкой, Осаму так же разворачивается к Чуе и поджимает ноги под себя в позу лотоса. — Почему? — хмуро интересуется рыжий, которого совершенно не устроил такой ответ. — Как прикажешь спасать тебя, если ты даже не говоришь, от чего нужно спасать? — Поверь, о некоторых вещах лучше не знать заранее, а просто быть свидетелем их происхождения, — Дазай очень мило улыбается, склонив голову на бок. — Да и ты, скорее всего, посчитаешь меня сумасшедшим. — Можно подумать, что я и без этого не считаю, что у тебя с головой не всё в порядке, — фыркает Чуя. — Хорошо, допустим. Как бы мне не было тяжело это признавать, но твои слова практически всегда выливаются в правду. Если миру действительно будет что-то угрожать, я выйду перед Мори на ковёр как первый доброволец. Но… Я хочу получить нечто более весомое взамен, чем твоя тупая шутка с привязыванием меня к койке в Детективном агентстве. — Во-о-о-о-от как??? — на подобный каприз Дазай моментально оживился, переполненный нетерпением узнать, что же такого хочет получить его крошка-Чиби. — И чего же ты хочешь? — расплываясь в дурной улыбке, он даже прикрыл едва краснеющие щёки ладошками. — Чтобы ты извинился, — совершенно серьёзно произнёс Чуя. — Что?.. — Осаму явно застала врасплох подобная просьба, потому что он не до конца понимал её значение. — Что ты имеешь ввиду? — Не строй из себя идиота, Дазай, — по-прежнему холодно отзывается рыжий и взгляд его голубых глаз кажется не менее ледяным. — Я сейчас не прошу тебя извиняться за все те гадости, которые ты совершал и говорил по отношению ко мне. Я бы мог, конечно, но вряд ли услышал бы что-то искреннее по этому поводу. — Тогда… За что я должен просить прощения? — настороженно поинтересовался тот. — За то, что ушёл из мафии, — Чуя чеканил каждое слово и не собирался сбавлять натиск. — За то, что бросил меня. За то, что утонул в своём эгоизме, совершенно не думая о других. Я лишь хочу… — но с каждым разом его слова всё сильнее теряли свою уверенность, пока он полностью не перешёл на шёпот, словно боялся озвучить то, что так давно тяготило его сердце. — Хочу, чтобы ты сказал, что тебе было так же плохо, как и мне. Что ты хотя бы раз жалел о своём сраном выборе «светлой» стороны. Что был хотя бы один момент, когда ты был отвратителен самому себе. Я хочу… — голос наконец-то дрогнул и Чуя от бессилия опустил голову, прикрывая лицо руками, дабы не показывать всю свою слабость, которая дала течь в его плотине спустя долгие четыре года. — Мне нужно знать, что ты ненавидел себя так же, как и я себя, когда ты ушёл из мафии из-за меня… Либо ты скажешь это, либо я пошлю к чёрту тебя и твою просьбу, так и знай. — Чуя, я… Дазай всё это время молчал и просто не смел перебивать, прекрасно понимая, что сейчас Чуя изливает ему свою душу. Какими бы их отношения не были в прошлом, как бы сильно они ненавидели друг друга, но Дазай никогда не хотел, чтобы Чуя страдал из-за чего-то. Видимо судьба просто решила сыграть с ними в злую шутку, если благополучие Накахары и заключалось в том, чтобы лишь Дазай приносил ему страдания, оттеняя своей чёрной душой весь остальной мир. Воды успело утечь предостаточно, но, по правде говоря, сам Осаму откровенно заебался беречь чужие чувства, наплевав на свои собственные, которые он был вынужден прятать за семью замками, потому что знал, что те сделают Чуе лишь больнее, потому что вот такой он херовый человек/друг/парень — называйте как хотите. После своей внушительной речи, Чуя лишь сильнее прячет лицо в свисающих волосах и старается как-то незаметно растереть глаза, тихо шмыгая носом. Он был идиотом, раз решил оголить свои чувства, но он всё равно был бы им, если бы и дальше продолжил копить всё в себе. Плевать, что скажет или подумает Дазай, ему важно было лишь получить избавление от тяжёлого груза ответственности, когда он буквально подвёл Портовую мафию, которая потеряла весьма ценного эспера и исполнителя. Неожиданно, чужие руки с бинтованными запястьями касаются его рук и Накахара шарахается от них как от огня, испуганно поднимая на Осаму влажный взгляд. Но Дазай стоит на своём, забирая ладони Чуи и слегка сжимая их между своими. Они молчат какое-то время и просто смотрят друг на друга. Чуя уже даже не пытается скрыть заплаканных глаз, а Дазай смотрит на него с тяжёлым сердцем, понимая, как же сильно он скучал по этим самым глазам, которые въелись в его память и не исчезали даже тогда, когда тьма решила отступить. Быть можем… Именно они в конце концов помогли Дазаю победить в этой борьбе света и тени. — Чуя, послушай… — с тяжелым вздохом, Дазай понизил свой голос практически до шёпота, так и не отпуская рук бывшего напарника. — Ты никогда не был виноват в том, что я ушёл из мафии. Я даже с уверенностью могу сказать, что ты был одной из тех немногих причин, почему я просыпался с утра и плёлся на проклятую работу. Знаешь ли, бесить тебя со дня на день — дорогого стоит. Ведь ты, не побоюсь этого слова, прекрасен в своей злобности! — он едва заметно улыбается уголками губ. — …Тогда почему? — не перестаёт хмуриться Накахара, который пока что мало понимал, к чему вообще ведёт эта глупая мумия. — Почему ты ушёл из мафии? — Чуя, ты не хочешь знать, почему я ушёл из мафии, — более серьёзно продолжает он. — Тебе просто важно, почему я оттолкнул тебя тогда и не взял с собой. —… — Чуя сильнее напрягается, о чём-то активно размышляя у себя в голове, от чего между его бровей даже появляется горбинка, а щёки слегка раздуваются. — Может быть, — всё-таки соглашается он. — Я помню, как ты распинался об огромном потенциале Двойного чёрного, как сильно ты хотел обладать моей силой, чтобы все остальные враги боялись. Ты предлагал сбежать и быть против всего мира! Так почему же ты сбежал один? — Потому что понял, что наш с тобой потенциал Двойного чёрного мог быть раскрыть лишь в мафии, — Дазай определённо чувствует облегчение, потому что он так давно копил в себе все причины и последствия, коими загнал себя туда, где он есть сейчас. Но он мог поделиться этим с Чуей, от которого у него практически не было секретов. Вот и приходилось сейчас выглядеть как тупой мальчишка, в одной заезженной манере сминая его пальцы в своих руках, виновато опустив голову. — Я не мог оставаться в Портовой мафии, понимай это как хочешь или просто прими как факт. Но я так же не мог утащить тебя с собой на дно, потому что ты тогда правильно говорил и мафия действительно твой дом. Твой, но не мой. Так что, ответь лучше ты на мой вопрос, Чуя. Если бы я не оттолкнул тебя тогда, ты бы правда не пошёл за мной? Не пустил на ветер всё то, чего добился в мафии за столь короткие сроки? — видя абсолютную растерянность в глазах напротив, Дазай аккуратно заправляет выбившуюся рыжую прядь волос Чуе за ухо, после кончиками пальцев чуть приподнимая его ошарашенное лицо за подбородок. — Я ведь не просто так называю тебя своим псом. Ты можешь сколько угодно клясться в верности перед Мори, но своего первого хозяина ты не бросишь, даже если приказ будет иным. — Те слова… Которые ты сказал мне в ночь смерти Оды. Твои последние слова… — Чуя по-прежнему выглядит крайне настороженным, отказываясь верить до конца, потому что с Дазаем никогда нельзя было терять бдительность и этот урок он усвоил одним из первых. — …Были лишь для того, чтобы ты точно не пошёл за мной. Чтобы ты остался в мафии и обрёл то, чего по праву заслуживаешь, а не какую-то глупую Скумбрию, знаешь ли, — иронично улыбаясь, Дазай очень бережно преподносит всё ещё сложенные вместе ладони Накахары к губам и оставляет на тех самый нежный поцелуй из всех, что он когда-либо ему дарил. Потому что именно в него были вложенные все те чувства, о которых Неполноценный банально не умел рассказывать. — Так что… Я могу попросить прощение лишь за те слова, но не за свой поступок. Потому что я рад, что в конце концов для нас обоих всё обернулось самым лучшим образом. По ощущениям сейчас, Чуе казалось, что он попал в смертоносный ураган эмоций, которые сменялись одна за другой настолько быстро, что его голова не выдерживала и стала отзываться мигренью. Само понимание, что вся его жизнь в мафии была ничем иным как планом чёртового Дазая… Это было тяжело, больно и неприятно. С самого начала он был марионеткой, которой предстало злиться на саму себя, ведь он прекрасно видел нити на своих конечностях и самого кукловода. Финал его блестяще отыгранного спектакля происходил прямо здесь и сейчас — на этой самой маленькой узкой койке. Наверное, ему стоило злиться на Дазая, гнать его прочь от себя, но где гарантии, что даже в этом случае он не будет вести себя по его чётко расписанному плану? Этого просто невозможно было предугадать. Поэтому, Чуя решает пойти по пути наименьшего сопротивления и, когда Осаму потерял бдительность, со всего маху заехал ему кулаком в челюсть. Дазай явно не был готов сейчас к подобной атаке, пропуская замах и неуклюже по инерции удара делая кувырок назад с кровати на пол. Удар оказался вполне тяжёлым, чтобы он минимум минуту потерянно валялся на полу и ловил звёзды перед глазами, а Чуя самодовольно фыркал, растирая руку, потому что башка у этого придурка была точно что каменная. — Я всё ещё не слышу слов извинения, тупица, — чувствуя сейчас какое-то превосходство над Дазаем, Накахара смиряет его колким взглядом. — П-прости… Извини, что использовал тебя для своих целей и заранее прости, что буду делать это и дальше! — когда звон в ушах немного устаканился, Дазай совершил попытку подняться с пола хотя бы своей верхней половиной, скуляще придерживаясь рукой за место полученного удара. — Ну почему Чуя всегда такой злой и лезет драться?.. — Потому что тебя если регулярно не бить для профилактики, то ты начнешь охуевать от чувства вседозволенности, — язвительно протягивает рыжий и бросает в сторону Дазая ещё один холодный взгляд, но который постепенно становился мягче и превращался в более усталый. — Ладно… Считай, что извинения приняты. Так, сколько говоришь, мне придётся торчать в этом клоповнике? — Раз ты уже пришёл в себя, то до конца дня будет достаточно, — осторожно растирая челюсть, сообщает Дазай. — Я как раз скачал фильм на телефон, чтобы было не так скучно. — Что ещё за фильм? — удивляется Чуя, который не ожидал, что Осаму о таком побеспокоится. Дазай не говорит, а лишь молча кивает на свой телефон с присоединёнными к нему наушниками на прикроватной тумбочке. Взяв гаджет в руки и не обнаружив блокировки, Чуя буквально теряет дар речи, когда видит на заставке название «Титаник». — Неужели... Ты помнишь?.. — тихо выдыхает Накахара, отказываясь верить в происходящее. — Дурацкие Джек и Роза, — пожимает плечами Дазай.

***

[Через несколько дней после победы над Гильдией] — Да… Ну и в общем я сказал ему, что он очень повзрослел и стал сильнее, — делая очередной непринуждённый глоток обжигающего виски, Дазай откидывается на спинку барного стула, поглядывая на своего собеседника. — А он сам взял и упал в обморок, представляешь?! Так что я здесь не при делах. — Ну да, ещё бы! Это просто твоё дурное влияние заставляет Акутагаву совершать необдуманные поступки. Впрочем, не только его, — с толикой самоиронии говорит Чуя, так же смакую вино из своего бокала, сидя на соседнем стуле. — Мальчишка потом был вне себя от радости, что Дазай-сан его похвалил. Но я тебе этого не говорил! Не хочу, чтобы он ещё и во мне разочаровался. — Я думаю, ты стал ему хорошим учителем мне на замену, — усмехается Осаму, подпирая кулаком свою щёку и уже более задумчиво рассматривая Накахару. — Только не учи его пить так же отвратительно, как и ты! — Эй! Я не виноват, что плохо переношу алкоголь, потому что не бухаю в своей тёмной коморке как последняя мразь, — раздражённо отнекивается Чуя, указывая на то, что Дазай уже успел опрокинуть в себя три стакана, в то время как рыжий только заканчивал с первым. Этот вечер нельзя было назвать особенным. Обычное окончание дня, обычный, ничем не примечательный бар с затхлой атмосферой, обычный приглушённый свет и ненавязчивая музыка. Из необычного можно было подметить лишь взгляд бармена, что расслабленно протирал бокалы, разместившись неподалёку от совершенно двух обычных… Приятелей? Их разговоры никоим образом его не касались, однако знал он куда больше, чем любил говорить, а ведь ему было что рассказать. К примеру о том, как примерно семь лет назад в его бар впервые ворвались двое взбалмошных мальчишек, которые просили налить им их лучшее пойло, в перерывах между своими ругательствами. Этот бар был известен в достаточно специфических кругах, в которых просто не принято спрашивать паспорта, потому что вместо него ты можешь обнаружить пистолет у своего виска. И с тех пор, эта парочка стала всё чаще появляться в данных стенах, никогда не прекращая своих громких споров. Конечно, время шло и случалось так, что сюда захаживал лишь один из них, а ещё погодя они оба и вовсе пропали с радаров. Кажется, прошло не меньше чем четыре года, прежде чем дверь бара резко открылась и мужчина за барной стойкой услышал знакомые, всё такие же громкие голоса, которые и не надеялся услышать когда-нибудь вновь. Двое абсолютно обычных людей, с абсолютно неинтересной историей, которые просто зашли выпить и вспомнить былые деньки. — Говоришь так, будто знаешь, где я живу, — колко подмечает Дазай и, дабы не опровергать амплуа алкоголика в глазах бывшего напарника, жестом заказывает у бармена ещё один виски. — Да мне и знать не нужно, чтобы с точностью сказать, что живешь ты как уёбище, — целью Чуи не было оскорбить или унизить Дазая. Они просто всегда так общались и травили правду-матку друг другу в глаза, за что можно было уважать их доверительные отношения без капли лжи. — Вряд ли тебе теперь платят, чтобы хватало на нормальное человеческое существование, так что… Могу быть сегодня весьма щедрым и заплатить за тебя. — О боже, я ведь всегда мечтал стать содержанкой крошки Чу и вот мечта сбылась! — сложив руки в благодарной молитве, Дазай чувственно возвёл глаза к небу, изображая из себя монашку. — Содержанки сосать должны хорошо, а ты, насколько я помню, делал это… — Чуя задумчиво покачал головой, так же неопределенно помахав рукой в воздухе и скривил лицо, как ели бы ему дали лизнуть лимон. — Ме… — кратко описал он. — …«Ме»?! Серьёзно, просто «ме»?! — возмущённо вздохнул Дазай, прикладывая руку к сердцу. — Да ты неблагодарный! Ещё скажи, что был кто-то лучше меня, раз ты с такой уверенностью об этом заявляешь! — Вообще-то… — крайне задумчиво протянув, Чуя облокотился о стойку и стал долго пронзительно рассматривать оставшиеся красные капли, стекающие по стенкам пустого бокала. — Не было. Серьёзно. После тебя мне некогда было строить отношения. Потом как-то не клеилось, да и… Не видел в этом особой нужды. — Хочешь сказать, что вообще ни с кем не встречался? Даже как простой разовый секс? — удивлённо переспросил Осаму, который был действительно шокирован, что такой как Чуя и не имел за спиной никого. — Неа, — немного с печальной улыбкой, Накахара мотает головой, потому что не видит смысла врать и распинаться про якобы толпу вариантов. Нет смысла врать Дазаю, потому что тот и так обо всём догадается. — Это же у тебя полно свободного времени с твоим умением отлынивать от работы. А у меня его не так много. Поэтому, поздравляю, в гонке половых партнёров ты определённо меня обогнал, — когда бармен принёс Дазаю его новый стакан, Чуя лишь на секунду взял его кончиками пальцев, чтобы торжественно цокнуться с его вторым, еще немного наполненным. Дазай уж как-то подозрительно промолчал, услышав про то, что, оказывается, он был у Чуи единственным, кого рыжий подпустил к себе ближе допустимой нормы. Ну… Возможно изначально это было не совсем добровольно, что только добавляло Осаму какой-то дополнительный груз ответственности, который стал немного его тревожить. Была ли отстранённость Чуи от других его виной, или же тот просто не нашёл кого-то, с кем бы было комфортно? Будем честны, с Дазаем ему тоже было некомфортно, а все их «отношения» больше попахивали вынужденным терпением друг друга. Но что же сам Дазай? Смог ли он найти кого-то, кто хотя бы на одну сотую части мог сравниться с этой рыжей бестией? Как бы тяжело ему не пришлось это признавать, но… — Ну, знаешь… — неловко почесав затылок, промямлил Осаму. — Я тоже не то чтобы с кем-то встречался… — М? Ты про сейчас? — …Я про вообще. — ЧЕГО?! — если бы у Чуи сейчас ещё было что пить, он бы определенно подавился и умер самой нелепой смертью, потому что то, что сказал Дазай, звучало ещё более нелепо. — Но ты же сам распинался, сколько женщин у тебя было! — Но и ты не уточнял, что именно у меня было с этими женщинами! — пытаясь как-то оправдаться, пролепетал Дазай, надеясь выйти сухим из воды, но не получилось. — Я считаю, что хорошее общение тоже можно посчитать за некую интимную связь. — Нихуя ты так не считаешь, брехло! — уже не выдержав, Чуя пихает Дазая в плечо, чтобы тот перестал сочинять на ходу и выложил всё как есть. — Хочешь сказать, что после меня у тебя тоже никого не было? — Возможно и хочу так сказать, — слегка завуалированно извернулся Дазай. — Просто, если девушка изначально не согласна со мной даже на двойное самоубийство, какой смысл тратить на неё всё остальное время? — Да никто и не согласится с тобой на подобное, идиот! — закатывает глаза Чуя. — Если ты и дальше продолжишь искать партнёров исключительно по этому критерию, то скорее сдохнешь от старости. Потому что не найдётся ни одного придурка, который бы сделал… — неожиданно, Накахара просто резко зажимает себе рот ладонью, издав какой-то непонятный сдавленный писк. Его глаза заполняются паникой и он очень быстро несколько раз переводит взгляд то на Дазая, то на свои колени, то на Дазая, затем снова на колени. Осознание того, что Чуя как раз и был тем единственным, кто сиганул с ним с крыши, словно ударяет его по голове, позволяя наконец-то прозреть и взглянуть ужасным фактам в глаза. — Мне… Мне нужно идти! — больше не в состоянии что-либо говорить, он наспех достаёт из кармана пиджака несколько смятых денежных купюр, швыряет их на барную стойку и практически пулей вылетает из бара. Будучи в немного поддатом состоянии, Дазай не сразу понимает, что сейчас произошло и почему Чуя так остро отреагировал, даже не попытавшись его постебать. Он остаётся сидеть в полном одиночестве и потерянно таращиться на закрывшуюся сквозняком входную дверь, откуда всего секунду назад умчался маленькая рыжий ураган. — Чуя… Что ты..? — Может, это не совсем моё дело... — неожиданно раздавшийся голос бармена за спиной немного приводит Осаму в чувства. — Но, как мне кажется, Вам следует пойти за ним. Ваш друг выпил. Вдруг решит сесть за руль? — последняя его фраза звучала настолько приторно-сладко, будто сам Дьявол пытался искусить тебя на грех. — Да, наверное, Вы правы… — наконец-то приходя в себя, Дазай всё-таки вскакивает со своего стула и бежит вслед за Накахарой, очень надеясь, что тот не убежал используя гравитацию. — ЧУЯ, ПОДОЖДИ!..

***

[Через несколько часов…] Время уже дано перевалило за полночь. Рассеянный лунный свет аккуратными линиями пробивался через приоткрытую балконную дверь, немного освещая мрак небольшой комнаты, которая не могла похвастаться большим количеством мебели. Один стол, один стул, встроенный в стену шкаф и до жути неудобный одноместный футон — по крайней мере неудобный, если лежать на нём вдвоём. Чуя не очень любил традиционный японский сон на полу, больше отдавая предпочтение кроватям с мягкой периной и кучей подушек, потому что он до сих пор был сыт по горло ещё теми временами, когда в детском возрасте у него не было нормальной постели. Но, увы, в этот раз у него просто не осталось выбора со спальным местом, ведь он выпил, а значит не мог сесть за руль и поехать домой, из-за чего и пришлось останавливаться в ближайшем от бара месте… Да, разумеется, причина была лишь в этом. День Накахары был выматывающим, но вопреки этому он всё ещё не мог сомкнуть глаз. Лёжа на боку, он внимательно рассматривал мелкие блестящие крупицы пыли, которые кружились и становились заметными в момент, когда попадали в тот самый лунный свет из балконной щели. Он думал о всех, недавно произошедших событиях, а так же бесконечно прокручивал в голове давно минувшие месяцы и даже года. Много чего случилось. Были и приятные времена и те, от которых сердце наполнялось болью, но жизнь без этой боли была бы невозможной. Без неё, не было бы самого Чуи, которого все знают сейчас. Но доволен ли был он сам тем, во что в итоге превратился, заработав страх и уважение подчинённых, а ещё прослыв как один из самых разрушительных эсперв Портовой мафии — Гравитационный манипулятор Накахара Чуя? Наверное, сумей Чуя вернуться в прошлое и застать себя пятнадцатилетнего, он бы мог дать себе лишь один совет: «Пусть случается всё так, как оно случается». Он определённо ни о чём не жалел. Каждая оплошность, каждый шрам на его теле формировали из него личность, которой по итогу гордился не только он сам, но и его наставники в лице Коё и Мори, которые с уверенностью могли возложить на него процветающее будущее мафии. Немного поёрзав на месте, Чуя вытаскивает руку из-под подушки, на которой лежал. Плавными движениями он покручивает запястье по часовой и против часовой стрелки. А всё для того, чтобы получше рассмотреть старый шрам, навсегда отпечатавшийся по форме подаренного Дазаем браслета, который Есенин расплавил на его руке. Лёгкая ироничная ухмылка озаряет губы парня, который мог уже давно вывести этот шрам, имея для этого предостаточно средств и связей с клиниками пластической хирургии благодаря Мори. И всё же, он этого не делал, честно решив оставить всё как есть. Ведь это и был один из тех шрамов, который напоминал ему, кем он является: чересчур хороший друг, которого некоторые даже не заслуживают, отличный боец, способный сражаться до последней капли крови ради товарищей, глупец, бережно хранящий прошлое, потому что знает как легко его потерять. Возможно Чуя даже чересчур увлёкся с самокопанием и стоило бы наконец-то отдохнуть, однако попытка задремать прерывается посторонним телодвижением за его спиной. — Ты что, не спишь до сих пор?.. — с сонным голосом и широко зевая, Дазай как огромный ленивый кот переворачивается на бок к Чуе, крепко обнимая его со спины и начиная медленно тереться носом о рыжую макушку. — Я в процессе этого, но ты мешаешь, — слегка возмущённо заявляет Накахара, но даже не думает сопротивляться его объятиям, находя их вполне себе умиротворёнными. — Угу… — Дазай тоже не спорит, но и его сон постепенно улетучивается, от чего он становится более активным и оглаживает рыжего за разные места под одеялом. — Просто Чуя ощущает себя одиноко и его нужно ещё раз согреть? — как соловей щебечет он. — Чё…? Нет, отвали! — Накахара по-прежнему вредничает, но при этом не особо активно вырывается, пусть и пытается увернуться от поцелуя в губы, за которым тянется Осаму. — Не рассчитывай на то, что тебе светит ещё что-нибудь! И вообще, я остался здесь только потому, что ты отобрал мои ключи от байка. — Ключи? — удивляется Дазай, сумевший поцеловать рыжую вредину только в щеку. — Ну, они вон там, в кармане моего плаща. Можешь пойти и забрать их. — …Ещё чего! Я не собираюсь шляться среди ночи! Мне, между прочим, завтра на работу, — Чуя продолжает недовольно фыркать, но при попытке Осаму убрать руку с его талии, он реагирует остро и надёжно фиксирует её, чтобы тот не вздумал отстраниться. Смех да и только, о чём и сам Накахара прекрасно понимает, устало потирая переносицу. — Боже… Ну почему это снова происходит со мной?.. — Мне кажется, тебе нужно меньше задумываться и больше отдыхать. А то так глядишь и умом тронешься, — мягко улыбаясь, Дазай аккуратно переворачивает Чую на спину и целует его несчастную переносицу, стараясь убрать с неё горбинку. — Нет уж, спасибо, не хочу быть таким же бесполезным как и ты, — опять же, Чуя не сопротивляется и позволяет себя целовать. И как только Дазай приближается к его лицу своим, он зарывается пальцами в слегка взъерошенные от подушки тёмные волосы и прижимает их лбы друг другу, с желанием немножко полежать вот так. — Что же мы делаем, а?.. — То, что нам нравится? То, чем занимаются все взрослые? — Дазай не против нежностей и активно целует кончик чужого носа. — Ты не взрослый, — сурово заключает Чуя, раня Осаму в самое сердце. — То, что ты умеешь вставлять член куда не просят, ещё не делает тебя взрослым. — О-о-о-о-о! — воодушевленно восклицает Дазай, окончательно наваливаясь на Чуя сверху. — Так ты не отрицаешь, что я умею его вставлять! — Ну… Возможно у тебя есть небольшой потенц-… Ехмфмхфм! Здраво выразить свою мысль Чуе не позволяет глубокий поцелуй, которым его нагло заткнули. Рыжий правда старался протестовать, лупил Дазая кулаками по спине и брыкался что есть мочи, но по итогу масса и разница в размерах сделала своё дело — его зажали без права вырваться, а чужой язык уже во всю проникал в его рот, будто собрался выебать. Ну… Возможно выебанным сейчас мог оказаться не только рот Чуи. По активизировавшемуся Дазаю рыжий мог заключить, что так просто его не выпустят из тисков, учитывая что о внутреннюю сторону бедра уже активно тёрлось достоинство Неполноценного. В конце концов Накахара сдаётся под напором, прикрывает глаза и так же отвечает на поцелуй, банально не желая проигрывать в этой гонке истерзанных губ и тоже стараясь посильнее укусить ублюдка, чтобы жизнь ему малиной не казалась. Дазай явно был не против. Он не переставал нахально улыбаться в его рот, ведь тем самым отвлекал от чего-то более интересного, что творилось под одеялом. Благо, это был не первый их раз за вечер, а значит Чуя должен быть ещё достаточно растянут, но… Ему все равно хотелось быть осторожным. Кто знает эту взбалмошную рыжую суку, а? Того глядишь и член во сне может оторвать. — Я войду… Так… Хорошо? — рвано шепчет Осаму в сладкие губы, между смазанными поцелуями. — Мх… Не задавай тупых вопросов хотя бы сейчас, пожалуйста… — с придыханием отвечает Накахара, который и сам увлёкся настолько, что самостоятельно обвился руками вокруг шеи Дазая и скрестил лодыжки на его пояснице, неустанно продолжая воровать у него короткие поцелуи. Дазай расценил это как твёрдое согласие и не стал затягивать. Плавно направляя себя рукой, он, как и ожидалось, без особого труда проник внутрь головкой, постепенно погружаясь до половины и всё-таки тормозя на несколько секунд, чтобы дать Чуе пообвыкнуть. И Чуя не был скуп на эмоции, мгновенно выгибаясь в спине и выкрикивая максимально пошлое и чувственное «Ах!», на какое был способен. Столько лет без нормального телесного контакта дали о себе знать и сейчас он планировал быть максимально жадным эгоистом, который собственноручно выпьет из Дазая все соки за то, что посмел лишить его этого удовольствия. Долго находиться в замершем состоянии невозможно, поэтому Накахара самостоятельно двигает тазом чуть вперёд, провоцируя Осаму к дальнейшим действиям. И Дазай безбашенно ведётся на столь простую провокацию, делая один резкий толчок и проникая в Чую до самого основания, мгновенно задыхаясь от невероятного ощущения, когда горячие стенки туго, но явно приветливо обхватили его плоть. В добавок к тому, Чуя не скупится потешить его самомнение уже более протяжным стоном, который сопровождается случайным резким движением руки вниз по спине, тем самым оставляя на ней чёткие кровавые полосы ногтей и несколько разорванных кусков бинта. Дазай шипит от боли вперемешку с удовольствием, решая в отместку сомкнуть зубы на веснушчатом изгибе плеча и шеи Чуи, параллельно с этим начиная двигаться и выстраивая сразу средний темп своим фрикциям. Ему чертовски хорошо: от этого жара, отзывчивого тела и таких сладких стонов, которые принадлежали лишь ему одному. Уже давно Неполноценный не ощущал свою голову настолько кристально чистой, лишенной всех посторонних тяжёлых мыслей. Были только они вдвоём, что делили общий воздух, чувства и сердцебиение, что слилось воедино. Когда-то скупой на эмоции Чуя сейчас окунался в них с головой. Потому что он тоже эгоист и тоже хочет испытать весь тот спектр чувств и эмоций, что присуща нормальным людям. Жмурясь от разрывающих его тело на части ощущений, он активно подмахивает бёдрами, стараясь найти с Осаму один общий ритм. Ему хорошо. Хорошо. Хорошо! Начиная ласковыми прикосновениями и заканчивая болезненными укусами — это был его Дазай, которого он не посмеет делить с кем-то ещё. И Дазай думает так же, чётко ловя себя на мысли, что готов прикончить любого, кто посмеет отобрать его пса. Не смотря на всё ещё открытую балконную дверь, в комнате становится невероятно душно и воздух казался настолько тяжёлым, что его испарения можно бы было увидеть в луче лунного света. Толчки становятся ещё жестче, глубже, крышесноснее. И даже сам Дазай уже не скупится на гортанные стоны, которые больше напоминали собственнический рык, пока он зализывал собственные кровавые укусы на чужой шее, а Чуя вскрикивал на каждое обжигающее прикосновение горячего языка к открытым ранкам. Они были на грани, за которую вот-вот упадут и разобьются в дребезги. — Чуя, я… М-можно мне…? — очень тяжело формулировать слова в адекватные предложения, но Дазай надеется, что его поймут даже при таком раскладе. — Можешь… Пожалуйста… Я тоже уже… Хах!.. — подавившись в очередном стоне, лепечет Накахара. И этот сладкий стон действует на Дазая как на быка красная тряпка. Он резво подхватывает Чую под задницу обеими руками и начинает втрахивать в кровать практически навесу, заполняя комнату непозволительно пошлыми шлепками двух тел покрывшихся испариной. Последний рывок, последний долгий поцелуй и последний стон, что так и не был услышан, потому что растворился на устах. Они кончают практически одновременно, окунаясь в сладостную негу наслаждения с головой. Так и не притронувшись к себе, Чуя пачкает спермой свой живот, но гигиена в данный момент волнует его меньше всего, когда внутри он чувствует пульсацию и горячее, растекающееся по стенкам удовольствие. Во мраке сразу наступает тишина, нарушаемая лишь шумным дыханием в унисон. Так и не сумев отстраниться, Дазай из последних сил продолжает нависать над Накахарой, понимая что сейчас он практически тонет. Тонет в этих глубоких голубых омутах, что смотрят на него без капли боли, злобы и обиды. Они наконец-то пережили это, смогли зализать раны и готовы двигаться вперёд. Как бы тяжело им не было, но они прошли слишком много дерьма, чтобы сейчас отступать у самой финишной черты. Ещё не все слова были сказаны и не все поступки прощены, но они обязательно справятся. Потому что они — Двойной чёрный. Они не умеют сдаваться или проигрывать. — Теперь точно нужно спать, — с улыбкой заключает Чуя, ещё сильнее растрепав волосы Дазая, находя такую его причёску довольно привлекательной. — И ты всё ещё не хочешь забрать ключи? — без злобы, но с ноткой ехидности спрашивает Осаму, наконец-то укладываясь прямиком сверху на Чую. — Так и быть… Придётся остаться в этом сарае до утра, — изображая великого мученика, Чуя слегка давит руками на голову Дазая, агитируя того спуститься ниже и разместить голову у себя на груди. — Не сарай, а официальное общежитие Вооружённого детективного агентства! — гордо исправляет его Осаму и послушно укладывается ниже. Совсем скоро, в комнате вновь воцаряется тишина, с едва слышным синхронным сопением.

***

После столь выматывающей ночи, утро не заставило себя ждать и, как и было сказано, Накахара потратил добрую половину времени на то, чтобы банально собрать по комнате все свои разбросанные вещи и отправиться на работу. Дазай честно собирался быть с ним лишь душой и мыслями, а самому взять очередной внеплановый выходной, но у Чуи на это было своё мнение. Путём недолгих пинков ногой в бочину и заявлений, что он не собирается валить на работу один, Чуе удалось привести бренное тело Дазая в вертикальное положение и так же заставить подбирать свои вещи. Дазай оказался не так прост, предъявляя несколько попыток уговорить Накахару устроить общий выходной и затащить его обратно в кровать, но все они оказались безуспешными, а Неполноценного ещё раз нещадно избили чужим сапогом, в который тот вцепился и не хотел отдавать, аргументируя о нужде иметь сувенир после прекрасной роковой ночи. За это Дазая избили ещё раз. Наконец-то приведя себя в порядок, Чуя уже намеревался выходить в общий коридор. Но Осаму быстро пресёк эту затею, втискиваясь между Чуей и дверью, с намерением выйти из комнаты первым и проверить, что там на горизонте. — Тебе не кажется, что будет странно, если нас застукают двоих выходящих отсюда? — скрещивая руки на груди, спрашивает Накахара, но более не препятствует Дазаю. — Будет странно в любом случае, если кто-то застукает как ты выходишь из моей комнаты. Так что, лучше я сначала разведаю обстановку для идеального незаметного побега, — пояснил Неполноценный. — …Логично, — честно согласился Чуя и встал сбоку от двери, чтобы его не было видно из коридора. — Давай только быстрее. У меня сегодня собрание с утра. — Всенепрем-… Дазай честно старался сделать всё идеально незаметно, но первая же его попытка рушится, когда открыв дверь он едва не впечатывается в Куникиду, который, судя по его виду, пылал от ярости и возмущения. — ДАЗАЙ! — сразу же кидаясь на коллегу, восклицает детектив. — А?! ЧТО?! ЧТО Я СДЕЛАЛ?! — испуганно подпрыгивает Дазай, уже готовый принимать очередные удары, но на этот раз тетрадкой идеалов. — Я же ничего не сделал! Даже на работу вовремя собрался! — Я не про то, что ты сделал сейчас, идиотина, — скрипит зубами блондин. — Если ты решил привести девку в общежитие на всю ночь, то затыкай ей рот и думай о чувствах других! Думаешь приятно было другим сотрудника слушать вас всю ночь?! — Ну… Не знаю… Наверное? АУЧ! — за неверный ответ Дазай всё-таки получает тетрадью по голове. — Да ладно тебе, Куникида! Не так уж и долго мы не спали! Но… Если ты по-дружески скажешь всем, что это было вплоть до самого утра, буду весьма тебе благодарен, — улыбаясь как придурок, Дазай мысленно уже представляет взгляды дам из агентства, которые перешёптываются между собой, что он может всю ночь напролёт. Всё это время стоящий в тени и сгорающий со стыда Чуя в итоге не выдерживает того нескончаемого потока пиздежа, который льёт из себя Осаму. Ему даже в какой-то степени было жаль Куникиду, которому теперь приходилось работать рука об руку с этим идиотом, которого легче и правда придушить, нежели заставить работать. В конце концов, взяв всю свою волю в кулак, Накахара уверенно поправил шляпу на голове и сделал шаг на свет, появляясь прямиком перед глазами двух обалдевших детективов. Только если Дазай просто не ожидал, что Чуя решит показать перед кем-то нос, то вот Куникида реально стоял в полном шоке, не зная что сказать. Но Чуя снова нарушил неловкую паузу: — Если там и было всё до самого утра, то я сладко выспался в свой восьмичасовой режим, — с каменным лицом заявил рыжий, которому на самом деле в душе хотелось смеяться до икоты, настолько прекрасно было выставлять Дазая идиотом. — А теперь… Прошу меня извинить, но мне пора на работу. Дазай, а с тобой мы ещё продолжим наш… Разговор. Когда у меня будет настроение. Сделав небольшой кивок головой, Чуя непринуждённо, но в стремительной манере пошёл вдоль коридора общежития до самого выхода, а всё для того, чтобы никто не заметил его самодовольной ухмылки. Два детектива тем временем продолжили потерянно таращиться вслед за мафиози, пока тот не скрылся из видимости. Лишь после этого Доппо перевёл свой потерянный взгляд на Дазая. — ...Начнём с того… Что всё на благо агентства, ведь так, Куникида?.. — выставляя раскрытые ладони в оборонительном жесте на уровне груди, паникуя и нервно потея, бормочет Осаму. — ТЫ ТРАХАЕШЬ НАКАХАРУ! КАКОЕ, К ЧЁРТУ, БЛАГО АГЕНТСТВА?! — уже замахиваясь для очередного удара, Куникида срывается на вопль, который точно услышали все их коллеги, кто сейчас был дома. — Прекрасное благо недалёкого будущего! — торжественно восклицает Дазай и пускается наутёк. — ЧУЯ, СПАСИ МЕНЯ!!! — УБЬЮ! — кричит Куникида ему вслед. И ведь Дазай нисколечко не врал, говоря про благо Детективного агентства, а там гляди и всего мира.

The end