It was fun when we were young and now we're older
Those days when we were broke in California
We were up-and-down and barely made it over
But I'd go back and ride that rollercoaster
Smells like a teen spirit – Nirvana
What makes you beautiful – One Direction
Dynamite – BTS
Butter – BTS
Shoot me – DAY6
You don’t mean anything to me – Simple Plan
Payphone – Maroon 5
Despacito – Luis Fonsi
Rollercoaster – Jonas Brothers
Only human – Jonas Brothers
No promises – Shawn Mendes
There’s nothing holding me back – Shawn Mendes
Counting stars – OneRepublic
Wherever I go – OneRepublic
Pigalle – Barbara Pravi
Wake me up – Aviccii
– Все твои вещи серьезно вмещаются в один чемодан? Я прижимаю трубку к уху и облокачиваюсь на подоконник, рассматривая цветущее дерево за окном. Вчера вечером шел дождь, и часть лепестков с асфальта внизу теперь отказываются отлипать от моего потертого чемодана. – У меня не так много вещей. Читать: в отличие от тебя. – Просто большую часть ты бросил в моей квартире! – Как будто ты прям так часто бываешь в своей квартире. И к тому же моих вещей там всего лишь еще один даже неполный чемодан. – Уел. Уже въехал? – Только что, – я перегнулся через подоконник, скептически разглядывая металлический балкон. – А тебя где носит? – Да бля, эти двое в гонке участвуют. Терпеть эту мерзость не могу. Стоишь полчаса посреди улицы в толпе и ЖДЕШЬ. – Рей поспорила, что выиграет? – Ник поставил на нее. Даже не спрашивай. Они оба меня бесят. – Ты позвонил, чтобы я развлекал тебя, пока они не финишируют? – Ну да. – Очень мило с твоей стороны. Просто так он мне давно не звонил. В Нью-Йорке в конце марта уже тепло. В ход идут пальто и кожаная куртка, Темза довольно занимает ярко-желтый диване в углу, а я наконец-то нахожу на дне чемодана свою потрепанную карточку на метро. Довольно обычная светлая пятиэтажка на пятидесятой западной с довольно узкими высокими окнами и пожарными лестницами (все как я люблю), всего два квартала до метро и никаких (по уверению хозяйки) соседей, у которых на двери висит пикет против представителей ЛГБТ-сообщества. Устраивающий меня ремонт (немного светловато, правда, но шторы темные и есть напольные источники света, так что сойдет), четвертый этаж и из минусов (которые повлияли на довольно адекватную цену) это только балкон. Обыкновенный, железный, типичный для Нью-Йорка. Минус номер один: на балкон приходилось буквально вылезать через окно, потому что двери не было (что уже отпугивало часть клиентов, потому что ты реально заебешься каждый раз лезть через окно). И минус номер два: балкон был общий с соседней квартирой, что отбивало желание у остальной половины желающих. Ну а вдруг влезет кто, все дела. Не знаю, о чем думали те, кто проектировал этот дом. Видимо, это был чей-то дипломный проект с архитектурного, который писался за ночь до сдачи. Не знаю. Мне если честно было похуй, если что – у меня мега агрессивная кошка и перцовка на дне чемодана, а красть у меня особо нечего, да и к тому же, сейчас та квартира не сдана. Можно курить спокойно. Последние лет шесть я работал буквально где попало. На очной ставке в кафешках, офисах, магазинах, даже блядским аниматором в детском центре и преподом в языковой школе (в школе ненавидел французский, но как-то жить надо было, не все же у брата деньги воровать), потом психанул (у меня все-таки диплом в IT сфере, стоило ради него надрываться, чтобы не работать), смог из какой-то фирмы перескочить в одну покрупнее, а потом и в Google. У них как раз офисы по всему миру. Сначала работал из дома, но постепенно начал сходить с ума. Четыре стены, одинаковый вид из окна, все слишком привычное, приевшееся, а учитывая однотипную работу… То ли Полярис не мой город (слишком уж холодно), то ли я просто не могу долго находиться на одном месте, то ли и то и другое. Крис в нашей квартире и так появлялся нечасто, а после того, как они с Рей и Ником съехались – тем более. Я никогда не комментировал их отношения, потому что и так было видно. Сначала Ник вытянул Криса, потом Рей их обоих… Им всем не хватало ресурса для жизни, а так наскребали хоть какую-то его долю. В общем, пока он не вскрывается – не мое дело. А в его работу я тем более не лезу. Программистов им и без меня хватает, если что – фамилии у нас разные, а впутываться в это у меня в принципе нет желания никакого. Поэтому пару лет я мотался по городам Европы, пытался пожить в Париже (слишком медленно, болтают только на французском, да и просто бесят), в Рио-де-Жанейро (очень странный выбор страны, конечно, поэтому долго и не протянул, слишком влажно, жарко, шумно…), на Фарерах (очень красиво, но от цивилизации все-таки далековато, быстро начинаешь сходить с ума от скуки) и в Мельбурне (просто нет). Надолго не смог задержаться нигде, хотя везде бесспорно прекрасно по-своему. И я не мог назвать Полярис своим домом… Но это было действительно единственное место, куда я мог вернуться, пока решал, что делать дальше. В Нью-Йорке я был пару раз проездом. Сейчас решил задержаться на подольше. До этого полгода жил в Полярисе, брат все равно носился вечно черт пойми где, отписываясь мне иногда в два часа ночи. Последнее, про что я слышал, это наблюдение за звездами где-то на Гавайях. Я сделал вид, что поверил, что речь идет действительно об астрофотографии, а не о ком-то там с очередной непроизносимой фамилией, который должен кое-кому миллион. И да, у меня никогда не было какого-то огромного количества вещей, наоборот, при желании все можно было прекрасно впихнуть в чемодан. Да, иногда конечно оставлял что-то у Криса, но ему реально пофиг, что там валяется в его квартире. Одной из. Если он вообще знает, сколько их у него. Мою кошку звали Темза, и в принципе этому нет никакого адекватного объяснения. Обычно, когда притаскиваешь в квартиру грязное животное из подворотни, у тебя особо нет времени придумывать имя. Но кошка была серой, с темно-зелеными глазами и вечно как будто недовольной, так что это имя ей даже чем-то подходило. До того, как я вернулся из Австралии, она жила у Криса, не хотел вгонять ее в стресс очередным двенадцатичасовым перелетом, сменой квартиры и прочим. Точнее, по факту, у Рейчел: они заспамили меня тонной видео, где она носится с моей кошкой (она ее раскормила до такой степени, что теперь это животное вообще не ест дешевый корм (и вообще-то не то, чтобы я ей такой покупал) и может спиздить рыбу у меня с тарелки). И как они со своими командировками не забыли про нее. В Нью-Йорк я все же решился ее забрать, потому что как всегда не знаю, сколько здесь пробуду. Но не думаю, что ей есть какое-то до этого дело. Нью-Йорк чем-то цеплял. В нем была какая-то неожиданность. По крайней мере за первый месяц он мне вообще не приелся, что уже довольно о многом говорит. Никогда не знаешь, от чего проснешься сегодня: от очередного клаксона, воплей соседей сверху, «Believer» на пианино (это, конечно, прекрасно, но в четыре утра? Серьезно?), от бомжа под дверью, который предлагает вступить в общество голубей, или от Blind Channel и вопля, потому что кто-то, видимо, сдал какой-то экзамен.→
@Al.Morten_NewYork
I'll make a brand new start of it in old New York.
Крысы в грохочущем метро, тонна всего и главное возможность совершенно спокойно послать кого-либо, заикнувшегося про мой внешний вид. Супермаркет недалеко от дома, арахисовая паста, кола в морозилке и возможность банально потеряться во всем этом, не теряясь для себя. Нормальные цены на сигареты (с Австралией ничто не сравниться, если бы не то, что я привез с собой и агрессивно растягивал, может быть даже совсем бросил), всего один раз свалившийся на меня с верхнего этажа цветок и кухня типичной для НЙ формы – длинная, но настолько узкая, что каждый раз, чтобы развернуться от плиты к шкафу, тебе приходится боком выйти в комнату, уже там развернуться и вернуться. От сверкающих шпилей небоскребов до заваленной мусором подземки – место, которое съест тебя живьем, все по заветам AC/DC. Растворимый кофе (когда не хочется выходить из дома, а нормальный готовить у меня не получается), китайская лапша, коробками из-под которой завалено, наверное, все в квартире, и никаких соседей, которые побегут жаловаться на меня управдому, если я в час ночи буду тихо слушать Моцарта, пока пишу очередной софт. Крис звонил нечасто, но почти каждый день присылал странные видосы из разных точек мира (не то что страны), Рей предпочитала голосовые (девяносто процентов которых начиналось с лаконичного «короче, блять, они дебилы, ты в курсе, что твой брат идиот?»), а Ник – фотографии и сообщения на семьсот символов и больше. Комнатой, которую хозяйка обозвала «спальней», я практически не пользовался. Там в шкафу валялся даже не до конца разобранный чемодан (а что его разбирать, несколько рубашек на напольной вешалке из ИКЕИ (она была на колесиках, и моя кошка иногда гоняла ее по квартире, даже несмотря на то, что штука вообще-то тяжелая), а остальное и в чемодане поваляется), а на кровати в основном спала Темза. Я предпочитал широкий диван в гостиной дробь холле дробь столовой, потому что на столе рядом всегда стоял на зарядке рабочий ноут, а личный лежал в сторонке. На другой зарядке. Знакомых у меня было не очень много, но они, конечно, были. Например, Тим: мы с ним вместе сначала учились, а потом и работали, где попало. Наверное, если бы не он, я может быть на последнем курсе вообще к чертям бросил этот универ и уехал бы куда-нибудь. И работал бы где-нибудь официантом с тремя неоконченными высшими. С одной стороны, я ему реально благодарен – потому что хоть и спустя годы, но этот блядский диплом начал меня кормить. А с другой… Неожиданно, но три совершенно разных неоконченных высших звучит… Не так плохо, как кажется. Послушать всегда интересно. А когда дело доходит до аттестации – можно и отчислиться… И конечно мы общались, но в последний раз лично мы пересекались года полтора назад на Бали: он уехал работать графдизайнером оттуда, ваял какие-то крутые логотипы... Но все-таки у НЙ что с Полярисом, что с Бали была довольно большая разница во времени: если Полярис еще хоть как-то там эти шесть часов куда не шло, то двенадцать часов с Бали это уже совсем не прикольно. Поэтому легче было жить… Как живется. Пришла в голову идея рвануть на пару дней в Сан-Франциско – главное убедиться, что платеж по квартире не близко, чтобы на карте осталось хоть что-то, потому что адреналин – это, конечно, прекрасно, но я в последнее время не в настроении возвращаться в студенчество и растягивать одну коробку макарон на две недели. Захотелось пройтись по Центральному парку в четыре тридцать утра – главное к важной встрече не забыть подключиться, а остальное хуйня. Про отдельный шкаф для алкоголя, про который мне поведала хозяйка, я вообще молчу. Примерно так прошел март. Впервые за долгое время легко и не раздражающе. В апреле мне сообщили (прислав короткую смску с парой смайликов сразу после того, как я заплатил за аренду) о том, что соседнюю квартиру сняли. Это не было какое-то особое утро. Помню, что проснулся не в пять утра, а где-то в три дня (потому что в пять как раз сдавал этот огромный проект), в новый пока не вписался, поэтому пару дней мог тупить, бродя по каким-нибудь подворотням. Шел несильный дождь, но я все равно распахнул окно, собираясь вылезти покурить на балкон. На нерабочем ноуте осталась открытая вкладка с расписанием билетов до Вашингтона, в телефоне Airbnb, а в пачке несколько последних сигарет. Темза привыкла иногда сидеть одна пару дней – ей абсолютно похуй, пока в раковине стоит огромная миска с водой, а в тарелке еда, она даже не заметит, что прошло больше пяти часов. А я давно даже из квартиры не выбирался, уже начинало раздражать. Потому что ты можешь быть сколько угодно интровертом, но с ненавистью к постоянности это может быть никак не связано. Потому что все может начинаться под неоновыми огнями, а потом погрузиться в темноту, и нет, это не я выебываюсь, это альбом Ширана на репите. Иногда мне казалось, что я живу в зале ожидания. С постоянно собранными вещами, неизвестностью, останусь ли я здесь на следующий день (не то что месяц), что будет потом и будет ли… Не могу сказать, что меня это не устраивает, но иногда… Это вызывает такое раздражение. Я знаю, что я всегда как-нибудь да выкручусь. В крайнем случае, вернусь к себе, буду каждый месяц снимать новую квартиру, чтобы не цепляться за одинаковость вокруг… Но иногда (чаще всего как раз тогда, когда заканчивались проекты, делать становилось нечего, а времени наоборот больше) в голове раздражающе вертелись мысли о том, что хотелось бы найти какой-нибудь якорь. Хоть что-то, что может заставить хотя бы на время вернуться хоть куда-нибудь. И главное – чтобы это не вызывало отторжения. Как-то я попытался поинтересоваться, что по этому поводу думает знакомая психолог, но после первой же фразы про отношения убедился в том, что не-не-не, нахуй надо, лучше колесить по Америке со знакомым дальнобойщиком и писать софт в багажнике, чем сидеть на одном месте, привязанным к каким-то непонятным отношениям. Я не то чтобы избегал отношений, нет, все просто было куда проще. Почти никто из тех, с кем я когда-либо общался… Не то, чтобы не понимали. Просто не были готовы к подобной жизни. Одно дело, когда человек, например, учится в другой стране. Ты знаешь, что в ближайшие несколько лет он будет там, а когда ты не знаешь, где ты будешь завтра… Нет. Лучше уж в одиночестве. Я устало убираю со стекла прилипший листок и трясу свою пачку Lucky Strike. Еще две осталось. А потом уже можно и выйти до супермаркета. Я задумчиво перелистываю фотки квартир в американской столице, облокачиваясь на подоконник и пару секунд думая, вылезать в дождь или нет. Все-таки поджигаю сигарету и выбираюсь на балкон, облокачиваясь на перила и смотря вниз. Улица не слишком оживленная, еще даже нет шести вечера, на улице дождь, а посреди дороги уже успел образоваться бомж с каким-то плакатом. Его так шатает, что, кажется, еще немного, и он навернется прямо в лужу. Вот это зрелище будет. Я удивленно оборачиваюсь, когда справа от меня с тихим щелчком открывается окно, а затем слышу немного сонный и довольно приятный голос: – Вы не будете против компании? Мой новый сосед оказался довольно приятным молодым человеком. Не жаловался на музыку посреди ночи (хоть я и старался, конечно, слушать тихо, но все же без наушников), на орущую иногда кошку, частый мат вслух и курьеров по ночам. Курил неизменно какие-то Marlboro, флегматично комментировал (а иногда и общался – да-да, с четвертого этажа) бомжей и алкашей под окнами рано утром (мы часто сталкивались по ночам, причем с одинаковым желанием покурить между работой) и не лез с бесполезными расспросами. В свои «лет тридцать» (как и мне) очень уж сильно походил на подростка, в основном из-за толстовок с капюшоном, футболок с рок-группами, растрепанных очень уж длинных волос и какого-то общего похуизма. Представился «Энтони», но сразу же предупредил, что не очень любит, когда к нему обращаются по имени, сюда приехал (не переехал, это ключевое) из городка в Германии, а сам вроде как из Англии. Легко мог поддержать разговор в два часа ночи на любую тему, от готических соборов до цен в Японии, спихивал моей кошке недоеденную рыбу от роллов и мог притащить мне блок сигарет, когда я совсем зашивался в квартире. Мы не слишком обсуждали, кто кем работает, зачем и надолго ли приехали, да и в принципе вопросов, из-за которых бы не хотелось сталкиваться, не задавали. Идеально же. Как-то я остался без сигарет в три часа ночи. Вылез покурить, уже даже зажигалку на подоконнике нашарил, а пачка пустой оказалась. Оставалось, видимо, дышать, блять, свежим воздухом. Хотя какой свежий воздух посреди Нью-Йорка… Но как-то лезть обратно совсем тупо, косить еще под одного из этих городских сумасшедших. Тоже мне. Я устало опираюсь на перила, задумчиво разглядывая пока даже не слишком приевшийся вид. Какое-то непонятное нежилое здание, похожее то ли на завод, то ли на давно заброшенное производство, тут же жилой дом, почти такой же, как этот, в основном жилые невысокие дома, и только далеко впереди огни многоэтажек… Я удивленно смотрю вниз, автоматически перегибаясь через перила, когда негромко хлопает дверь в подъезд с характерным писком сигнализации. Знакомая толстовка с капюшоном, которая явно собралась в сторону круглосуточного в соседнем квартале. Он оборачивается, окидывая взглядом ряд одинаковых темных (логично, для трех ночи, все-таки) окон, удивленно смотрит на меня (ну все-таки четвертый этаж, не двадцатый) и вдруг пожимает плечами, громко (нахуй соседей же, правда) комментируя: – Сигареты кончились. Я задумчиво смотрю на свой телефон и выпрямляюсь, неожиданно бросая: – Захватишь мне тоже? Впервые я лажанулся с этим гребанным окном только где-то в мае. Я знал, что это случится. С самого, блять, начала, когда соглашался на эту авантюру. Поэтому ключи от квартиры всегда таскал в кармане брюк. Девять вечера, в Нью-Йорке невыносимая духота, больше всего хочется дождя и покурить, а мне скоро сдавать очередной проект. Мысли путаются, хочется в Бруклин, чтобы окатило из гидранта, чтобы потом ехать в сырой одежде в прохладном метро, чтобы жизнь с риском схватить простуду посреди июля, но вместо этого остается только выбираться из окна на нагретый солнцем балкон и неслушающимися пальцами выдергивать из пачки сигарету. Я щелкаю зажигалкой и случайно вздрагиваю, автоматически упираясь в окно. И оно конечно же захлопывается к черту. Я флегматично смотрю на него, затягиваюсь и убираю зажигалку в карман брюк. Класс. Ну круто, что. Я докуриваю вторую сигарету, когда открывается соседнее окно. Он удивленно смотрит на меня, автоматически даже опуская руку с классической Marlboro и вопросительно вскидывая брови. Я докуриваю сигарету, бросаю ее в коробку в углу балкона (гораздо удобнее потом выгребать ее раз в месяц, как оказалось) и вытаскиваю из кармана связку ключей, устало вздыхая: – Можешь открыть окно? Не хочу лазить по чужим квартирам. Я же не городской сумасшедший. Он протягивает мне руку, помогая забраться обратно на подоконник, и автоматически гладит по голове мою кошку, которая даже не дернулась, когда он открыл дверь в квартиру (вот же сука, ей что, все равно, а вдруг нас ограбить хотят, вот это кошмар!). Я неловко забираю ключи, пару секунд смотрю на них и медленно перевожу взгляд на чайник (да, он у меня есть, как-то же надо заваривать кофе из пакетиков, и я не в универе, чтобы удивляться наличию найника). – Чай? Он задумчиво смотрит на свой телефон, прикидывая что-то, и неожиданно медленно кивает: –… Можно. Только… Не возражаешь, если я тут пристрою ноут? У него шла конференция по каким-то там продажам (с которой он свалил покурить), по образованию он был айтишником, а сейчас работал в команде по пиару и раскрутке какой-то компьютерной игры, для которой он же пару лет назад писал какие-то коды. Мне скоро сдавать довольно крупный проект, Темза не слезала с его рук и выразительно смотрела на нас каждый раз, когда кто-то из нас тянулся к пачке с сигаретами, а в НЙ по прогнозу наконец-то начали обещать дождь. И это первый раз за полтора месяца, когда мы говорили о работе и о жизни. У нас с Крисом родителей не было, его вычеркнули из завещания. Я из Поляриса, он из Лондона. Я закончил по факту скорее колледж при универе и пару курсов повышения квалификации, он немного мрачно говорит что-то про LSBU и какой-то французский универ (но не развивает эту тему). Кажется, оба были на прайде в Амстердаме пару лет назад, я рванул сюда после Мельбурна, он сразу из Люнебурга, где не протянул и трех месяцев из-за скуки и кислого пива. Он расстался с невестой из-за невозможности находится долго на одном месте, я в принципе старался никого не подпускать настолько близко. Права оба получили сразу же, как только стало возможно, просто чтобы всегда была возможность хоть куда-нибудь свалить. И сошлись в том, что самая классная часть ГП – «Кубок огня». Я незаметно для себя продлил аренду на июнь, окно в мою квартиру очень часто оставалось открытым (потому что это круче, чем через дверь), а он, как оказалось, ужасно любил Хершиз. Причем любой. И видимо у него в компании об этом знали просто все, поэтому как только Fedex привозил очередную коробку, уже через пять минут он устало перегибался через мой подоконник с вопросами вроде «а ты пробовал эту хуйню с вишневым чизкейком?» Он на удивление легко согласился на мое предложение в особенно невыносимо душный день свалить в Бронкс и утопиться в гидрантах, отключился нахрен со всех совещаний (все равно никто не заметит, я свою часть уже сдал) и поделился своим плейлистом, состоящим в основном из самых летних треков, которые только можно представить. Протащил меня к лестнице Джокера, умудрился найти магазин, где не распродали холодную газировку, и спокойно отнёсся к предложению поехать обратно на метро. Спонтанно предложил выйти и пройтись неподалеку от Рокфеллер-центра, так же легко отнесся к неожиданному предложению потравиться стрит-фудом в Центральном парке и даже никак не прокомментировал наполовину недоеденный хот-дог. Не помню, как так получилось, но вернулись мы около двух часов ночи, прикончив на двоих бутылку дешевого вина в забегаловке, где кассирша тупо подумала, что у нас собой пакет с соком, идя прямо по пустой проезжей части (конечно, в такое-то время в спальном районе уже пусто) и купив в круглосуточном за углом пачку красных Marlboro и Gauloises («мажоры» – сонно прокомментировал парень в магазине, оторвавшись от просмотра какого-то сериала на паленом планшете). В десять утра я обнаружил у себя на подоконнике очередную коробку с Хершиз, от которой почему-то ужасно сильно пахло чужими духами (то ли жозе Eisenberg, то ли CH), и смс с многообещающим «Меня отправили в Нью-Джерси, составлю компанию через пару дней. Все коробки твои». Вкусный этот ваш Хершиз все-таки. Он возвращается через несколько дней и первое, что он говорит, стоит мне распахнуть окно (я познал все чудеса работающего кондиционера), это «слушай, не хочешь в Сан-Франциско?» В Сан-Франциско оба дня идет дождь, трамваи катаются сквозь туман по этим склонам, превращая город во что-то призрачное, а ретро-магазины встречаются на каждом углу. Я не могу бороться с желанием уехать оттуда с кассетой Шона Мендеса. Темза даже не замечает, что меня не было, а я понимаю, что мне ни с кем и никогда не было так спокойно и не привычно в скучном смысле этого слова. Аренда на июнь подходит к концу, а я не уверен, что хочу ее продлевать. Я пережил здесь целую весну. Что-то во мне твердило, что здесь уже невозможно торчать. Но в то же время… Проблема решается сама собой. Он просто возникает у меня в квартире с предложением, от которого я на пару минут к черту выпадаю из этой жизни.→
@Al.Morten_NewYork
Я ненавижу пляжи, но я стою, увязший в песке в Калифорнии.
Как-то так я живу все это время.
Двадцать восьмого я должен сдать этот проект и в целом у меня будет несколько дней, пока я или не возьму, или не придумаю новый. Он появился на моем подоконнике со своим ноутбуком двадцать шестого в шесть часов утра сразу после того, как мы столкнулись на балконе с очередными пачками Marbloro и Gauloises, и просто спросил, куда я собираюсь после НЙ. У меня не было определенного ответа на этот вопрос, потому что я всегда могу вернуться к брату, пока буду решать, какие координаты я хочу поставить своей следующей целью, но, видимо, не придется. Он просто открыл свой ноут и, задумчиво постучав по крышке, неожиданно предложил свалить в Европу. У его подруги есть Hymer BMC, который простаивает у нее в Лионе («а я заебалась платить за парковку!» – слышится из возмущенного голосового), нам обоим все равно, откуда работать, да и права получались не просто так же. Я только задумчиво смотрю на Темзу ровно до того момента, пока из очередного голосового не доносится возмущенное кошачье нечто и такое же возмущенное «потом и тебя свожу, свожу я, этому пылесборнику очень уж понравилось в Румынии». Города и места составляются очень спонтанно чисто из-за того, куда бы хотелось заехать по дороге. По дороге – не куда-то в конкретное место, а на пути в никуда. Я вспоминаю, что все хотел съездить в Лилль, а сам точно не доберусь в такой мелкий закоулок. Он предлагает сделать крюк и заехать в Амстердам. Оба думали про Зальцбург, но в итоге остановились на Вене. – А финальной точкой что возьмем? Мне хочется поморщиться и сказать, что последних точек не бывает. Что это просто очередной промежуточный пункт, а после все равно последует какое-то продолжение. А еще что «финальная точка» звучит не очень. Но я понимаю, что он имеет в виду, поэтому задумчиво стряхиваю пепел в небольшую квадратную пепельницу и задумчиво замечаю: – В Хорватии летом кажется хорошо. Если не считать Лион, девятнадцать основных точек. Куча мелких городов между ними и всякие места, которые не идут в расчет. Остановиться мы решаем в Дубровнике, избавившись от тачки в городе неподалеку. В основном решаем поездить по Германии. Немного Франции, немного Чехии, немного Венгрии. И наконец Хорватия. Билеты взяли на первое июля. Чтобы была возможность еще раз прокатиться по нью-йоркскому метро, пошататься по Метрополитану и пообедать в какой-нибудь кафешке, рискуя отравиться, потому что жизнь без экстрима – не жизнь. Из Нью-Йорка до Лиссабона, а потом до Марселя. Из Марселя на поезде до Лиона, а там уже на машине. Или как пойдет. Предпочли в основном все ближе к северу, поэтому к Нойшванштайну и Гогенцоллерну мы решили вернуться в следующий раз. А значит этот следующий раз когда-нибудь будет. Я думаю, что нужно почистить все карты памяти, потому что моя галерея не выдержит такого количества фотографий, когда задумчиво смотрю на до сих пор наполовину собранный чемодан. Проект я закрываю успешно, из-за этого на нервах скуриваю целых три этих «пижонских» Gauloises, а он тащит меня отмечать в Serendipity 3 (потому что спалил, что я очень люблю «Интуицию»), а потом и в McGee’s Pub (потому что я задолбал цитировать «Как я встретил вашу маму»). (По именам мы друг друга по-прежнему не называем, потому что нас обоих это очень бесит) В Центральном парке играют что-то современное на синтезаторе (ведь еще не так поздно, правда), у меня пиво (не люблю его, но мы же через Германию ехать решили, там ничего другого не найти) в стаканчике из-под кофе (в Париже было ощущение, что все только так и работали) и мне по-прежнему чем-то нравится вайб Нью-Йорка. Но даже он не заставляет меня решить остаться здесь подольше. Все-таки слишком душно и жарко тут в июле, а мотаться каждый день в Бронкс… Ну нет. На улице наконец-то хорошо в два часа ночи, но в квартире с включенным кондиционером еще лучше. Я вспоминаю, что у меня кошка, которая будет против такого резкого вторжения, только тогда, когда пытаюсь не глядя вскрыть дверь. У него включен кондиционер и распахнуто окно, поэтому контраст с холодной кроватью, которой словно никогда не пользовались (судя по дивану, из-за которого я конечно же споткнулся, так и было), выходит слишком резким. Какой-то странный кайф, смешивающийся где-то в крови с песнями The Weeknd и Chase Atlantic. Вайб полной нереальности происходящего, мигающего света и расплывающихся огней небоскребов за распахнутым окном. На часах уже половина пятого, когда я наблюдаю за греющейся в микроволновке китайской едой, а он варит кофе. Впереди еще целый бесполезный день, но на Кони-Айленде я еще не был, предпочитая подобной хрени Сохо и Чайнатаун. Но не в одиночестве можно и на Кони-Айленд. Толпа народа, какие-то нескончаемые аттракционы и горки, которые поднимают уровень адреналина до жизненно необходимого. Неожиданно очень вкусные хот-доги в фудтраке, кола со льдом в огромном стакане, какое-то слишком медленное и скучное колесо и морской ветер, который даже заставляет остановиться и на пару минут закрыть глаза. Парочка удачно получившихся кадров, поездка на метро и очередная прогулка в первом попавшемся районе, который хоть немного заинтересовал классными домами. Неожиданно интересный рассказ про квартиру за 52$ в центре Манхеттена, смотровая площадка в Рокфеллер-центре (никогда не рвался на Эмпайр, отсюда вид лучше), до которой я никак не мог добраться, и чертова штаб-квартира Охотников за привидениями на 14 Норт-Мур-стрит, о существовании которой я даже не знал (и дом с офигенными пожарными лестницами рядом). «Cafe Wha?» с четким вайбом бунтарского НЙ из старых фильмов, какая-то звезда, чуть не упавшая со сцены, и снова возвращение ближе к двум ночи. Темза сначала возмущается, а потом залезает к нему на руки и не слезает, пока я насильно не забираю ее себе. Никому из нас не надо собирать вещи, потому что все уже собрано (точнее никогда не было разобрано), поэтому мы решаем сдать ключи пораньше и вместо этого еще раз проехаться на метро. Ну или поспать на скамейке в аэропорту. Половину наших чемоданов буквально занимают понапиханные туда Хершиз (и несколько пачек→
@Ray.Jones_
Кто-то вспомнил, что значит развлекаться?
@Nick_Dreys @Ray.Jones_
Ну да, с кошкой, видать, в музей не пустили
Выезжать мы решаем вечером, и весь день Лу задумчиво таскает нас по Лиону, прерываясь на размышления о том, не поехать ли с нами в Диснейленд, а потом вернуться на поезде. – Ну надо же показать, как с тачкой обращаться, а то вдруг вы спихнете вещи в стиралку вместо шкафа? Я уж не стал говорить, что, во-первых, я в принципе не собирался разбирать чемодан, а во-вторых, что даже если и пихнем – что с того. Лу в итоге решает «еще немного пораздражать нас своим присутствием», поэтому я еще раз фотографию Темзу на подоконнике ее квартиры и наспех выкладываю в твиттер, прежде чем недоверчиво уставиться на машину, в которой нам так или иначе придется провести ближайшие несколько недель. А может и месяцев. Как пойдет. Все в подозрительно светлых тонах, темные шторы, широкая кровать, под ней ящики, впихнутый диван, столик, минихолодильник, душ (боже, идеально), напротив туалет и даже стиральная машина (которой, правда, лучше не пользоваться, но она хотя бы есть). И даже плита с раковиной (сомневаюсь, что кто-то из нас будет ей пользоваться, но все же). В таких авто нет перегородки между водителем и салоном, но при желании можно отгородиться шторой (хотя сомневаюсь, что это спасет от шума или радио). Лу насыпает своей кошке (которую, кстати, зовут Шардоне – и я считаю, что это гениально) корма дня на три и разваливается на водительском сидении, тут же включая радио, по которому крутят треки из хит-парада. Впереди почти пятьсот километров до Парижа и около пяти часов, чтобы снять приличную квартиру за приличную цену. Он почти сразу сваливает с переднего сидения в салон и делает вид, что работает, тихо подпевая почти всем песням по радио и гладя Темзу, которая отказывается слезать с него, поэтому участь болтать с Лу выпадает мне, но я не слишком против. Ширан по радио, раздобытые на заправке горячая картошка с луком (а ты работаешь, сиди там дальше!) и холодная газировка и немного однотипные, но все еще классные виды за окном. Очень красивый закат в поле, из-за которого Лу останавливается и вытаскивает меня фоткать ее (с кошкой и без), и удачно найденная квартира во время очередного обновления сайта. Темза продолжает вируситься в интернете, Рей присылает селфи с Бали и требует фотки в ответ, а он пятнадцать минут ругается по телефону на ломанном итальянском, пытаясь что-то доказать, но в итоге психует и сбрасывает вызов, перебираясь к нам с Мендесом и Simple Plan по радио. В пригород Парижа мы въезжаем уже далеко за полночь, а до снятой квартиры добираемся еще позже, потому что прежде чем добраться до этого гребанного восемнадцатого округа нам приходится объехать все туристические места, а значит все пробки, а значит в принципе все. Машину каким-то реально чудом впихиваем на какой-то не очень узкой улице в двух кварталах от нужного нам дома, в темноте, подсвечивая фонариком на телефоне, вытаскиваем из почтового ящика ключи, и чудом (только благодаря Лу) вспоминаем, что первый этаж считается нулевым. В апартах классный балкон, с которого видно весь Монмартр и можно наделать кучу классных фотографий (я наконец-то снова ловлю себя на таком желании), нет кровати, но зато есть три отдельных дивана и огромная ванная, и в холодильнике находится оставленная предыдущими жильцами не вскрытая пачка яиц и молоко, поэтому в час ночи мы жуем омлет с видом на Монмартр, запивая его притащенной из машины газировкой и вспоминая дебильных преподавателей в университетах. Лу жалуется, что училась на психологическом и не то чтобы считает это пустой тратой времени, конечно, но… И что теперь она знает про юриспруденцию все, потому что только эти пары в универе были нормальными. Сон в каких-то четыре часа, футболка и рваные джинсы, скидывающее мне лет десять, кофе по дороге и мой оставшийся без ответа вопрос «нахрена нам вообще в Диснейленд». В Париже мы все так или иначе были, поэтому они тащат меня в этот вроде бы детский бедлам с толпами, криками и аниматорами, от которых хочется держаться как можно дальше. Лу с цветной сахарной ватой, странным ободком на голове и в клетчатой юбке действительно смахивает на подростка, он с заколотыми в пучок волосами, в футболке с поистине дебильным каламбуром «pen is art», которую точно нужно у него потом стащить (тут же дети, долбоеб; дети все равно не поймут), и со стаканом колы (не знаю, сколько там уже колы, и сколько чистого эспрессо) еще даже умудряется разговаривать с кем-то по телефону, а я в полнейшем ахуе жую свой хот-дог и пытаюсь делать вид, что я не с ними. Получается плохо. Я чувствую себя на семнадцать и как же мне этого не хватало. В какой-то момент я не выдерживаю и отбираю у него телефон, наконец-то заставляя коротко улыбнуться и обратить внимание на что-то кроме работы (потому что сам чувствую, как это нужно). Босс (к счастью, не мой) 16:49 БЕЗ МЕНЯ??? Ни-кола-с 16:53 А ее только это и волнует… Креветка 17:00 Так вот какого бардака я избежал Возвращаемся мы на ночном автобусе до Лионского вокзала, и как же в Париже хорошо в три часа ночи. Скоро рассвет, поэтому на улице не слишком темно, Place Dalida кажется не такой кривой как обычно, а после дешевой бутылки вина (да, мы как подростки, которые впервые возвращаются с концерта в два часа ночи, и что?) болит голова и невероятно тянет спать. Проснутся раньше трех не получается, но для Парижа это нормально, зато можно заслуженно съесть пиццу в кафешке за углом, игнорируя всех охуевших проходящих мимо французов, потому что пусть идут нахер. Лу уехала вечерним поездом, согласившись свалить только после обещания присылать ей фотографии (машины тоже!) и чуть не задушив меня прямо на вокзале (некрасивое место для смерти вообще-то!). Почему именно меня – непонятно, но видимо это было неважно. В Париже долго мы, конечно же, не продержались. Еще одна прогулка по полупустому городу в час ночи с дешевым вином в стаканчиках из-под кофе (здесь это нормальная практика. Правда обычно с пивом. Но пиво – это слишком мерзко), пять часов сна и выезд в шесть утра просто потому что не смогли опять заснуть. Темза недовольно занимает всю кровать в машине, пока он запихивает ключи обратно в почтовый ящик, а я запихиваю в минихолодильник газировку, бутылки с водой и какую-то готовую еду из круглосуточного. До Лилля хватит. Ну или всегда найдем какую-нибудь заправку. В такую рань (не для автомобилистов, а для Франции) по радио крутят лучшие песни с Евровидения за все время, и из Парижа мы сваливаем под «Zitti e buoni» и что-то русское. Идет несильный дождь, у меня в руках холодная кола, а я банально пытаюсь не заснуть, потому что уже минут через сорок дорога становится невероятно скучной и одинаковой. Но от Парижа до Лилля ехать всего часа три, не больше, поэтому надо бы решить, будет ли мы в принципе снимать там квартиру… – А надо? Я пожимаю плечами, пролистываю топ достопримечательностей Лилля, состоящий из целых пятнадцати пунктов, и морщусь. – Не. Лилль был выбран только из-за того, что он был близко к границе. И если честно он вообще не вызывал желания в нем задерживаться. Ратуша, торговая палата, Сен-Морис, Saint-Étienne (какого черта в Париже жил я, а по-французски круче говорит он?!), фото Темзы на фоне дома Койо (да мы вытащили кошку из машины) и обед в кафе с непонятными сэндвичами и кофе не из кофемашины (здесь такой еще умеют готовить). Пять часов на разгребание работы (я помог ему дописать код и вписался в первый попавшийся проект из предложенных, потому что ничегонеделанье уже ощущалось), макавто по дороге и я, развалившийся на водительском сидении со стаканом холодной газировки. Следующая остановка уже Бельгия. До Брюгге ехать не больше двух часов, но зато за это время мы успеваем найти нормальную квартиру. Шестьдесят баксов в сутки, почти в центре, можно с животными, на последнем этаже старого дома, с кухней полтора на полтора и холодильником рядом с душем, но зато вид из окна… Иногда видимо надо просто сорок раз обновить сайт. Мы не планировали, конечно, особо задерживаться, но в это время года будет дохуя туристов, торопиться нам особо некуда, так что… Он успевает сфоткать Темзу, спящую на холодильнике, пока я ищу, куда можно запарковать машину, и в следующий раз я фоткаю ее уже на подоконнике этой небольшой квартирки с видом на какой-то прикольный дом. Он умудряется готовить тосты на этой миниатюрной кухне, пока я вникаю в информацию по проекту с огромной кружкой кофе, которой точно хватит до утра. Я засыпаю как раз к рассвету в шесть утра. – Никогда не ел вафли на завтрак, – я аккуратно поддеваю вилкой нечто покрытое сливками, ягодами и (конечно же) бельгийским шоколадом. – Ты не жил, – с акцентом откликается какой-то немец за соседним столиком. Он пытается спрятать улыбку за чашкой, но я все равно пихаю его локтем, шепотом замечая, что вафли на завтрак – это моветон. Моветон. Какое слово то-вспомнил. Подстать своей цветной рубашке. Я не доставал ее уже полгода и был уверен, что она осталась в шкафу у Криса, но как только я выцепил ее из чемодана – это все. Мне никогда на самом деле не нравилась Франция. Не в этой жизни. Французский звучал грубо и раздражающе, их менталитет, «утренние» вина, странная музыка (подо мной жил какой-то парень, который ненормально любил играть на рояле по ночам и нет это вообще не романтично), непонятные нулевые этажи… Даже в Бельгии сразу же стало лучше. Больше Германия, чем Франция, больше противное пиво, чем непонятное вино, и меньше этого раздражающего французского (хотя, конечно, он тоже есть). Пара часов на то, чтобы сфотографировать со всех ракурсов этот «ансамбль» Груутхузе, и обед в кафешке с видом на старый город, заняв столик на четверых, чтобы оба наших ноутбука поместились между чашками кофе и какой-то ужасно вкусной картошкой-фри. И вафлями, да. Когда я жил в Австралии, какое-то время я питался как подросток. Чипсы, шоколадные батончики, газировка, пицца раз в неделю. Крис выносил мне мозги каждый наш телефонный разговор по поводу того, что когда-нибудь я схвачу гастрит (спойлер: он не угадал). Но тогда мне казалось, что я действительно живу. Я запиваю вафли кофе, когда понимаю, что я давно не чувствовал себя настолько живым. Это на несколько секунд даже душит. Мне приходится допить кофе и попросить еще чашку, чтобы отогнать это странное чувство. Мы конечно ожидали, что в Брюгге летом будет до черта туристов, но чтоб настолько… Я пытаюсь заставить камеру захватить и кошку, и закат, пока он умудряется греметь на этой недокухне, и параллельно листаю на ютубе видео про какой-то городок Гент, про который нам двадцать минут распинался официант, как только услышал, что мы собираемся в Брюссель. Мы оба конечно же не можем заснуть в два часа ночи, потому что джетлаг, жизнь и дурацкий режим. Я выдергиваю из пачки свой этот пижонский голуаз (пять минут смотрю на пачку, пытаясь вспомнить, когда прикасался к ней в последний раз) и выкуриваю сразу две, пытаясь вникнуть в замысловатый софт, пока он исчезает в круглосуточном через два квартала. Он возвращается с каким-то бумажным пакетом и тремя пачками хершиз из машины. Я заедаю сигареты шоколадом, в духовке стоит рыба (возле которой агрессивно суетится Темза, гипнотизируя таймер), а он облокачивается на подоконник с пачкой мальборо и телефоном. С Полярисом у меня разница во все 12 часов, поэтому я даже не удивляюсь, когда вдруг приходит сообщение от Рей. Босс (к счастью, не мой) 02:39 Почему твой брат долбоеб?Вы 02:40
Вы живете с моим братом, у меня скорее вопросы к вам
Босс (к счастью, не мой) 02:40 Мы не предполагали, что он настолько ебланВы 02:40
Что он натворил сейчас?
Босс (к счастью, не мой) 02:42 На него в больничке уронили йогурт Он пытается засудить медсеструВы 02:43
Ник рядом ржет?
Босс (к счастью, не мой) 02:44 Да Босс (к счастью, не мой) 02:44 Но я уже забронировала себе билет в ШвейцариюВы 02:45
Мы на днях будем в Брюсселе если что
Босс (к счастью, не мой) 02:46 Знаешь, я скучаю по твоей кошке Рыба оказывается невероятно вкусной, поэтому Темза тут же стаскивает себе огромный кусок прямо с моей тарелки (кажется, она у меня обнаглела), работа так и не доделана до конца (у меня впереди еще вся ночь), а вместо кофе он достает откуда-то ужасно вкусный карамельный ройбуш. Я включаю еще один ролик про Гент, тут же замечая трамвайные пути и почти такие же как здесь невысокие домики, пропиаренную похлебку за двадцать евро и очередные непонятные конфеты, которые навязывают туристам. Но черт, я люблю toublerone и hershey's, разве я смогу пройти мимо очередного шоколада. На дне тумбочки находится виниловый проигрыватель и пара пластинок, поэтому софт в конце концов дописывается под вечную «Богемскую рапсодию» и плевать на соседей это даже не Radiohead. Сообщение от Ника приходит только к утру, и я не могу сдержать смех, протягивая ему телефон. Ник-кто-тут-еще-чей-парень 07:02 Тебе Рей вот чисто случайно не писала? Крис просыпается только тогда, когда Рей кидает в чат фотографию из аэропорта в Вегасе во время пересадки. На завтрак (хотя по времени это скорее обед) я опять мучаю тарелку с вафлями и какой-то невероятно вкусный кофе, пока он фоткает Темзу где-то посреди города и выгружает фотки в мой твиттер. Я в это время дописываю за него код, чтобы он мог провести ближайшие пару часов за рулем. По радио играет целый альбом Simple Plan, когда мы выезжаем из Брюгге. Темза опять заняла кровать, у меня в термокружке чай с карамельным ройбушем, а на телефоне висит Рей, которая смотрит какой-то сериал во время перелета до Цюриха. До Гента мы так и не доезжаем, останавливаясь на парковке возле какого-то мотеля, двадцать минут шатаемся по магазину на заправке, дожидаясь пиццу, и открываем ее прямо посреди парковки, потому что по радио на заправке заиграла какая-то классная песня. Пицца горячая и даже вкусная (неожиданно вообще-то), и она перебивает противный привкус Мальборо (мои остались где-то в машине, и я точно сейчас за ними не пойду), а из какой-то соседней машины вдруг громко начинает играть OneRepublic. Он еще спит, когда я выбираюсь в утренний туман, чтобы покурить, купить еще одну пиццу и завести машину, листая открытый в навигаторе маршрут. По радио в такую рань несут какую-то ересь ведущие, включая явно свои любимые треки, поэтому я морщусь и запихиваю в разъем флешку и выкручиваю громкость на минимум. На флешке подборка Scorpions, Kiss, Rolling Stones и Imagine Dragons (по-моему этот плейлист у меня еще со времен сессий в универе), и к третьей песне я думаю, что неплохо было бы написать Тиму. У него там вроде всего на шесть часов больше… Он мне даже отвечает. Гик с d&d 06:17 Хай, брат Гик с d&d 06:17 Все еще там же Гик с d&d 06:18 Видел, что ты свалил в Европу Надоела Америка? Гик с d&d 06:20 Серьезно, ты три часа назад писал в твиттер, у тебя опять бессонница? Вот почему нельзя ему писать. Все знает, сволочь. Я паркуюсь на заправке в паре десятков километрах от города и открываю окно, чтобы покурить. На соседнем сидении даже на половину не съеденная пицца, а на телефоне висит Лу (откуда у нее вообще мой контакт), заваливая меня сообщениями, по поводу: а) точно ли мы не поцарапали ее машину (да, точно); б) кормим ли мы кошку (да, кормим); в) почему мы не прислали ей в два часа ночи фотки заправки (потому что); г) и как у нас в целом дела (м-да). Тим и так все знает про мою бессонницу. Я вытряхиваю из бардачка хершиз, чтобы перебить противный привкус сигарет. Темза недовольно кусает меня за руку и сваливает в салон, потому что ее бесит запах табака. Машину мы так и кинули на этой парковке возле мотеля, предварительно оставив Темзе целую тарелку еды и работающий кондиционер. До города на автобусе, до центра на трамвае. – Я давно не ездил на чем-либо кроме метро… Я цепляюсь за поручень и даже улыбаюсь, смотря на свой телефон. Рей прислала двадцать фотографий из Цюриха в общий чат, вызвав еще одну волну возмущенных сообщений. – Очень зря. В Мельбурне был очень развит общественный транспорт, особенно наземный, поэтому трамваи были очень привычными. А город немного обычным. Но замок в центре очень классный. Конечно, такой же, как все остальные, но что-то в нем все равно было. Да и туристов хоть немного меньше чем везде. Колокольня Белфорт с прикольным драконом (я пятнадцать минут прыгал по бордюрам, пытаясь его сфотографировать) и кофе (явно из кофемашины) с каким-то вкусным местным обедом (это обозвали «ватерзой», и я даже не буду пытаться это выговорить). И мы реально случайно попали на Gent Jazz. Мы бы даже не узнали, если бы не нарвались на толпу, орущую, что какой-то исполнитель раздает автографы. Конечно, в честь этого нам пришлось принять пива (не люблю его, но кого это волнует в Бельгии и в Германии) и на несколько часов выпасть из жизни, потому что я так давно не был на концертах. Я даже не помню, на чьем концерте я был в последний раз. Я впервые за долгое время сплю больше четырех часов. Меня будит укусившая меня за руку Темза, требующая еды. Или может она испугалась, что со мной что-то не то из-за нормального сна. До Брюсселя отсюда ехать каких-то жалких пятьдесят километров, минут сорок по прямой, но мы зависаем на заправке где-то на середине пути, потому что работа сама себя не сделает, а фриланс – это все-таки не радужные коктейли на шезлонге на Гавайях и «жалких два часа тыканья по кнопочкам раз в недельку». От меня требуют какие-то непонятные правки, на которые я бездумно пялюсь уже десять минут, шепотом подпевая OneDirection по радио (откуда я вообще знаю слова). Нихуя не понятно. Между нашими ноутами коробка еще горячей пиццы (да, с ананасами, пусть тетка на кассе подавиться) и большая бутылка колы из холодильника, которой мы разбавляем отвратительный эспрессо из кофемашины (потому что кофеин с кофеином – это идеальное сочетание), солнце еще даже не встало, а я до сих пор гипнотизирую взглядом забавную неоновую вывеску на стене, фокусируясь только на треках по радио. В какой-то момент он закатывает глаза, молча поворачивает ко мне свой ноут, бросив «разберешься», забирает последний холодный кусок пиццы (может еще взять…) и мой лаптоп себе, начиная что-то набирать. Я кошусь на какой-то код на экране. После непонятных правок он кажется каким-то чересчур легким. До Брюсселя мы добираемся только к вечеру. Потому что еще одна коробка пиццы, попытки намочить волосы в раковине на заправке (про душ в машине я успешно забываю), поцелуи с привкусом жвачки после сигарет, перебивающей жуткий запах бензина, и все-таки с горем пополам внесенные кое-как правки. Я двадцать минут мониторю сайт с арендой, решая, снимать ли нам что-то или остаться в машине, но всплывшая недорогая тихая квартира решает все за нас. Если задержимся (в чем я сомневаюсь) – и в машине спать можно, не в багажнике же. Темза носится по квартире, пока я пытаюсь ее сфотографировать нормально, он разговаривает с Рей по телефону (нет, они не знакомы, но кого это когда-либо волновало), на столе какая-то непонятная еда в коробках из супермаркета и два рабочих ноута, на которые продолжают приходить какие-то уведомления. Рей собирается завтра притащиться в Брюссель, потому что все еще не хочет «видеть этих идиотов, пусть занимаются друг другом», мне неужели утверждают правки, а я курю чужие сигареты, облокотившись на подоконник, потому что мои остались в машине, и никто из нас за ними не пойдет. Была ли это меланхолия или нет? Сначала я хочу не париться и впихнуться в обычные джинсы и футболку, но потом вижу в списке достопримечательностей Бельгийский центр комиксов и выдергиваю из чемодана рубашку с подборкой каких-то персонажей. И нет, я не собираюсь ее гладить. Я даже не уверен, что здесь в принципе где-то есть утюг. Рей из тех людей, которые со всем своим состоянием, возможностью раздобыть буквально все что угодно и авторитетом, чувствующимся без слов, все равно поедет на поезде с двумя пересадками, потому что виды красивые, можно поработать, да и вообще кому нужны легкие пути. Пока она ехала до Брюсселя, у нее было достаточно времени на то, чтобы взломать Пентагон (шутка, она взломала его уже давно), найти «заодно» какую-то крысу здесь, пробить «моего нового парня» (он не мой парень; конечно, дорогой) и тут же да прямо на вокзале сообщить мне, что одобряет выбор «не криминала». Он делает вид, что ничего не услышал. Мы не успеваем отойти от вокзала, как Рей заявляет, что не выживет без кофе, и, размахивая своей сумкой с (я уверен) ноутом и парой сотен купюр (хотя она не фанат налички, но про банковские счета я вообще молчу), в своем легком белом платье и темных очках (в последние две недели волосы у нее ярко-розовые и выглядит это вдвойне забавно) заваливается в ближайшую же кафешку, заявив мне, что у меня есть пять минут на перекур. Рей терпеть не может запах сигарет, но уже давно перестала говорить что-либо Крису, Нику и Эрику (ладно, и мне), которые давно жить не могут без сигарет, потому что бесполезно, вы себя видели вообще, наркоманы. Рейчел терпеть не может сигареты, пиво и слишком сладкий чай, может найти мохито в любой части света (даже если это блядский заснеженный Иркутск) и за двадцать минут раздобыла нам на троих билеты в театр (все же будет по-немецки; какая разница?) Она притащила нас к зданию «Старой Англии», параллельно рассказывая историю, как мой брат напился на соседней улице (я делаю вид, что я его не знаю), потом также непоследовательно потащила на Рынок Сен-Жери (короче, смотри, вот здесь мы нашли труп; блять, я тебя не знаю, ок?) и раздобыла нам пропуск в какие-то закрытые помещения во дворце Лакен (я могу все, мелкие; нам по двадцать семь; говорю же мелкие). Она сорок минут тупо валяется на нашем диване с Темзой на руках (предательница), разговаривая по телефону с Крисом (я делаю вид, что меня не существует), пока он задумчиво набирает софт, периодически переключаясь на китайскую лапшу в коробке, а я скептически перевожу взгляд с ноута на свой чемодан, потому что мне поставили агрессивный ультиматум «ты не пойдешь в театр, как подросток, а не идти ты не можешь». Я бы мог с ней поспорить, но какой смысл… Я свалил курить посреди второго акта, потому что, во-первых, нихуя непонятно (немецкий вообще не мой язык), а во-вторых, потому что вспомнил, как давно я был в театре в последний раз. Мне показалось, прошла буквально вечность, потому что в последний раз это было еще… В институте. Когда-то в другой жизни. С неудачными свиданиями, недосыпом, прикольными рубашками и футболками, запиханными на самое дно чемодана, работой, где попало, и электронными сигаретами, потому что я умудрялся полгода не палиться, что курю (Рей промыла мозги Крису, что он не в состоянии адекватно следить за «ребенком»). Я удивленно смотрю на телефон, пытаясь разобрать пришедшее сообщение. Босс (все еще не мой) 22:38 Много не кури Босс (все еще не мой) 22:39 Нам тут тоже нихуя не понятно, может лучше по бокалу? Не знаю, где она нашла ресторан, который работает в такое время, но я давно перестал спрашивать. Скорее всего это вообще ее ресторан. Ну или она нашла тут труп. Зато вино нормальное. Рей отбирает у него половину коробки хершиз, потому что «он с клубникой и вафлями!», и заваливается что-то быстро набирать в своем ноуте вместе с нами, отобрав себе целую бутылку вина (потому что вы мелкие). Я отказывался до последнего, но она все равно будит меня в восемь утра и тащит в кино на какой-то первый попавшийся фильм с английскими субтитрами. Гребанный энерджайзер. Но к счастью она не замечает, что я вырубаюсь у него на плече еще в самом начале фильма, потому что он же с ней этот странный фильм и обсуждает все то время, пока я мечтаю о четверном эспрессо и увольнении. Нет, меня устраивает моя работа. Но она все больше в последнее время заставляет меня думать, что я застрял на одном месте. А я ненавижу долго оставаться на одном месте. Рей впихивает в меня завтрак в какой-то кафешке (я очень скучал по этому взгляду), оттаскивает от фонтана (да, топиться нельзя, ты напугаешь детей) и все-таки находит здесь где-то Starbucks, поругавшись с баристой из-за того, что он сделал ей айс-латте, а не айс-раф (пока она не смотрит, я набираю ему длинное сообщение с просьбой потом напиться и раздобыть дешевой еды из какого-нибудь фудтрака). До меня дозванивается Ник, который на протяжении трех минут пытается выяснить, не собирается ли этот «электровеник» обратно (на фоне что-то очень сонно тянет Крис, и я даже сдерживаюсь от шуток), пока она не выхватывает телефон и любезно не посылает их разбираться со всем этим самим. Билет конечно же берет на сегодняшний вечер, ну потому что не могу я им позволить разбираться с маньяком, понимаешь, в смысле без меня. На обед она опять тащит нас в какую-то подпольную кафешку в жилом доме с видом на главную площадь, где сама заставляет достать ей мисо суп и лазанью (за шутку про смесь культур я получаю локтем по ребрам), а меня заставляет съесть и салат, и суп, и гребанную рыбу с гарниром, и я снова чувствую себя подростком, которого они втроем буквально заставляли есть, когда возвращались из командировок. И нет, я не устраивал никаких голодовок, просто столько есть невозможно, понятно? Нет, все-таки эти маленькие европейские города не для меня. Все какие-то неторопливые, какие-то вечные туристы (о да, те самые, с кучей фотоаппаратов)… Все, можно валить дальше, не могу уже. Пока они сваливают обсуждать какое-то здание, в котором то ли кого-то убили, то ли кто-то жил (он буквально отвадил ее от разговора про отношения и мой образ жизни, я ему уже столько сообщений за сегодня написал), я вытаскиваю из нашей квартиры Темзу и фоткаю ее на фоне какой-то достопримечательности, потому что коты вирусятся в сети, да, а еще это прикольно. Я снова напоминаю себе себя в семнадцать, когда после первой же поездки куда-то в Европу в одиночку (с Тимом, конечно, не совсем в одиночку), меня несколько месяцев не покидало чувство, что все интересно, оставаться на одном месте точно не хочется, потому что есть столько всего, хочется чего-то живого… Окончательно я утонул в Gauloises и невнесенных правках уже где-то к двадцати. Я отбираю у Рей Темзу, убеждая, что ей с нами лучше, пока он наливает мне в кофе коньяк. Она заставляет меня пообещать отвечать на сообщения хотя бы пару раз в неделю (как будто я отвечаю реже), не связываться с наркотиками и нормально кормить кошку и вызывает такси до аэропорта, пока я печатаю ему сообщение с просьбой заказать чего-нибудь пережаренного и с риском отравиться. Я знаю, что он не будет спрашивать, но мне все равно не слишком хочется это обсуждать. Из Брюсселя мы сваливаем прямо посреди ночи, просто решив, что город нам уже надоел. Я курю за рулем, постукивая по подлокотнику в такт Scorpions, пока он разговаривает с кем-то по телефону на довольно беглом испанском (грамматика? Какая грамматика? Я просто сериалы в оригинале смотрел) и раздраженно набирает огромный емейл. Ближе к рассвету я врубаю кондер и прошу вытащить мне банку газировки из холодильника, потому что уже становится как-то душно. До Люксембурга ехать часа три, не больше. Не то, чтобы мы прям им интересовались, просто… еще одна лишняя страна по дороге. Почему бы и нет. Он дописывает код, пока я в эту лютую рань (целых семь утра) вытаскиваю Темзу из машины и сажаю ее на крыше, чтобы сфоткать на фоне какого-то леса и странного здания неподалеку, абсолютно игнорируя приходящие уведомления (меня бесит, когда они висят, но я не хочу сейчас их читать). Мы, не разговаривая, сходимся на том, что нам неохота гулять по достопримечательностям. Ни в какой лабиринт подземных коридоров нам лезть неохота, хочется просто минут тридцать пройтись по центру, сделать пару фоток и тупо засесть в какой-нибудь кафешке с ноутом. А что, гастрономический тур – тоже тема. Очень много ресторанов португальской кухни, сплошной кофе с шоколадом и какой-то шикарный бар с (конечно же) пивом (но даже не очень кислым) и нормальными бургерами и пиццей, откуда открывался «шикарный вид на реку Альзет», про которую нам что-то восхищенно рассказывал на французском (на другом тут не говорят) какой-то местный, пока я вливал в себя пиво, чтобы хоть немного понять эту речь с жутким акцентом. Еще одна бессонная ночь с перерывом на сигареты, потом что рабочие чаты не замолкают, кошка на руках, которая сегодня подозрительно добрая (видимо она тоже любит оставаться в одиночестве с едой) и выдохшееся вино в холодильнике, из-за которого поведу точно не я. Я не фанат Франции, но мы все равно решили поехать через Страсбург. Потому что почему бы и нет. Лишний крюк на четыре часа. Не на двенадцать же. Я просыпаюсь ближе к шести, когда это гребанное солнце начинает пробиваться через лобовое стекло, и перебираюсь вперед, высовываясь из открытого бокового окна. Абсолютно пустая в такую рань магистраль, легкий ветер, уже вот это вот дурацкое солнце, мешающее спать и работать все лето, и желание допить ту бутылку вина. Я пару секунд пялюсь в зеркало заднего вида, разглядывая абсолютно пустую трассу, и прошу его остановиться. Он, конечно, ничего не спрашивает, притормаживает и съезжает к обочине, но я уже открываю дверь и выбираюсь на улицу, на ходу натягивая побитые жизнью кеды (я всегда могу купить новые, но эти удобные что пиздец). Асфальт под ногами пыльный и наверняка еще не нагретый, и я закладываю руки в карманы, конечно же оглядываюсь по сторонам (я не собираюсь умирать так тупо) и прохожу на середину трассы, останавливаясь на пару секунд. Вот это действительно детское чертово желание пройтись по трассе рано утром, оставшееся где-то там с сериалами на Netflix, конспектами с пиццей и шумными концертами, опять настигает меня сейчас. Я не могу противиться этому чертовому внутреннему подростку, потому что если он хочет пройтись в шесть утра по автомагистрали – это точно лучше, чем он скажет мне кинуть работу, потому что я задержался на ней слишком надолго. Я нашариваю в карманах пачку сигарет и жвачку и свободной рукой умудряюсь красноречиво его послать, как только замечаю телефон с включенной камерой и сделанное потише радио. Хочется вообще развалиться на пыльном асфальте, но у меня пока (к сожалению) есть чувство самосохранения. Мы не планировали задерживаться в Страсбурге (потому что мы в принципе ничего не планировали), но куча писем на электронной почте решили все за нас. Меня в принципе во всем городе меня интересовал только Нотр-дам Де Страсбург (ну это реально шикарная готика). И то ради парочки фотографий. Но все же пришлось задержаться в этой смеси Франции с Германией в виде фахверка и беглой французской речи на каждом углу. Какая-то однокомнатная квартирка, кровать в которой тут же заняла кошка и не слезала оттуда все время, пока мы торчали в этой дыре, алкомаркет на первом этаже (это намек или что?) и гребанный французский квартал буквально рядом. Из квартирки мы выбирались по очереди, в основном, чтобы запастись едой (ну как «едой». Хлебом, какой-нибудь нарезкой, газировкой, энергетиками и растворимым кофе) из какого-нибудь супермаркета (здесь нет касс самообслуживания, я до сих пор в полном ахуе, как они тут живут то) и пройтись по не заполненным туристами районам. Обычно по очереди. Во-первых, потому что нужно побыть в одиночестве, а во-вторых, потому что иногда мы не совпадали по жизненно-рабочим часам. Все-таки Европа – не совсем мое. Но мы даже половину намеченного маршрута еще не проехали, поэтому пока к счастью у меня не возникало желания запихнуть кошку в чемодан и свалить в какую-нибудь Швейцарию. И нет, я бы в жизни не запихнул Темзу в чемодан. Когда на почте остается всего парочка каких-то несрочных писем, кошка отфоткана на фоне всего подряд в округе, а вид из окна уже если честно начинает мозолить глаза (слишком медленно, слишком уныло...), мы наконец-то решаем сваливать дальше. Но перед этим последняя вечерняя прогулка по ну ладно-ладно вполне красивому городу, еще куча фоток в моем нерабочем телефоне и мое неожиданное предложение остановиться где-нибудь по дороге в Штутгарт и попробовать ухватиться за хоть какие-нибудь звездопады в этом году. В прошлом году я залипал в другом полушарии и, если честно, в северном мне небо все еще нравится больше. Пачка какао в супермаркете на верхней полке начинает меня бесить уже спустя двадцать секунд. Потому что серьезно? Я устало смотрю на нее, надеясь, что она исправится и сама свалиться оттуда, но хуй там, конечно. Я уже раздраженно разворачиваюсь, чтобы идти за шваброй в подсобку (да, я так хожу по всем магазинам. А зачем они делают полки так высоко? Это на кого вообще рассчитано?), когда он устало хватает меня за плечо и молча достает эту дурацкую коробку. А, так вот зачем нужны высокие люди. Я трясу большой термос с какао (потому что оказалось, что все чашки слишком маленькие) и уничтожаю маршмэллоу (потому что я достаточно зарабатываю, чтобы иметь возможность купить себе три пачки и успокоить своего внутреннего ребенка), пока он пытается найти по радио хоть что-то адекватное и не скурить всю пачку сигарет. По радио играет Thousand Foot Krutch, когда он наконец находит какую-то парковку неподалеку от заправки и мотеля, а я успеваю задремать, уткнувшись в стекло с потухшей сигаретой в руке. На улице не слишком холодно, но это лес, на улице ночь, а я себя знаю, вдруг кошка заблокирует дверь (она может), а торчать всю ночь на улице в футболке – «кринж» (да, моему брату тридцать пять, но подростковый сленг встречается в его речи даже чаще, чем мат), поэтому я все равно влезаю в его толстовку (в моем чемодане есть только свитер и пальто, а это совсем крайность) и заново вливаю в термос кипяток. Мне приходится включить фонарик, чтобы не перебудить всю живность в округе (я надеюсь, что ее тут нет, но если бы она тут была – она бы точно проснулась и съебалась), потому что я дважды натыкаюсь на какую-то хуйню, пока не цепляюсь за его руку и не выдаю что-то матерное на русском (мне иногда кажется, что неважно, что именно ты говоришь по-русски, оно все звучит, как мат). Я даже не падаю с лестницы и не роняю термос, считаю, что это успех. Но я забываю сигареты в подлокотнике и приходится курить какие-то ментоловые Marlboro из его толстовки, пытаясь привыкнуть к темноте и непривычной тишине, прерываемой только каким-то треском (даже знать не хочу, это мыши бегают или ежи в кустах ебутся) и ветром. Сначала почти нихуя не видно, потому что откуда-то берутся тучи, но спустя час и уже три сигареты (к третьей они уже не такие отвратные) все-таки становится лучше. Плеяды все такие же быстрые настолько, что хуй ты успеешь на них среагировать, но остальные звезды все равно красивые. Правда через полчаса уже начинает ужасно болеть шея, а мне уже не пятнадцать, да и сигареты с какао кончились. А еще в такую рань все равно в европейских городах делать нечего, поэтому можно покормить Темзу и даже выспаться. Хоть немного. Когда мы выбираемся из переполненного автобуса в Штутгарте, я ловлю себя на том, что хочу есть. То есть не перекусить, нет, а именно нормально поесть. Не потому что ну надо бы что-то съесть (хоть и не хочется), потому что в последний раз я ел почти сутки назад, а с моим режимом угодить в больничку как-то такое себе, а потому что просто хочу есть. И это реально сначала как-то… вышибает на некоторое время. Сон больше шести часов и чертово желание поесть. Ну нет, интерес к жизни так просто оживить не получится. Я впихиваю в себя почти всю тарелку шпецле и половину маульташена. Официант (хули вы все такие разговорчивые, а) замечает, что это обычный ланч «на одного» (а меня ебет что ли?), на что я морщусь и прошу еще одну чашку кофе. Он ничего не говорит, отодвигая от себя наполовину пустую тарелку с чем-то, название чего я даже не буду пытаться выговорить. С одной стороны, в Европе, конечно, красиво. Все эти старые города, фахверк, маркетинговая романтика, все дела. А с другой… Все нормальные кафе работают с девяти (а по факту с десяти, потому что большинство персонала только приходит к началу работы), по выходным вообще до черта всего закрыто, если тебе надо кому-то дозвониться – хуй ты это сделаешь в нерабочее время… Потому что «ой, мы через полчаса закрываемся, уже все ушли», «ой, у нас обеденный перерыв. Два часа, как у цифилизованных людей», «я вас не помню, заполните анкету заново…» Слишком медленный темп жизни. Возможно из-за того, что они не хотят выгорать… Интересно, получается? Я упираюсь плечом в поручень, обрабатывая двадцать (устроивших меня) фоток из района Бад Каннштатт, пока он разговаривает с кем-то по телефону и держит мой холодный (специально) кофе 0.6, потому что смысл брать меньше. Старый замок (потому что мы в Германии), Коллегиальная церковь и Плодовый склад и еще куча фоток (мой телефон скоро взбунтуется, но мне плевать) на площади Шиллера. Он неожиданно просто хватает меня за руку и тащит в планетарий, раздобыв билеты на последний ряд через сайт на ближайшую же программу. Никогда не был в планетарии, если честно. Мне всегда нравилась астрофотография, но у меня она никогда не получалась (ну потому что нужен правильный свет, а еще всю ночь сидеть и ждать на выдержке где-то вдалеке от цивилизации, а потом как-то их обрабатывать…), поэтому я просто залипал в документалки и фотографии в интернете. Сейчас я закладываю руки за голову, чтобы было удобнее, и пытаюсь нормально рассмотреть графику. В какой-то момент даже меня укачивает от таких резких поворотов. – Хочу на Мауна-Кеа. Неожиданно бросаю я, поджигая сигарету. Слишком яркое солнце и слишком душная погода после темного зала с хорошо работающим кондиционером. Он задумчиво вертит зажигалку и неожиданно легко бросает: – На Гавайи лучше ехать в декабре. У меня даже где-то есть распланированный маршрут. Решение все-таки добраться до Вюртембергского дома и Дворцовой площади к вечеру, три часа работы в очередном фаст-фуде (я даже впихиваю в себя какую-то еду) и еще несколько выложенных фоток, просто потому что настроение.→
@Ray.Jones_
Хвастаешься своим парнем?
@Al.Morten_Stuttgart @Ray.Jones_
Он не мой парень
@Shadow_Chris @Ray.Jones_
Чего?
@Nick_Dreys @Ray.Jones_
???
@Ray.Jones_ @Al.Morten_Stuttgart
Нашел кому рассказывать
@Al.Morten_Stuttgart @Ray.Jones_
=-=
Я допиваю уже давно остывший и ставший невыносимым кофе, пока обрабатываю еще несколько фотографий в перерывах между рабочими сообщениями (да, это успокаивает и помогает убить время, и вообще, что хочу, то и делаю), пока он (почти не раздражающе) стучит по клавиатуре, проверяя чей-то-там код. Темза лежит у меня на коленях и несильно царапает руку, когда я поджигаю первую сигарету. На вторую недовольно шипит. А на третью молча смотрит с явным укором. Прямо как Рей. Мы решаем свалить отсюда ближе к утру, чтобы заехать в Гейдельбергский замок, который банально не будет работать «во всякую рань», поэтому выезжать прям сильно рано смысла тупо нет. Я задумчиво смотрю на время на телефоне, которое перевалило за два часа ночи, и пытаюсь снова вспомнить, сколько времени в Убуде. У Тима на шесть часов больше, но при этом я все равно не понимаю, какого хрена он не спит в такую рань, и тем более какого черта он рад звонку. Звонку, да. По видеосвязи, в двадцать первом веке, без предупреждения. Ад для социопатов. Он в какой-то светлой футболке с непонятной из-за плохого качества надписью, помимо телефона у него на столике в какой-то веганской кафешке два ноутбука, сильный загар и явно больше желания жить, чем на последнем курсе. Целый час даже интересных разговоров о какой-то хрени, очередная попытка договориться встретиться (как-нибудь. Может быть я даже доберусь до Бали. Может) и наконец-то возможность поспать два часа, потому что как бы уже надо. Смысла, правда, уже особо нет, но я не хочу отрубиться непонятно когда посреди дня. Меня будет Темза, которая недовольно забралась прямо на меня, и я пару секунд пялю на экран телефона, думая, стоит ли мне вставать в половину седьмого или нет. С одной стороны, что мне мешает спать дальше. А с другой, спать дальше? – Там дождь, спи. Голова раскалывается, и я решаю не спорить. Я даже не знаю, это стук дождя или его пальцев по клавиатуре. Я недовольно переворачиваю брошюрку (ее просто впихнули нам вместе с билетами, а мусорки рядом не наблюдалось), проверяя, точно ли правильно ее держу, но в итоге сдаюсь и молча пихаю ему, натягивая обратно темные очки (и что, что тучи, все равно слишком светло). Он еще раз переворачивает брошюру и немного криво (и явно лениво) переводит мне какой-то занудный текст, пока я не замечаю мусорку. Я недовольно пытаюсь сфотографировать эти роскошно сохранившиеся руины, пока он умудряется разговаривать с кем-то по телефону и доказывать, что эта штука лучше бы выглядела зимой под толстым слоем снега. Я с ним даже согласен, потому что сейчас это выглядит как-то уныло. Красиво. Но уныло. Чутка. Но огромные винные бочки и вид на маленькие дома на холме и реку все-таки как-то скрашивают эту унылость. Вино в городе правда невкусное, и в итоге я отодвигаю к нему свой бокал и очень недовольно прошу у официантки (она говорит по-английски, и уже за это можно оставить ей хорошие чаевые) кофе. Я обрабатываю несколько получившихся реально классных фотографий, пока он читает мне какие-то вопросы из странного теста (на половину он отвечает даже без моего участия, и я ненадолго зависаю), которые ему отправила Лу с требованием пройти, и пытается разобраться, как добраться до какой-то точке на карте, которую я нашел в канале местных велосипедистов (ты ничего не понимаешь, местные лучше знают) и откуда должен открываться классный вид на город. Обрыв оказывается невпечатляющим, и я чуть не роняю с него телефон, но вид на стемневший город заставляет меня достать из рюкзака повербанк и термос с кофе. До Мангейма тут ехать всего ничего, но, во-первых, его очередь, а во-вторых, мы все равно тормозим на первой же заправке с кафе, потому что к сожалению работа сама себя не сделает. К счастью, здесь всего возни часа на три, и она даже не слишком меня утомляет. Все-таки вся весна почти безвылазно в квартире разгрузила мне лето. Параллельно мне пишет Рей, комментируя фотографии (некоторые из которых есть только у меня в телефоне, но я ничего не говорю), и я еще раз убеждаюсь, что она в принципе никогда не спит. – Крис? Рейчел, которая все-таки мне позвонила (кто бы сомневался), задумчиво дожевывает какую-то длинную кислую конфету, не отрывая взгляда от ноутбука. – А. У них же с Ником романтический трип в Норвегию, он тебе не писал? – Нет. Стой, у них романтический трип без тебя? – Ну… Она пожимает плечами и копается палочками в коробке с лапшой (и она утверждает, что это я похож на подростка). – Я просто съезжу с тобой и твоим парнем в Новый Орлеан, а потом мы втроем свалим в Сен-Тропе. – Роскошные планы. И он не мой парень. Рей устало смотрит на меня и стучит палочками по экрану. – Слушай, может ты ему объяснишь, а? Он прячет улыбку в стакане кофе с колой, и я щелкаю по крышке его ноута. Вообще-то, я не говорил ей что-то вроде «мы просто друзья» или что там еще есть в этих ваших сериалах. Просто не люблю характеризовать что-либо отношениями до того, как это нормально обсуждается. А учитывая, что никакие из моих отношений не кончились нормально – заносить это в эту категорию хочется все меньше. Я читаю ему статью про Мангейм и курю, пока он роется в бардачке в поисках жвачки. Эта штука утверждает, что центр Мангейма распланирован как шахматная доска, а адреса выглядят примерно как Q3,12 (что за извращение?), из достопримечательностей меня не цепляет ничего, кроме Конкордиенкирхе и в принцие самого города, который из-за двух рек выглядит очень апокалиптично. Зато в конце есть большая приписка про то, что «ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРЯМ ДА ПРЯМ ОНО ВАМ НАДО ПОСМОТРЕТЬ» кафедральные соборы в Майнце и Шпейере, какой-то Мост Нибелунгов в Вормсе, сады в Шветцингене (какой кошмар) и городок Вайнхайм с идеальным фахверком и о ужас видами как в тех самых фильмах. А еще отдельные целых три предложения про классные дома в городке Ладенбург. Он задумчиво стучит по рулю и неожиданно тянется за своим телефоном. Он жил не прямо здесь, но в городке относительно недалеко отсюда (хотя в Германии все близко, так что это не слишком объективно), но в Мангейме живет его знакомый, который сейчас на съемках где-то во Франции, и у него здесь есть квартира. И чертов мотоцикл. Темза скептически наблюдает за тем, как я распихиваю по карманам ветровки таблетки, телефон, зарядку, документы, наушники, сигареты и жвачку. Он устало закатывает глаза и напоминает, что он нормально водит. Я скептически смотрю в окно на очень-очень узкую улицу с двухсторонним движением и чертовым трамваем посреди проезжей части. С каких пор у меня появилось желание жить? Я забываю о нем уже через пять минут, потому что это оказывается в разы круче, чем американские горки и еда из фудтраков с риском отравиться буквально написанным на самом фургоне со значками в виде черепов. Я пытаюсь сделать что-то с бардаком на голове и выцепить из пачки сигарету, пока он гуглит что-то про Шпайер (Майнц все же ближе к Франкфурту). На трассе не очень много машин, но макавто пользуется спросом всегда. На глазах удивленной сотрудницы я выливаю эспрессо в стакан с колой. – Понравилось? – Пиздец. Не говорить же, что это реально помогает. Я начинаю понимать Рей с Ником. Главное, чтоб Крис не узнал. Я не считал, сколько прошло дней, и предпочитаю вообще игнорировать существование календаря, но за все это время мой телефон уже тонет от количества инстаграмных фоток городов, моей кошке с косплеем тюленя, еВы 17:06
[5 изображений]
Кошка довольна, накормлена, отдыхает от нашего общества
Bi-2 17:08 Это байк?Вы 17:08
Ага
Bi-2 17:09 Пришли брату Он будут в бешенствеВы 17:09
Не хочу портить им
Романтичный
Трип
Bi-2 17:10 Я бы испортила, но как знаешь До моста Нибелунгов в Вормсе мы добираемся уже к сумеркам, и я пять минут вожусь, пытаясь настроить камеру. Он находит в палатке неподалеку кофе и хот-доги, и я почему-то чувствую себя как в Полярисе. Не как дома, нет. Я отправляю Крису селфи с моста, затягивая его в кадр. Не знаю, сколько у них там времени, но отвечают они мне тут же. Причем голосовым. Я закрепляю это селфи на одной из страниц главного экрана. Потому что оно мне нравится и вписывается по цветокорру. Мы встречаем рассвет прямо на трассе. Пыльная дорога, мои потертые кеды, стоящий рядом байк и газировка из мака несколько километрами ранее. Перепутанные Мальборо и Голуаз, Måneskin на всю громкость телефона и ленивые поцелуи с привкусом рассвета и жвачки. Он подключает колонки и лениво катит байк рядом, пока я пытаюсь нормально настроить какое-то местное радио с телефона. На трассе почти никого нет в такую рань, солнце только встает, асфальт под кедами пыльный и успевший остыть за ночь. Я докуриваю еще одну сигарету, лениво вслушиваясь в радио и смотря на навигатор. У нас не кончался бензин, мы просто захотели навернуть пару десятков тысяч шагов. Потому что почему бы и нет. Ведущий что-то уверенно тараторит по-немецки, я разбираю только какие-то отдельные слова и даже не парюсь из-за этого. Я не сразу узнаю песню, потому что весь проигрыш тонет в невероятно быстрой немецкой речи. Над полем с какими-то цветами еще витает туман, больше похожий на дым от сигарет, нет еще этой раздражающей дневной жары, и от зелени и ветра веет свободой. Я останавливаюсь, смотря на тлеющую сигарету, и вслушиваясь в текст. I hope I get the chance to travel the world But I don't have any plans Wish that I could stay forever this young Not afraid to close my eyes Life's a game made for everyone And love is the prize So wake me up when it's all over When I'm wiser and I'm older All this time I was finding myself And I didn't know I was lost Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько живым. Он ставит байк на подножку на обочине и подходит, забирая у меня сигарету, и я вздрагиваю. Несколько секунд смотрю в сторону, куда-то на туман и цветы, а затем вдруг разворачиваюсь и с силой пихаю его в плечо, бросая: – Догоняй.Вороны – Нервы
Zitti e buoni – Måneskin
Supermodel – Måneskin
Lost in Japan – Shawn Mendes
What makes you beautiful – One Direction
Story of my life – One Direction
Castle on the hill – Ed Sheeran
Remember the name – Fort Minor Feat. Styles of Beyond
Monster – Skillet
Let me down slowly – Alec Benjamin
Into you – cover by Leroy Sancez
Already home – A Great Big World
Ocean Eyes – cover by American Avenue
Viva Las Vengeance – Panic! At The Disco
Я наощупь нахожу вибрирующий где-то над головой телефон и принимаю какой-то вызов, потирая глаза: – Да? Я привык к тому, что меня будят звонками. Разные часовые пояса, коллеги (иногда даже Лу) никогда не знают, где я, сплю я или нет, сколько у меня времени, а я еще и мог забыть про какой-нибудь созвон… Но резкий низкий голос заставляет меня замереть и все-таки открыть немного болящие из-за наверняка полопавшихся сосудов (мне уже не 15) глаза. Пару секунд смотрю перед собой, даже не вслушиваясь в безостановочный поток слов, хватаю со стола пачку сигарет (похуй чью) и чуть не спотыкаюсь, дергая на себя дверь. – Это кто? Он раздраженно пытается сфокусироваться на экране своего телефона, выкручивая яркость на минимум. Я оборачиваюсь, щелкая зажигалкой, и одними губами отвечаю: – Мой отец. У меня никогда не было какой-то особой… привязанности к Англии. И тем более к Лондону. Я могу понять своих друзей, которые некоторое время интересовались, почему я бросил все и уехал из Лондона, если там была хорошая работа, адекватный ритм жизни и о ужас шикарные виды (да, я не спорю, в Лондоне есть своя романтика, мы все здесь смотрели «Шерлока»). Но… Дело было не столько в месте, сколько в воспоминаниях, связанными с ним. Точнее с людьми, связанными с ним. Я всегда был слишком… «либеральным». Как это любил называть отец. Мать со мной не слишком разговаривала. Не знаю, потому что она хотела дочь или просто потому что ей не о чем разговаривать с собственным ребенком. Я плохо помню годы в школе. Помню, что все курили в комнатах в пансионе и жестко буллили тех, кто пытался их сдать; помню преподавателей, боявшихся лишний раз сказать что-нибудь из-за чьих-то богатых родителей; помню, что дома особо не был и… не то чтобы стремился. Последние три года мне пришлось учиться дома. То ли директора засудили, то ли они решили, что это слишком дорого, не знаю. В тот же год умер мой дядя. В семнадцать я впервые сбежал из дома. Лу училась на курсах права, на которые нас запихали против нашей воли, постоянно шутила, что по моему виду решила сначала, что у меня Коган (и ладно бы она на медицинский собиралась, так просто фанфиков переводных начиталась), и подрабатывала в кафешке иногда вместо сестры за довольно символические чаевые. Она просто позвонила мне посреди ночи и сказала, что ей подарили два билета в Париж на «Евростар». У нас с собой было по рюкзаку, по отключенному от сети телефону и целый день в Париже. Одинаковые белые кроссовки и красные толстовки, утренний Монмартр, сотня фоток у Эйфелевой башни, цепляющий Нотр-Дам и окончательно решение не возвращаться обратно в ту жизнь. Дома был скандал. К счастью Лу привыкла к тому, что я часто ночую у нее на диване. К счастью ее отец работал в автосервисе. К счастью меня выписали из завещания через два года, и я стал чувствовать себя по-настоящему свободным. Но меня приняли в LSBU. Против моего желания и моего ведома. Я не являлся ни на одну пару и завалил первую же сессию, но меня все равно не отчислили. Мы с Лу два дня ночевали возле администрации, чтобы мне позволили забрать документы. Лу всегда нравилась Франция, поэтому это первое, куда мы сваливаем. Поступаем в местный настолько неизвестный университет, что у него даже нет адекватного названия, на заочное кто на что. И работаем, где только можем. Комната на двоих, потому что денег не хватает, одна пачка макарон на неделю и ужины буквально при свечах, потому лютые счета за электроэнергию с их ебанутой системой. В конце первого курса я забиваю на целый год оплаты обучения и перевожусь с архитектурного на IT. На звонки родителей я перестал отвечать еще в четырнадцать. В Германии я жил где-то год. Я как-то плохо помню все, что было до этого. Я как-то засел с работой в сети, ездил по Франции, потом остался в Германии… Как меня занесло в Майнц не помню вообще. Там же я познакомился с Элтером. У него была квартира в Мангейме, мотоцикл и диплом актерского факультета. Он красил волосы в фиолетовый, напоминая Лу, и ходил примерно на двадцать кастингов в неделю. Мне приходилось всматриваться в сцену каждого фильма, в котором он снимался в массовке, тупо выискивая моменты, где он выглядывал в одной единственной сцене из-за угла, и хранить дома зеленый чай (напоминающий суп) на случай, если он решит неожиданно зайти. И французский, и немецкий я выучил тупо по сериалам и личному общению, поэтому никакую грамматику в жизни не видел. Я уезжал в Германии шесть раз за тот год, что жил там. Я даже не помню, где и как познакомился с Камиллой. Она работала менеджером в какой-то компании, предпочитала говорить исключительно на немецком и слушала Шопена в запутанных проводных наушниках. И я также плохо помню наши отношения. Мы особо не разговаривали. Она разговаривает по телефону о каком-то проекте, пока я оформляю себе билет на поезд. Я звоню ей после перелета, и она даже не спрашивает, где я, только болтает о своей работе и при этом почему-то «нашей» квартире. Когда я возвращаюсь из Сан-Франциско, она откуда-то достает таксу, которая явно не испытывает ко мне ни капли симпатии. Она же через полгода предлагает пожениться. Почему? – Ну ты не спрашиваешь, где я, а меня всегда бесили такие вопросы. И вообще такие отношения очень удобные, разве нет? У Лу в холодильнике была бутылка шардоне, два расставания за месяц и кошка, которую она не выпускала из рук. И она сказала, что рада, что Рождество встретит со мной. Конечно, это не была романтичная Франция с картинок. Была слякоть, грязь, промокшее пальто, неработающие магазины и попытка спрятать от Лу сигареты. Она знала, что я начал курить еще в семнадцать. Но она была уверена, что я бросил еще в двадцать. Приходилось прятать пачку марльборо за ноутбуком и отпираться ночными звонками с работы (Да, даже в Рождество, ты представляешь?). Она же как-то во время звонка пошутила, что я очень люблю хершиз. Поэтому большинство коробок приходило на ее адрес. Теперь она стабильно каждую неделю жалуется на то, что задолбалась получать посылки и вообще когда я все это заберу ей столько не надо. Идею приехать в НЙ мне подкинул Финн. С Финном мы познакомились, когда я впервые был в Сан-Франциско. Он был клавишником в местной группе, отжигал на барной стойке любого бара, в который я попадал, и постоянно носил брюки в клетку миллиона разных оттенков. Он (как все) начинал с каверов на малоизвестных молодых исполнителей, а уже через три года выпустил свой первый альбом. Финн сказал, что я просто обязан приехать на его первый концерт. Меня уже давно ничего не держало в Европе. Даже Лу не знала, где я. Я тоже не знал. У меня с собой был только рюкзак и сумка для ноутбука. Я проехал автостопом всю Румынию, останавливаясь только в мотелях и в кафешках на заправках, в которых даже от сандвичей с пастрами отдавало бензином. Я боюсь оставаться на одном месте, но понятия не имею, куда нужно идти. Я улетал из Бухареста, оставив в галерее гору Тымпа, замок Бран и Сигишоару, а в голосовых кучу попыток выговорить местные названия. И бублики с кунжутом в аэропорту, которые преследуют меня до сих пор. Мне показалось это очень ироничным, но у меня был перелет через Лондон. Мне нужно было сменить Хитроу на Гатвик, но я даже не смотрел в окно кеба, разговаривая по телефону. Аэропорт Кеннеди был похож на оглушающий апокалипсис. Нью-Йорк встретил меня ночными огнями и ревом метро. Я даже не заметил, что уже кончался март. И я наконец-то был готов сделать остановку. Первые пару дней, пока я искал квартиру, я ночевал у Финна на диване. Хотя слово «ночевал» сюда вообще не подходит. Вечером и ночью он таскал меня по городу, без остановки тараторя рандомные факты про каждый второй дом, станцию метро и свою новую песню, днем я работал, пока он в наушниках недовольно стучал по синтезатору. Спали мы в самое душное время суток. Разноцветные футболки и банки газировки в холодильнике, пропахшая сигаретами душная квартира в Квинсе (ты только послушай ритм, город, музыку, ты слышишь грохот? Это монолог, это не просто фоновый шум, Энд, это голос, ты слышишь? Это не грохот метро, это рэп, а духота и трафик – это куплеты…) и сумасшедшая энергетика от кого-то, кто был настолько вдохновлен жизнью, что казалось сходил с ума. Ливень в Центральном парке, промокшие кеды и чувство, как будто мне снова пятнадцать и я сбежал в Париж. Настойчивые звонки от Лу, почти закинутые подальше Marlboro и новая коробка Hershey’s, потому что вообще-то я все это делать не должен, Оскар, ты же знаешь? Рассвет на крыше с двумя бутылками холодной колы, сигаретами и музыкой с телефона, раскрывающий блики света на стеклянных домах через текст, которого нет. Я нахожу квартиру сразу после концерта, на который он меня затаскивает, но он впихивает мне билет уже на его концерт где-то в Нью-Джерси и сам решает что-то про следующую встречу. Квартира встречает меня каким-то современным ремонтом, сдвоенным балконом и видным только с крыши дома Манхэттеном. Метро в пяти минутах, круглосуточный в соседнем доме, где мне очень быстро начали продавать сигареты без документов, и кто-то в соседней квартире, кто слушал Моцарта по ночам. Мне было все равно на соседей с ребенком сверху, откуда-то орущую кошку, музыку по ночам и мусор на тротуарах. Нью-Йорк возвращал потерянную где-то по дороге до него энергию и словно разрешал забрать эту энергию с собой, но пока неизвестно куда. Какое-то непонятное животное 03:34 О боже, эти клиенты меня доведутВы 03:35
Тебе нельзя разглашать, помнишь?
Какое-то непонятное животное 03:35 Это не государственная тайна и ты в другой стране Мне можно Я доделал свою часть в огромном проекте часов в пять. Слишком поздно, чтобы спать, слишком рано, чтобы заняться чем-то еще. У меня в шкафу лежал целый блок сигарет, на столе осталась почти допитая бутылка виски (ничего более адекватного в местном магазине не нашлось), а на улице, кажется, было не так душно, как днем. Конечно, я знал про общий балкон, но мне было откровенно плевать. С такими ценами на жилье я вас умоляю, никто не полезет ко мне красть то чего тупо нет. К тому же этот кто-то вечно курил по ночам, судя по тянущему в форточку немного резкому запаху каких-то сигарет. Мой сосед вечно впихивал обратно в квартиру недовольную кошку, чуть не ронял беспроводные наушники с балкона (ладно, один раз я даже видел, как он с матом натягивает футболку и идет поднимать один с асфальта), не высовывался из квартиры в солнце и часто, слишком часто курил. Немного меланхолично спохватился через пару встреч, что его зовут Ал, что свалил отсюда из Мельбурна, и что цены на сигареты в Австралии конечно откровенный пиздец. В мае у меня всегда было немного больше работы. Во-первых, потому что отпуска, приятель, лето, а во-вторых, в моем вузе сдавали сессию и мне подкидывали кучу практических и долгов, на которых за неделю можно было заработать больше пятисот баксов за банальный код. И нет, это не про отсутствие денег. Я мог позволить себе выбирать заказы и не хвататься за все подряд, но нет, я не могу спать больше шести часов и отказываться от нормально оплачиваемой работы просто так. Это что-то от времен одной пачки макарон на неделю. Есть в жару не хотелось, хотелось только еще одну сигарету. Американские Marlboro все-таки какие-то не такие. Американская мечта, небо в алмазах. Я срываюсь в Нью-Джерси только ради концерта, но параллельно хватаюсь за какую-то конференцию, на которые я просто должен являться хотя бы раз в год, неужели это так сложно? Экскурсия от Финна по Хобокену и Джерси-сити с вином в термокружке, поездка на красном мать его додже (где он его вообще взял) в Атлантик-сити и на полном серьезе подборка лучших блошиных рынков и секонд-хендов, где он откапывает куртку явно прямиком из восьмидесятых и окончательно превращается в гангстера со своими растрепанными светлыми волосами. На концерте я вижу его уже в аккуратном темно-синем костюме с кремовой рубашкой и тщательно прилизанными волосами. Он заставляет меня найти у себя рубашку и пихает в руки билет на идеальный третий ряд партера. У него дрожат руки, пока он не садится за пианино. Он в шутку начинает с Шопена, но быстро переключается на свой «Scream». Его альбом назывался «Joker» и его открывал трек «Life». Завершал «The game». Я чуть не оглох от аплодисментов. Он признается мне, что думал, что упадет со сцены на поклоне. Половину ночи он проводит, пытаясь сыграть что-то на скрипке. В обратном поезде я сплю под Jonas Brothers впервые за долгое время, потому что конференция и презентация какого-то проекта убила тупо все. Когда я вываливаюсь с вокзала в шесть утра и решаю, в какую сторону по Манхэттену пройтись, прилетает сообщение от Финна. Полуночник 06:17 Не знаю, когда мы встретимся в следующий раз, но гарантирую – к тому моменту я уже буду давать концерты в ЕвропеВы 06:18
Ты будешь давать концерты в Европе раньше
Я не помню, почему я вытаскиваю его в Сан-Франциско. Помню трамваи, туман и Золотые Ворота. Прокуренный еще до нас номер в дешевом отеле, вид на какой-то покосившийся из-за рельефа дом и дешевый кофе в дешевом кафетерии с немытым кафелем и разводами на столах. Нью-Йорк после этого кажется немного душным. Идея свалить отсюда приходит мне посреди ночи в тот момент, когда я смотрю билеты хоть куда-нибудь. Лу звонит мне, кажется почувствовав, что я дошел до перелетов во Францию. Ее сонные попытки сварить кофе, Шардоне, уронившая телефон, и вопрос, не хочу ли я приехать. И я просто решаю, а не пойти ли всему к черту. Я давно хотел проехать по Германии, но точно не в одиночку. Так почему бы не попробовать все послать. Я снова вспоминаю, что вообще-то умею готовить. Просто на себя обычно как-то нет ни сил, ни желания, к тому же это все всегда остается, девать некуда, поэтому самый идеальный вариант бутерброды. А кому-то другому не так жалко. А еще я все-таки очень люблю кошек. Я смотрю куда-то в сторону, стряхивая пепел за ограждение, и стараюсь не слушать то, что мне говорят. Я знаю, что не смогу бросить трубку, потому что он не перестанет звонить, а я не могу игнорировать абсолютно все звонки с левых номеров. Я не отвечаю на вопросы и докуриваю сигарету, когда голос срывается на крик. – Мне двадцать семь, – бросаю, не выдержав, и понимаю, что все равно не поймут. – Может вам пора прекратить лезть в мою жизнь? На пару секунд становится настолько тихо, что мне даже кажется, что сработало. Но судя по возобновившемуся монологу я понимаю, что нет. Я даже не могу понять, что от меня хотят. Я возвращаюсь и молча завожу машину, доставая еще одну сигарету. Он не спрашивает, а я все равно не отвечу. Мы решили свалить из Мангейма после пяти дней банальной работы в темной квартире под кондиционером. Его резко накрыл лютый джетлаг, поэтому он проспал почти целые сутки с перерывом на обед, а весь следующий день спать не мог вообще. До Франкфурта мы не доехали, решили переночевать на первой же парковке, потому что заебало, а ехать тут все равно недалеко. И все равно все работать нормально не будет, особенно во время фестивалей и всего остального, знаю я эту Германию. Кошка недовольно болтается на соседнем сидении, я переключаю радио, а он раздраженно разговаривает с кем-то по телефону, потому что созвоны-созвоны-созвоны, как будто мессенджеры придумали не для этого. Квартал банков в первый же день, смотровая площадка Main Tower, улица Цайль и площадь Рёмер до того, как пошел дождь. Мы прячемся в Зенкенбергском музее, для приличия реально походив по нему (ну все-таки скелеты – это круто), а потом заваливаемся в кафетерий, потому что да, работа сама себя не сделает, здесь вам не сказка. Яблочное вино (вообще не похожее на сидр), его видеозвонок кому-то, когда я отодвигаю к нему тосты с «маринованным в луке сыром, с заправкой из тмина и листьев клевера», и пропущенная конференция, но собственно хуй с ней. Мне прилетает от коллеги вопрос, куда отправлять запоздалое поздравление с днем рождения (на полгода, очень удобно), и я задумчиво смотрю на ящик хершиз, кидая адрес Лу. Это тоже что-то из детства. Я плохо понимаю, зачем он предложил снять квартиру, если на следующий же день мы решаем свалить в Рюдесхайм-на-Рейне. Я звоню знакомой Элтера и прошу у нее одолжить свой байк, выдержав тонну требований и возмущений по поводу того, что если она заметит хоть царапинку… Он дергает меня за футболку, прося остановить, почти каждые десять минут, потому что красиво. Не Швейцария, конечно, но очень красиво. Я вспоминаю о том, что в августе здесь проходит фестиваль вина, и он недовольно высказывает мне в следующие двадцать минут, что рано приехали, надо было в августе. Мощенные брусчаткой улицы, фахверк (много фахверка), деревянные эркеры (откуда ты знаешь такие слова) и канатная дорога с открытыми кабинками, на которую нам очень надо было и которую ужасно шатало из-за ветра. Он тыкает вилкой в маульташен (повтори еще раз как это называется?), пока у меня созвон, и в итоге придвигает ко мне почти половину тарелки, брякнув что-то про то что вкусно, но много не съешь. Но тут все с предпочтениями было понятно. Братвурст, бретцель и штоллен. «Еда, которую можно запихнуть в рюкзак» (как я докатился до русскоговорящих тревел-блогеров). Франкфуртский зеленый соус, не убитый мотоцикл (я нормально вожу вообще-то) и еще два дня тупо в работе. На третий до меня дозванивается мать, и становится невыносимо оставаться здесь дольше. Я так и не понимаю, что они от меня хотят. Я только считаю, что мне ужасно повезло. Я не похож ни на мать, ни на отца. Только на дядю. С ним они меня всегда и сравнивали. По их мнению, в самом нехорошем смысле. У него тоже были такие ненормально светлые волосы ты не пробовал их красить выглядит болезненно, квартирка в Австрии и непреодолимая тяга к свободе. Я до сих пор помню тот последний звонок откуда-то из Австралии и такое живое хочешь прокатиться. Конечно, у длинных волос была целая тонна минусов. Особенно в жару. После третьего звонка от родителей я не выдерживаю и хватаюсь за ножницы. Он устало смотрит на меня поверх телефона и выдирает их из рук, спокойно говоря, что завтра же поменяет симку. – Мой дядя разбился на байке, когда мне было шестнадцать, – я задумчиво пытаюсь собрать непривычно короткие волосы в хвост и тянусь за еще одной сигаретой. Потому что пить нельзя, нам еще ехать до Кельна. – Все говорят, что я ужасно на него похож. Он ничего не отвечает, делая вид, что занят исключительно разглядыванием этикетки пива. – А мои родители только через два года узнали, что я ни семестра не проучился в LSBU. Не представляю, как это можно не заметить, учитывая цены на образование. Лу орет на меня в голосовых двадцать минут. Мы на всякий случай все-таки на следующий же день меняем симкарту на новую. До отъезда мы успеваем пройтись мимо Старой оперы, района Заксенхаузен и башни Эшейнхайм. Он делает еще тонну фоток с кошкой на руках, пока я пытаюсь игнорировать поступающие от Лу и ее сестры сообщения по поводу новой фотки в твиттере. До Кёльна ехать всего около ста пятидесяти киллометров, но он все равно просит меня остановиться на круглосуточной заправке, потому что просто все заебало. Он возвращается с огромной коробкой жаренной картошки, гамбургерами и настоящей холодной кока-колой в стекле. Конечно же Кельнский собор (это почти единственное ради чего мы ехали), потому что это чертово воплощение фантазий всех мастеров средневековой готики. Пока он с искренним восторгом разглядывает каждый витраж, я шепотом рассказываю ему все, что помню про это место. И про то, что его начали строить в тринадцатом веке, но потом кончились деньги, и про то, что кран на недострое стоял хуй пойми сколько лет, и про то, что в какой-то период вокруг собора был район с самой хуевой репутацией, и про то, что он выдержал бомбежку… Пятьсот с чем-то ступеней до смотровой площадки в одной из башен, которая окружена надоедливой сеткой и решеткой, что мешает рассмотреть все архитектурные детали (особенно шпиль), а кому-то рядом со мной фотографировать. Фонтан Домовых (серьезно, гномы сбежали из города из-за гороха?), хальве-хан по дороге (да, кофе не хватает, согласен), пивной суп (да, это серьезно суп на пиве) и куча ворот (мы сошлись на том что самые красивые Северинстор). Кельнская канатная дорога, ботанический сад и снова отказ от пива в какой-то кафешке, потому что вести машину, видимо, мне. Перед отъездом мы еще раз возвращаемся в Кельнский собор. Весь следующий день идет дождь. Мы оба сходимся на том, что ехать в Дюссельдорф нет смысла, потому что с такой погодой ничего нормально не пофоткаешь. Он вылезает в самый дождь в тот момент, когда по радио начинает играть Шон Мендес. Просто потому что There’s nothing holding me back. От него пахнет петрикором и мятной жвачкой (которая все равно не перебивает привкус этих немного тяжелых все еще пижонских Gauloises. – Свобода, всегда, – цитирует он неофициальный девиз и выдергивает и меня под дождь. Для меня все немецкие города уже давно сливаются в одни сплошные маленькие городки с фахверком и замками, но он упрямо гуглит статьи с достопримечательностями и таскает меня по ним, делая кучу фоток, поэтому однотипность так не ощущается. Он протягивает мне один наушник, в котором громко играют Rammstein и Tokio Hotel. Рейнская набережная (они только и делают, что пьют пиво, да? Нет, еще медовуху), музей «К21», где он просто разваливается на сетке над пропастью в пять этажей и отказывается слезать, и район Кайзерсверт с прекрасным стилем барокко. Дюссельдорфский замок и вид на город с одной из башен (с Кельном не сравниться, но зато есть башня), бутерброды с сыром и мясом и автобус до Вупперталя, в который мы влезаем чисто случайно. Вуппертальская подвесная дорога, история про слона, вывалившегося из него в реку, пропущенный обратный автобус, окей, ладно, так и быть, по пиву можно, и получасовая прогулка по довольно обычному мелкому немецкому городу. Под вечер он все-таки затаскивает меня на эту абсолютно неэстетичную снаружи Телебашню, а потом откапывает где-то билеты на круизный корабль, потому что заняться нам видимо нечем все равно. Он делает еще сотню фотографий, каждый раз чуть не вываливаясь за ограждение. Кошку получается сфоткать только на выезде из города, просто потому что мы к чертям забываем. Кстати она вообще явно живет своей жизнью. Она не ест дешевый корм, кусается, когда пытаешься взять ее на руки после перекура, игнорирует, когда я зову ее по имени, и любит спать в стиралке (до сих пор непонятно, как она туда залезает). – Стой, а что, уже август? Я удивленно смотрю на календарь, делая потише Тейлор Свифт по радио. Второе августа. Я даже не заметил. Но мы очень удачно собирались в Амстердам… По дороге у нас была еще одна точка, которую мы нашли чисто случайно. Город Ратинген оказывается довольно скучным, но это все было ради усадьбы Линнеп, в котором тоже оказывается нечего делать, кроме фоток. Кошка на периллах, кошка в плюще, куча селфи, попытки снять лестницу так как надо... Два часа, перекус на ближайшей заправке мороженым и кофе, и еще через три часа песен ABBA и Poets of the fall мы в Амстердаме. Мы сняли пиздец дешевую квартирку (не то, чтобы это было важно, но снимать что-то дешевое недалеко от центра тупо приятно) на последнем этаже с видом конечно же на канал. Она даже еще меньше, чем обычные квартиры в Нью-Йорке, в основном из-за низких потолков, но для жизни хватает. Он пять минут возит металлическими палочками по тарелке с лапшой с овощами, и неожиданно предлагает съездить в Роттердам на денек. – Парад только послезавтра, а я никогда не был… Кажется, там красиво… Я просто пожимаю плечами и открываю рабочий ноутбук, чтобы доделать прилетевший на почту пакет. Часовой прямой поезд до Роттердама и всего лишь получасовая прогулка по пиздец раннему Амстердаму. Не меньше сотни фоток возле кубических домов, потому что это реально прикольно, церковь святого Павла, больше похожая на торговый центр из-за современных деревянных сводов и стекла, и да водный автобус до Киндердейк. Мне звонит Лу после фотографии тонны тюльпанов в каком-то парке, и требует фоткать ей мельницы (и опять жалуется на короткие волосы, потому что ей лишь бы побеситься). Он читает статью про то, что такую мельницу можно купить всего-то за один миллион евро, я устало думаю, что удалить с телефона, чтобы на него влезло еще двести фотографий. Обратно до города мы все-таки решаем взять такси, потому что еще одну прогулку на пароме с китайскими туристами терпеть не хочется, и он тупо вырубается у меня на плече, потому что спать надо, а не гуглить маршруты по Роттердаму всю ночь. Он просыпается как только видит Splashtours и просит остановить прям здесь, вытаскивая меня к этой непонятной штуке. Зачем было смешивать автобус с судном, зачем. Ну как бы ладно. Но как бы зачем. Отель Нью-Йорк, Oude Haven, хоть немного похожий на старый город, какие-то черные блины, поданные с цветами (не ешь, я не сфоткал, убери вилку!), и холодный латте в черепе. В обратный поезд он тащит лапшу быстрого приготовления и бутылку вина в рюкзаке, потому что завтра не надо за руль. Он кажется гораздо ярче, чем был в Нью-Йорке, и не только из-за синей рубашки вместо одинаковых серых футболок. Еще час прогулки по ночному Амстердаму, почти разрядившийся телефон, из-за чего приходится вернуться (а как селфи делать???) и дома на понтонах (окей, если найдем такой на booking – снимем). Темзу он закрывает в ванной, потому что она осуждающе пялится. У нас были в планах квартал красных фонарей (конечно же), Bloemenmarkt (плавучий цветочный рынок, зачем?) и музей Ван Гога, но в три часа дня он будит меня какой-то песней с телефона и тянет на улицу, потому что толпы с плакатами уже ходят и нам туда очень надо, прям надо. Вот вроде кошка его, а кормить ее не забываю только я. Он достает откуда-то би-флаг и ходит исключительно завернувшись в него. Находит на картах музей Heineken Experience и бросает, что его заебала толпа. Я даже не комментирую, коротко улыбаясь поверх телефона.→
@Lou_March_ @Just_Anthony_End
ТЫ СЕРЬЕЗНО В АМСТЕРДАМЕ БЕЗ МЕНЯ?!
@Just_Anthony_End @Lou_March_
Тебя вообще-то звали
@Al.Morten_Amsterdam @Ray.Jones_
Кажется я нашел твою копию
Голландская картошка фри (да, она просто обжаривается дважды) и вафли с карамелью по евро, меня чуть не толкают с моста прямо в какую-то лодку (он угарает пятнадцать минут), и чтение вслух статьи про фестиваль конопли. Ему не принимают правки, и он с невероятной злостью распахивает окно и вытряхивает сигареты прямо на подоконник, безостановочно матерясь и шипя что-то про то, что ему осточертела работа, клиенты, Нидерланды и мир в целом. Я задумчиво листаю рабочий чат, убеждаясь в том, что на меня больше ничего не свалили, аккуратно отцепляю от своей рубашки кошку и хватаю со стола ключи. Ночью в Амстердаме красиво (и совершенно не из-за разбросанных по всем улицам флагам в честь открытия парада), свежо, особенно после дневной духоты, и довольно тихо. Окна без штор (вот такой здесь менталитет) и чудом найденный круглосуточный. Лу звонит мне, когда я пытаюсь вспомнить в какой стороне наша квартира. Я даже не даю ей ничего сказать. – Хочешь посмотреть на ночной Амстердам? Она пару секунд с действительно детским восторгом пытается разглядеть что-то в ряде аккуратных домиков и каналов. Но потом все-таки мрачнеет и заставляет меня остановиться и выключить видео. – Они и тебе звонили? Лу что-то недовольно шипит в ответ (наверняка накручивает волосы). – Да, но… Кажется, это опять из-за денег . – У меня нет их денег. – У твоего дяди был счет на Кипре. Они хотят забрать пакет его акций и деньги с накопительных счетов за все это время. – Ты поняла это из пяти минут разговора? – Мне просто звонила их секретарша. – Мне не нужны их деньги. – Ты издеваешься, на это все можно купить остров в Тихом океане! – Сомневаюсь… – Ладно, но на квартиру у моря точно хватит! Я знаю, что Лу несерьезно, поэтому она просто пересылает мне любезно продиктованный ей кем-то номер счета и электронную почту. Я подаю поручение тут же. Я так хочу избавиться от всего этого бардака. Я возвращаюсь через пару часов с заблокированными телефонными номерами, с новой пачкой каких-то местных сигарет (надеюсь без марихуаны), бутылкой вина, коробкой клубники (оставался последний ящик и мне буквально его впихнули) и несколькими плитками Tony’s Chocolonely. Это не подростковое желание купить пива и закуску, это действительно детское желание есть клубнику и шоколад без ограничений. Он скурил полпачки сигарет и удивленно посмотрел на шоколад. У нас остается еще половина бутылки вина. Магазин Tony’s Chocolonely (Хершиз вкуснее, давай еще Toblerone приплетем, этот тоже вкусный, просто не так), дом-музей Рембрандта (на что прости он насмотрелся? Блять, зачем я с тобой вообще разговариваю, ты про распил мертвых на публику рассказываешь за обедом), музей секса (это охуевшее лицо мужика рядом с голой Мерлин Монро – нечто) и обычный Макдональдс напротив монетной башни. Он допивает вино, доделывает эти чертовы правки, хватает кошку и идет фотографировать ее на мосту. Перед отъездом из Амстердама мы в последний раз проходимся по городу, избегая мест, где могут быть накуренные и слишком весело отмечающие гей-парад, и на полчаса зависаем, решая, как ехать. У нас был запланирован (кому вообще нужны эти планы, но так было удобнее) маршрут Амстердам – Гамбург, один из самих долгих, почти пятьсот километров по прямой. Его снова накрывает джетлаг (нет тебе кажется), у меня висит куча непрочитанных писем на емейле, да и вести машину столько дней подряд банально тяжело. У нас не было каких-то сроков, дат и ограничений. Но хотелось бы попасть в Дубровник хотя бы до середины сентября. В это время море теплее всего. Мы решаем поехать вдоль побережья и остановиться где-нибудь в Бремене (как раз на полпути) на несколько дней. Чтобы доделать накопившиеся проекты (ну все это к черту) и банально отдохнуть от стольких часов за рулем. Мы и так накатали лютый пробег. Я пытаюсь пару часов поспать, пока он курит за рулем. Но это как обычно кончается сигаретами и растворимым кофе. Кошка недовольно смотрит на меня, когда я пытаюсь вытащить ее из душа. Я достаю пачку сигарет и делаю погромче радио. Указатель на кемпинг под Бременом с очередным непроизносимым названием «Falkensteinsee», почти неработающая на трассе сеть и вполне себе милое (относительно) место. Несколько зданий с нормальной кухней, душем и столовой, озеро, лес… И относительно немного народу. – Это похоже на дом престарелых. Я смеюсь и пихаю его локтем, по-немецки договариваясь с сонной девушкой на стойке регистрации, которую явно отвлекал от просмотра «Шерлока». Нам досталось место с самого края, от которого было дольше всего тащиться до домов, но зато было меньше фонарей, а сейчас самые яркие звезды. На ужин здесь едят исключительно бутерброды (идеально, согласен), очень странный компот (в смысле компот из сухофруктов блять???) и закуски к пиву без пива. Ночью реально видно звездный дождь с крыши машины. Я впервые вижу, чтобы он спал больше восьми часов. В первый же день в меня врезается девушка, живущая рядом с нами, в попытке поймать ярко-рыжую кошку, несущуюся куда-то в озеро. У нее зеленый Volkswagen T1, три кошки (охуеть), скачущих по салону, и короткие розово-голубые дреды (я хотела, чтобы они были похожи на жвачку). Представиться она отказалась (ну не отказалась, а просто пробормотала что-то на русском), скинула аккаунт в инсте (ник @Sati_owl скромно объяснялся тем, что в Японии это имя означает «чудо») и уже через день написала мне с просьбой достать ей тарелку бутербродов из столовой. Спит по восемнадцать часов, пьет по вечерам кофе в уже пустой столовой и залипает на звезды, лежа на крыше нашей машины, потому что «у нас удобнее». Терпеть не может людей, с нами разговаривает чуть ли не на языке жестов (и смайликами в мессенджерах) и на ломанном красивом английском умудряется спорить по поводу Рембрандта и Мане. Смотрит сериалы с телефона и вздыхает из-за того, что чтобы жить приходится общаться с людьми. Записывает кому-то возмущенные неторопливые голосовые на немного резком русском каждое утро, пока завтракает за столиком в углу с огромной банкой кофе с карамелью (опять же до того, как большинство просыпается), и громко слушает Yungblud, пока читает что-то в цветных обложках. Залипает на нашу кошку (он серьезно зовет ее «нашей») и закатывает глаза чаще, чем пьет кофе. В конце концов она находит его твиттер и начинает отписываться почти под каждым постом. Я все-таки разгребаю ту кучу емейлов, он (с матом через каждые два слова и после выкуренной пачки сигарет) закрывает проект, который его так бесит, и из-за этого вываливается посреди ночи в озеро в брюках и футболке. Я прижимаю руку к лицу и пытаюсь перестать ржать. У нас неожиданно кончается коробка хершиз. Он косится на меня и замечает, что не думал, что такое вообще можно. А потом задумчиво смотрит на телефон и добавляет, что видимо, это знак, что пора сваливать. В ответ на это наша соседка присылает скептический стикер и просьбу выкладывать больше фоток кошки в твиттер. Мы не собирались заезжать в Бремен, поэтому он просто заставил меня читать ему вслух статью про город. Что-то про фестиваль Фраймаркт, который проводится здесь с 1036 года (пиздец), пиво Бекс и дом с карильоном (хорошо, что не потащились). Я отвлекаюсь на звонок от Лу, которой скучно в обеденный перерыв, и он автоматически делает музыку потише. Через двадцать минут он резко тормозит, хватает с подставки свой телефон и хлопает дверью, вываливаясь на парковку с кедами в руках. Игнорирует звонки на второй телефон и, на ходу натягивая кеды, идет по парковке в сторону большого здания ИКЕИ. Я закатываю глаза и хватаю ключи от машины. Он продолжает молча возить вилкой по тарелке с фрикадельками, пока набирает кому-то сообщение. Долго набирает. Уже минут пятнадцать. Одно сообщение. Я задумчиво смотрю на миндальный торт, решая, куда можно деть половину. Наконец он раздраженно стирает половину текста, швыряет телефон на стол и окончательно утыкается в тарелку и чашку с кофе. Понятно. Он заявляет, что давно не был в ИКЕЕ, и тащит по всем отделам, недовольно критикуя каждую кухню, которая ему не нравится. Здесь плита неправильная, тут ручки у шкафов неудобные, ящики неудобно выдвигаются, холодильник неправильный, свет страшный, шторы не подходят. Айтишник короче. С кассы он притаскивает бутылку странного сидра, банку с брусничным джемом и шоколадный миндальный торт. И два уцененных поцарапанных бокала, потому что заебало пить вино из пивных. Он читает мне вслух статью про Гамбург, пока валяется в кресле с вином, а я устало щелкаю по навигатору, думая, можно ли объехать пробку или нет. Что-то про карривурст, францбретхен, тушеное мясо и Вадденское море. Ландунгсбрюкен на закате, для приличия снятая квартира и прогулка по набережной посреди ночи. Огни, хваленая романтика, сигареты и мятная жвачка. Шпейхерштадт по дороге обратно (потому что тут надо ходить ночью и вообще я фоткаю иди сюда) и опять забытые в машине сигареты. Утром он буквально отбирает у меня телефон и тащит куда, прости, на макет с поездами? Нет, макет правда оказывается классным. Но в восемь утра? Мне давно настолько не хотелось спать, поэтому я смешиваю колу с эспрессо, пока он на ломанной смеси французского→
@Lou_March_ @Al.Morten_Berlin
Она такая красиваяяяяя *-*
@Ray.Jones_ @Al.Morten_Berlin
Зачем нам вообще ты, тупо отдай кошке телефон
@Sati_owl @Al.Morten_Berlin
Кошка~~~
@Al.Morten_Berlin
Моя кошка популярнее меня
Кошмар
Он пытается красиво сфотографировать какие-то вафли с шоколадом (и судя по всему меня), я выхватываю из пачки сигарету и пытаюсь построить маршрут так, как мы хотим. Следующей крупной точкой должен быть Дрезден, но мы хотели заехать в Магдебург, Кведлинбург, Бернбург и замок Альбрехтсбург, поэтому получается петля в почти двести километров. Но почему бы и нет. Я заканчиваю с проектом и могу облегченно отключить рабочий телефон на заслуженную неделю отдыха. Если я не решу взяться за что-то другое прямо завтра. Через Магдебург мы тупо проезжаем рано утром, остановившись только один раз, чтобы сфотографироваться, потому что он выглядит как обычный немецкий город, а они все реально сливаются в одно. Про Кведлинбург мы специально ничего не гуглим. Все, что знаю лично я, это то, что там сохранилось больше всего фахверковых домиков (а мы все здесь любим фахверк), и что этот город идет исключительно в комплекте с Вернигероде. Но когда мы доезжаем, сразу становится понятно, что мы убьем здесь весь день. Аббатство в романском стиле наверху и тонны, реально тонны фахверка, который превращает город во что-то по-настоящему киношное и нереальное. Хагенше Фрайхаус полностью в плюще, башни какой-то церкви, первое упоминание которой датируется аж 1222 годом, готическая Маркткирхе (я просто люблю готику. И я совсем не про верните мне мой 2007) и просто красивый город, по которому хочется пройтись. Он предлагает мне взять на день байк и добраться на нем до Вернигероде, и я даже не пытаюсь отказать. По дороге национальный парк Harz, ратуша, которой серьезно пятьсот лет (тут даже шпили не восстановленные, представляешь, это все подлинное), очень старые улочки и замок, кажущийся банально нереальным в сумерках. Какой-то типичный недоужин в булочной с кофе, обратная поездка в ночи (я буквально насильно натягиваю ему на голову шлем, потому что он жалуется, что в нем ни черта не видно) и его попытка разобрать эту тонну красивых фоток, банально потому что город красивый. Там банально не могло получится неудачных кадров. Поездка в ночь, потому что меня снова мучает бессонница, и три сигареты, после которых он недовольно протягивает мне пачку жвачки. Бернбург после Кведлинбурга кажется банально унылым. Замок в строительных лесах, все какое-то серое, какие-то вечные разговоры на немецком… Нас не хватает даже на несколько часов, мы сваливаем буквально сразу же, как он дописывает в ближайшей кафешке какой-то гигантский емейл. Замок Альбрехтсбург выглядит особенно красиво в пасмурную погоду, но мы решаем здесь даже не задерживаться. После такой кучи немецких городов и замков они тупо кажутся все одинаковыми, поэтому мы ограничиваемся несколькими фотками снаружи, двумя статьями в гугле и пятиминутной экскурсией от местного гида, пока стоим рядом с какими-то туристами. На мой взгляд, самое красивое в нем – это два на первый взгляд невписывающихся в отбеленные стены шпиля Менсенского собора. Он недовольно ругается на свет, забивает, отбирает у меня ключи и просто строит маршрут до Дрездена. Я задумчиво ломаю Toblerone, когда мне неожиданно звонит Финн. – Слушай, а ты случайно не собирался в Вену в ближайшую неделю? Я выцепляю из чьей-то пачки какую-то сигарету. – Собирался. – Я буду играть неподалеку от места, где играл Моцарт, представляешь? Я смотрю на два билета и думаю, как успеть добраться до Вены за пять дней. В Дрездене я первым делом тащу его к государственной опере, потому что это роскошное трехэтажное здание в стиле барокко признано одним из красивейших театров в мире. Там же рядом картинная галерея, куда тупо нельзя не зайти. Дрезденский замок, кафедральный собор, кофе и штоллен в кафешке по дороге (в которой приходится отстоять очередь, что говорит о многом). Дворец Цвингер, набережная Эльбы и терраса Брюля. Ночная прогулка по каким-то непопулярным улицам старого города и ночь в хостеле, потому что мы к чертям забыли, где мы оставили машину, а в темноте все улицы одинаковые. (Нет, кошку мы не бросили, у нее есть еда, вода и кондиционер, и за ночь с ней точно ничего не случится) Кунстхофпассаж рано утром, где он реально радуется, как ребенок, когда возле двора стихий идет дождь и у него получается снять видео с этими эксцентричными трубами и балконами. Из какой-то уютной кафешки рядом играет Ширан, и его тянет танцевать, хотя он не умеет, но кому это когда-либо мешало.→
@Just_Anthony_End
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Я устало пытаюсь высушить волосы и рубашку в ближайшей кафешке, пока он листает фотки в телефоне, и листаю карту, пытаясь понять, как нам добраться до Фрауенкирхе. Нойштадт, японский дворец и Кройцкирхе, которой больше семисот лет и с которой довольно красивый вид на Эльбу, но это все уже банально приелось. Хочется отдохнуть от немецкой немного резкой речи, фахверка (я люблю фахверк, но однотипность надоедает), вечного пива и замков. До Праги отсюда всего сто пятьдесят километров, но мы все равно решаем ненадолго заехать в Герлиц. По дороге я ни разу не пытаюсь выцепить пачку сигарет за рулем. В Герлице целая смесь из шедевров готики, ренессанса, барокко, неоклассицизма и модерна, и, наверное, из-за этого город все-таки заставляет нас остановиться на несколько часов. Мы снова ни разу не гуглим достопримечательности, кроме одной статьи про нереально красивый собор святого Якоба, который выделяется своим темно-красным цветом, какой по высоте другой собор с белыми шпилями (это очень нужная информация, да) и про часы на ратуше. Город как с картины Кинкейда, туристов почти нет, только портит впечатление вид через мост на польскую часть города. Мы хватаем на ужин банальную пиццу в какой-то забегаловке и какой-то странно-вкусный непонятный чай, название которого я даже не буду пытаться выговорить. В Праге сразу чувствуется что-то абсолютно другое. В первый же день мы обходим Вацлавскую и Староместкую площади с ратушей на последней, напротив которой находим нет, стой, я выговорю трдельники и нормальные обычные хот-доги, которые приходится запивать немного мерзким эспрессо, чтобы не заснуть (потому что мы оба снова не спали, потому что зачем). Он читает что-то почти про каждый дом, мимо которого мы проходим, и я даже слушаю, не особо вникая в даты. Какая-то церковь 18 века (я уже не разбираюсь, какая из них какая, просто церковь), памятник Кафке (эта фигня серьезно весит 40 тонн?) и конечно же стена Джонна Леннона. В сумерках Прага окончательно тонет в тумане, превращаясь во что-то то ли сказочное, то ли киношное со всеми этими железными фонарями и мощеными улицами. Остров Кампа, где мы хватаем что-то со странным названием на чешском за двадцать минут до закрытия и большие стаканы с кофе (даже не из кофемашины, здесь до сих пор так умеют?) и снова поднимаемся на Карлов мост, вслушиваясь в какие-то уличные песни и пытаясь понять хоть одно слово. Он пихает мне один наушник, включает какой-то альбом Сэма Смита и неожиданно опять поворачивается. – Сколько у тебя неоконченных вышек? Я задумчиво перегибаюсь через каменную кладку моста, пытаясь разглядеть опоры. – Если считать ту, где я ни разу не появлялся на парах… Две. Он протягивает мне пачку сигарет, коротко улыбаясь. – А я сменил четырнадцать мест работы за полгода. С моста открывается нереально красивый вид на ночную Прагу и немного затянутую туманом Влтаву, и он неожиданно вспоминает, что где-то читал про какое-то то ли предание, то ли традицию, что, переходя мост, нужно загадывать желание (наверное, это работает только один раз, потому что иначе все бы шастали по мосту туда-сюда и управляли бы вселенной). Но я совершенно забываю про эту традицию, потому что просто наблюдал за тем, как он носился по мосту в забавной рубашке, фотографируя странные фонари.Music For a Sushi Restaurant – Harry Styles
Higher Ground – Imagine Dragons
Younger – Imagine Dragons
August – Taylor Swift
Mars – Yungblud
Stitches – Shawn Mendes
Every single time – Jonas Brothers
Attention – Charlie Puth
Sunflower – Post Malone, Swae Lee
Deniro – Alec Benjamin
Devil Doesn’t Bargain – Alec Benjamin
Dopamine Addict – Alec Benjamin
Hot Girl Bummer – Blackbear
Are You With Me – Lost Frequencies
Still with you – JungKook
Last Thoughts – Napkey, Jimmy Hennessy
Замигает свет – KENTUKKI
Не моё – Anacondaz
Я сбрасываю вызов и задумчиво смотрю на телефон. На подоконнике пачка сигарет, ноутбук и большая чашка с остывшим чаем. Квартира с видом на дом Хундертвассера, самый центр Вены и Темза, занявшая всю кровать. Он ушел в круглосуточный в соседнем квартале, потому что заметил, что мне нужно было остаться в одиночестве. В первый же день мы забираемся на обе башни собора святого Стефана (я его чудом стаскиваю с северной, потому что он минут двадцать тупо залипает на черепицу, а он спокойно поднимается со мной по той куче ступеней на вторую и ждет, пока я сфотографирую город так, чтобы меня устраивало), там же спускаемся в катакомбы (у меня ломается шагомер в телефоне), а потом тупо считаем фонтаны по дороге. Как типичные туристы сравниваем захер в одноименном кафе и в «Демель» (ты хоть какую-то разницу заметил?), обходим венскую оперу (стой, в смысле архитектор умер от инфаркта, а создатель интерьера покончил с собой?) и добираемся до Бельведера (ну оно же все одинаковое…) Темза кусает меня за руку, когда я пытаюсь дотянуться до ноутбука, а он вытягивает меня из дома, напоминая, что у него два билета на концерт. Музыка кажется немного… Сумасшедшей. Как и его друг. На время концерта я утыкаюсь ему в плечо и слушаю с закрытыми глазами. Есть все-таки в музыке какой-то надрыв. Сумасшествие. Напряжение. Что-то между Циммером и Эйнауди. Ее автор оказывается молодым человеком не больше тридцати лет, который от нервов начал говорить на французском. Он говорит что-то про то, что какого черта его музыка из барного джазза превратилась в это, и перестает дергаться только через десять минут. Он затаскивает нас в какую-то кафешку и заставляет попробовать тафельшпиц, жареные каштаны, какие-то булочки с ветчиной, «правильный» картофельный суп, шницели, и кидает целый маршрут, утверждая, что в «Централи» нужно попробовать шоколадно-марципановый торт, в «Шперле» – «правильный» кофе (я так понимаю, я в жизни ничего правильного не ел видимо до Вены) с яблочным штруделем, а в «Ландманне» – ореховое пирожное с нугой и марципаном (это любимое кафе Фрейда, ты серьезно?). Я в жизни столько не ел, я чувствую себя в чертовом Таиланде. – Серьезно, в Таиланд? Там же как в сауне. При этом он не выглядит сильно против. – Там едят пять раз в день. Так себе аргумент от меня. – Но там как в сауне. Это конечно минус. – Ты как будто на Бали не был. Он явно хочет заметить, что на Бали под твоим домом хотя бы не будет плавать варан. Он будет прав, но неужели вараны и рыба так мешают жить? Его знакомый просит у каких-то уличных музыкантов скрипку и начинает играть посреди улицы Стинга. Через час мне звонят и предлагают поменять проект. У меня сдают нервы. Я открываю окно и пару секунд смотрю на улицу, прежде чем поджечь сигарету. Менять проект мне банально не на что. Уволиться я тоже не могу – я потом банально не смогу найти работу, а на карте у меня хоть и средств достаточно, но точно не безлимит. Конечно, я всегда могу написать брату. Но нет. Еще мне предложили закрыть все, что я должен доделать сейчас, и взять заслуженный (ха-ха) двухнедельный перерыв. Но я не уверен, что я могу ничего не делать. Да, я загнался, да, это чертово выгорание, да, мне не нравится то, что я делаю сейчас, меня выбешивают любые письма по работе, но если я не буду ничего делать… Он возвращается с двумя банками мартини (надо было брать бутылку, а есть смысл возить с собой бутылку?), пачкой сока и какой-то коробкой роллов (из подвала, ты издеваешься?). Я решаю, что пошло оно все нахуй, и соглашаюсь взять двухнедельный отпуск. – И что он нашел в этом «Шперле», обычные бутерброды. – И обычный штрудель. – «Централь» вообще тупо красивое здание с пачками туристов. – Да он просто начитался путеводителей, не обращай внимания. Ну ладно, в «Ландманне» было реально вкусно, хорошо. «Дом неровных полов и танцующих окон» – это я в данный момент. Кофе из кофемашины (даже в маке вкуснее) и довольно интересных фильм про художника. Перед тем, как мы уезжаем из Вены, я отключаю рабочий телефон. На границе с Венгрией он меня будит и просит показаться пограничнику. – Он не поверил, что у тебя реальный паспорт. Они на полном серьезе пошли гуглить, существует ли такая страна. Я открываю карту и охуеваю с названий. Следующие полчаса мы пытаемся произнести названия на указателях без навигатора, и я давлюсь смехом четыре раза, пытаясь выговорить Штикснойзидль и Гетлесбрунн-Арбесталь. Он сыпется на «Мошонсетмиклош» и неожиданном коротком «Рабачечень». – Откуда взялся Будапешт посреди таких лютых наборов букв. – Их заебало все это выговаривать? Будайский замок (после перестройки он довольно скучный, не будь занудой, это замок на холме), реально красивый рыбацкий бастион (я не собирался ничего говорить, не смотри на меня так, он красивый), с которого открывается вид на парламент, и церковь Матьяша (он опять пытается дотянуться до цветной черепицы). Улица Ваци, на которой мы десять минут ходим вокруг фастфуда и местных кафешек, все-таки останавливаясь в первой же, в которой возле столиков есть розетки и почти нет туристов (удивительно). Он пять минут терпеливо слушает, как местный официант распинается по поводу нечта с названием «Фёзелек». Я в ужасе пытаюсь разобрать, что такое либамай, в итоге сдаюсь и прошу körözött (я ни слова не понимаю, в итоге сдаюсь и гуглю), турос чуса (я вообще правильно это выговорил?), шомлой что-то там (не пытайся) и бутылку какого-то вина, потому что от таких слов во мне скоро что-то сломается. Лапша с творогом оказывается даже не такой противной, как ожидалось (хотя я терпеть не могу творог), паштет из овечьего вроде как сыра (это как вообще) даже вкусным, а в десерт я пару раз скептически тыкаю вилкой, в итоге осиливаю половину и придвигаю к нему тарелку, потому что это слишком много. Замок Вайдахуняд (он пять минут пытается найти у себя в телефоне фотографию башни Шегешвар в Румынии, чтобы доказать, что эта башня – точная копия башни в Трансильвании), набережная и мост Эржебет. Ужин в адекватной пиццерии (хватит с меня экспериментов) и какой-то очень странный чай, потому что следующие двенадцать часов нам добираться до Сплита, где он позвонит знакомому, который отгонит Лу машину в Лион. С одной стороны, конечно, вести машину, ходить по городу целый день, работать и не спать выматывает, да, я знаю, но с другой может стоило и заехать куда-нибудь еще. Слишком быстро остались позади несколько стран и куча городов. Он отбирает у меня телефон, потому что я пытаюсь сфоткать себя с кошкой так, чтобы влез парламент на фоне. Вообще-то у меня почти получилось, эй. Я отбираю у него свой телефон обратно и ставлю таймер, пристраивая его на чей-то подоконник. Я удивленно вытряхиваю из бардачка на сидение тонну разной валюты (и это не только доллары и евро), жвачек и пачки из-под сигарет, пока он пытается настроить радио. Мы проезжаем мимо озеро Балатон, поэтому мы не можем там не остановиться. Я затаскиваю его на замок Сиглигет, потому что там немного туристов, в отличие от толпы на пляже, и пытаюсь снять озеро так, чтобы не уронить телефон в воду (я это умею). Рядом фоткаются две русскоговорящие туристки, одна из которых разговаривает с кем-то по телефону, пытаясь показать какой-то вид, и я обращаю на них внимания только из-за того, что одна из них (ей не жарко в джинсовой куртке вообще) на очень неловком английском просит меня их сфотографировать. Чтобы избежать туристов, мы сваливаем в кафешку на ближайшей же заправке, и я устало разглядываю огромный бургер, думая, нахера нужны такие огромные порции. Я ни разу за это время не хочу включить рабочий телефон. У нас было два варианта добраться до Дубровника. Через Хорватию и Боснию и Герцеговину до Сплита, или через Италию и почти все побережье Адриатического моря, но проехать Италию, не остановившись ни разу – это преступление, поэтому мы остановились на первом варианте. Я вел машину первые несколько часов, морщась от противного холодного кофе в термокружкке и слушая какой-то подкаст. Он пытается что-то сделать с едой, непонятно что делающей у нас в холодильнике, потому что Лу явно не оценит, если к ней вернется машина с заплесневелым хлебом и бутылкой вина. Я вожу вилкой по пластиковой тарелке с курицей в винном соусе (это реально вкусно, но очень много), когда неожиданно в подкасте упоминают Азорские острова. Он сворачивает в нужную нам сторону и немного нехотя отвечает. – Я был на Азорах летом и мне вообще не понравилось. Было очень много туристов. И мне не повезло с погодой, все время были дожди. – А на Фарерах? – На Фарарех не был. – Ты не был на Фарерах? – Неа. Но хоте… – Там ОЧЕНЬ классно! А еще нет нормального отопления, воды и ты буквально хуй пойми где, но красиво, что пиздец. – Зато я был в Норвегии. – Северное сияние? – Не только, но это было основной целью. Я морщусь. – По-моему там еще холоднее, чем на Фарерах. Мы проезжаем через столицу Загреб (я снимаю пару видео и на две минуты выскакиваю из машины, чтобы утащить в какой-то мелкой кафешке по дороге бучницы и какие-то пирожные кремшнита, потому что останавливаться не хочется), город Слунь (ладно, я вылезаю из машины с камерой, потому что виды на деревянные дома и водопады охуенные, он кажется реально игрушечным), а потом начинается спуск с гор. Такие серпантины – это, конечно, пиздец. На нашей машине мы спускаемся реально несколько часов через какие-то длинные тоннели. А потом становится видно море. Я на ходу натягиваю кеды и выбираюсь прямо через окно. Всего лишь перебраться через ограждение и забраться по скалам в джинсах и кедах куда-то наверх. Он устало хватает меня за руку, когда я чуть не падаю с очередного выступа (да, это я умею), но я упрямо забираюсь еще выше и на несколько секунд даже забываю включить камеру. Отсюда видно длинный серпантин дороги (я даже не представляю, как мы будем по ней ехать), скалы, какой-то небольшой город внизу и море. Какие-то горы, зелень, дорога и пока что далеко вода.→
@Al.Morten_Somewhere
Хочу хайкнуть какой-нибудь пик
#Wanderlust
@Ray.Jones_ @Al.Morten_Somewhere
Я предлагала тебе «Лестницу в небо»
@Al.Morten_Somewhere @Ray.Jones_
Штука баксов и это может повлиять на американскую визу?
@Ray.Jones_ @Al.Morten_Somewhere
Ты знаешь, с кем ты разговариваешь
@Just_Anthony_End @Al.Morten_Somewhere
У меня есть список всех лучших хайков на Гавайях
До Сплита мы добираемся уже совсем поздно ночью и останавливаемся на ближайшей заправке. Я жую холодную пропахшую бензином пиццу и пытаюсь закрыть свой чемодан (у меня никогда не было такого, чтобы я упихивал вещи в чемодан), а он пытается вызвонить какого-то своего знакомого, отмахиваясь от меня с уточнениями, почему нормальные люди не спят в два часа ночи. В итоге мы все-таки решаем по-человечески переночевать, потому что палатки у меня с собой нет. Темза недовольно кусает меня за руку (снова) и сама забирается в переноску. Машину он отдает какому-то парню, очень смахивающего на хиппи за счет темных длинных волос, растянутых брюк и майки, и я тупо надеюсь, что ее не разобьют по дороге. Мы не планировали задерживаться в Сплите, но наш паром только вечером, поэтому у нас есть около двенадцати часов. Он не смотрел «Игру престолов», и мне требуется десять минут, чтобы это осознать. Мы добираемся до дворца (я даже не буду пытаться выговорить имя владельца), через нижнюю галерею выходим на набережную, на которой пахнет серой из-за каких-то источников, и доходим до кафедрального собора святого Домния (вроде так). Я случайно нахожу в статье очень интересный музей и реально не верю, что оно существует, пока мы до него не добираемся. Здесь серьезно есть музей лягушек. Каких-то укуренных надутых лягушек, которые сидят за партами и дерутся линейками, курят сигареты у бильярда и плывут на какой-то непонятной лодке. С лягушек в цепях в зале суда меня выносит тупо до слез, и он устало пытается делать вид, что не со мной (получается хуево). Темзу мы везде таскаем с собой (в музей с ней пускать не хотели, но он запихал ее в свою спортивную сумку. Моей кошке в целом похуй, где спать, поэтому она даже не возмущалась). В кафе на набережной подают что-то очень вкусное с очередным сложным названием «паштицада» и какие-то морепродукты. Я морщусь на перечисление рыбы от официанта, и он замечает что-то про «уберите рыбу», и мне приходится прогуглить шутку по каким-то русским источникам, чтобы въехать. Какой-то очень вкусный вишневый ликер и настоящий (не сувенирный) папреньяк. Перед паромом я все-таки дотаскиваю его до моря (Темза очень против), выбираюсь из кед и прохожусь по воде, чувствуя от этого какое-то необъяснимое облегчение. Паром идет почти четыре часа, и я успеваю каким-то чудом найти квартирку, которая стоит меньше, чем двести баксов за ночь. Небольшая (все в традициях Нью-Йорка), но зато рядом со старым городом и из мансарды было видно море. Когда мы сходим с парома на улицах уже почти никого нет. Горят редкие фонари, подсвеченные рестораны, окна, низкие дома… Он предлагает мне сначала оставить вещи, но я даже не слушаю, потому что вижу дорогу к пляжу. На ходу стягиваю кеды, чуть из-за этого не спотыкаюсь, выбираюсь из рубашки и буквально падаю в воду с небольшого причала. Под ногами не песок, а галька, вода пиздец соленая, бухта немного вдалеке от туристов и катеров, над головой старый город и звезды. Я пытаюсь заново научиться плавать. Не в прямом смысле этого слова. Он отказывается стаскиваться в воду, потому что он и так не представляет, как нас посадят в такси, если с меня будет лить, но мне плевать. Когда мы добираемся до квартиры, я кидаю в коридоре чемодан и подрываюсь к окну, высовываясь из него почти по пояс. Скоро уже начнет вставать солнце, поэтому я достаю из шкафа любезно оставленную хозяевами банку с кофе, а из своего чемодана большой термос. На рассвете город кажется еще красивее, чем на фотографиях. Из-за пиздец раннего подъема мы почти первыми оказываемся возле канатной дороги (там охрененный вид, но обычно там толпа туристов), и я не могу отлипнуть от стекла. Я не гуглю ни один маршрут и бесцельно брожу по улицам, пытаясь найти рандомный факт про каждый дом, который мне нравится, забываю про обед (он практически насильно затягивает меня в какую-то кафешку с видом на море) и нахожу, где можно подняться на старые стены. Тыкаю в каждое знакомое по сериалу место, и он окончательно сдается, соглашаясь как-нибудь посмотреть эту хрень. Княжеский дворец (колонны красивые) (и не только колонны) и очередь за каким-то двойным мороженым (ты как ребенок, и что?), в которой я успеваю нагуглить подборку лучших нетуристических подворотен и пляжей по дороге в Слано. Он даже ничего не отвечает мне на просьбу взять байк, просто достает телефон и звонит кому-то. Он устало шипит что-то про то, что это Хорватия, когда байк найти оказалось легче, чем шлем (да хуй с ним, ага, охуенное развлечение – башкой об асфальт), поэтому ведет он пиздец как осторожно (моя жажда адреналина бесится). Слано оказывается очень мелким, но очень приятным городом с какой-то маленькой кафешкой с европейской кухней, в которой наконец-то говорили по-английски, и практически не было туристов. Особенно на пляже. На абсолютно пустом. Он шутит что-то про тягу к утоплению, когда я стягиваю футболку и вваливаюсь в воду с небольшой пристани, потому что ходить по этой гальке босиком невозможно. Я морщусь от слишком соленой воды, хватаю его за футболку и стаскиваю в воду, игнорируя возмущенный мат. Я дотягиваюсь до лежащей неподалеку сумки (ни за что не полезу на гальку) и вытягиваю оттуда банку колы. Я перестаю следить за временем и выбираюсь из воды только за тем, чтобы поставить таймлапс, который будет снимать закат. В Дубровник мы возвращаемся уже ночью, чуть не съезжая на байке с какой-то лестницы (кто делал эту блядскую разметку блять сука пиздец), и швыряя в коридоре сумку с мокрыми вещами. Темза возмущенно шипит что-то и сваливает спать на подоконник, но я даже не обращаю на это внимания. У него пустые от промокших (из-за тебя) браслетов руки, а от волос пахнет морем и солью, и меня окончательно ведет. Адреналин в крови, кайф и туман в голове, соленый воздух в легких. Дышать сложно, и совершенно не из-за духоты. Я просыпаюсь около двух дня от запаха кофе и горячих тостов. Он находит в магазине через дорогу молоко и сушеную лаванду и пересказывает мне десятиминутный монолог продавщицы по поводу того, что это идеальнейший напиток в мире (похоже на молоко с травой если честно, вкусно же). Я никогда не чувствовал себя настолько живым. Автобус до дендрария Трстено (одни сплошные фанаты «Игры престолов», кошмар), форт Ловриенац и вид из парка Орсула вечером. Пятнадцать минут на катере до острова Локрум, какая-то мелкая кафешка там и сплошной лес с видом на город. Мертвое озеро (нет в нем ничего мертвого, меня и это бы не остановило), обойденной стороной нудистский пляж и гребанные павлины в кустах, из-за которых я чуть не разбил свой телефон. Когда мы возвращаемся к Мертвому озеру еще раз, начинает идти дождь, и я снова затаскиваю его в воду, потому что я хочу остаться в этом моменте, потому что я чувствую себя как никогда живо. Он морщится из-за того, что у него очень долго сохнут волосы, а я снова и снова убираю их у него с лица, возвращаясь в дождь. Вечером я тупо тащу его бесцельно гулять по улицам, и я даже даю еще один шанс морепродуктам в кафешке (все, что угодно, только без рыбы, серьезно, по-твоему устрицы лучше?), рабскому торту и вяленному инжиру (нормальный инжир все еще лучше).→
@Al.Morten_Dubrovnik
Я снова чувствую себя на 15
Меня будит в семь утра звонок от Криса, потому что у нас с ним разница во все 12 часов. Я устало подпираю голову рукой, пытаясь не заснуть, и с легкой улыбкой слушаю, как Рей на фоне орет на Ника, пока Крис пытается затирать мне что-то про мой здоровый вид и о боже пиздец ты умеешь спать. Он устало косится на мой телефон и отгораживается подушкой, пробормотав что-то про сумасшедших. Крис закатывает глаза, и я тихо смеюсь. Я удивленно нахожу в кармане сумки пачку сигарет, и вспоминаю о никотиновой зависимости только тогда, когда автоматически достаю и закуриваю одну. Я никогда не интересовался сувенирами, потому что зачем, поэтому, когда я заворачиваю в магазин с типичными туристическими магнитами и барахлом, я пару секунд думаю, что я сошел с ума. Но он задумчиво вертит в руках какие-то тонкие кольца, а во мне появляется нерациональное желание запустить в Криса магнитом. Я откапываю на форумах какой-то типа тайный пляж, где обычно мало народу, и чуть не спотыкаюсь на слишком крутой тропинке, отмахиваясь от делать нечего, да? Я недовольно морщусь и ухожу под воду, когда слышу, что ему звонит телефон. Он пытается убрать с лица мокрые волосы и высушить руки хоть о что-то, прежде чем принять какой-то вызов. Со мной давно такого не было. Он болтает ногами, сидя на пирсе и смотря куда-то вдаль, на заходящее за горизонт солнце. Я смотрю вверх и думаю, что кажется я начинаю заново учиться жить. Он сказал, что его отправляют куда-то в Сербию на три недели. Побыть на каких-то конференциях от отдела и что-то там еще. Я вытаскиваю из сумки банку колы и пачку Marlboro. В последнее время меня ужасно бесит привкус Gauloises. Я молчал некоторое время, наблюдая за закатом (мой телефон записывал очередной таймлапс). Я не знал, что отвечать. У меня было ощущение, что я только научился жить. И я боялся… перегореть. Снова. Я всегда перегорал. Наверное, мне просто нужен был перерыв, чтобы понять… Перегорю я снова или нет. И я впервые за… очень долгое время не хотел отсюда уезжать. А я так давно не хотел так остаться где-либо. Даже недолго. Мне хотелось задержаться в узких хорватских улицах, бродячих кошках и галечных пляжах. Он просто улыбается и понимающе кивает, смотря на свой телефон, на который ему прислали какое-то ужасно длинное расписание. Он говорит, что прекрасно понимает меня. Что перегореть – это ужасно. А еще что-то про то, что у него вылет завтра вечером. Я плохо помню следующие сутки, потому что всю ночь я тупо в одиночестве брожу по улицам с пачкой его сигарет и телефоном в руках. В аэропорту он с немного натянутой улыбкой бросает, что будет скучать по кошке. А еще про то, что нам точно надо съездить в декабре на Гавайи. Во мне что-то ломается. Я убиваю за полдня еще полпачки этих дурацких Мальборо, а потом сваливаю гулять по городу. По-прежнему что-то есть и море, и в галечных пляжах, и в улицах, на которых фанаты ищут места, где снимали «Игру престолов». Но я не могу спокойно смотреть на вид из окна, пока мне не прилетает короткое сообщение, заставившее меня снова свалить гулять посреди ночи. Он 22:26 Пиздец, я не понимаю ни слова по-сербскиВы 22:27
Уже скучаешь по Германии?
Он 22:30 По Германии или по тебе и твоей кошке? Он присылает мне какие-то фотографии в перерывах между конференциями. Я даю шансы общественным пляжам, но после того, как у меня чуть не воруют телефон, предпочитаю одиночные прогулки. В Слано я выбираюсь еще раз, проигнорив существование автобусов и добравшись автостопом. Я лежу звездочкой на воде, наблюдая за звездами наверху. Мне кажется, что они отражаются в воде рядом со мной, где-то в бликах луны. Море становится космосом. Я вспоминаю, что такое жизнь. На третий день после его отъезда я открываю рабочий ноутбук и листаю список проектов с вакантными местами. На четвертый день, когда я разглядываю мятно-шоколадное мороженое и магазин для фанатов «Игры престолов» (Тим не позволит мне выехать из Хорватии, пока я не куплю ему хоть что-нибудь), мне звонит Крис, и спрашивает, не собираюсь ли я домой. Рей хочет отобрать мою кошку. Я попадаю на остров Корчула, чисто случайно хожу рядом с какой-то экскурсионной группой, слушая огромную историческую справку про Марко Поло. Сам город кажется нереально маленьким, и я обхожу его буквально за час. Пока он не пишет мне вечером, я даже не думаю о том, чтобы зайти хоть где-нибудь поесть. Автобус до города Стон, который оказывается похожим на уменьшенную версию Дубровника, только с большим количеством зелени. На Элафитские острова в одиночестве я решаю не ехать, несмотря на мою любовь забираться на маяки и в заброшенные храмы. К хорошему все-таки слишком быстро привыкаешь. У меня никогда не было какого-то… желания кому-то написать настолько, чтобы я каждые десять минут смотрел на телефон. Я отдаю ключи приветливой хозяйке, еще раз прохожусь по набережной, разглядывая город в красном закатном цвете, и глажу лежащую в переноске кошку. Я жду в аэропорту свой вылет и думаю только о том, что мне давно не хотелось так куда-либо вернуться еще раз. Перед вылетом я присылаю ему еще несколько фотографий, и он отвечает обычным селфи с короткой подписью «еще немного, и я уволюсь и приеду обратно». В аэропорту Поляриса я чувствую себя так, как будто меня резко вытаскивают из воды. От шума закладывает уши, от быстрых объявлений и стука чемоданов где-то под кожей привычно тянет, а я уже не так жалею, что ввязался в первый попавшийся проект, зацепивший меня хоть чем-то. Меня встречает Ник, который мрачно заявляет, что ему просто нужно было оттуда свалить, и я неожиданно отрубаюсь прямо в машине под тихое радио и немного гудящий кондиционер. Меня замучила бессонница во время двух перелетов и пересадки. Квартира Криса встречает меня как обычно шумом, запахом какой-то еды и откуда-то идущим фильмом. У меня нет ощущения, что я вернулся куда-то, но сейчас эта остановка не вызывает во мне такое отторжение, как несколько месяцев назад. Крис буквально выхватывает у меня кошку и, бросив что-то про то, что иначе ее похитит это чудовище, валит с ней на кухню. Рейчел немного удивленно смотрит на меня поверх своего ноутбука, как обычно умудряясь одновременно есть лапшу из коробки, огромный кусок пиццы и роллы. Ник устало вытаскивает из холодильника банку пива. – Что? Я перестаю наматывать лапшу на палочки и кошусь на них. Крис еще раз окидывает меня нечитаемым взглядом и зарывается рукой в заметно отросшие рыжие волосы. – С тобой что-то не то. – Например? – Ты ешь. Неожиданно заявляет Рейчел, которая буквально отобрала у них Темзу. Кошку явно все устраивает. – И спишь. Добивает меня Ник. Я не могу сосредоточиться на работе всю ночь. Весь день Рей таскает меня с собой по городу (хотя после Нью-Йорка он кажется мне все-таки скучным. Ну небоскребы и небоскребы, спорткары, высотки… Но нет в этом чего-то), потому что хочу фоткать виды со смотровых площадок и все тут. Она ничего мне не говорит, но я вижу, что ей явно хочется. – Ну что? Она еще раз оглядывает меня, заправляет за уши отросшие с недавних пор пепельные волосы и коротко улыбается, пожимая плечами. – Ничего. Просто ты выглядишь намного лучше. Я отматываю фотографии на полгода назад и сначала совершенно не вижу разницы. А весь следующий день сплю, потому что меня неожиданно накрывает джетлаг. Я уже забыл, что это такое. Я просыпаюсь из-за того, что на меня с тумбочки падает мой телефон и морщусь, прижимая его к уху. – Чего?.. – Черт, я забыл, что у нас двенадцать часов разницы. Я нехотя открываю один глаз и смотрю в потолок. Темза недовольно смотрит на меня, спрыгивает с кровати и сваливает к наверняка неспящей Рей. Вечером она опять уткнулась в свой ноутбук (я даже спрашивать не стал, пытаясь вычислить серийного маньяка или просто играя в какую-нибудь японскую хрень) с огромной пачкой кислых конфет, и я уверен, что за все это время изменилось только количество конфет. – Я не сплю вообще-то… – Допустим. Он тихо смеется, и я наконец догадываюсь вытянуть перед собой телефон. К счастью, у меня слишком темно и нихуя не видно, но у него включена камера (хоть и картинка немного подвисает из-за пары тысяч километров и двенадцати часовых поясов). Короткая улыбка и какое-то подсвеченное здание на фоне. – Хай, полярная сова. Что насчет прогулки по ночному Белграду? Он восторженно рассказывает что-то про какое-то здание, вокруг которого ходит, постоянно переключая с фронтальной камеры на обычную, и черт я готов простить то, что он разбудил меня. Он говорит что-то про местные кафаны, невыговариваемые названия и прекрасные места для хайка, а я незаметно открываю расписание перелетов.If I can’t have you – Shawn Mendes
The last great American dynasty – Taylor Swift
Castle on the hill – Ed Sheeran
Bad habits – Ed Sheeran
Watermelon sugar – Harry Styles
I don’t care – Ed Sheeran, Justin Bieber
Got real – Splasher!
Highway to hell – AC/DC
Weird – Yungblud
We Found Love – Rihanna, Calvin Harris
In corpore sano – Konstrakta
Вахтерам – Nansi&Sidorov cover
Самый красивый гопник – Ночные снайперы
Катастрофически – Ночные снайперы
Шарм – Ночные снайперы
Одиночество на вкус – Алена Швец
Белград еще в аэропорту кажется мне чем-то. Я выбираюсь из терминала с тяжелой сумкой и рюкзаком, и чувствую, что это место, в котором можно смелом травиться сигаретным дымом, дешевой местной едой и виноградной ракией. У меня расписаны конференции на следующие две с половиной недели, на которых мне нужно просто пару раз появиться, провести презентацию проекта и каким-то образом ответить на вопросы, пользуясь только переводчиком (онлайн) и языком жестов. Меня оглушает беглым славянским языком, оптимизмом местных и слишком ярким солнцем, из-за которого в рюкзаке срочно находятся темные очки. Мне предлагают какую-то корпоративную квартиру на окраине города, но я отмахиваюсь от них и в первый же день нахожу кровать в хостеле на воде. Отмахиваюсь от владельца бара и каких-то гостей, хватаю пачку сигарет и сбегаю в город на первом же автобусе с телефоном и банковской картой. Середина августа и вся солнечная Сербия передо мной. С уличными театрами, барами, пропахшими дешевыми сигаретами, кафанами и немного режущим слух сербским языком. Спустя два дня поездок на автобусах до центра, я нахожу номер в отеле посреди Скадарлии с балконом. Балкон мне нужен только для того, чтобы на нем курить. Оказывается, вести лекцию в джинсах и футболке непрофессиональное (кому какая разница), поэтому мне приходится подделывать официоз и на английском, один раз прочитав присланный текст для выступлений, пересказывать сути каких-то новых проектов от очень удобного (ага, конечно) сервиса бронирования до презентации новой игры, про которую я даже не знал. Славянская речь невероятно сложная, и у меня получается понимать только какие-то отдельные слова, но в итоге я все же сдаюсь и открываю переводчик. Могли хотя бы настоящего выделить, честное слово. Смесь старых зданий, косящих под классицизм, и по истине Чернышевского стекла и бетона. Абсолютно непереводимое слово «Кафана», в которых мне опять приходится изъясняться исключительно жестами, потому что на каждое слово по-английски на меня смотрят с искренним ужасом, портреты Тито (какой-то местный на очень кривом английском доказывает мне, что это издревле способствует процессу принятия пищи у сербов), клетчатые скатерти, засыпанные пеплом, неправильные места (там, где есть официантки, про это мне на беглом французском втирает кто-то еще), накаченные алкоголем музыканты, которые точно когда-нибудь грохнутся в самую толпу безостановочно пляшущего народа… Я недовольно стучу по телефону, на котором уже десять минут мигает иконка отправки (сколько можно грузить одно жалкое видео), и на автомате рассказываю что-то про новые проекты компании, умудряясь даже листать какую-то пиздец кривую и неэстетичную презентацию, сделанную кем-то на отвали (надо переделать, кому нужна такая хрень). И снова вечер, начинающийся исключительно настоящий капучино без кофемашины (да, здесь такой все еще умеют готовить, и официант без запинки вываливает мне рецепт) и заканчивающийся грушевой ракией. К концу первой недели я могу с очень кривым акцентом выговорить «Ne govorim srpski», «Ne razumem» и еще пару странных фраз и пересказать почти любую презентацию без текста. Он присылает мне кучу каких-то фотографий (иногда даже без подписи), периодические голосовые с попытками выговорить какие-то названия на хорватском и скрины из статей со странными фактами. Последние два месяца только и жаловался, что ненавидит звонки, но в какой-то момент звонит сам. Я не добираюсь даже до Калемегдана, так и зависнув где-то между кафанами с сигаретами в тарелках на полу и переделанными презентациями. В кафе при отеле мне уже просто приносят одни и те же тосты и кофе. Работать в номере в какой-то момент надоедает, поэтому приходится схватить ноут и спуститься в кафе при отеле доделывать презентацию. Просто чтобы не было возможности каждую минуту сваливать курить. Когда я открываю ноут, он присылает мне фотку спящей на столешнице кошки в обнимку с огромной тарелкой с водой. Хорошо живет. Бойкая официантка все-таки впаривает мне какую-то местную питу с чем-то и пирог с вишней и довольно исчезает, когда я демонстративно отгораживаюсь за ноутбуком. Все-таки надо учиться разговаривать на какой-нибудь разновидности африканского, лишь бы со мной не разговаривали. Или на клингонском и да, почему бы и не стартрек. Я устало листаю сотню одинаковых шрифтов, пытаясь найти хотя бы один, который бы вписался в цветовую гамму, и абстрагироваться от двух болтающих за соседним столиком на чистом русском парней (я уже могу отличать русский от беларусского, сербского и остальных), когда на мой стол переставляется большая чашка кофе и выдвигается соседнее кресло. Черная футболка с какой-то надписью на финском («Kalsarikännit»), бумажный путеводитель исключительно на сербском и ну максимально загадочный вид. Я закрываю ноут и все-таки не сдерживаю улыбку. – Где ты взял чертов путеводитель? Он демонстративно разглядывает чашку пару секунд, но все-таки сдается и тихо смеется, перегибаясь через проход, чтобы подтащить к себе рюкзак и чемодан. – Он валялся в автобусе. По-моему, кто-то вроде меня не понял ни слова и избавился от него. Он скромно (да забирай, ужас) утаскивает к себе принесенную тарелку с чем-то с брынзой, мясом и чем-то еще (мне приходится отмахнуться от настойчивой официантки, пока она не навязала что-то еще) и отодвигает в сторону мой ноутбук. Оставленная у брата кошка, потому что она заебалась, по-моему, я бы остался без руки, если бы она увидела еще один билет на самолет, случайно заскриненный кадр во время разговора, где видно название отеля (иначе я бы даже не уехал из аэропорта), и представляешь, оказывается в самолетах можно спать. Следующая конференция только завтра днем, поэтому сегодня можно обойти этот неугомонный Белград. Самые туристические улицы нас, конечно же, не интересуют. Я ловлю гида, который что-то уверенно пятнадцать минут подряд затирал тем парням (у одного из них футболка как у тебя, что за любовь к каламбурам?) на практически чистейшем русском, и спрашиваю на английском про непопулярные места, надеясь получить короткий из-за незнания языка ответ. Ага, щас. – О, кафаны конечно, только настоящие, понимаете, ведь в кафанах все было, кафаны и театрами были, и первая книжная выставка проходила именно здесь проходила, лампочку закрутили первую тоже в кафане, телефон первый… и синематограф, и первые партии здесь же основывались, и спортивные клубы… Я чудом увожу разговор хоть немного в другую сторону, и то гид не успокаивается, отправляя нас то в какую-то другую кафану, то в мавзолей Тито, то в бар, то в арт-галерею… – Ты хоть что-то разобрал? – Что-то про кино и лампочки. – Про политику еще что-то было. – И про кафаны. – Да там почти все было про кафаны… Статья с подборкой самых классных кафе и струтфуда (как это называется, «бурек»? Почему нельзя разговаривать нормально…), крепость Калемегдан (здесь есть заброшенная турецкая баня, которую использовали как обсерваторию, мне тут про статую рассказывали...) и завешенная плющом церковь Ruzica (смотри, здесь канделябры сделаны из гильз). Музей национального банка (пиздец сколько нулей, у них клавиатуру заело? Да брось, всего лишь 11 нулей), где дают подержать огромный слиток золота (нет, ну он точно как ребенок), обойденный стороной музей Теслы (я в жизни не видел столько возмущенных отзывов) и идущий вечером на крыше кинотеатра «Звезда» фильм (смысл, ни слова же непонятно будет, не занудничай). И какой-то очередной безостановочный праздник ночью с орущей почти из каждой кафаны музыкой, сигаретным дымом и алкоголем. Он с детским восторгом тянет меня за руку куда-то к пьяно орущим студентам, чуть не потеряв где-то по дороге зарядку и повербанк. Я впервые за долгое время чуть не просыпаю будильник и буквально на ходу натягиваю кеды, дважды неправильно застегнув рубашку. Я чудом выдергиваю его с собой на выставку (там всего пара часов, а потом можно смело дальше гулять по Савамале), где он в открытую первую половину спит, а вторую залипает в телефон, только иногда смотря поверх него, услышав какую-то шутку. К концу присылает мне парочку снимков с комментарием про хаотичность презентации (и в PowerPoint, и в целом) и с предложением свалить за кофе, пока я буду пытаться отвязаться от вопросов на сербском наборе звуков. – О ужас, у тебя, что, целый маршрут там? Я забираю у него просто огромный стакан с холодным кофе (это фредо с фундуком вообще-то) и наконец-то запихиваю в кожаную сумку через плечо свой ноутбук (потому что я не буду убивать сорок минут, чтобы вернуться в отель). – Да, с тобой я точно впишусь в андеграунд. Прямо под Бранковым мостом галерея современного искусства, Geozavod (из-за мраморных лестниц и хрустальных люстр больше похоже на театр) и просто куча граффити. Набережная с дощатыми ступенями, на которых вообще-то надо пить кофе и смотреть на закат, и целая куча баров и пивных. Рок-н-ролльное кафе, в котором говорят исключительно на сербском (песни не считаются), джазовый бар, стенд-ап бар (зачем идти слушать стенд-ап на сербском если будет нихуя непонятно? Ну надо) и что-то еще, но я уже не запоминаю все эти названия. Я чудом вспоминаю, что надо бы поставить будильник. А лучше сразу три. – Им, что, реально больше некого было отправить в Сербию? Он косится на ливень за окном (который не обещали) и натягивает мою толстовку с капюшоном. Я запихиваю в сумку провод от ноутбука, заказывая такси. – Никто больше не согласился видимо. До конца он не досиживает, потому что дождь кончается, и уже через пятнадцать минут присылает мне фотку какой-то пирамидки посреди улицы и купюру в один доллар с комментарием про масонов и три всевидящих глаза в окнах здания Сербской академии наук и искусств. Масоны, серьезно? На каком конспирологическом форуме это вообще можно было найти. Я нахожу его неожиданно в кафе отеля «Москва» (здание выглядит очень неожиданно с этими башнями в стиле модерн посреди одинаковых офисных зданий) с какими-то фирменными пирожными (где ты вообще находишь такие места). Он пододвигает ко мне телефон со статьей про отель, вроде тех, что здесь нет апартаментов под номером 13 или про какого-то богатого шизика с личным стадом верблюдов, которому каждое утро приносили их молоко. Автобус до горы Авала, смотровая площадка на телебашне (ветер классный конечно) и очередное странное кафе, где я сдаюсь и лезу за переводчиком, потому что уже даже жесты не понимают. Холодная кола, фалафель и о ужас шаурма (в Ливане вкуснее. Не смотри так, я проездом был) вечером, потому что гулять без еды скучно. Я даже не пытаюсь его разбудить, просто хватаю ноут и только спустившись вниз догадываюсь посмотреть хотя бы какую лекцию мне под копирку читать сегодня. Пачка сигарет так и остается в толстовке, поэтому приходится заменить никотин на кофеин. Он раздраженно присылает мне что-то про работу, а я убиваю целый день на этой выставке, потому что у представительницы французского офиса что-то случилось с переводчиком и мне пришлось его заменить. Я нахожу его уже поздно вечером в кафане «?» (она реально так называется), где он пытается осилить традиционную плекавицу (это была дебильная идея, эта штука огромная) и обзывает ракию местной самогонкой с привкусом бренди. Я шучу, что хорошо, что сербы его не понимают, иначе бы мы отсюда не ушли. Другая кафана с уже типичными клетчатыми скатертями, красными звездами и портретами Сталина, где подают по убеждениям местных самые вкусные чевапчичи и пиво. – Сколько тебе еще надо здесь оставаться? Он смотрит на прихваченную из кафе при отеле чашку кофе, словно ждет, пока в эспрессо автоматически появится молоко. – В Сербии или в Белграде? – В Белграде. Я докуриваю сигарету и включаю свой телефон, чтобы посмотреть на список дат. – Еще неделю. – А потом? – А потом вся Сербия.→
@Lou_March_ @Just_Anthony_End
ЧТО ЗНАЧИТ КОШКА ДОМА?
@Just_Anthony_End @Lou_March
Она отдыхает от подорванных людей
@Al.Morten_Belgrad @Ray.Jones_
Что значит Темза дома, а вы в Польше?
@Ray.Jones_ @Al.Morten_Belgrad
Не дергайся, ее Эрик кормит
@Eric_Thier_ @Al.Morten_Belgrad
Она ест и спит, не дергайся
Каждый день я нахожу его в новой кафешке с тремя (минимум) пустыми кружками кофе и открытым ноутбуком. И даже без возмущений после каждой строчки кода. Он буквально обходит весь Белград до такой степени, что его уже начинают узнавать в хипстерских кафешках. Поэтому, как только я заканчиваю с последней конференцией в моем списке и по телефону кратко и на ходу пытаюсь сформулировать какой-то отчет, тут же пытаюсь узнать на стойке отеля, где можно взять напрокат машину. – Это красный пежо? Серьезно? Я устало хватаю ключи и хлопаю дверью, косясь на машину. – Там был небольшой выбор того, что можно сдать не здесь. – Она будет черной через два дня, ты же знаешь, как я вожу. – Не будь занудой, нам же нужен внедорожник. – У этой махины хотя бы кондер работает? – Маршрут? Да кому нужен этот маршрут? Я несильно даю ему по голове коробкой с разводимой лапшой и опять листаю список точек, ради которых пришлось брать полноприводный внедорожник. – Слушай, тут говорят, что возле того ущелья все дома с грилем, ты умеешь жарить мясо? – Это крюк в сто километров, оно нам точно нужно? – Ага. – Окей. Не такое уж и большое расстояние, в конце концов. Не могу сказать, что мне прямо нравился Белград, но в нем точно что-то было. Не заставляющее цепляться за жизнь, как в Нью-Йорке (все-таки ночью здесь шумно только в кафанах), и не просто красиво, как в Германии (все вот это неэстетичное стекло и обшарпанный бетон…), но что-то – да. У нас даже не было определенного маршрута или плана. И вот это уже было охуенно. У нас были какие-то точки на карте, взятая на две недели напрокат машина (уже серьезно начало сентября?) и по ноутбуку на заднем сидении, которым просто нужно было не забывать уделять хотя бы по семь часов внимания. И заваленный специально раздобытой мелочью для платных дорог бардачок, потому что серьезно, где мне вот прямо сейчас откопать тридцать центов, в каком веке вы живете, у меня с собой четыре карты, вам какая больше нравится? Я вспоминаю, что такое туалеты и растаявшее мороженое на мелких заправках, где все буквально бензином вплоть до кассиров. Новая пачка жвачки (наконец-то не мятная, меня та уже заебала), блок сигарет в двери (я пока даже ни разу не потянулся к пачке) и бутылка холодной газировки, потому что да, пить за рулем нельзя, я помню, не смотри на меня так. Я давно настолько не замечал проходящее время. За работой оно все время смешивалось, казалось, что сутки то короче, то длиннее, месяцы то пролетали, то тянулись годами… Меня перестало преследовать чувство, что я застрял на одном месте и не знаю, куда мне двигаться дальше и зачем.→
@Lou_March_ @Just_Anthony_End
У тебя, что, сигареты?
@Al.Morten_Somewhere @Lou_March_
Это мои
@TimLane_ @Al.Morten_Somewhere
Ты уже даже в Сербии, но до сих пор не здесь, ты издеваешься?
@Ray.Jones_ @Al.Morten_Somewhere
Еще немного и я буду искать тебя в России
@Al.Morten_Somewhere @Ray.Jones_
Я слышал в Санкт-Петербурге красиво
@Shadow_Chris @Al.Morten_Somewhere
Ты издеваешься?
@Nick_Dreys @Shadow_Chris
Да дай ты ему самому напороться на это огромное пятно на карте
Суботица оказывается довольно нетипичным после Белграда сербским городом. Преобладающий венгерский модерн, башни разной высоты и странные окна. Ратуша с витражами и смотровой площадкой (опять куда-то лезть, ой, нашел на что жаловаться), тут же какое-то прокуренное кафе, открытое с 1924 (ладно, вообще вкусно, и курить самому не надо, одни плюсы), синагога (какой вообще ар-нуво, можно по-английски?) с забавными рамами на окнах (так вот откуда в мультики срисовывают) и галерея современного искусства (ты шутишь, вот этот роскошный особняк?). Он сравнивает город со славянской Барселоной с гораздо меньшим количеством туристов, пока я пытаюсь найти кафе с розеткой под столом. До следующей точки всего-то триста пятьдесят километров и четыре с половиной часа пути. Он отбирает у меня ключи и заявляет, что мы успеем до восьми (я устало закатываю глаза). Он заставляет меня читать вслух какую-то статью (она на русском, там есть google переводчик), и я все-таки вытряхиваю из недавно открытой пачки последнюю сигарету, открывая Airbnb. Небольшие апартаменты посреди национального парка с видом на лес, подозрительно аккуратный ремонт и неожиданно пошедший дождь. Он с детским восторгом находит несколько маршрутов для хайкинга в этом Тара и гуглит, во сколько будет завтра закат, чтобы знать, в какое место тащиться на смотровую площадку с видом на реку и ущелье. Я скептически пытаюсь прочитать хоть слово по-английски на здешней банке с кофе (тут все по-сербски, ну по запаху кофе, так что похуй) и игнорирую приходящие на телефон сообщения по поводу уже завершенного проекта (да, надо было из чатов вовремя выходить, я знаю). Он не спит всю ночь (потому что восторженная уеба) и будит меня в шесть утра огромным термосом с кофе (он растворимый, не смотри на меня так) и заговорщицкими разговорами про достопримечательности без туристов. Он тащит меня куда-то в город Байна-Башта, откуда можно добраться до монастыря Рача и самой известной достопримечательности парка – домика на воде (он вслух читает что-то про историю постройки и каких-то подростков, а я впервые за долгое время думаю, что после двух часов сна нужно было брать минимум два термоса кофе). А потом пешком каких-то десять миль до самой короткой реки в Европе, да, она прикольная, ну очень нужно, ну. – И вообще, из нас двоих британец – ты, сколько это в километрах? Я не выдерживаю и смеюсь, перевешивая на другое плечо рюкзак. – Много. – Ты не помогаешь! Кафе возле водопада (я на очень кривом сербском с помощью переводчика пытаюсь уговорить официантку на самую мелкую рыбу в блюдах, потому что много мы банально не съедим) и два километра до дамбы и озера Перучац (да не уроню я телефон, да ты сам не навернись, куда ты со скалы свешиваешься). Да-да-да, красиво. Очень. И туристов не очень много, что самое главное. Я не пью, потому что понимаю, что обратно вести машину мне, а он после бессонной ночи начинает зевать еще по дороге обратно до машины. Мне приходится его разбудить, потому что после сна в машине точно ничего хорошего не будет. Он отмахивается от работы и ставит будильник на девять, потому что Мокра гора и Шарганская восьмерка, это такой маршрут красивый, а на поезд билетов может не быть, если поздно приехать, повсюду эти дурацкие туристы. Я избавляюсь от собственных емейлов только к часу ночи и открываю его ноутбук, потому что будить все еще жалко, а ему заебали звонить. Пока он пытается купить два билета на станции (почему здесь ВООБЩЕ никто не говорит по-английски?!), я прошу тройной эспрессо в ближайшем же кафе. Он опять высовывается из поезда с телефоном, и я устало хватаю его за рукав моей (вообще-то) толстовки, потому что знаю я. Тридцать минут перерыв на какой-то станции, на которой приходится лезть куда-то в гору, ну потому что надо, красиво же, ну. Еще одна остановка в пятнадцать минут с железнодорожным тоннелем начала 20 века (опять тебя несет куда-то в тоннель, молча фотки делай, щас на поезд опоздаем), попытки сделать несмазанные фотки на остановках в три минуты (будет весело, если мы опоздаем, но мы не опоздаем, вот что бывает, когда люди высыпаются) и после возвращения решение (→
@Al.Morten_Tara
Чай не Франция, Питер внутри — закрытый гнойник
@Shadow_Chris @Al.Morten_Tara
Серьезно?
@Just_Anthony_End
Нам два билетика в закрытый кинотеатр
Где на пленке крутят памяти ваш двадцать пятый кадр
Двадцать пять ваших любимых образов
Как у Уорхола Мэрилин Монро
@Shadow_Chris @Ray.Jones_
Они официально ебнулись в этой своей Сербии
Еще два часа прогулки без какой-либо цели в тумане (лес в тумане – это все-таки крипово) и чай в термокружке, потому что все-таки не спать без вреда для здоровья – такое себе, а еще и вести машину в таком состоянии… Но он восторженно обрабатывает какие-то фотографии и делает погромче радио с играющим «Mr. Brightside», поэтому в сон клонит меньше. До следующей точки всего сто пятьдесят километров, но из-за неровной дороги ехать почти четыре часа, и ко второму часу он психует и неожиданно включает аудио версию какой-то книги Агаты Кристи. Я начинаю зевать через полчаса, поэтому он закатывает глаза и лезет искать альбом ABBA. – Что насчет шале с видом на каньон? – Прям шале? – Там есть балкон. – Чтобы курить или смотреть на звезды? – Совмещать. И мангал. – Окей. По дороге приходится найти адекватный супермаркет, потому что там нихрена нет, как так можно, и я устало пытаюсь вспомнить, что я могу сделать на мангале и не заебаться, пока он крутится с тележкой (ужас, ему шесть) между алкогольным отделом и стендом с кислыми конфетами, потому что да, вот такие приоритеты после двадцати пяти. Ущелье оказывается расположено в настоящей блять дыре по-другому это не назовешь вообще, машина чуть не убита в грязи и на слишком резких поворотах, а в доме отлично работает вайфай и реально есть балкон, с которого видно реку и холмы на фоне. Меня впервые за долгое время вырубает от усталости, пока он равномерно стучит по клавиатуре, набирая какой-то код с неожиданным смирением. Меня будят звонком, потому что Лу потеряла меня после Белграда (почему я должна из твиттера узнавать где тебя носит?!), и он достает откуда-то термос с кофе, предлагая пройтись до площадки, пока солнце не село. На замечание, что туда идти полтора часа, а он не спал сутки, он конечно же ничего не говорит. До площадки мы, конечно же, не доходим, потому что, во-первых, свет неправильный, во-вторых, спать все-таки надо, и в-третьих, он находит подвесной мост и носится по нему туда-сюда, потому что он шатается прикольно и вообще мне всегда хотелось. Я чуть не забываю про то, что я что-то жарю, потому что утыкаюсь в рабочий ноутбук и это впервые за долгое время бесит не так сильно, как обычно. Его как обычно жалко будить, но приходится. Он с несвойственным ему энтузиазмом тянет себе еще жареную курицу прямо с решетки, потому что вкусно, отстань, и сыпет сахар в найденный здесь травяной чай. Без алкоголя, кофеина и никотина. Только звезды, попытки избавиться от комаров и тихо включенный с ноутбука альбом Тейлор Свифт. Он возмущается на то, что существование шести утра – это преступление, но тут же отбирает у меня темно-фиолетовую толстовку и запихивает в рюкзак помимо кофе бутылку вина. Я флегматично уточняю, как мы будем идти обратно после этого, но от отмахивается и отцепляет от зарядки повербанк, потому что сначала посмотреть, а потом фотографии, между прочим, я ничего нормального два дня уже не выкладывал. Полтора часа в одну сторону (конечно же сначала мы идем совершенно не туда, потому что логистика и дороги здесь все-таки ужасны), та самая площадка, вид с которой, все-таки, совершенно не поддается описанию, и он, все-таки полезший на какую-то скалу ради красивого кадра (не навернись со скалы, ты в меня не веришь, отсюда не упасть). Я убиваю свои кроссы и запихиваю их в стиралку, потому что хуже им уже не будет, а он босиком курит на балконе, заедая немного резкие местные сигареты (его пафосного голуаза не было, а мои его достали) мармеладом, в которых лимонной кислоты больше, чем конфет (да, и поэтому они такие вкусные). В машине остается целая куча еды (почему я постоянно забываю, что мы столько даже за неделю не съедим), поэтому мне снова приходится возиться с мангалом. Все равно девать некуда. Он с детским восторгом тащит меня куда-то на улицу, на ходу отцепляя телефон от зарядки, потому что видит неподалеку сипов. – Они в естественной среде обитания, представляешь! – У них размах крыльев под три метра. – Красиво, что пиздец! – Ты щас со скалы свалишься. – Да похуй! Я закатываю глаза, но все равно не могу сдержать улыбку. Этот детский восторг цепляет больше, чем вид, свобода и эти летающие над ущельем родственники грифов. Куда-то под кожу, в вены и прямо в сердце. До Копаоника я наконец-то сплю. Прямо в машине, привалившись к дверце и постоянно морщась из-за падающих на лицо коротких волос. Мы выбираемся из машины, но уже через час решаем, что летом здесь все-таки делать особо нечего, поэтому находим ближайший Макавто. Я пытаюсь хоть немного понять, что мне говорят по-сербски, пока он ругается с навигатором, потому что от следующего места есть только координаты (даже не название деревни, пиздец конечно). Еще два часа и сто километров Jonas Brothers по радио, молодость, холодная газировка и шоссе в Нью-Джерси в два часа ночи.→
@Al.Morten_Somewhere
Nights, flying down the 10, nearly 2 AM
Happiness begins
Days lifted in a haze, we weren't just a phase
We weren't just pretend
Город дьявола, почти пустая парковка (да ладно, сегодня обойдется без китайских туристов в кадре?) и всего каких-то три евро за вход. Час хождения вокруг этих странных столбов (согласен, реально странно, еще и жарко, где ваша хваленая осень вообще), потому что везде кадр не такой, пойдем обойдем еще раз, укуренные сувениры в виде одного из столбов (он начинает задвигать тираду про то, что, вообще-то, не любит сувениры, но при этом лезет за кошельком, в котором с недавних пор появилась наличка) и этно корчма с вкусным чаем и лепешками (онлайн-переводчик снова в тему). Он задумчиво листает сначала статью про эти столбы, вслух читает мне легенду про 202 живых людей, которыми раньше были столбы, а потом также резко переключается на статью про Джердап и смотрит на меня поверх телефона, больше ничего не говоря. Я просто спихиваю в сторону полупустую тарелку и открываю навигатор, потому что почему бы и нет. Ночь в мотеле на трассе, потому что надо дописать код и вообще на ущелье лучше смотреть утром и днем, поэтому вот так. – Все-таки мотели – это как-то пошло. Он валяется на кровати звездочкой, разглядывая крутящийся у него над головой кондиционер и периодически стуча ногами по полу. Я кошусь на него поверх ноутбука. – Ты пересмотрел фильмов. – Ну есть в них что-то! – Какое? – Пошлое! Я уже даже не комментирую, потому что привычно. Привычно не до скованных от этого понимания мыслей и действий, а так, что хочется куда-то дальше, без остановок, в жизнь с запахом бензина, холодных бутербродов на заправках (когда-нибудь они догадаются поставить здесь микроволновки и срубят миллионы) и неподдельной свободой без планов и рамок. Я уже даже не слежу за пробегом на панели, только делаю радио потише, потому что спать по ночам надо, а не статьи читать и фотки обрабатывать. Я бужу его только тогда, когда трасса начинает идти буквально в нескольких метрах от воды и в рассветном солнце это выглядит так, что только останавливать машину и фоткать. Но этим уже он занимается, чуть не цепляясь шнурками за дверь. Он пихает мне в руки телефон и перебирается через ограждение, чтобы сделать фотку на фоне Железных ворот. Почему самая узкая часть ущелья так называется – как всегда хуй знает. В Голубацкой крепости я реально не понимаю разницы между всеми этими маршрутами, поэтому сдаюсь и беру единый билет, потому что хуйня какая-то, и он первым же делом тянет меня на какой-то черный маршрут, потому что тут прямо по скале лезть надо, пошли быстрее, говорят, он рано закрывается, круто же!!! Через двадцать минут и наконец-то успешную попытку залезть на самую дальнюю башню он жалуется на слишком яркое солнце, наверняка убитые (любимые, между прочим!) кеды и в чем вообще был прикол делать маршрут, в котором надо лезть по камням. Три других оказываются реально легче (конечно, по скале то лезть не надо), и он носится по одной из башен, пытаясь снять сторис, потому что вот мы в Сербии вообще-то а вот там уже Румыния круто да? Мы проезжаем мимо города (Дони-Милановац – что за название?), в котором он находит нормальный кофе и фастфуд, потому что где-то здесь есть никому неизвестный красивый каньон и ну мы все равно тут ну. Полтора часа довольно легкого хайкинга, большее время из которого уходит тупо на фотографии, потому что ска-а-а-а-алы, и разговор о том, сколько можно заработать, если кинуть все и остаться тревел-блогером, потому что после фоток кошки в каждом из городов Германии количество подписчиков увеличилось раз в пять. Все в том же Дони-Милановац (с пятого раза даже я смог это выговорить) мы наконец-то останавливаемся в какой-то кафешке, где, о ужас, можно наконец-то реально заказать пиццу, а не чевапчичи и ракию, потому что почту бы разобрать, да и места для посещения неожиданно банально заканчиваются (да, так все еще бывает). Я впервые вижу, чтобы он реально ловил официантку и просил у нее еще одну пиццу, потому что реально вкусно и мало. – Куда теперь? Он скептически смотрит на апельсиновый сок в стакане (больше ничего холодного у них нет, что за провинция). Я задумчиво листаю галерею, удаляя совсем смазанные кадры. – Румыния? – Ты был. – И что? – Не. – Тогда? Он задумчиво отодвигает корочку от пиццы в сторону (эту штуку мы оба не едим, потому что это идеология) и неожиданно хватается за телефон. – А может в Грузию? – Серьезно? – Там вино. – Они едят одну траву со специями. Он смотрит на меня поверх телефона. – Хачапури еще. Он находит перелет с пересадкой в Стамбуле и, пару минут потыкав в телефон, смотрит на меня огромными глазами с вопросом, был ли я в Стамбуле. Я закатываю глаза и предлагаю брать тот, где пересадка в сутки (там больше, и что?). Он разговаривает с братом (а если точнее скорее с его девушкой и даже не с его парнем) по телефону в аэропорту, пока я решаю, поспать полтора часа до вылета или найти где-нибудь тут банку энергетика и добить код. Как обычно все это кончается вторым вариантом, хотя поспать, наверное, было бы неплохо. До Стамбула всего два часа, а это ни поспать нормально, ни поработать, поэтому я забиваю и нахожу на телефоне какую-то игру, которую он отбирает у меня уже через полчаса, потому что ну дай поиграть ну тебе что жалко что ли. Мы решаем бросить чемоданы в аэропорту, потому что нахер надо все это на себе таскать. Только вытаскиваем по зарядке и пачке сигарет, потому что искать в городе не хочется. Но курить хочется все равно меньше. Может все из-за того, что вместе с этим дымом мы не вдыхаем жизнь. Собор святой Софии с поражающими потолками и колоннами, тут же Голубая мечеть (она огромная, тихо, я пытаюсь сфоткать потолок красиво), цистерна Базилика (в чем суть вообще…) и цистерна Феодосия (это водохранилище четвертого века, здесь сыро и противно, ты сам хотел пройтись по достопримечательностям). Гранд Базар, на улицах которого мы банально теряемся и срочно приходится искать wi-fi, кофе с сильным привкусом специй и сигарет и какая-то невыговариваемая еда по дороге. Башня Беязит (не очень, согласен), мечеть Сулеймание (у тебя будет тупо подборка фотографий потолков, это будет опрос, угадайте где какой, это нереально без гугла, ой, молчи), пристань Эминёню с мощеными узкими улочками по дороге (что за название) и Галатский мост, на котором откровенно воняет сплошной рыбой (я точно заберу твою футболку «уберите рыбу», можно просто достать тебе такую же, это не интересно), но вид открывается красивый. Красный, реально как будто нарисованный, трамвай, на подножку которого я его затаскиваю, потому что эта штука набита под завязку, несколько остановок со сложнопроизносимыми названиями на турецком (как ты это выговариваешь, Лу недавно смотрела «Постучись в мою дверь», подруга девушки моего брата недавно смотрела «Великолепный век», мне не помогло) и подземный (серьезно?) фуникулер от Кабаташ до площади Таксим. Огромная улица с кучей магазинов, от которых исходит исключительно аромат турецкой дешевой одежды и специй, орущие на турецком музыканты и катающийся туда-сюда красный трамвай, под который реально кто-нибудь когда-нибудь попадет. Галатская башня, ради которой мы сюда тащились, по которой он носится по кругу, снимая панораму во все 360, а потом затаскивает меня делать кучу селфи, потому что восторг каждый раз такой, как будто это самое первое путешествие, во время которого перехватывает дыхание еще с момента регистрации в аэропорту и посадочных, заложенных в паспорта. Какое-то кафе, больше похожее на рай для фанатов фоток в инстаграм и кофе, чтобы заказать которых ты скажешь как минимум двадцать слов по поводу молока, жирности сливок, взбитых сливок, как минимум двух из сорока сиропов... Я чудом вспоминаю, что у нас, вообще-то, рейс, когда он убивает третью кружку кофе, заряжая телефон и перебирая тонну фоток, решая, какая достойная твиттера, какая тамблера, какая инсты, а какая разве что для чатов в мессенджерах. Мой чемодан чуть не остается в аэропорту Стамбула, и меня только каким-то реально чудом накрывает тот факт, что там, вообще-то, ноут. Еще два часа до Тбилиси мы оба неожиданно благополучно спим. Мы еще даже из аэропорта выйти не успеваем, потому что я очень долго и терпеливо пытаюсь дождаться два наших чемодана, из которых предусмотрительно была выложена вся техника, потому что убьют нахер, а он уже находит какой-то блог двух девчонок из России с прописанным маршрутом и квартиру в самом центре Тбилиси, удивленно листая цены от двадцати до пятидесяти баксов в сутки (настолько никому не надо?). Квартирка, напоминающая фотостудию (готов поспорить, что ради этого все это и было, ой, не стой с таким видом, как будто знаешь меня лучше меня), немного унылый вид на какую-то улочку и спасибо огромная банка кофе в шкафу и турка (можно не выебываться, а заварить растворимый, не, с выебонами вкуснее). Четыре часа работы (я перестаю понимать, что за код я пишу, а он материться через каждые две минуты), пижонский кофе в турке и нашаренная в чемодане последняя пачка таких же пижонских голуаз и наконец-то хотя бы девять утра. Раньше на улице делать банально нечего. У нас квартира недалеко от сухого рынка, поэтому он упрямо тащит меня к бывшему зданию гостиницы «Лондон» и пятнадцать минут упрямо крутится вокруг подъезда, потому что там внутри красиво так, ну очень нужно. Пешком до моста Мира (щас в реку свалишься, не свалюсь, мне фотка нужна), парк Рике (на грузинском это выглядит как набор закорючек, это точно язык?) и пестрый старый город с кучей мелких домиков и наверняка каких-то достопримечательностей повсюду, но мы даже ничего не гуглим, потому что просто красиво. Эркеры, каменные церкви, разноцветные стены и куча кафе, в которых опять приходится доставать переводчик, потому что с английским нам нужно было ехать видимо в Австралию больше нас нигде не понимают. Ему выносят мозги на смеси английского и хуй-пойми-какого-языка, потому что он видите ли неправильно есть хинкали они тут все охуели блять ебучие, а он в ответ десять минут ругается на твердый кисель с мукой потому что что это вообще такое зачем и нахуя. Сюр сравним с каким-то артхаусным кино, название которого никогда не можешь потом вспомнить, потому что в нем слов больше, чем во всем фильме.→
@Shadow_Chris @Al.Morten_Somewhere
Ты не обновлял статус больше суток, где тебя носит?
За сутки ты мог добраться или до северного полюса или до какого-нибудь острова хуй пойми где
@Al.Morten_Somewhere @Shadow_Chris
А ой
@Ray.Jones_ @Al.Morten_Somewhere
Если ты на северном полюсе без меня…
@Shadow_Chris @Ray.Jones_
Сибирячка гребанная
@Nick_Dreys @Ray.Jones_
Нахера тебе на северный полюс?
@Ray.Jones_ @Nick_Dreys @Shadow_Chris
Все лучше чем смотреть на ваши попытки потрахаться в моем кабинете
@Al.Morten_Somewhere @Eric_Thier_
Моя кошка точно у тебя?
Я терпеливо выслушиваю что-то по телефону от Рейчел, которой-показалось-что-этот-дебил-снова-перестал-есть-что-происходит-и-где-вообще-мы, пока он с круглыми глазами и показывает мне, чтобы я говорил все, что угодно, только не давал ему телефон. – Ты серьезно уговорил ее не звонить мне в ближайшие две недели? – А это сложно? – Ты кому блять душу продал? Он притаскивает из магазина бутылку вина и рассуждает, что будет, если работать под градусом. Я просто цитирую Хемингуэя, напоминая, что главное править все трезвым. Винтажная футболка, уже давно не новый телефон и обычная улица за окном, занавешиваемая сигаретным дымом. Мы напиваемся под ритмы восьмидесятых и игнорируем необходимость существовать на следующий день. Я давно уже не строю планов ни на день, ни на жизнь. Он жалуется на идущий дождь, потому что не получится классных фотографий, и влезает в мою толстовку с инициалами, потому что ни куртки, ни кофты с капюшоном у него нет потому что я живу так чтобы не оставаться на улице в дождь тогда когда я этого не хочу. – Я же говорил, что они едят одну траву. – Это салат. – Это трава со специями. – Это зеленый салат. – Из одной травы? – Не занудствуй, зато вино вкусное! Дождь проходит к обеду, но теплее не становится. В такую погоду особенно хочется курить. Канатная дорога сначала до крепости Нарикала (мы ходили вокруг минут двадцать, пока не стало совсем скучно), а потом фуникулер до Мтацминду, откуда открывается лучший вид на город (я около сорока минут хожу из тени в тень чисто из-за того, что он никак не может сделать достаточно адекватную фотографию), пантеон писателей и старый монастырь (под дождем он бы выглядел лучше, ты полчаса назад жаловался на то, что дождь все портит, мне нужен дождь, который можно включить и выключить). Пешком до старого города (снова начинает идти дождь, поэтому мы проходимся по всем местным подворотням, пока он не кончается) и бой часов на башне театра в семь вечера (как-то укуренно все-таки, ну театр, сюр). Какая-то притащенная домой со скуки бутылка вина, песни с телефона и несколько часов работы потому что надо. Кофе, гора Кенеси и Тбилисское море смешиваются из-за недосыпа, и я мало соображаю, пока чуть не сваливаюсь в воду (почему нет? Дождь например? Ты странный, это же самое прикольное). Обед (сомневаюсь, что хачапури с вином можно охарактеризовать как нормальный прием пищи, это просто «грузинский» обед), район Серных бань (дома прикольные, но бани? Ну нахер, это что – филиал Ада? Нахера эта жара нужна, пиздец) и водопад там же (на Бали лучше, это точно). Он забивает на работу через два часа и недовольно трясет меня с вопросом, как лучше добраться до Сигнахи – на маршрутке или на такси. Я закатываю глаза, потому что тут как бы даже выбора нет. Два часа до города на скорости под 150 в час (эти блять грузинские водители. Ну я сильно гнать не буду, пиздец, блять, и педаль в пол, как они тогда гоняют?) и только начинающие открываться кафе и магазины. Колокольня какого-то храма, вдоль крепостной стены и краеведческий музей с картинами Пиросмани (это тот, который из укуренной песни про розы?). Кафе с видом на Алазанскую долину (опять трава на закуску, зато хинкали и шашлыки охуенные, можно и траву потерпеть), разгребание рабочей почты (зачем мне здесь предлагают рекламировать протеин в инсте, они ебнулись? Щас еще дикпики на рабочую почту слать будут, пиздец, откуда у них вообще моя почта) и два часа по городу, таская за собой чемодан (самая хуевая идея евер, согласен). Город красивый, но откровенно скучный, поэтому он ходит вокруг чемоданов с камерой, пока я пытаюсь найти хотя бы одно такси, в котором меня поймут по-английски. Пятьдесят километров до Телави (ты серьезно пытался восхищаться видом, чтобы нам сбили цену, ну сработало ведь), квартирка за каких-то двадцать пять баксов в сутки и наконец-то брошенные хоть где-то чемоданы. После всего город кажется откровенно вымершим и пустынным (а еще они все уже сливаются в одно, поэтому я особо не вижу разницы), но это даже не напрягает. Один день мы бесцельно ходим туда-сюда по узким улицам с яркими невысокими домами. Он обрабатывает тонну фоток в очереди, пока я пытаюсь понять хоть слово по-грузински, потому что город слишком маленький, чтобы меня хоть немного понимали по-английски. Во второй вообще не выбираемся из квартиры, потому что работа и вино – вполне себе терпимое сочетание. Полная луна, танцы для слепых.→
@Just_Anthony_End
На часах 3:05
Я на американских горках
@Al.Morten_Borjomi @Just_Anthony_End
Это не Мендес, это грузинские трассы
Все время в Боржоми мы тупо шутим про минералку в стекле. Гугл любезно подкидывает тысячу рекламных слоганов компании, и минералка здесь становится скорее спонсором шуток на пару дней. В первую же очередь та самая канатная дорога с реально ретро-кабинками (из-за того что открытие было пять минут назад кабинка достается нам пустой) с открывающимися окнами (надо прокатиться еще раз, у меня фотка смазалась), небольшое кафе там (минералка вместо нормальной воды, ну конечно) и смотровая площадка, на которой мы залипаем, потому что в желтеющих деревьях и не до конца сошедшем тумане ущелье кажется красиво отфотошопленной фоткой. Маленькая площадь посреди города, которая, кажется, даже не имеет названия, с двумя фонтанами и памятником Чайковского (почему Чайковский, откуда, зачем... Опять ты что-то по-русски несешь, переводи хоть), кофе (почему от него тоже отдает серой и минералкой, а от булок – сыром?) и дворец в пяти километрах от города, до которого мы добрались только ради прикольных фоток. Там же нам втирают какую-то зеленую газировку с названием какой-то травы. Через два часа он притаскивает из магазина еще две бутылки. – Приехать в Грузию и есть шаурму – это реально нечто. – Нет, самая дебильная идея – купиться на это и взять гигантскую. Это нам на двоих на неделю хватит, они серьезно? Я даже не успеваю вытащить из багажника его чемодан, а он уже ходит вокруг «самого дорого в Грузии» фонтана посреди Кутаиси и громко читает мне статью про агронавтов. Два часа в городе, кафе с немного пережаренными хачапури (такое вообще бывает?) и опять попытка поговорить с кем-то через переводчик. Пещера Птолемея с толпой туристов, дом Маяковского (странный у нас с тобой конечно выбор достопримечательностей) и столп Кацхи, который реально выглядит как обломок камня из мультика, куда наверх пририсовали домик и на который подняться в принципе нереально (и нахрена тогда ехали). Первый попавшийся отель с душем и семь кружек кофе, потому что у меня чуть не сдыхает ноут, а посреди Грузии (блять) мне новый со всеми паролями взять негде. Ноут к утру реанимируется, он все-таки находит такси до нужного нам каньона (почему тебя с первого раза понимают по-английски) и еще пятьдесят километров куда-то в гору. Первый из двух каньон Окаце с подвесным мостом и смотровой площадкой над пропастью (какой вообще адреналин, когда фотки такие классные получаются, ты щас упадешь отсюда нахер, ребенок, мне не пять, чтобы упасть с моста, да, тебе ноль), водопады Кинчха (все-таки зря ехали, уныло и сыро) и второй каньон Мартвили, который оказывается еще более классным из-за пещер, зелени и водопадов. Мне кажется он когда-нибудь точно уронит свой телефон, пытаясь сделать фотку получше. Сплав по реке, потому что да, адреналин, а я в последний раз даже на рафтинг больше двух лет назад попадал. Я устало пытаюсь высушить волосы, хотя казалось бы, как они вообще могут промокнуть. Обратно до Кутаиси и билеты на ночной поезд до Батуми, в котором (что-то нереальное для Грузии) есть купейный вагон. Он шутит про то, что можно спокойно поспать, а потом пять минут рассуждает, какова вероятность, что, если взять два нижних места, верхние выкупят. Я устало смотрю на него, отбираю ноут и вбиваю данные на оставшиеся места, замечая, что мы вполне можем позволить себе выкупить все купе целиком. – Я все-таки пиздец давно не ездил в поездах. – Поэтому ты не слезаешь с верхней полки? – Тут так прикольно-о-о-о. – Тебе точно ноль. Никогда не видел, чтобы курили прямо в вагоне, но после того, как проводник достал пачку сигарет и начал курить прямо в коридоре, я все-таки выдергиваю пачку сигарет и захлопываю дверь купе. Когда рядом пытается открыть форточку кто-то со слишком яркими для местных вагонов рыжими волосами, громко ругающийся с кем-то по-немецки, я все-таки спокойно достаю вторую сигарету. Давно так не хотелось курить. Я стараюсь не вслушиваться в тарабарщину на немецком (хотя немецкий в Грузии это конечно интересно), но когда обсуждение скумбрии и креветок сводится к фетишам и секcу перед зеркалом все же решаю, что трех сигарет до утра точно хватит. Он жалуется на то, что все квартиры с более или менее классным видом стоят не меньше восьмидесяти баксов за ночь, и я все-таки отбираю у него телефон, снимая ограничение по цене, потому что ну какого черта. Квартира в современном районе (здесь неподалеку самый крутой Макдональдс Грузии!), стеклянные многоэтажные дома и огромный стеклянный балкон на шестнадцатом с видом на море. Пакет из мака так и таскается с собой вплоть до самой длинной в Европе канатной дороги (ну раз она работает до часу ночи, представляешь, какой вид там будет в такое время?). Полночи бесцельных прогулок по улицам со сплошными отелями и казино, все-таки даже сон в несколько часов и даже не включенный рабочий ноутбук, потому что кому он нужен, половину можно сделать и с телефона. Он будит меня днем, потому что сколько можно спать, на Батуми бич будет толпа. И неважно, что поток туристов уже не такой, как летом, все равно толпа. Он пихает мне в руки сумку с вещами, заставляя меня закатить глаза и снова охарактеризовать это как детский сад (да похуй, не будь занудой), и исчезает где-то в воде (и нет никаких толп, можно было и не будить). У меня получается вытащить его пообедать (все в том же маке, потому что от такого количества травы и теста мне уже плохо, хочется простого человеческого фастфуда) каким-то чертовым чудом, потому что он реально как ребенок, который дорвался до отпуска после школы. Хотя на самом деле конечно далеко не до отпуска, а до жизни. Я давно не чувствовал себя так спокойно, как сейчас. В стеклянном маке посреди Батуми, разбирая бургер на части (потому что нахрена в один запихивать четыре булки) и слушая какой-то список достопримечательностей, которые нам очень нужны, да, не гулять же только по пляжам и казино, как бы не хотелось. И я давно так редко не курил. Немного резкий привкус Мальборо начинает надоедать.→
@Al.Morten_Batumi
Солнце, море и волны – круто на все 100 процентов
Но даже лёжа на пляже, я думаю о концертах
Это лето я долго буду ещё вспоминать
Я не хочу сегодня думать, это будет мешать
@Shadow_Chris @Al.Morten_Batumi
Сейчас сентябрь
@Ray.Jones_ @Shadow_Chris
Мы расстаемся, ты не шаришь в русско-украинском роке
@Nick_Dreys @Ray.Jones_
Это те которые набор букв?
@Just_Anthony_End @Nick_Dreys
А вот это было зря
@Ray.Jones_ @Al.Morten_Batumi
Как хорошо, что я знаю, где ты
Я бросаю их и сваливаю к вам
Gangsta'S Paradise – Coolio, L.V.
Idontwannabeyouanymore – Billie Eilish
Happier than ever – Billie Eilish
More than you know – Axell /\ Ingrosso
Notion – The Rare Occasions
Lost in the Fire – Gesaffelstein, The Weeknd
Aftertaste – Shawn Mendes
Way Down We Go – Kaleo
Slow Down – Chase Atlantic
Stitches – Conor Maynard (или Shawn Mendes)
Strings – Shawn Mendes
Imagination – Shawn Mendes
Я давно перестал чувствовать к людям что-либо. Наверное, даже никогда и не чувствовал в принципе. Все мои отношения (не только романтические) обычно были построены на банальном интересе к разговорам, привязанности и чувству вроде черт, если этот человек выйдет из окна мне точно будет хуево. И собственно все. Вникать в какие-то «чувства» было сложно, они все до сих пор кажутся слишком киношными и слишком выдуманными. И когда Тим присылает мне очередное сообщение про влюбленность, я даже не интересуюсь, а что это должно значить. Я реагирую, как адекватный человек, хватаясь за к счастью существующие клише, придуманные за меня. И меня абсолютно устраивало то, что я чувствую (то есть ничего). Нельзя сказать, что что-то изменилось. Это все еще нельзя назвать какими-либо отношениями в том плане в каком рисуют фильмы и счастливые люди. Просто человек, приносящий спокойствие, более или менее (скорее менее) ежедневный сон и еду по вечерам (ну потому что поесть раз в день было бы неплохо, правда, где ты взял роллы в два мать его часа ночи, мы в Нью-Йорке?). У нас совпадают политические и музыкальные вкусы (а что еще нужно для счастья) и в его компании не становится скучно. Нет ощущения, что я остаюсь на одном месте.Может, это оно и есть.
Не знаю и знать не хочу.
Горячий город задыхается от любви к светофорам. Все-таки есть в этой Европе что-то одинаковое. В узких улицах, вымирающей жизни по ночам (бары не считаются) и необходимости вечно искать где-то обменник и наличку. Поэтому решение свалить из Батуми обратно в Нью-Йорк показалось каким-то… Логичным. Почему в Нью-Йорк – не знаю. Захотелось. А почему бы и нет. Пересадку в Стамбуле я даже не помню, потому что не вылезаю из ноутбука. Он приносит мне кофе из Starbucks и Tublerone из дьюти-фри. Конечно я никогда не думал, что реально захочу вернуться в прошлую квартиру, но она все равно оказывается занята, поэтому в аэропорту Кеннеди и целый час в метро мы мониторим сайт с арендой, потому что найти квартиру в НЙ – так себе задача. Желательно хоть с какой-нибудь мебелью, потому что месяц спать на полу счастье такое себе, в центре (был у меня опыт, пару дней проездом жил в квартире в Бруклине возле надземки – из-за грохота хотелось залипать в окно, а не работать) и не со слишком завышенным ценником, потому что все, за что мы были готовы реально переплатить – это вид. – Как тебе квартира за двадцать четыре штуки в месяц с видом на мусорку? Я устало пролистываю еще десять объявлений без мебели, с разобранными стенами и соседями в ванной. – Даже не знаю. Я уже забиваю, решив, что черт, это гребанный Нью-Йорк, здесь можно позволить себе бомжевать, когда он все-таки хватает мой чемодан и звонит кому-то, быстро начиная что-то обсуждать. Небольшая квартирка с двумя спальнями и такими типичными для Нью-Йорка узкой кухней и металлическим балконом, но чертов вид. Из кухни (когда получается в нее пройти) видно центральный парк, а из комнаты (к окну предусмотрительно впихана огромная кровать из ИКЕИ (из тех, которые представляют собой целую жилплощадь)) небоскребы за домом напротив. Немного дороже предыдущей, но нас двое и это чертов Манхэттен. В Нью-Йорке все еще очень жарко, хоть это и октябрь и вообще-то скоро Хэллоуин. Четыре утра: и спать поздно, и вставать рано. Кто в здравом уме вообще встанет в четыре утра? Из распахнутого окна пробивается не слишком пока (и отлично) яркий свет и гул машин и метро (уже). Он почти невесомо водит по Кассиопее у меня на плече, пока я задумчиво разглядываю отколотую штукатурку на потолке (ну это же Нью-Йорк, куда же без отколотой штукатурки). На полу стоит только вечером открытая коробка хершиз (Лу сразу же пошутила, что как только он остановился где-то на месяц, пора отправлять все эти коробки обратно), рядом обновляется ноут (кому нужны эти ваши столы, когда кошка в другой стране и ты ее заменяешь, позвони Темзе, она скучает, вряд ли, ее там хорошо кормят), а на кухне осталась половина пиццы, с которой вообще надо что-то делать, потому что это гребанный Нью-Йорк, если оставить пиццу на ночь – на утро с нее убегут все оливки ездить на метро. По хорошему вообще-то нужно поспать пару часов и опять возиться с мутным софтом, но кому это нужно, да. В НЙ скоро Хэллоуин, и ради него мы решаем задержаться, потому что это реально самое классное время. Повсюду непривыкшие к морозу (всего лишь на пять градусов температура упала, пиздец мороз конечно) американцы влезают в шарфы и легкие куртки, наставляют по всем магазинам тыквы и дебильные костюмы (если вы думали, что костюмы пива – это шутка, то нихера подобного, как насчет костюма коробки шоколадных хлопьев), а в ленте куча осенних фоток и постов про шабаш и нечисть. К тому же Лу собиралась приехать на Хэллоуин, потому что не знает, где будет на Рождество (он шутит что-то про то, что раз у нее др в Хэллоуин, отсюда и такая ведьма). – Поехали в Швейцарию. – М? – В ноябре. Все равно делать нечего до декабря. – Окей. – А ты в Полярисе был? – Вряд ли. – Хотя это лучше после островов, там погода всегда жесть… – Как хочешь. – А ты мне софт добить поможешь? – Если дашь хотя бы поспать пару часов. Мне снова приходится искать в чемодане карточку на метро и все-таки влезать в свое пальто, потому что ветер холодный (сам при этом в куртку не влезает, так и ходит в толстовке), и снова гуглить, откуда лучше фотографировать Бруклинский мост. В метро по-прежнему встречаются крысы (на которых откровенно плевать), в наушниках Ширан и Айлиш (это самое осеннее что у меня есть), а закаты из окон надземки хочется снимать постоянно. На Таймс-сквер у меня садится телефон и мне приходится отобрать его, потому что не снимать все это невозможно. Кофе из Starbucks, привычная английская речь и энергия, которой хватает даже на работу. Впервые за долгое время желание пересмотреть кучу старых фильмов, в которых общаются по электронной почте, потому что до смартфонов еще лет десять, и полистать новые фильмы Аллена, потому что я их уже не узнаю и кто вообще этот ваш Тимоти Шаламе. Тайская забегаловка в два часа ночи (это нью-йоркский стрит-фуд, им не отравиться в принципе, если ты травишься нью-йоркским стрит-фудом – ты не приспособлен для жизни), рабочий созвон, потому что о ужас у меня совпали часовые пояса и что это не повод тут же мне звонить, и наконец-то хоть какое-то чертово желание жить. Не цепляться за случайную работу, надеясь, что хотя бы она принесет это желание вставать по утрам и что-то делать, не метаться из стороны в сторону, решая, куда пойти, а просто идти хоть куда-нибудь потому что хочется всего. Хотя наверное это состояние это тоже чертовы американские горки. Кто знает, когда оно может снова измениться. Но пока мне хочется жить, я бы не отказался прокатиться на этих американских горках под названием жизнь.305 – Shawn Mendes
Peaches – Justin Bieber feat Daniel Caesar & GIVEON
Good 4 u – Olivia Rodrigo
Jealousy, jealousy – Olivia Rodrigo
Groupie – Cate
Under – Alex Hepburn
Cheap Thrills – Sia
Bye Bye Bye – *NSYNC
Don’t speak – Chaël feat Kaii
За что мне это, серьезно. – Ты серьезно собрался лезть на Мауна-Кеа в пальто? – Ну да, а что? – Ты замерзнешь нахер. – У меня нет с собой другой теплой одежды! – Какого черта нельзя просто пойти и купить гребанную куртку? – Это Гавайи!!! Да, это реально Гавайи, да, у него нет с собой ни одной теплой куртки, и да, мы все-таки достали подходящий полноприводный автомобиль, на котором мы можем забраться на действительно самую высокую гору в мире (ваша Джомолунгма это другое). Рейчел все-таки затащила нас на Лестницу в небо (и нам за это даже не светит депортация), и это реально того стоило, хотя местами сломанная дорога все-таки это такое себе. Мои походные кроссовки окончательно убиваются и приходится даже срочно искать новые, потому что дальше ходить еще больше. Поездки между островами, созвоны со всеми подряд (не только по работе) (Лу все еще обижается (почему-то на меня) из-за того, что не смогла поехать с нами) и снова никакого четкого плана кроме каких-то поставленных еще в самолете целей. Посмотреть на Килауэа, забраться на Мауна-Кеа (ради чего собственно это все было), пляжи с черным песком, конечно же Вайкики бич и хоть какой-нибудь водопад. Остальное уже по ходу, особенно после побега с Оаху с веганскими кафешками с кондиционерами, в которых банально хочется остаться жить. После прохладной Швейцарии на Гавайях реально ужасная жара, поэтому идея влезать в теплую куртку кажется априори дебильной, но это горы и там реально будет холодно, поэтому мне приходится закатить глаза и упрямо тащить его в магазин на промежуточном споте, потому что в пальто блять ну камон ну серьезно какое пальто нужна нормальная куртка с капюшоном и джинсы без дырок ну что за выебоны мы небо и закат фоткать будем мерзнуть нельзя. Меня перестают так раздражать пересадки в Лондоне. Из Цюриха можно было долететь или через Париж, или через Лондон, но через Хитроу было быстрее. Я даже не пытаюсь отключить телефон в аэропорту. После Хэллоуина Лу уезжает к себе с огромной коробкой шоколада, потому что он вкусный и я не виновата что тебе платят конфетами, а оставшуюся коробку мне приходится распихивать по своему чемодану и таскать по всей Швейцарии. Он шутит, что это преступление – возить с собой американский шоколад по стране, которая буквально производит Toblerone и Movenpick. Несколько часов на споте для акклиматизации (потому что иначе на вершине можно ебнуться от недостатка кислорода), и я устало отбираю у него ключи от внедорожника, потому что если он будет вести, то будет останавливаться каждые пять минут, чтобы что-то снять. И так это будет а давай с внедорожником на фоне телескопа, а давай повыше залезем, свет охуенный, а давай закат на таймпласе, нет не здесь, здесь свет херовый, а давай… Нет, я-то не против, но если останавливаться каждые пять минут – наверху тупо не останется свободных мест на парковке, и тогда опять по новой пять утра по местному, запах бензина… А еще меня давно не нагоняло чувство, что я не знаю, где я и куда нужно идти. Где я всегда можно посмотреть в картах (главное не удивляться, обнаруживая себя в мотеле посреди Калифорнии), а куда идти – разберемся. Всегда есть куда. И не всегда возвращение куда-либо означает откат куда-то назад. У него под капюшоном куртки капюшон моей толстовки, потому что ну говорили же тебе что тут холодно, но он упрямо обрабатывает с телефона какие-то фотки, грея руки по очереди, потому что контент сам себя не сделает (а жаль). К сансету приходится мутить в термосе растворимый кофе, потому что из-за недостатка кислорода реально начинает клонить в сон. По крайней мере меня. Он как носился туда-сюда с телефоном, фоткая два телескопа КЕК, так и носится, потому что темнеет и еще более охуенно становится. Он залипает, потому что настраивает стащенную у Рейчел камеру (она классная, но если я буду возить с собой оборудование за полмиллиона – я потеряю полмиллиона за неделю), а я устало пытаюсь найти здесь хоть какую-нибудь сеть (получается не очень). У нас даже нет никуда билетов, но аренда комнаты на этом острове кончается завтра вечером, поэтому по-хорошему надо бы сгребать всю аппаратуру, потому что еще пара часов уйдет на спуск с горы в темноте, но мы никуда не торопимся. Если что – всегда можно поспать машине, хоть это и чревато защемившей шеей и головной болью (мне по-прежнему не пятнадцать). У нас нет совершенно никаких планов, но вариантов – масса. Всегда можно вернуться на Оаху и снять что-нибудь там, а если все занято или за космические деньги в сутки – схватить любые билеты и работать где-нибудь в дешевом турецком или португальском отеле. Кому нужны эти рамки. Жизнь с привкусом шоколада и сигарет, запахом бензина и кофе и цветом посадочных в паспортах и наклеек на чемоданах. Он буквально вваливается на сидение, тут же пытаясь отогреть руки о печку, и я устало закатываю глаза. Вот говорили же шапку брать, что за ребенок.→
@Al.Morten_MaunaKea
Подборка сансетов на Гавайях, пока у меня стоит камера возле машины
@Shadow_Chris @Al.Morten_MaunaKea
Я смотрю, домой ты не собираешься
@Al.Morten_MaunaKea @Shadow_Chris
Не
@Ray.Jones_ @Just_Anthony_End
По-моему переговоры нужно вести уже с тобой
@Just_Anthony_End @Ray.Jones_
@Lou_March_ хотела в Полис весной
@Lou_March_ @Just_Anthony_End
Не приплетай меня в свои семейные отношения!
@Nick_Dreys @Lou_March_
Вот она, современная пропаганда
@Mik__Lane @Nick_Dreys
Избавьте меня хотя бы от этого, мне вас хватает, есть вообще место на работе, где вы не пытались бы потрахаться?
@Al.Morten_MaunaKea @Mik__Lane
Иногда я забываю о твоем существовании
@Eric_Thier_ @Al.Morten_MaunaKea
Просто Темза у него, пока я в Канаде
@Ray.Jones_ @Nick_Dreys
Вы опять ебетесь на работе, пока я ебусь с отчетами???
Еще немного и я уйду к @Lou_March_
@Just_Anthony_End @Al.Morten_MaunaKea
Кстати что насчет Канады?
@Al.Morten_MaunaKea @Just_Anthony_End
Почему бы и нет