Chilling in the Summertime
I just want a good time oh-wow
I don't wanna fuss and fight noo
Life's too short to waste time oh-no
Every little thing's gonna be alright
Chilling in the Summertime — Jonas Brothers
L.A. Baby — Jonas Brothers
Live while we’re young — One Direction
How you remind me — Nickelback
You don’t mean anything to me — Simple Plan
God’s menu — Stray Kids
Maniac — Stray Kids
Silent cry — Stray Kids
Shoot me — DAY6
Breaking down — DAY6
Okay — Chase Atlantic
Курим — Нервы
— Извини, так что это? — Хуйня. — А конкретнее? — Хуевая хуйня. Мне кажется, что Темза осуждающе смотрит на меня с экрана, но пошло оно все, она в нескольких тысячах миль греется на чертовом солнце и не может даже укусить меня за руку. Если точнее — в 9124 километрах. 5701 миля, восемь часов разницы и всего лишь гребанный Атлантический океан. Погода за окном просто отвратительная. Идет гребанный ливень, веет холодом, а в номере выебывается сломанный кондер, прибавляющий еще прохлады, но зато позволяющий курить, не вылезая из кресла. Возле ноута с открытым видеочатом пачка отвратительных Portugues, даже не открытые антидепрессанты и какая-то перерабатываемая упаковка банально несъедобных протеиновых батончиков, которые надо бы выкинуть, но другой еды тупо нет. Я ненавижу этот гребанный февраль. Чертов Лиссабон даже встретил меня месяц назад невыносимым холодом (хотя мне ли после Поляриса выебываться), немного потрепанной комнатой в апарт-отеле в районе Алфама (которую банально не было сил менять, хотя я смело мог и поругаться, и просто переехать), рождественскими кексами повсюду и в целом какой-то… тоской. Я уже был в Лиссабоне: фоткая каждый классный дом, улицу, переулки, желтые трамваи, виды с набережной… Поэтому с чем сравнить мне было. И сейчас это был просто пиздец. В новостях штормило Атлантический океан, а меня штормило изнутри. Я три раза вырубался во время поездок на метро и уезжал в какие-то непонятные окраины города, разводил кофе энергетиками и забил на валяющуюся в чемодане пачку антидепрессантов. Как в мои худшие студенческие годы. Последняя плитка Hershey’s была доедена за кофе в аэропорту Калифорнии, потому что в Португалию нельзя ввозить шоколад. Три недели назад. Осталась еще целая гребанная неделя. Да, мне всегда нужна была смена локации, смена окружения, смена языка и гребанной жизни, но не сейчас. Меня буквально насильно отправила сюда компания, чтобы я оценил уровень «цифрового кочевничества», условия работы для IT-специалистов и еще какую-то ебейшую хуйню и выкатил статью, журнал трат, статистику и прочую хуйню. У меня буквально отобрали новый проект и запихнули в оплачиваемую командировку, что, казалось бы, хорошо, да? Нихуя это не хорошо. Я чуть не пропустил второй перелет во время пересадки, чудом не потерял свой рюкзак с документами и рабочим ноутбуком, не смог заставить себя вспомнить хоть пару слов по-испански-недопортугальски и чуть не разбил свой гребанный телефон. Я не мог заставить себя есть, готовить, выходить из дома и даже заполнить гребанные таблицы для статистики. Я не выходил из апартаментов последние три дня, потому что тупо не видел в этом смысла, и банально вяз в Youtube, Twitter’е и где только можно. Я не мог заставить себя отвечать на сообщения, слушать музыку, работать, делать блять хоть что-нибудь. Потому что рядом не было никого, кто мог бы меня уравновесить. Моя кошка осталась в теплой Калифорнии, потому что тащить ее через полмира в сырой Лиссабон было бы издевательством. С ним. И да, обычно мне бы хватило фотографий и сообщений, но в последнюю неделю я банально сходил с ума. Мне нужно было равновесие. Мне нужно было хоть что-то, что могло бы вытащить меня из этого. Мне нужно было хоть какое-то хобби кроме курения. Мне нужно было что-то кроме этого гребанного Лиссабона. Он устало закрывает ноутбук и забирает на руки кошку, окончательно поворачивая до этого стоящий на подоконнике телефон. — У тебя же с собой был блок Marlboro. — Там было семь пачек. — Прошло всего три недели. — Три я потерял. Это правда. Я ходил по Лиссабону как гребанный зомби. — Не могут быть португальские сигареты настолько плохи. — Могут. — Осталась всего неделя. — А потом что? У меня даже получается встать и дотянуться до гребанной форточки, которая была распахнута последний час. Дождь уже намочил штору, подоконник и договор на бронь, но как же мне похуй. — Обратно в Калифорнию? Я даже закрываю окно и падаю обратно в кресло, закидывая сигарету в пепельницу. Подъезды, пропитанные дымом, изысканная мука. — А ты хочешь в Калифорнию? Я вскрываю еще один отвратительный батончик, потому что что-то бы, наверное, надо съесть уже. — Ты, что, настолько плохо меня знаешь? — Как насчет встретиться в Нью-Йорке? — По дороге куда? Темза недовольно что-то говорит и сваливает куда-то под стол, кажется, зацепив стоящую рядом с телефоном кружку. Видео мелко трясется — Что насчет Азии? — Опять Таиланд? — Лучше. Все, блять, сейчас лучше, чем чертов Лиссабон.I
В аэропорту хочется просто прижаться к стеклам с видом на взлетную полосу и провалиться на пару секунд. Моей жизни нужен предполетный брифинг, потому что я заранее ощущаю этот гребанный заход на второй круг. Как будто моя жизнь — это гребанный Инсбрук, чтобы сесть в котором нужна лицензия, четыре полоски на рукаве и небо где-то под кожей.I
Емейл дописывается прямо в аэропорту этого гребанного Лиссабона за огромной чашкой кофе, потому что уже невозможно растягивать нерастяжимое, и разговором по телефону с Крисом, торчащим где-то в Мурманске. Я даже спрашивать не буду. Точно не за полярным сиянием его туда занесло. Ну точнее как с Крисом. — Прикинь, меня обвинили во взломе госуслуг! — Тебя? — Ага, — Рейчел окончательно отбирает у Криса телефон и убирает с лица недавно перекрашенные обратно в серый волосы (шутки про седину не принимаются). — Как будто мне это нужно. — Поэтому мы торчим в ебучем Мурманске, — Ник вырывает телефон и у нее. — Представляешь, тут есть гонки на снегоходах. — Вы уже успели спиздить снегоходы? — Еще нет. — Короче, блять, — Крис наконец-то буквально вырывает свой телефон и отворачивается к окну, игнорируя возмущенные крики за кадром. — Ты не поверишь, но я помню, что у тебя днюха, но не уверен, что смогу поздравить. Счастливые тридцать, все дела… — Это не сегодня, развалюха! — Завали, уже скоро, аутсайдер! — Отдай мне гребанный телефон, крыса! — А вот встань и возьми, лентяйка! — Ебать вы ебанутые…I
Но нам всё не то, как сигаретка без кнопки. Я, кажется, оживаю только тогда, когда миловидная девушка на паспортном контроле между делом поздравляет меня не только с прибытием в страну, но и с днем рождения. Словно лопнул вакуум. Море звуков, цветов, запахов, мыслей. Если бы меня не схватили посреди зоны ожидания, я бы, наверное, вышел в город и сел в метро. Переноска с кошкой, включенный ноутбук и чертов тридцатый день рождения в аэропорту Кеннеди. Два кофе из автомата (те самые, которые напоминают разбавленный молоком горячий шоколад), уведомление о принятых отчетах из командировки, два посадочных в паспортах и получасовой сон на скамейке в аэропорту. Именно там, где нужно. Между городами, границами, временем, работой, людьми и жизнью. Nirvana в наушниках.→
@Al.Morten_JFK
Кто придумал этот гребанный эйджизм?
«Если ты не добился ничего к восемнадцати — ты кто вообще такой»
У меня нет собственной квартиры, свидетельства о заключении брака, детей, миллионов на счету, личного джета и острова в океане
ОК, я не добился ничего к тридцати
Пошли вы все
#Happy30
Если бы я не был в Токио, это бы сломало мне мозг. Сплошная азиатская речь, толпы, тонна вывесок, поворотов, сходящий с ума навигатор… Но когда ты уже жил в капсульном отеле, работал, буквально стоя в очереди в кафе, был в Акихабаре и не собираешься повторять типичный маршрут путешественника (Токио-Киото-Осака), все кажется уже по-своему нормальным. Я глажу Темзу сквозь решетку переноски, пока он устало перечисляет список городов и событий из емейла. Какая-то выставка то ли институтов, то ли IT-компаний в Йокогаме, несколько лекций в школах в префектурах Исикава, Гифу, Нагано (они вообще по-английски хоть что-то поймут? Меня поняли в Сербии и Дании, надеюсь, и здесь прокатит), и так далее, и тому подобное… Слишком поздно для момидзигари, слишком рано для ханами. Чертов февраль. — И что это? Я вылавливаю из супа палочками какую-то хуйню и разглядываю ее, пытаясь абстрагироваться от абсурда ситуации. Я в джинсах и футболке с вангоговскими «подсолнухами» ем чертовыми металлическими палочками гребанный суп посреди аутентичной кафешки в деревянном домике как будто века из 19 (и это даже не съемки дорамы, а хуй знает, где снимали «Магистра»), и пытаюсь сфоткать какую-то фигню из еды, чтобы ее прогуглить. Он, с собранными волосами, в темно-зеленой водолазке и брюках из Uniqlo даже больше вписывается в атмосферу, чем владелец ресторана с резким немецким акцентом, ярко-рыжими волосами и ростом под два метра (да, он дважды ебнулся о балку за последние десять минут, и да, мы следили, и нет, не стыдно). — Какая разница, вкусно же. — Мне нужно знать, — я раздраженно перебираю браузеры на телефоне (да, сука, под каждую страну нужен свой, отдельный, правильный). — Бамбук это или очередной кузнечик. — Мы не в Таиланде. — Это Азия. — Мы в Японии. — Мы торчим в каком-то захолустье из-за конференций в японских универах. — И ты думаешь, что именно тут тебе в рамен подмешают кузнечиков? — Все возможно. Конечно, все было не так плохо. Например, здесь хотя бы пошел снег. Да, это было неожиданно, да, красиво, но я дважды ебнулся на льду, пока пытался снять каждый деревянный мост в парке Кэнроку-эн (вся вот эта вот японская красота, трава, дерево — это, конечно, пиздец мило, но там даже ограждений нет, я чуть не поскользнулся и не ебнулся в озеро, ок?), чуть не отморозил руки, когда вытаскивал из снега повербанк, а еще на прошлой неделе мне реально предложили блюдо с какими-то жуками, поэтому я имею право попытаться проверить, чем меня тут пытаются отравить. — Ну и что это? Я устало откладываю телефон и наматываю на палочки лапшу. — Да похуй. — Справедливо. Мой телефон на половину забит фотками той самой открыточной заснеженной Японии, а на вторую половину — гребанными адресами, пропусками, документами, темами для лекций и прочей хуйней, от которой к третьей неделе уже начинает болеть голова. Причем я на это подписался буквально добровольно. Нашел, на что променять отпуск, ага. — Извините, — какой-то очередной ученик старшей школы поднимает руку и на чистейшем, блять, английском интересуется. — А можно мы опустим всю эту дичь, и вы просто честно ответите, сколько вы зарабатываете? Он закатывает глаза и поворачивается от доски, складывая руки на груди: — Прошу прощения, молодой человек, но у нас лекция на тему популярных IT-стартапов по всему миру и связанных с ними возможностей, и, если вы не успели прочитать тему на слайде, я могу листать их медленнее. Говорить тоже, если у меня слишком непонятный для вас акцент. Вы всегда можете попросить повторить, если вашего уровня английского недостаточно. И вы даже не уточнили ни нашу специализацию, ни валюту, в которой вас интересует заработок, ни стаж работы. Вы же не знаете, кто я, разработчик игр, специалист по нейросетям или pr-менеджер, поэтому вопрос банально некорректен. Можно продолжать? Я не выдерживаю и переключаю на следующий слайд, думая, что надо было менять приличную рубашку и жилетку на футболку с аниме и не выебываться. — Я за него отвечу: он жалуется, потому что ему платят шоколадом, прикиньте? Я бы не хотел так жить. Хуевые, конечно, из нас рекламщики. — Но это не значит, что IT — плохо. Вы видели цены на хороший шоколад? Понятно, пора двигать из этой Канадзавы, пока на нас не написали гневные отзывы. Хотя как-то… похуй. Моей кошке, кажется, вообще заебись. Она преспокойно чиллит в переноске от отеля до отеля, вообще не жалуясь ни на снег, ни на местный кошачий корм, ни на полы в автобусах. Мне б так жить. Я лениво читаю статью про Такаяму и сакеварни, пока мы трясемся в автобусе, а он пытается найти интернет, чтобы выложить фотку в твиттер (потому что все уже думают, что меня сожрали японские ками, квами — это что-то из мультика, да, что-то типа). Я незаметно пихаю кошке в переноску сукияки со своей тарелки (да, мы нелегально протащили в сумке кошку, потому что в отель нельзя заселиться в пять часов утра (так получилось)), пока он пытается с помощью переводчиков и языка жестов (откуда, блять, он знает международный язык жестов — непонятно) объяснить что-то официанту, который, кажется, мечтает тупо вернуться к просмотру дорамы на телеке в углу и вообще ебал все это захолустье и туристов. Мне пришлось запихнуть кошку себе под куртку, потому что в переноске холодно, до семи утра (к которым нам недовольно сказали прийти) еще сорок минут, а город, ладно-ладно, все-таки красивый. Он пытается сфотографировать на мой телефон типичную улицу с деревянными домами, заснеженными крышами и лесом далеко наверху, мосты с красными перилами и кошку, недовольно пытающуюся вылезти из-под моего шарфа. Я дотягиваюсь до ветки дерева и трясу ее, засыпая его снегом, и чуть не спотыкаюсь на льду, пытаясь свалить. Меня хватают за шарф и опрокидывают спиной в сугроб (с кошкой все в порядке). Вроде бы взрослые люди, а в голове ерунда. Это определенно лучше гребанного Лиссабона. Мне словно снова девять, Ник роняет меня с качелей в снег, а Рейчел спихивает Криса с горки в сугроб. Я замершими руками перехватываю телефон, пытаясь заставить тупое чудо техники сделать→
@Al.Morten_Takayama
Sometimes I wish we never built this palace
Реклама эйрподсов по-японски
@Ray.Jones_ @Al.Morten_Takayama
У твоего парня волосы сливаются со снегом
@Nick_Dreys @Ray.Jones_
Ты, что, забыла, он не его парень
@Shadow_Chris @Ray.Jones_
Реально, не совершай старых ошибок
@Just_Anthony_End @Al.Morten_Takayama
Давай создадим аккаунт кошке и взорвем им мозг
@Lou_March_ @Just_Anthony_End
Не спится вам в своей Японии, да?
Однодневная поездка в Сирагаву-го, в которой нам раз двести повторили, что все эти трехсотлетние дома построены вообще без использования гвоздей, да, мы поняли, ради фотографий в которой я отморозил руки (и это ради того, чтобы получить вопросы по типу «когда ты успел попасть в Норвегию», да, я ради кого в нике город, в котором нахожусь, пишу?), и как мы напугали хозяина гостевого дома, потому что решили пройтись по лесу в снег ночью. А чего такого. Кончилось это правда, как всегда, замершими руками, промокшим из-за валяния в снегу пальто (а я говорил, что нужна походная куртка с капюшоном, нахуй иди) и севшим телефоном, но не могли же мы настолько быть похожими на йети. Хотя. — Может у них тут просто по ночам разгуливает снежный человек. Он устало пролистывает тонну пришедших от меня фоток и скармливает кошке что-то с ужина. Темза вчера распотрошила мою последнюю пачку американских сигарет, поэтому я на нее злюсь. Кошке заебись, она не слезает у него с рук и, кажется, выебывается. — Справедливо. — Блять, да откуда ты подцепил эту хуйню. — Гребанный русский твиттер. Сплошные провода вдоль улиц, снег, велосипеды, трудности перевода и небольшие поселки, в которых, казалось, по улицам гуляют в снег только туристы. Я перевешиваюсь через подлокотник, отрываясь от окна экспресса до Киото, и подпираю голову стаканом с кофе (мой баббл кончился, и я спиздил у него раф): — Слушай, а может уволимся и уедем бомжевать в Пенсильванию? — И почему в Пенсильванию? Даже от софта не оторвался, неужели настолько неинтересны мои идеи? — Там Hersheypark, можно просто поменять коробку шоколада на входные билеты… Он тихо смеется и просто пихает мне в руки половину коробки с какой-то едой, которую ни я, ни он уже тупо не может есть. Я вздыхаю и бужу Темзу, пихая ей в переноску рыбу из коробки. Типичный маршрут по Киото разбавляется перебежками от одного конференц-зала до другого, очередь (японцы должны быть в восторге от comic con’а) и само посещение Kyoto Tower буквально тонет в каком-то важном телефонном звонке ему и каким-то собранием, суть которого я банально пропускаю, а мой гребанный телефон впервые за долгое время отказывается фотографировать из-за переизбытка памяти. По-моему, теперь легче тупо купить новый телефон. — Кстати. — М? Он задумчиво рассматривает какое-то здание через дорогу, пока я пытаюсь поджечь чертову сигарету. Мне пришлось протащить его по четырем кварталам, чтобы найти официальную курилку, и это пиздец. — У нас через три дня заканчивается эта еботина. — И? — Куда мы? Он поворачивается ко мне и коротко улыбается, пожимая плечами. — Понятия не имею. Есть идеи? Идей нет. Хотя. — Ты ебанулся. Лу подпирает голову рукой и смотрит на меня поверх прозрачной чашки с чаем. Я смотрю на него поверх ноута. — Это ты меня сдал. — Это не я, это Темза. Я смотрю на кошку. — Она не настолько мразь. — Дорогой, это, конечно, круто, но сейчас гребанный февраль. — И что? — Вы физически не сможете проехать по России в феврале. — Зато Владивосток близко! — Оставьте свою ебанутость на лето. Ладно, Владивосток пришлось оставить в покое, Сибирь в феврале выглядит невнушительно. — А что насчет Лондона? Я смотрю на дешевые билеты и думаю, почему бы и нет. — Да ну. — Там нормальная погода и не нужно жестами объяснять всякую хуйню! По-моему, мои аргументы гениальны. — И что там делать? — Сфоткать Темзу возле Темзы. Он все-таки улыбается, отдает мне кошку и забирает ноутбук. — Окей. London, London, London is calling you. Пересадка кажется просто бесконечной. Я не могу вникнуть в бета-тестирование какой-то новой проги, пока он устало распихивает по ручной клади всякую хрень из дьюти-фри, потому что Лу заебала, ей нужны Shiseido и Clarins вот прям щас, а Темза спокойно спит, отобрав у меня рыбу из бутерброда. — И все-таки, что насчет семи тысяч километров по России? — Ты думаешь, нас поймут на какой-нибудь заправке где-нибудь под Норильском на английском? Ну что за пессимизм. — Так это самое прикольное! Я отбираю у него стакан с кофе и дотягиваюсь до посадочных, пытаясь вспомнить, какой у нас вообще гейт в этом чертовом гонконгском аэропорту. И когда там уже посадка. — И вообще, там Байкал, например. — Если ты найдешь хоть кого-то, кто даст нам, ебанутым, тачку на семь тысяч километров по России — все что угодно. — Договорились.I
Это как разряженный воздух где-то в стратосфере. Прогулка по океану босиком. Жизнь на все 360 без возможности остановиться. Предполетный брифинг, полученная аккредитация на полеты в Шамбери и подростковая свобода с хорватским ветром в лицо. Я не пилот гражданской авиации, я не в Дубровнике, и мне даже не пятнадцать. — Ебать, пиздец рыба вкусная. Он смеется на все кафе, потому что да пошли все эти косые взгляды местных за пятьдесят, мы молоды, нам можно. У меня толстовка со всем текстом песни OneDirection (она моя, уже нет, ну пиздец, ок), у него — с каким-то альбомом skz, и почему бы всем просто не пойти. — Лучшая реакция, которую я когда-либо видел. Февраль и март в совсем немного скучном Лондоне, апрель в тихом Лионе, май в шумном Нью-Йорке и два месяца и семь тысяч километров. Неделя в Питере (и как я купился на театр на русском?), три дня в Карелии (как они умудрились запихать морошку в хлеб?) и легендарное направление «Москва — Владивосток» с фаст-фудом и батончиками на заправках (кто придумал эту протеиновую хрень, программисты без чувства собственного достоинства, долбоебы), ночевками в машине (не повторяйте, шея болит пиздец каждый раз), маленькими городами и последней фотографией оттуда — на фоне одного из маяков за два с половиной часа до отлета, потому что мы не укладывались в чертов тайминг. Хотя пошел бы нахуй этот тайминг. Уходим, уходим, уходим, наступят времена почище. Красные клены в Японии в этот конец ноября заполнили всю мою галерею, еще немного — и я начну говорить на смеси японского и корейского (если ты начнешь цитировать Enhypen – тебя не поймут, захлопнись), а в этой старой рыбацкой деревне все-таки пиздец красиво, фотографий из нее в сети — мало, а мой твиттер скоро откажется работать от количества постов.→
@Al.Morten_Ine
Will you dance on the floor with me?
Will you drink to the night with me?
Ничего не снится, мне не спится. Я свешиваю ноги к воде, отмахиваясь от шерстяного шарфа и недовольного «уже ноябрь», и настраиваю камеру, решая, есть ли шанс поймать красивый рассвет. Шарф на меня в итоге все равно натягивают, потому что пошел нахуй, тогда нужно было куртку брать. В воде рано утром еще плавают красные листья, ветер довольно холодный, а люди только начинают выходить и суетиться вдоль берега, потому что да, это чертова рыбацкая деревня. У нас есть несколько недель на маленькую Японию. С синтоистскими храмами, старыми домами, консервативными деревнями и теми самыми красными кленами. А потом вся жизнь. Хочется чтоб как в ЛА. Утопая в песке ненавистных калифорнийских пляжей из песни Neighborhood с брошенными кроссовками. И чтоб вся жизнь как на ладони. Чтоб так и было — два посадочных в паспортах, и ни минуты на бесполезные остановки. Чтобы как у Jonas Brothers и OneDirection — с вайбом летних ночных прогулок по раскаленному асфальту, газировкой и фотками на мыльницу. Чтоб все четыре полоски на рукаве, небо под кожей и покоренный мой личный Инсбрук.