Немой диалог

      И он правда написал. Завтра. И послезавтра. Приехал снова с вкусняшками, выгуливал собак, целовал с порога и заметно держал дистанцию. Хотя, вроде бы и сокращал ее… но все равно ощущалось, что зверь в облике привлекательного мужчины сам себя посадил на цепь и старательно контролирует.       Дэвид становился ближе Томасу с каждым днем. Иногда он рассказывал о том, как прошел день и что у него в жизни происходит. Делился мыслями, интересовался Томом, открывался, вроде как. Иногда был наоборот: тихий и задумчивый, не особо подпускал к себе и делал все механически, на автомате.       Томми не знал, как на это реагировать. Как считывать этого человека, который настолько радикально изменил отношение к себе в собственной голове? Из ненависти и ужаса в сладкую, тягучую истому и нарастающий интерес. К Дэвиду влекло не только физически. Его хотелось узнать, с ним хотелось говорить. Стать как-то ближе, понять многогранность его натуры, понять, насколько он и правда такой монстр, каким был в первую их встречу. Или почему таким стал?       Томми сам себе не мог поверить, когда в какой-то момент написал ему сообщение. — «Ты сегодня был какой-то совсем тихий. У тебя все хорошо?»       Дэвид не отвечал. Не отвечал так долго, что Томас уже успел себе сгрызть под корень ноготь на большом пальце, оббегать всю квартиру по периметру четыре раза, побить кулаками ни в чем не повинную подушку и поклясться себе никогда больше не писать мужику первым! А уж тем более этому зазнайке мудацкому Дэвиду Риддлу.       Телефон все-таки засветился входящим сообщением. — «Извини, сложный период. Не хочу тебя напрягать этим», — и правда, что стоило-то ожидать от Дэвида? Он серьезный человек, у него, наверное, дел и забот полно, а кто Томас-то ему — никто. Просто случайный мальчишка, которого он чуть не трахнул, а потом сблизился вообще непонятно как и почему.       Но Томми уже знатно вынес себе мозг за эти дни. Сколько их прошло с той самой встречи, когда Дэвид ласкал его до дрожи, до рваных хрипов? Кажется, не больше двух недель, но с тех пор он такого себе не позволял. Да, целовал, сжимал в руках, гладил, зарывался в волосы и оставлял слабые, быстро проходящие следы на светлой коже шеи. Обидно, правда, что они быстро проходили. У Томми не было когда-то возможности хвастаться засосами в подростковые годы, доказывая окружающим собственную сексуальную привлекательность. А теперь хотелось. И пофиг, что двадцать два года уже.       А Томасу уже… хотелось перейти на следующую базу. Как бы это дико не звучало в его собственной голове, но когда в очередную ночь, кончая в собственный кулак с мыслями о чужих руках, губах и даже члене, Томми понял, что его мозг уже все сам себе решил. И что приступы «он-скотина-не-смей-даже-думать!!!» все реже и реже появляются. Что чужие ласки, такие нужные и не переходящие за грань, привели его к каким-то ожидаемо-неожиданным выводам и желаниям.       Почему-то ситуация, в которой Дэвид не приступил к более серьезным действиям, хотя мог, имел все возможности, но тормознул, видя страх в глазах парня, сработала на Томми как спусковой механизм. Дэвида хотелось сильно и часто. По-настоящему уже. Чтобы внутри…       А он, наоборот, словно отгораживался от этой ситуации! Что за форменное издевательство? Или все-таки его что-то смутило? — «Хочешь приехать? Просто поболтать», — Томми не мог это написать. Это же неправда, да? Не мог! Правда, телефон говорил об обратном, и за секунду сообщение из «доставлено» сменило статус на «прочитано».       Бля-я-я-я…       Отвечает…       Долго отвечает. Критически долго отвечает! Что он напишет? Чтобы Томми не лез не в свое дело? Не вел себя как шлюха, так открыто предлагая приехать к себе поздно вечером? Хотя, какой вечер… ночь уже на дворе, темно вон как, собаки даже спят. У них-то нет никаких грязных мыслишек о большой накачанном мужике с очень умелыми руками.       Все еще отвечает. Что он там пишет? Ругается? Отказывает? Есть ли хоть какой-то шанс, что не шлет навязчивого парня к чертям собачьим, четко давая понять, что все свои грехи уже замолил и ничего больше к нему приставать? Теоретически, конечно, есть. Небольшой. Если его слова тогда не были просто пустым звуком, вызванным маревом сексуального дурмана и желанием поддержать парня после накатившей панической атаки. Правда, Дэвид был меньше всего похож на человека, который будет пиздеть о чем-то таком. Зачем ему? Он красивый и богатый, успешный, харизматичный и явно востребованный как среди девушек, так и среди парней, если у него будет желание, конечно.       Или это самообман? Просто жест доброй воли со стороны взрослого, провинившегося мужчины?       Слишком быстро Томми его простил. Позволил касаться себя после очередного приступа звериной похоти в кабинете. Кажется, просто не нужно приходить к нему в кабинет… — «Прости, курьера встречал. Буду через полчаса с уже приехавшей пиццей», — сердце забилось где-то в глотке, стоило только Томми прочесть это сообщение. Конечно, он открыл его мгновенно. Разве были варианты? Ведь телефон из руки он не выпускал.       Звонок в дверь раздался ровно через полчаса. Восхитительная, мать его, пунктуальность! Все это время Томми носился по квартире, все-таки разбудив собак. Душ, свежая одежда, трижды подумать о том, надо ли как-то еще дополнительно готовиться к встрече. Но в голову пришло только решение о необходимости сменить постельное белье на новое. Выбор, правда, был охрененный: в цветочках, купленное мамой на какой-то барахолке, порядком изношенное, потому что любимое, в клеточку, и еще новое в милых космонавтах. Что же, была надежда, что Дэвид не испытывает никакой антипатии к космонавтам.       Томми внезапно понял, что явно взрослых мужиков соблазняют чем-то другим. А чем? Стрингов в сеточку, прости господи, у него не было и никогда не будет! Другие варианты из головы куда-то сразу подевались. Словно все геи поголовно ходили в стрингах, сладкие и гладкие, еще и желательно в блестящем масле. Блестящего масла у Томми не было. Оливковым натираться он как-то не решил.       Ну а кто их, этих сексуальных геев-то, знает? Если с ориентацией у Томаса никаких сомнений не было, то как эту самую ориентацию применять и демонстрировать — он плохо понимал. Все было пугающе и волнующе в новинку. Не придумав ничего лучше, парень нацепил самые короткие шорты, что у него были: по коленку. Да, в таком соблазнительном образе только миллионеров покорять…       Миллионер в дверном проеме выглядел уставшим и растрепанным. В дорогом спортивном костюме поверх футболки он все равно выглядел охуительно, а образ усиливала коробка с пиццей и два стакана молочного шейка из Макдональдса. Любимого шейка Томми. Клубничного. — Привет, — улыбка на губах мягкая и тихая, а глаза выглядели измученными. — Еле успел до закрытия в Мак заехать. Пустишь?       А Томми стоял, завороженный и чуть растерянный, по-дурному очарованный и замерший. Он долгие секунды рассматривал такого домашнего Дэвида, который даже в моменты, когда ему самому было не по себе — озаботился Томасом и поехал за этим вот любимым шейком, не забыв о нем… Мужчина усмехнулся, хитро глянув на Томми и проговорил: — Сочту твое молчание — согласием, — безобидная шутка, которая когда-то, еще не так давно, звучала совсем иначе в контексте их взаимоотношений и пережитых событий, внезапно оживила Томми, тот с широкой улыбкой пропустил Дэвида в дом.       Он здесь. Такой уютный и настоящий, уставший и теплый. Конечно, теплый, ведь едва мужчина зашел в квартиру, Томми тут же влип в него телом, ощущая приятный жар чужого. Потянулся сам, обнял за шею, уткнулся лицом между шеей и плечом, сунув нос куда-то под подбородок. И кто кого поддержать хотел на самом деле? Кому требовалась эта близость?       Чужая рука в волосах заставила тихонько мурлыкнуть, хотя звук и не был похож на что-то вразумительное, но не сходящая улыбка никак не могла читаться иначе. Теплая грудь, еще более теплые, мягкие губы, и уже откровенно горячий поцелуй, хотя сейчас и не Дэвид разжигал этот огонь. Точно не он.       Томми потребовалась почти минута, чтобы оторваться от Дэвида и все-таки дать ему избавиться от продуктов в руках.       Неужели сегодня они проведут ночь вместе? По-настоящему, как давно уже мечталось, даже если эти мысли упорно гнали из головы. Неужели сегодня Томми узнает ощущение чужого обнаженного тела, жаркие поцелуи в грудь, а может еще куда? Почему-то страх перед Дэвидом пропал совсем. Может это и будет его фатальной ошибкой, может останется очередной травмой, неисправимой, на всю жизнь, но то ли гормоны делали свое дело, то ли просто Томми как-то неожиданно влюбился в этого отчасти нестабильного и непрогнозируемого, а отчасти почему-то заботливого и внимательного мужчину. Слишком много противоречий выдавал на поверхность Дэвид, слишком много эмоций вызывал. От… и до паники. Но паника как-то стала все реже проявляться, и все больше мыслей о Риддле переходили в горизонтальную плоскость. Подумать только!       Дэвид был молчаливым, а глаза такие уставшие-уставшие, и только какая-то мягкая улыбка заставляла Томми суетиться вокруг него и вбить в телефоне быстро: — «Пицца не остыла? Может подогреть?»       Баффи прибежала к законному хозяину, вторая собака тоже притопала получить свою дозу обнимашек, а сам Дэвид, кажется, проигнорировав вообще вопрос, тискал псину Томаса, усевшись просто на пол. — Я думаю, что ее надо назвать Флауер, — невпопад сказал мужчина, подняв глаза на Томми и почесывая собаку между ушей. — Потому что ты же цветочный мальчик.       Томми как-то неопределенно пожал плечами. Ему-то было все равно — он никогда не обращался к собакам по кличкам, только легкими ударами пальцев по какому-то предмету подзывал животных к себе, если ему что-то требовалось.       Поведение Дэвида озадачивало. Он был замкнутый и тихий, а вот внутри Томаса бушевала буря. Даже трусы начали словно мешать, ведь он предвкушал, предчувствовал, как сегодня может в его жизни измениться многое. Его первый… раз.       Со словом «секс» в голове смириться пока не вышло, да и вообще, как можно с ним смириться, если весь половой опыт ограничивался собственной правой рукой и той разовой дрочкой со стороны Дэвида? И то, сам мужчина даже не дал коснуться себя в ответ. Может не хотел… может просто испугался за состояние Томми. Сам Томас уже не раз прокручивал в своей голове этот вопрос, и даже решившись обсудить его с психологом, получил вполне ожидаемый ответ: «лучше не додумывай за другого человека». Ага, щас! Будто бы это так легко!       Дэвид сам поднялся с пола, не отпуская из рук Флауэр, пока Баффи потопала по своим важным делам, взял в руку пиццу и коротко сказав «веди», замер, глядя на Томаса.       В спальню, ну а куда еще? Маленькая квартира Томми, к счастью, была двухкомнатной, и он даже порадовался, что у него есть что-то под названием «спальня», хотя по размерам она, конечно, больше напоминало большой грузовой лифт.       Крепкое мужское тело красиво развалилось на его кровати, Дэвид потянулся руками вверх, растягивая уставшую спину, и темно-синяя футболка оголила низ живота, открывая смугловатую полоску кожи с темными волосами в области пупка, уходящую в пах. Томми сглотнул. Живот был твердым, плоским, внизу видны были едва прикрытые футболкой выразительные изгибы косых мышц. Взгляд невольно скользнул вниз — на серые спортивные штаны.       Томми не раз читал в интернете мемы о том, что девочки любят, когда парни носят серые спортивные штаны. Типа так можно понять, что в этих самых штанах спрятано…       И правда. Томас не то чтобы хорошо разбирался в мужских членах: в порнухе были огромные, а у него — совсем не такой. А вот у Дэвида, похоже, близился куда-то в сторону того, что он видел в роликах для взрослых. И это в живого человека?!       Правда, сам живой человек усилием воли заставил себя оторвать взгляд и снова скользнуть выше. К счастью, Дэвид не заметил, как Томми пялился ему в пах и нечитаемо смотрел в глаза парню. Может, сделал вид, что не заметил? А то чего смотрит так. — Я ужасно устал, — заговорил мужчина, наконец. — Сейчас период отчета перед инвесторами и акционерами, плюс аудиторская проверка, так нам еще и грозят прислать журналистов, если аудиторы что-то заметят… мы не отмываем ничего, все счета прозрачные, но была попытка проникновения в систему безопасности, так что теперь еще и кибер-полиция занимается всем…       Он потер переносицу, прикрывая глаза, как раз в тот момент, когда Томми тихонько сел рядом на кровати, открывая пиццу. Широкая ладонь накрыла его поясницу, поглаживая мягкой, почти невесомой лаской, случайно или нет забираясь под футболку сзади. Мурашки побежали по коже Томаса и он замер, зажав кусок пиццы в руке и медленно, словно недоверчиво повернулся, взглядом скользя по лицу Дэвида. — Я не хочу тебя этим грузить, поэтому и молчаливый, — он правда объясняется? Перед Томасом?       Рука сама нащупала телефон и пальцы быстро пробежались по экрану, набирая текст. — «Я видел, что что-то не так и просто захотел побыть рядом», — очередной раз механический голос не мог передать ту дрожь и запинки, что были в голосе в голове у Томаса. Уставшее лицо напротив улыбнулось еще мягче, а рука на пояснице двинулась, поглаживая обнаженную кожу. Приятная, легкая ласка, значащая так много для Томми. Глаза Дэвида смотрели… с нежностью? Удивительно это было замечать на таком обычно спокойном лице. Что-то теплое и нечитаемое. Может, ему просто было приятно гладить парня, может он оценил желание Томаса встретиться, может просто думал о чем-то своем, наслаждаясь обществом.       А Дэвид и правда не анализировал так глубоко, как думалось Томасу. Мысли были спокойные и словно ни на чем не сконцентрированные, блуждали где-то вокруг работы и ощущения тепла и комфорта рядом с мальчиком. Лет десять разницы у них, не меньше. Эта легкая дрожь невинного, а у Дэвида больше не было никаких сомнений, тела, приятная гладкость кожи и настороженный взгляд лисенка, случайно забредшего к людям в лагерь. Страха не было, скорее какое-то волнение. Руки на спине не боялся, словно наоборот, жался к ней как-то ближе.       А потом — безумие. Томми, кинув кусок пиццы обратно в коробку, резко и порывисто наклонился к Дэвиду, хватая того за футболку, и поцеловал. Сам. По-настоящему, суетливо и неумело ткнулся языком в едва успевший приоткрыться рот, попытался сплестись с чужим языком, но по факту просто пихал его в рот, пока Дэвид не засмеялся, ловя парня за затылок. — Плавнее, — шепнул он в пухлые губы напротив. — Мы должны обниматься языками, целовать губы друг друга, ласкать одним языком другой. Распробуй.       И Томми послушался. Кивнул и приник к губам, ощущая язык Дэвида рядом со своим, ощущая, как они скользят друг по другу, переплетаются, иногда касаются губ. Чуть медленней, но все равно вкусно, особенно когда сладкие, чмокающие звуки поцелуев заполнили собой небольшое пространство.       Повинуясь внезапно порыву, Томас залез на руки к Дэвиду, садясь куда-то в районе бедер, а потом проехал задницей выше, к паху, вызывая у мужчины сдавленный «ох» прямо в его влажные и горячие от поцелуев губы.       Глазами бегал по лицу Дэвида, рассматривая, запоминая, не веря. Он здесь, они рядом и сейчас, вот уже совсем скоро будет настоящий секс. Томми не был дураком и прекрасно понимал, что именно в его тело будет проникновение, но почему-то эта мысль больше не страшила. Если повезет — будет не больно. Если сильно повезет — будет еще и не противно, а так, как мечталось: медленно, осторожно, замечая его страх и эмоции.       Томми читал, что надо тело растянуть. Сам не решился, вдруг чего не так? И он же не девочка, значит нужна смазка. И презервативы. И Томми купил, да! Ну, заказал по интернету. Смазку выбрал какую-то силиконовую, как советовали в сети, специально для анального секса. С презервативами возникали вопросики: то, что упорно напрягалось в штанах у Дэвида где-то под задницей Томми, могло не влезть в стандартный размер. Или это просто у страха глаза велики?       Кстати, говоря о страхе. Напрягающийся под распахнутыми бедрами член не пугал. Но все равно заставлял задыхаться. Ведь это из-за него, Томаса, из-за их поцелуев! Ладони Дэвида вовсю скользили по спине, надавливая и мягко сжимая, проникая пальцами под футболку и вызывая у Томми новые приступы неконтролируемой дрожи.       Так близко, так рядом, телом к телу, вот-вот почти и кожей к коже!       Томас нырнул пальцами под край футболки Дэвида, коснувшись, наконец, такого желанного пресса. Красиво. Просто смотреть красиво, а уж трогать… Томми вскинул восхищенный взгляд на Риддла, беззастенчиво садясь пахом на вполне себе напрягшийся член мужчины в спортивных штанах и жадно, хоть и неторопливо, огладил твердый живот. Скулы застенчиво покраснели и дыхание тоже сбилось, а потом вообще чуть не исчезло, когда Дэвид приподнялся и стащил с себя через голову футболку.       Боже, это сон? Такой красавчик никогда не мог оказаться рядом с Томасом. Не говоря уже о постели — просто в жизни.       Но сам красавчик смотрел в глаза парня, гладил спину под чужой футболкой, а потом просто избавился от нее, также сняв через голову парня. Кудряшки упруго подпрыгнули, а потом опали на плечи, открывая чужому вниманию стройное тело. Худенький, да, но подтянутый. Даже плечи выраженные, хоть и живот слишком плоский, почти проваливающийся, словно Томми не доедал. Грудь, которая имела потенциал быть выразительной и мышечной, изящно выпирающие ключицы, и близко не вызывающие ассоциаций с женскими, а вот руки — и правда тонкие. Особенно запястья. — Не бойся. Я ничего не сделаю с тобой. Просто поцелуи и мои руки на твоем теле, — успокаивающий голос Дэвида вызвал бурю негодования в голове Томми.       В смысле ничего не сделаю? Почему ничего не сделаю? Что-то идет не так?       Чтобы не тянуться к телефону выяснять отношения, Томас влип в тело мужчины, находя губами чужой рот, целовался жадно и сам не заметил, как начал немножко тереться пахом о чужой пах. Просто потому что приятная пульсация чужого члена внизу будоражила и никак не обманывала, искренне показывая намерения своего хозяина. — Томми… перестань, мне скоро будет сложно контролировать себя, — крепкие руки мягко сжали бедра у тазовых косточек, не давая тереться.       Почему?! Да что происходит?       Лицо Томаса исказила мука. Он смотрел в глаза Дэвида с каким-то отчаянием, граничащим с разочарованием и вредно попытался двинуться, но ему не дали. — Тихо, мальчик… — губы на губах, дыхание мягкое, а глаза спокойные. Внезапно, когда это так не к месту, у Дэвида появилось слишком много самоконтроля.       «Не хочу тихо! Хочу его, что происходит?» — истерил в своей голове Томас. Еще чуть-чуть, и он начнет скулить. А губы уже дрожали, обида клокотала во взгляде и понять ничего не получалось. Зачем Дэвид так поступает? Ведь вот они рядом, вот он уже сам хочет, сам кидается к нему в объятия, сам готов тереться задницей о чужой член, и тут его отвергают?! — Мы не будем никуда спешить, — решил за двоих Дэвид, казалось, совсем не считывая состояние Томаса.       Горячие губы скользили по шее парня, оставляя едва заметные следы, которые так скоро пройдут. А Томасу хотелось засосов! Меток, укусов, да хоть синяков! Хотелось принадлежать, просто хотелось, ну почему?! Почему Дэвид целует шею и посасывает мочку ушка, все так же сжимая бедра и не давая тереться? Почему не отпускает себя и не дает свободы Томасу? Когда этот человек уже перестанет над ним издеваться, когда позволит случиться тому, что Томми так отчаянно хотел?       Губы на ключицах, язык по горлу, мягко посасывая кожу на шее и обводя ртом дрогнувший кадык. Томми бесновался, елозил, дрожал, глотал воздух и отпихивал Дэвида руками в плечи, почти как безумец вырываясь и спрыгивая с него. Как безумец сползая по телу мужчины, Томас опустился на колени на пол, руками скользя по чужим бедрам и накрывая пах несмелой рукой. Давя, скользя центром ладони по твердому члену, сжимая его в руке и так отчаянно глядя в глаза, что Дэвид жадно ловит воздух под этим взглядом. — Томми… — его «не надо» глохнет в первом стоне, когда Томас мотает головой отрицательно, а еще чуть крепче сжимает член, лаская его через два слоя ткани. Его сопротивление рушится, потому что пальцы парня сдирают с него мешающую одежду, а мягкие губы касаются раскаленной головки.       И никаких мыслей в голове у Риддла больше не осталось. Только горячий, настойчивый, пусть и неумелый рот. Только твердая внезапно рука на его члене, только неровные движения головой и еще более хаотичные касания языком. Но все это не имело значение, ведь то, с какой жаждой, с какой отдачей предавался процессу Томми — дорогого стоило. Как вскидывал свои невозможные глаза, пробовал, следил за реакцией, давился и иногда даже кашлял, но все равно продолжал хоть рукой, но ласкать напряженный член.       К счастью для Томаса, тот самый член оказался не таким уж и конским, как дорисовало воображение. Да, крупный, приятно толстый, с выраженной головкой, он почти не имел вкуса, а еще его владелец реагировал… просто офигенно. Зарывался волосы и гладил по голове, постанывал, иногда вздергивал бедра, подаваясь навстречу. А потом приподнялся на локте и правой рукой мягко сжал волосы Томми, намекая приподняться. Ну не отберет же он сейчас, правда? Парень послушно снялся с члена и чужие пальцы тут же погладили припухшие губы. Большой палец скользил по ним, мягко нырял в рот оттягивая уголок губ, а потом Дэвид сам взял в руку член и провел им по рту Томаса. Парень только высунул язычок, глядя в глаза с таким желанием, таким послушанием и жадностью, что когда головка снова скользнула в рот, только и смог, что обвести ее языком и обхватить плотно губами.       В порно делали именно так! А еще всасывали в самое горло, но не получалось почему-то. Рука на затылке, несмотря на то, что сжала волосы в кулак, не делала больно, а только слегка давила и приподнимала, направляя. — Вот так… да-да… чуть ритмичнее… помогай себе рукой, — стоны и указания Дэвида — музыка для ушей.       И его реакция заставляла что-то внутри счастливо дрожать, а член в шортах уже забавно приподнял их палаткой. Напряжение росло, причем и собственное, и чужое, приятно напрягаясь на языке. Жарче, быстрее, стоны Дэвида были такие сладкие и настоящие, что у Томаса даже пальцы ног поджимались. Ему нравилось, еще бы! И нужный ритм поймать было не сложно, жаль только, что глубоко взять совсем не получалось. Кажется, Дэвид не жаловался. Кажется, он откинулся полностью на спину, рвано гладил Томми по голове, стонал открыто и так вкусно, а еще прикусывая собственный бицепс, закинув руку куда-то наверх, сжимая поручень кровати.       Такой красивый. Такой невозможно сексуальный, искренне реагирующий. Томми сорвало крышу: он уже не понимал, что творит, хотелось только больше, быстрее, скорее! И пофиг, что членом он почти давился, что смазка перемазала весь рот, губы, и иногда выпрыгивающая изо рта головка оставляла влажный след на щеке.       Томми даже понял, что происходит, когда мышцы пресса под ладонью напряглись. Как красиво живот поджался, как член дернулся во рту, как выгнулся сам Дэвид в пояснице, упираясь лопатками в кровать, низко и красиво застонал, заливая рот солоноватой спермой. И Томас сглотнул. Не мог не. Хотел, насладился, поймал все до последней капли, а после уткнулся лицом в чужое бедро, понимая, что кончает себе в шорты. Вот так просто, от того, что ласкал ртом этого невозможно мужчину, этого садиста в идеальной оболочке, но такого страстного и красивого, что парень даже не удивился.       Дрожь проняла тело, а потом в трусах стало горячо и влажно, а пальцы крепко сжимали простынь, изо рта доносились рваные всхлипы, а потом чужие руки снова мягко зарылись в волосы. Минута, и Дэвид уже затянул парня к себе на руки, прижимая чужое тело к своему, бесстыже вылизывая рот, словно не брезгуя и не стыдясь вкуса собственной спермы в нем. Хотя, может так и было?       Поцелуй горячий, сводящий с ума, пьянящий как алкоголь, который Томасу доводилось пару раз пробовать, а еще какой-то благодарный, что ли.       Было немножко обидно, что так. Что все-таки не было по-настоящему, а Томми хотел и был готов. Чужие руки на бедрах вызывали смесь легкого возбуждения и недоверия, ведь… он снова остановит. Снова не даст попробовать что-то настоящее, хотя и так сегодня эмоций через край. Первый минет… это так серьезно же, да?       А Дэвида вело. Вело сильно и сносило к хуям, он не мог контролировать эту тягу к парню и боялся сорваться. Особенно когда тот так отчаянно хотел. Может из страха, может опять психика начала вести себя не так, как должна была, может Томми и правда хотел, но Дэвид понимал, что это серьезный шаг для мальчика. Брать на себя ответственность не то чтобы не хотел, но отчетливо понимал, какую травму нанес этому и так раненому парню. Секс с ним мог стать для Томаса каким-то очередным триггером, он мог провалиться в панику или истерику, чего Дэвиду не хотелось бы.       Принятие собственных чувств к сероглазой льдинке, которая оказалась на редкость страстной, словно включило все остальные чувства в Дэвиде на максимум: забота, самоконтроль, внимательность к партнеру. Он даже не трахал никого за последние два месяца точно, просто не хотел. Не вставляло. Не тянуло абсолютно. Дрочить, думая о пухлых губах и светлой коже, не было зазорным, уж лучше думая о Томми, чем очередной раз вредя ему.       Время. Им обоих нужно время. Хоть кто-то из них же должен это понимать?