Сегодня всё иначе

– Не двигайся, – резко произнес Аказа и замер сам, когда Ренгоку открыл глаза, а через секунду уже порывался скорее подняться на ноги и вступить в бой. Кëджуро лежал на коленях третьей высшей луны, но он совсем не помнил, чтобы позволил такому случиться добровольно. Да хоть как-то не помнил. Демон, с которым его долг сражаться, малость ошеломленно смотрел на него сверху вниз. Он зарылся чернильными пальцами в золотую копну волос, даже запутался в них – когда Столп пламени дëрнулся вверх, чтобы подняться, он почувствовал у себя в шевелюре весьма неплохое натяжение, которое не дало подняться наряду с приказом-просьбой. Ренгоку точно так же удивлённо глядел в жёлтые глаза высшей луны, находясь в приподнятом положении, но не двигаясь. Он искренне не понимал ни того, что произошло, ни того, что происходит сейчас, и даже боясь предположить, что произойдёт дальше. Правая рука уже лежала на рукояти катаны. Кëджуро последовал инстинкту самосохранения, как только он очнулся и увидел перед собой пока ещё умиротворенное, спокойное и без этой дурацкой ухмылки лицо Аказы, а через мгновение – растерянное. Ренгоку пропустил все эти эмоциональные описания, которые успел заметить, и склонился к тому, что важно только то, что перед ним его враг. Но Аказа не торопился атаковать и, кажется, даже и не собирался вовсе... Просто буравил Столпа взглядом, но то, как напряжённо он это делал, никак не увязывалось с тем, что он произнёс дальше: – Пожалуйста, – голос демона прозвучал тише обычного. Кëджуро, окончательно сбитый с толку, осторожно опустился на колени мужчины снова, не отводя взгляда с помеченных Музаном глаз. Он пропустил даже то, что и он, и Аказа – оба не дышат. Каждый по своей причине. Руки демона несмело, медленно и с непривычной нежностью пригладили растрёпанные цвета солнца волосы. Словно в успокаивающем жесте. Ренгоку выдохнул и убрал ладонь с ручки клинка, но бдительность не ослабил. Кажется, его не будут убивать, но... – Ты пропустил мой удар, и он пришёлся тебе прямо по виску, – Аказа вытянул одну ладонь с кудрей Кëджуро и прикоснулся к ушибленному, чуть окровавленному месту на его лице. Будто это нормально, сидеть и гладить своего противника, с которым у тебя уже не первый месяц идёт война. Ренгоку едва заметно поморщился, чувствуя, как в том месте наливается гематома. – Ты потерял сознание. Столп не отводил взгляда от медовых глаз, сохраняя молчание и мысленно пытаясь докапаться до истины. Его волновало три вопроса: почему Аказа не ушёл, когда он отключился, почему всё это время сидел с ним и почему он прямо сейчас держит его около себя. Да, у Третьего есть свои странности, как пример – он не убивает Кëджуро. Сколько бы они не сцеплялись в бою, он никогда не добивал Ренгоку, а, наоборот, просто оставлял его, позволял отдохнуть и вылечиться, а через какое-то время появлялся снова. Второй факт, не дающий Кëджуро понять Аказу, – демон с каждой битвой обращается с ним всë менее жестоко и больше отыгрывает защиту. Подыгрывает? Или это Ренгоку уже успел выучить его тактики? Третий вопрос – поведение высшей луны прямо сейчас. Судя по его лицу, Аказу даже не особо как-то волновало то, что он делает, зачем и почему. Просто живёт моментом? Кëджуро мысленно дал себе пощёчину, желая освободиться от оков одолевающих странных мыслей и... пойти Аказе навстречу? Сделать вид, что всё так и должно быть и ничего такого не происходит? Даже если и так... Ренгоку осторожно вздохнул, не сбивая концентрации дыхания. Ему нужно перестать так много думать! – Как долго я спал? – взяв себя в руки, Кëджуро позволил себе прикрыть глаза, а Аказа, видимо, рассчитав это как знак доверия, продолжил осторожно оглаживать лицо Столпа, ведя пальцами снова к его волосам, – медленно, почти невесомо и с той же грёбаной нежностью, которая никак не соответствовала его характеру. Или Ренгоку просто всё ещё не знает Аказу? – Недолго, часа два от силы, – демон тихо, с некоторой грустью усмехнулся, а Кëджуро не на шутку задумался – Аказа сидел с ним всё это время. С какой целью, зачем? Ренгоку снова одернул себя. Он слишком много переживает по бессмысленным поводам. Какая вообще разница? Перед ним его враг, демон, людоед, убийца, приспешник Музана. Любым словом его назвать можно, но ни одно из них никак и никогда не увяжется с позицией друга. Или ещё кого-то. – Успокойся, – голос Аказы заставил открыть глаза и посмотреть на него. Третья высшая луна, в свою очередь, выглядел вполне спокойным и серьёзным. – Я чувствую, как ты напряжён. И правда – он напрягался, кажется, каждой мышцой своего тела. Кëджуро ничего не ответил, хотя высказаться хотелось сильно, однако последовал словам Аказы и уже скоро расслабился, окончательно заставляя себя откинуть ненужное из головы и поддаться. Оказывается, всë не так уж и плохо. Лежи себе в тёплых руках, наслаждайся ночью, отдыхай. Разок и можно забыть, кто они такие! Аказа продолжил копошиться в волосах Столпа, убаюкивая и его, и себя, поэтому через несколько минут Ренгоку совсем обомлел, нехотя признавая, что поглаживания по голове очень приятные. Словно он кот. Тебя любят и гладят за то, что ты строишь красивую мордашку, кушаешь и спишь. За то, что ты существуешь. Так и сейчас. Кëджуро получал ласку просто так, без причины, но, из-за её отсутствия или редкости ранее, сейчас ластился к ней, как не в себя, хоть и сохранял приличие и разум. Аказа расценивал ответную реакцию по-своему, но как бы Кëджуро не старался, он никогда не мог понять, о чем демон думает – ни до этого, ни сейчас. В такие редкие моменты, когда он действительно сосредоточен и серьёзен, а не улыбается и читает басни о всех плюсах демонической жизни, Ренгоку невольно думает о нём больше, чем нужно, неосознанно хватаясь за этот проблеск искренности. Сегодня всё иначе. После того, как они сцепились и обменялись приветственными клятвами убить друг друга, а Аказа выразил свою радость развеяться и сразиться со Столпом пламени, высшая луна ещё какое-то время повёл себя должным для демона образом – нападал и отражал атаки Ренгоку, с ядовитым сарказмом спрашивал, как дела у него и у тех слабаков, которых он защищал около поезда, снова выкидывал свои предложения Кëджуро обратиться и, как обычно, хвалил за удачные и красивые атаки. А потом его словно переклинило – он замолчал. Ренгоку подумал, что Аказа разозлился на его очередной отказ и замечания, но спрашивать ничего не стал. А потом случилось это. Кëджуро потерял сознание, даже не успев сообразить, когда Аказа вдруг сменил тактику и замахнулся в голову – не так сильно, чтобы сломать что-то, но этого хватило, чтобы вырубить Столпа. Да и вообще это очень удивительно, ведь Ренгоку обладает огромной скоростью реакции и способен защититься. Может, Аказа специально ждал этого момента, чтобы... что? Глупости какие! Сейчас голова болела, но не столько от удара, сколько от размышлений, пока эти же сильные руки, что столько раз причиняли боль и ломали кости, с неожиданной нежностью гладили и перебирали его волосы... Демон стянул тонкую красную ленту, осторожно распустил хвостик на чужом затылке и рассыпал по своему бедру настоящее золото, с некоторой завороженностью глядя на эту красоту. Кëджуро приоткрыл глаза и взглянул на мужчину, чувствуя, что тот остановился. Аказа перевёл взгляд с распущенных волос на глаза их обладателя. О чем ты думаешь, Аказа? О чем молчишь? Какое место в твоей жизни занимает этот Столп? «Твоя игра затянулась» – чьи это слова? Кибуцуджи или самого Аказы у себя же в голове? Высшая луна не знал и знать не хотел. На деле он терялся в собственных мыслях намного больше и чаще, чем можно было предположить, судя по нему. Аказа собирался убить Ренгоку ещё в самую первую их встречу, но тогда он подумал, что, может быть, этого Столпа ещë можно будет сломить, переубедить и всё же обратить в будущем. Он ошибся, и теперь он жалел, что не осуществил то, что было нужно, и на это были причины. Во-первых, Кëджуро упрямо отказывался стать демоном, чтобы не потерять силу, что имеет, и развить еë до совершенства, а глядеть на то, как будет гаснуть с годами талант, не позволяла Аказе совесть. Во-вторых, – это, пожалуй, было самым главным – Аказа начал привыкать. Это было отвратительным чувством, по мнению самого демона, но с каждой встречей это ощущение лишь усиливалось и укреплялось. Всё дошло до того, что он стал выслеживать Ренгоку и прикладывать всё меньше сил в их сражениях – зачем и для чего и сам не знал. Аказа привыкал к Кëджуро и тому вниманию, что он ему уделяет, хотя помимо бесконечных драк и перепалок ничего не было. Ренгоку не знал, но когда он истекал кровью слишком долго или изматывался до такого состояния, что терял сознание, Аказа сидел с ним какое-то время или забирал на руки и уносил с места их драки в другое – туда, где появятся какуши или другие истребители, которые смогут помочь Кëджуро. Ренгоку не знал, потому что очухивался и приходил в себя уже в поместье бабочки или в доме у лекаря в какой-нибудь близ находящейся деревне. Аказа привык к Столпу и запоздало осознал – он не хочет его убивать. Не сможет этого сделать, потому что привык к пламени в сердце мечника, к острым чертам его лица, к его соболиным бровям, к глазам цвета закатного солнца. Аказа и сам не знал, как понял, что именно закатного, так как не видел дневного светила больше двухсот лет и не помнил, как оно выглядит. Говорят, ярко и красиво... Раз так, то Кëджуро именно яркий и красивый. Очень тяжело иметь у себя в числе врагов такого человека, как Ренгоку, раз даже он, третья высшая луна и один из самых могущественных демонов, повёлся на него. «Повёлся» – именно так Аказа называет то чувство, которое появилось на кривом фундаменте из восхищения силой и способностям Кëджуро, удовольствия от боя с ним и впитывания мгновенной ненависти к себе засчёт противоречивых мировоззрений и взглядов на жизнь. Самое противное, что Ренгоку не прикладывал никаких усилий к тому, чтобы как-то понравиться кому-то. Его любили и уважали за искренность, доброту, бескорыстную помощь и его моральные ценности, за его наставления. Очевидно, такие же люди нравятся и ему. Аказа ничего из этого не имеет, даже близко, хотя мозги ещё не прожрал человечиной, а поэтому не делал ровным счётом ничего для того, чтобы как-то выразить то, что и придавало сил, и грызло изнутри. Ничего для того, чтобы по-настоящему поговорить с ним и объяснить, что им лучше разойтись раз и навсегда, потому что в одиночку Кëджуро его не победит, а подставляться под клинок он добровольно не собирался. Аказа был в грёбанном тупике и панике от своего же бездействия, неспособности перестать следить за мужчиной и раз за разом вызывать его на бой, и даже банального нежелания остановить свою же зависимость, за которую беспричинно и так отчаянно хватался. Он не пытался ничего изменить, и одной из причин было то, что он боялся – боялся реакции Ренгоку, его вердикта, его ещё большего осуждения, отвращения и ненависти к себе. Аказа ненавидел себя за эту слабость так же сильно, как смог полюбить своего врага. Он не пытался ничего сделать, отрицая любой хороший финал, ведь это не про него – злодеев всегда ждёт неудача и полный крах. А раз есть возможность отложить своё падение, то он отложит и лучше ещё раз полюбуется хмурым выражением лица Кëджуро, ведь другого в свою сторону и не ждёт. Ренгоку, если и улыбался ему, то только когда парировал его шутки и высказывания. Поэтому демон пытался впихнуть их как можно больше в их диалог. Аказа собирался продолжить молча, без единого изменения на лице страдать и восхищаться Столпом издалека, помогать ему, убирая более сильных демонов из районов, где Ренгоку проводил зачистки, а также не давая суваться туда другим лунам под предлогом, что это его территория; подбрасывать его раненого, хотя сам же, чаще всего, становился причиной его боли – иначе, если он прекратит с ним драться, Кëджуро точно поймёт и заподозрит, что что-то не так. Собирался, да вот что-то пошло не так сегодня. Словно внутри что-то лопнуло, теперь пытаясь достучаться до Аказы и крича ему прекратить эти самотерзания. Но даже сейчас, когда он изменил своим привычкам и остался с Ренгоку, вместо того, чтобы донести его до окраины деревни, он заставлял себя не делать ничего глупого и вести себя привычным образом – пусть потом сто раз пожалеет. Заставлял себя казаться таким же холодным, как всегда, хотя сердце колотилось как бешеное, намереваясь пробить грудную клетку уже к чертям собачьим и выскочить из неë – может тогда Аказа сделает то, что так давно тайно хочет и о чем мечтает? Кëджуро, ты так много не знаешь... Если бы Третий имел обычные или хотя бы щелевидные зрачки, вместо кандзи, то они бы давно заполнили всю радужку глаз, практически не оставляя желтизны, и тогда, возможно, Ренгоку был бы намного ближе к истине. Сейчас он безмолвно и отчасти вопросительно смотрел на Аказу снизу вверх, разглядывая его лицо так, словно видит впервые. Демон сглотнул, задавая самому себе немой вопрос Столпа, – что он делает? Кëджуро заметил, как кадык, скрытый белоснежной кожей, дрогнул, и задумался, цепляясь за это маленькое изменение. Аказа хочет что-то сказать? Объяснить? А высшая луна просто наслаждался теплом тела Ренгоку, его такой безобидной близостью, его запахом и взглядом – всё ещё непонимающем, и дело тут не в том, что он вдруг перестал гладить его, а сейчас тихо на него пялится. Аказа подумал о том, что больше никогда себе не позволит быть так близко с Кëджуро и что сегодня он уйдёт, ничего не сказав, чтобы больше не сбивать его с толку. Может, даже лучше будет исчезнуть из его жизни так же неожиданно, как и появился? Но все мысли вылетели из головы в ту же секунду, как Ренгоку предпринял попытку... поговорить? Истребитель плавно и осторожно поднял вверх свою руку и накрыл ею чужую, заставляя чужое сердце остановиться. – Аказа, – позвал он Третьего как можно мягче, как звал бы уличного кота или собаку, дабы погладить, приласкать, дать хоть капельку любви бездомному животному, но не спугнуть. В данном случае был демон, временами не менее агрессивный, чем зверь, болеющий бешенством, – Кëджуро знал, что Аказа быстро вспыхивает в гневе и в таком состоянии может разрушить половину мира. Аказа напрягся вместе с рукой, которая лежала на его же ноге и которую накрывала чужая мягкая ладонь. Теперь непонимание было в его лице, а не в лице Столпа, хотя внутри поднимался настоящий шторм из эмоций и с каждой секундой сдерживать его было все тяжелее. – Расскажи мне, – Ренгоку обхватил пальцами кисть Аказы и поднёс еë к своему лицу, прижал к щеке, неотрывно глядя в глаза высшей луне в попытке открыть его для себя – зачем и почему Кëджуро вдруг стало это необходимо, он и сам не понимал. Но решился. Аказа, вдруг поражённый, кажется, до самой глубины души, молчал, не желая принимать странно обернувшуюся ситуацию. К такому повороту событий он точно был не готов. Что Кëджуро хотел от него? Что просил рассказать? Вариантов было слишком много, а ответ на все приходил одинаковый. Однако, его он озвучивать всё равно не стал. – Нет, – хрипло, неуверенно прозвучал голос мужчины, и в тот же самый момент его глаза стали бегать из стороны в сторону – от левого к правому глазу Ренгоку. Нельзя, нельзя позволить любопытству – или это было что-то другое? – Кëджуро одолеть и разбить его месяцами отстроенную стену. Для его же блага. Однако первая трещина уже появилась. Аказа порадовался, что он демон и что он обладает большим самоконтролем даже собственного тела. Пальцы порывались предательски задрожать, но высшая луна не позволял им хоть как-то дрогнуть. А Кëджуро держал их, держал и прислонял к своему лицу – слишком смело для человека. Скорее всего, его любовь – болезненная и невзаимная по своему обыкновению, тем не менее упрямая и отчаянная – была обусловлена полным одиночеством прежде. Аказа цеплялся за неë, спасаясь от пустоты в душе и ненависти ко всему хотя бы так. И он ничего не требовал в ответ, ведь понимал, что это всё, как минимум, неправильно. А втягивать самого Ренгоку в эту путаницу и отвлекать его демон не хотел, берëг от этого. Старался, по крайней мере. А Кëджуро удивил, сам проявил интерес. Аказа сжал зубы, пропуская удар в груди от своей же мысли. Какой ещё интерес? Ренгоку просто по своей натуре любит людям помогать, ну и видимо не сдержался и до демонов даже опустился. Какой ужас. – Да, – Кëджуро огладил чужую ладонь пальцами и слабо улыбнулся. Он шёл на огромный риск, оспаривая решение демона и пытаясь из него вытащить что-нибудь: правды, его переживаний, а может ещё чего. Его единственным аргументом в свою сторону было только присутствие Аказы, факт того, что он оставался всё ещё здесь. Ломался в решении, может? – Легче станет. Ренгоку даже не предполагал, насколько сильно эта случайно подобранная фраза могла подействовать на Аказу и как сильно она подходила к ситуации. На фантомной стене появились новые трещины. Высшая луна пытался смахнуть всë на любопытство Столпа – так проще думать. Однако Кëджуро угадал, что он ломался – прямо сейчас в голове происходил такой беспредел, и буря противоречивых друг другу мыслей лишь набирала обороты. Он пожалеет ещё больше, если скажет. Нельзя, нельзя допустить этого... – Тебе это не нужно, Кëджуро. – Аказа всё ещё не двигался, лишь поражённо вглядывался в лицо Ренгоку, пытаясь заставить его и себя одуматься и прекратить этот дурдом. Хотелось скинуть его руку и уйти, но это будет слишком грубо. Демон задумался о том, с каких пор он вообще переживает за вежливость и манеры... – Не тебе решать, что мне нужно, а что – нет, – Кëджуро снова улыбнулся, а Аказа опять сглотнул, впервые так растерявшись перед человеком. Он говорил как есть, он имел право всё знать, но... Высшая луна судорожно пытался ухватиться за какое-нибудь «но», однако всё будто с головы вылетело. Чего Ренгоку добивается? Что он вообще хочет услышать? А важно ли это? Даже если Аказа ему всё расскажет, то разве что-то изменится? Наоборот, всё ещё хуже станет. Высшая луна думал про себя, что зря он сегодня не сдержался и остался с Ренгоку... Потому что из-за сбитой традиции появились и глупые решения. Аказа взял себя в руки, решаясь только на то, что он уже недели три собирался сделать, чтобы не усугублять своё положение ещё больше. Скрепя сердце и совсем нехотя, он убрал руку от лица мужчины и его ладони, чувствуя, как его собственная горела от таких желанных, до боли приятных и нежных прикосновений. Он вдохнул, мысленно извиняясь тысячу раз перед собой, своим сердцем да и перед Ренгоку тоже зачем-то. – Ритуал прощания. Я собираюсь уйти, потому что понял, что не хочу тебя убивать. Своим скажешь – упустил. Кëджуро нахмурился и сел, впирая в демона неодназначый взгляд. Аказа сжал руки в кулаки и поднялся с земли, а его безразличная маска собиралась вот-вот треснуть и рассыпаться. Он не смог открыться Столпу, хотя его проклятая во всех смыслах душа неимоверно сильно этого требовала. Ренгоку тоже поднялся на ноги, глядя на Третьего в полном непонимании. – Почему? – всë, что спросил Кëджуро. Аказа запретил себе думать, что его вопрос выражал больше, чем удивление, а тот имел в себе сразу два: почему не может убить и почему решил так неожиданно прекратить их встречи. Демон в последний раз окинул мужчину взглядом с головы до ног, не веря самому себе, что так быстро решил сдаться. Хотя знал, что и так тоже лучше не будет, зато у Ренгоку меньше проблем... Аказа развернулся в сторону леса, нервно облизывая сухие бледные губы и не собираясь отвечать. Он даже забыл про чужую ленточку у себя в руке. Кëджуро смотрел высшей луне в спину, не зная даже как реагировать на столь странное принятое демоном решение, хотя в нем было странно почти всё. Чего удивляться. Но... Аказа обернулся, а Ренгоку от его взгляда прошибло до самых костей. По-настоящему печального взгляда, полного боли и отчаяния, которые тот тщательно скрывал всё это время. Демон натянуто улыбнулся, оголяя белоснежные клыки и чуть прищуриваясь. Пару секунд он смотрел за спину Столпа – там, в просветах между деревьев, начинало виднеться поднимающееся над горизонтом солнце, обжигая своими блеклыми лучами глаза. Потом взглянул на мужчину перед тем, как сорваться с места и уйти глубоко в лес, чтобы спрятаться от света, да и от всего мира. – Я полюбил человека, который меня ненавидит. «Тебя, Кëджуро, тебя» Ренгоку ошеломленно распахнул глаза и бросился за Аказой... Но найти его так и не смог. – Я не ненавижу... – шептал Кëджуро в тишину комнаты вечером нового дня, лёжа под одеялом в поместье бабочки – остановился здесь, так как до дома идти не захотел в том подавленном состоянии, в котором находился. Он потратил весь день на поиски Аказы, но тот словно испарился. Действительно исчез, потому что выйти за пределы леса он бы не смог. Ренгоку злился – долго, сильно, но только на себя, а теперь гнев заменяло давящее опустошение. Новая ночь плавно опускалась, а Столп пламени пытался отвлечься прокручиванием в голове нового срочного задания, которое сегодня вечером принёс Канамэ, его ворон уз. К тому местоположению, где были засечены случаи нападения демонов придётся идти два дня и путь пролегал как раз между поместьем бабочки и поместьем семьи Ренгоку. Кëджуро долго не думал, решил передохнуть в первом, к тому же он не спал уже как вторые сутки. Однако сейчас сон не шёл, как бы мужчина не пытался уснуть. Было то, что забирало на себя всë его внимание. Вернее «тот, кто» – образ третьей высшей луны не вылезал из головы ни до этого, ни сейчас. Перед глазами стоял последний взгляд жёлтых глаз, в ушах – его последние слова. Каждую их встречу Ренгоку открыто выражал свою неприязнь к Аказе и его моральным ценностям, считая их неправильными. Каждую их драку он выпускал пламя, отсекал ему конечности, терпел боль и причинял в ответ в трёхкратном размере. Во вреп каждой их битвы он клялся убить Аказу, хотя прекрасно знал, что не сможет. Ведь это всё было защитной реакцией, тотальным отрицанием того, что Кëджуро ощущал каждый раз, когда видел этого демона, и это уже было отнюдь не желание лишить жизни. Скорее, подарить еë частичку, отдать и осветить будни Третьего хоть каким-то светом. Аказа был по-своему красив. Стройное, подтянутое тело и нестеснение его показывать очаровывали так же, как и глубокого розового цвета волосы и такие же ресницы – они больше всего нравились. Длинные, пушистые, они красиво обрамляли голубые «треснутые» склеры и янтарные радужки глаз. Синие полосы-татуировки по всему телу в сочетании с харизмой демона совсем не отталкивали, а наоборот заинтересовывали своим происхождением, подбивали узнать, где каждая из них заканчивается и обрывается. Но Кëджуро толком и не смотрел на внешность. Вернее, подметил все достоинства, но всё же его больше интересовали мысли Аказы, которые, как бы ни старался, прочитать не удавалось. Ренгоку хотел узнать Аказу больше: о его жизни, почему он так гонится за силой и битвами, как смог стать высшей луной и занять позицию третьей. Хотел узнать, что его тревожит, какой его любимый цвет, чем он занимается в свободное время. Хотел узнать его. Но не мог никак даже случайно задеть хоть одну из интересующих тем, а если и получалось это сделать, то высшая луна отвечал с какой-то грубостью, всем видом показывая, что он готов защищаться от осуждения к себе. Мечник в ответ стискивал зубы и молчал, карая себя же, – он уже показал Аказе свои шипы, и тот укололся, убедился на практике, что добра в свою сторону ему не ждать, а значит и сам не полезет. Поэтому Кëджуро, пока он думал, как изменить ситуацию, приходилось держать вид, что он так же холоден, как и раньше, хотя с каждым разом это получалось всё хуже – удивительно, что Аказа этого не замечал... Но и он, Ренгоку, тоже молодец – в упор не видел, как демон из-за него мучается. А теперь узнал, понял и заметил. Но перед тем, как Аказа решил с ним попрощаться и уйти, а Кëджуро очнулся у него на коленях, он, пусть вначале и растерялся, потом попытался заговорить. Поведение Аказы в этот день неосознанно подталкивало, что с ним что-то не так, поэтому Столп рискнул – та ответная нежность была искренней – но, к сожалению, сделал всё ещё хуже. Ренгоку принципиально не мог признаться даже самому себе, что всë больше влюблялся в этого прямиком выбравшегося из самой пучины ада чëрта. Кëджуро быстрее станет демоном, чем скажет вслух, что полюбил одного из них. Однако обращаться он никогда не станет, а признаться себе всë же смог. Буквально в тот же момент, когда услышал признание в свою сторону и потерял то, чего даже не обрёл. Этим они и отличались друг от друга – Аказа знал и осознавал свои чувства, Кëджуро всë это время сомневался. Поэтому и подходы у них друг к другу были разные, но оба были одинаково уверены – это точно невзаимно. А Аказа уверен и до сих пор. – Просто отвратительно, – Кëджуро запустил в волосы ладонь и сильно сжал их, проклиная себя. Нужно было аккуратнее. Нужно было прямо спросить. Нужно было сказать. Нужно, нужно, нужно... Ещё и это новое очередное задание. Ренгоку впервые в жизни не хотел ничего делать и куда-то идти, потому что чувствовал, что Аказа свои слова сдержит и больше не появится, а значит они не встретятся и он ему ничего не объяснит. А ведь они даже друг друга толком не узнали, да и как вообще из ненависти может появиться любовь? Кëджуро не знал, что такое вообще бывает, а поэтому так долго отвергал свои чувства – тоже впервые в жизни. Он мог скрыть свои переживания, свою печаль, свою боль для других, ведь он должен подавать им пример, но в остальных случаях был всегда искреннен со всеми и каждым. Со всеми, кроме того же Аказы. Потому что знает, что это неправильно, уверен, что так нельзя! Кëджуро человек, он демон – этим всё сказано. Судьба, которая сама же противопоставила демонов и людей, видимо, решила поиздеваться и свести их. Ренгоку бы точно придумал, что делать, и начал действовать, если бы они нормально поговорили, поэтому тут был не прав и Аказа. Оба виноваты. Кëджуро тяжело вздохнул и прорычал, почти вырывая себе клок волос. Это было только началом бессонных ночей и страданий от неспособности что-либо изменить.

~

Каждый последующий день отдавался в груди неприятной тяжестью и учащенным сердцебиением от постоянных переживаний, к которым Ренгоку даже почти привык к концу второго месяца после последней встречи с Аказой. Он искал его в свободное время, подчищал свою, данную под осмотр Столпа территорию и искал хоть какой-нибудь намёк на присутствие Третьего. Доходило даже до того, что он пытался выяснить это у других демонов, которых встречал на своём пути. Реакции было две: половина игнорировала или никогда не видела в лицо высшую луну, другая половина подозрительно шарахалась. Немного времени спустя Кëджуро понял причину и этого явления, и того, почему демонов в его районах с начала «общения» с Аказой стало значительно меньше. Но и сейчас их не было много. Значит, либо Третий так их напугал до этого, либо всё ещё был где-то рядом. Ренгоку надеялся на последнее и никак не мог успокоиться, продолжая бродить по непроходимым дебрям лесов в попытке отыскать нужного демона. Время шло, третий месяц с момента последней встречи подходил к концу, а значит кончалось лето. Радовало только то, что контактов с приятелями-истребителями практически не было, как бы абсурдно и странно это не было. Но Кëджуро, как и прежде, не собирался никому ничего рассказывать, даже своему лучшему, самому блестящему другу – Тенген вряд ли обрадуется, что Столп пламени уже как полгода мучается от любви к демону, по совместительству одной из самых преданных и исполнительных молодых лун. Из всех этих мыслей выводил только Сенджуро, с которым Кëджуро переодически проводил время. Паренёк и не подозревал о тщательно скрытых проблемах старшего брата, поэтому вёл себя с ним как обычно. Ренгоку этому искренне радовался, когда сидел с Сенджуро в саду или гулял с ним по городу, выслушивая, как у него дела. Вера в то, что Аказа объявится или Кëджуро его найдёт, медленно стихала, тлела, но не исчезала. Ренгоку уже начал задумываться и даже сомневаться в своём решении найти Аказу и поговорить с ним – может это правильно, что он ушёл? Забудут друг друга так же, как и встретили, да и всё. Вопреки здравому смыслу Кëджуро всё равно не терял энтузиазма и желания завершить начатое или хотя бы достигнуть переломного момента. А он точно произойдёт, когда Ренгоку всё объяснит... В один из последних августовских дней, когда тепла за окном становилось всё меньше, а солнце опускалось всё раньше, Столп пламени остановился в одной из деревень на юге Японии. Его в дом приняла одна из местных бабушек и предоставила целую комнату для проживания. Ренгоку выразил свои огромные благодарности, оплатил проживание и обед, а за ним заодно узнал подробнее о недавно произошедшем здесь инциденте – пропажи людей, чаще девушек. Ночью мужчина отправился на поиски очередного душегуба и, обойдя всю деревню, двинулся в лес, в котором предположительно должен был находиться и прятаться днём демон. Кëджуро шёл быстро, но не издавая ни единого звука. Зрение и интуиция – вот что он использовал, однако последняя сегодня знатно подвела. Нет, не подвела... Скорее, не договорила, если посчитать, что у интуиции есть голос. Потому что Ренгоку нашёл не одного демона, а двух. Причём второй был больше, чем знаком. Кëджуро так и замер, когда застал демонические разборки в самом их разгаре – Аказа, злой каждой клеткой своего тела, громко ругался, нападал и собирался вот-вот убить другого демона. Убить демона. Аказа. Демона. Убить. – Я должен каждому из вас объяснять, что таким слабакам, как вы, суваться в эти места запрещено? – прорычал мужчина, ударяя другого, более молодого, с размаху по лицу и беспощадно ломая ему кости. Тот сопротивлялся, пытаясь отскочить, защититься или убежать. – Так ты ещё и девушек жрать имеешь смелость! При мне! – Я-я не знал... Я н-новообращенный... – хрипел демон себе в оправдание, но Аказа был непоколебим. Он ударил того ногой в грудную клетку и повалил на землю. Прижав к ней, презрительно бросил: – Мне плевать. Умри. Высшая луна наклонился и схватил за чужой воротник, дëрнул на себя, заставляя приподняться, и занëс правую руку для удара – он даже магию крови не использовал, только свою силу. Однако Ренгоку привлекло совсем не это, а то, что было на чужом мертвенно-бледном запястье. Красная веревочка. Лента с его волос. Аказа случайно забрал еë тогда и... носил еë всё это время? – Аказа... – прошептал мечник, невольно облегчённо улыбаясь. Третий мгновенно вскинул голову и повернулся, показывая искаженное гневом лицо, но тут же в нём меняясь, переходя в состояние шока. Демон под ним воспользовался моментом, перехватил руку высшей луны, а другой ударил его по лицу, вспарывая когтями щеку и выцарапывая один глаз. Аказа зашипел и окончательно вышел из себя от такой наглости, а поэтому поспешил лишить жизни этого глупца, посмелившемуся пойти против молодой луны. Через полминуты розововолосый медленно выпрямился и отряхнул запачканные руки, быстро регенерируя полученные царапины. Его дыхание сбилось – плечи и грудь тяжело опускались и поднимались, но причина этому была вовсе не в мертвом демоне под ногами, а в истребителе за спиной. Аказа повернулся к нему. – Кëджуро, – высшая луна оставался в ошеломлении и явно не знал, как реагировать. – Что ты здесь делаешь? Это же не твои территории, а... – Моей цугуко, верно, – Ренгоку кивнул, спрятал катану в ножны и стал подходить. Аказа, заметив движение, напрягся, выставил вперёд руки и двинулся спиной назад, словно боялся подпускать к себе Столпа пламени. Кëджуро это не остановило. Он слишком долго искал его и слишком долго молчал. – Аказа. – Я не дам тебе себя убить! – высшая луна наткнулся одной ногой на корни дерева позади себя, поэтому замер на месте, глядя на мечника как можно более хмуро и снова пряча настоящие эмоции. – И объяснять тоже ничего не буду... Что ты дела-...Кëджуро! Ренгоку развëл в стороны руки демона и заключил его в объятия. Аказа, уткнувшийся волей-неволей в шею мужчины, не вырывался и вообще не двигался. Колебался, решал, что делать, думал, чего добивается Ренгоку и почему он... Прикрыв глаза и тяжело вздохнув, Аказа обнял в ответ, сбрасывая с себя цепи, по его мнению, необходимого приличия и сдержанности. Столп улыбнулся, почувствовав на себе чужие ладони и не менее крепкую хватку, чем у него. – Где ты был? – Кëджуро провёл по спине демона ладонью, начиная поглаживать. Он повернул голову в сторону и зарылся носом в розовые волосы, чувствуя, как и его, и сердце высшей луны бьëтся очень быстро. – Не далеко. Если бы кто-то из лун появился рядом с тобой, то ты бы точно увидел меня... – Аказа сделал глубокий вдох, а Ренгоку кожей ощущал его тёплое, даже жаркое дыхание. Он слабо улыбнулся и тоже закрыл глаза. – Ты бросаешь вызов своим же? – Да. Это мои земли, поэтому им нечего здесь делать, в любом случае. – Значит, я правильно понял, что изгнание доброй половины обычных демонов тоже твоих рук дело? – Да, потому что... Я хотел, чтобы у тебя было больше свободного времени, – Аказа грустно усмехнулся, прижимаясь немного ближе. Врать и скрывать что-то больше не было смысла, да и желания тоже. Кëджуро задумался на тему того, что Аказа заботится о нём даже когда отсутствует. Значит, его признание было действительно правдой, а не какой-то манипуляцией или пустыми словами. Он понял, почему именно Аказа решил прекратить их встречи. – Я искал тебя, – Ренгоку открыл глаза и медленно поднял вверх одну руку. Он мягко положил ладонь на щеку демона и осторожно приподнял его голову. Аказа взглянул на него и ответил шёпотом: – Я знаю, – демон едва заметно кивнул, вглядываясь в лицо человека, прямо как тогда – будто в последний раз. Нет, Кëджуро такого больше не допустит. – Не надо было, зажил бы прежней жизнью и всë. Ренгоку приподнял одну бровь и улыбнулся, очерчивая большим пальцем линии вдоль скулы на удивительно нежной щеке высшей луны. Тот смотрел на него всë так же неотрывно, и было ясно, что он не до конца понимает действий Кëджуро. Как тогда в лесу Ренгоку не понимал, что делает и хочет Аказа. – Как ты себе это представляешь? – Столп наклонил голову в сторону, чуть прищуриваясь, пока Аказа не находил в этом ничего весëлого. Кëджуро сделал вдох и продолжил, решая перейти к тому, что давно пора уже сказать. – Аказа, я не ненавижу тебя. Высшая луна несколько раз подряд моргнул, пока осознание разбивало ровный холодный взгляд и фантомную стену, оголяя душу демона перед человеком. – Я люблю тебя, Аказа, люблю. Аказа подскочил на месте и схватился за плечи мужчины, широко распахивая глаза. Кëджуро чуть покачнулся от такого порыва, но на ногах устоял и улыбнулся, чётко прослеживая изменение эмоций на лице бывшего врага. – Почему? – сердце который раз за последние десять минут волнительно билось, Аказа не мог поверить и уж тем более понять. Он себя не понимает, чего уж говорить, видел причину своей влюблённости исключительно в отсутствии другого внимания, а у Ренгоку не было ни одной причины на чувства к нему. Однако... – Я не знаю! Поэтому предлагаю тебе узнать вместе со мной, – Столп был как никогда серьёзен, но уверенно держал на лице улыбку. Аказа растерянно, обрадованно, малость смущеннно и одновременно всё ещё неверяще таращился на мужчину. Демон положил одну ладонь на шею Ренгоку и притянул его к себе, и, недолго думая, впился в чужие губы неумелым, но чувственным поцелуем, зарываясь пальцами в золотые волосы. Кëджуро, который нарочно до этого момента подавлял желание даже просто взглянуть на чужие губы, улыбнулся и ответил на поцелуй, обняв Аказу ещё крепче, – с трепетом, с нежностью, с любовью. Ренгоку чувствовал, как демон оттаивает прямо у него в руках, и делал это вместе с ним. Когда он первый отстранился, чтобы взглянуть на вдруг заалевшее лицо Аказы, последний немедленно поцеловал его снова, чтобы скрыть своё смущение. Смущение, которое потом Кëджуро назовёт очень милым и получит локтем под ребра за догадку о первом поцелуе высшей луны. Им ещё предстоит узнать настоящие характеры друг друга, пройти через множество трудностей, но каждый из них уже сейчас был уверен – они справятся. Они молча простили друг другу всë, что успели наговорить и натворить до этого дня, чтобы теперь отправиться в новую жизнь вместе и доказать всему миру, что любовь сильнее и зла, и самой судьбы.