Сон бабочки

      — Расскажешь, зачем купил дом? — Эндрю зачерпнул ложкой мороженое и отправил его в рот.       Натаниэль грыз своё песочное печенье и разглядывал полученные некоторое время назад документы. Прошло чуть больше двух недель с их той поездки в Чарльстон. Нат несколько раз созванивался со Стюартом насчёт приглянувшегося каменного дома, а Эндрю возил его на ещё один осмотр. На этот раз он пошёл внутрь вместе с ним, поддавшись любопытству.       Одноэтажный дом был достаточно большим, чтобы расстилаться по обе стороны в симметричном строении. Миньярд насчитал четыре просторные спальни, разные по своим размерам, но достаточно приличные, оформленные в симпатичном ретро-стиле. Санитарные узлы тоже были в изобилии, а два кабинета дополняли правое крыло, где, судя по обстановке, была хозяйская спальня. В просторной гостиной настоящий камин, и достаточно небольшая, но уютная кухня, где уместилось бы шесть персон. Это было весьма удивительно, учитывая, что снаружи нельзя было сказать, что дом настолько вместителен.       Натаниэль критично осматривал каждый закуток, уделяя особое внимание пристроенному гаражу и кладовой, которой в ближайшее время был нужен ремонт. Эндрю следовал за ним тенью, также отмечая небольшие погрешности и оценивал критичность состояния. Всё было достаточно прилично, но слишком чужое. Определённо требовалась, как минимум, косметическая коррекция для комфорта того, кто будет здесь жить.       Закончив бродить по дому, Натаниэль ободряюще улыбнулся и повёл Эндрю на задний двор. Первое, что бросалось в глаза — это территория. Она была огромна.        — Видишь те кустарники? Там начинается небольшой лес, поэтому и кажется, что территория бесконечна, — с благоговением произнёс Нат, указывая пальцем на обилие колючих кустов.       Что же, это действительно было приятно. Как и густая изгородь из высоких породистых туй по обе стороны участка. Эндрю видел упомянутый неделю назад бассейн, пустой и круглый, как и зону для барбекю рядом. Здесь также были и старые потёртые диванчики под навесом и целое поле заросшей травы.       Воображение Миньярда нарисовало картинку того, как мерцают угли в мангале, как жареное мясо будоражит желудок и как приятно проводить здесь летние вечера.        — Ты не успокоишься, да? — преувеличенно устало вздохнул Натаниэль, возвращая Эндрю в кафе на трассе, где они остановились по дороге из Чарльстона.       Эта была последняя их поездка, Нат провёл несколько часов в частной конторе и вышел с заветной папкой в руках, которую не отпускал до сих пор. До Колумбии оставалось каких-то двадцать минут, но они оба достаточно проголодались, чтобы свернуть для перекуса.       Со стороны Натаниэля этот вопрос был достаточно грубым: после первой поездки, Эндрю больше ни разу не поднимал этой темы, ожидая, пока парень сам расскажет. Даже сейчас это было скорее поверхностное любопытство, чем что-то большее. По крайней мере Миньярд пытался сделать вид, что это так. За это время у него уже появились какие-никакие догадки, но хотелось узнать точно.       Натаниэль вновь вздыхает и протягивает несколько уже помятых его пальцами бумажек. Эндрю протирает руки салфеткой на всякий случай и аккуратно берёт их, слегка щурится, вчитываясь в мелкий текст. Он не планировал читать что-либо, поэтому и не брал очки. Миньярд вчитывается в данные продавца, покупателя, уплаченную сумму и кучу терминов, пока Натаниэль накрывает ладонью рот, скрывая довольную ухмылку. Куча безжизненного текста изучается лишь поверхностно. Эндрю перелистывает листы слишком быстро для нормального человека, но он знает, что пишут в этих контрактах и видит, что всё достаточно шаблонно и правильно. Последний же лист он перечитывает трижды, не веря своим глазам.        — Это дарственная, — глупо заявляет он, глядя на пустые буквы.        — Ага.       Эндрю поднимает удивлённый взгляд на довольного парня, который всё ещё пытается скрыть улыбку, но она настолько широкая, что он терпит фиаско.        — Почему? — Эндрю вновь звучит глупо для собственных ушей, но просто не знает, как реагировать иначе.       Натаниэль легко пожимает плечами, опускает руку и сцепляет пальцы в замок. От его довольства не осталось ни следа, теперь он выглядит немного нервным.        — Я обещал не говорить, но… Эбби и Ваймак хотят переехать ближе к нам, — выпаливает он и не смотрит Эндрю в глаза. Почесав затылок, Нат вздыхает. — Я узнал пару месяцев назад. Насколько я понимаю, они планируют это, но медлят из-за цен на жильё. Я решил, что мы можем сделать им подарок.        — Мы?        — Я, ты, Аарон и Ники, может быть.        — Но оплатил всё ты, — Эндрю откладывает документы и хмурится.       Ему не претит сама задумка. Возможность того, что Эбби и Дэвид станут ближе, несомненно, привлекает. Правда, Эндрю не может не задуматься о Бетси, которая останется одна в Балтиморе. Он знает, что она не согласится переезжать вслед за друзьями. Уже долгое время она состоит в хороших отношениях и строит свою небольшую семью. И как бы Добсон не любила их семью, она ни за что не поставит её выше своего счастья.        — Технически, это подарок Стюарта, — признаётся Натаниэль. — Я хотел использовать деньги, которые остались от компенсации, но дядя настоял на оплате. Сказал, что это его способ отплатить им за то, что приняли меня.        — Дэвиду нельзя знать об этом, — хмуро заключает Эндрю.       Его отношение к Хэтфорду достаточно прохладное, но больше всё-таки нейтральное. В то время как Ваймак, в силу своих убеждений, может воспринять это как медвежью услугу.        — Именно поэтому я и хочу, чтобы они думали, что это от нас, — соглашается Натаниэль. — Так будет проще. Дядя согласился. Это скорее для его собственного спокойствия, чем для чего-то ещё. По документам, дом оплатил я, так что никаких проблем не будет.        — Они будут недовольны.       Эндрю уже предчувствует, как сильно будет причитать Эбби. Эта женщина до сих пор не принимала их убеждения в том, что накопленные ей и Ваймаком деньги на их образование им не нужны. Теперь вместо университета, они копили им на свадьбы. Сколько бы раз сам Эндрю, Аарон или Нат не заводили тему о том, чтобы они оставили эти мысли, что они справятся сами, взрослые были непреклонны. Они даже открыли какой-то вклад для Ники. Миньярд постоянно задавался вопросом, откуда у них есть столько денег на всё это.        — Да, но, если мы все настоим на этом, у них не будет выбора.       Эндрю внимательно изучает решительно настроенного парня перед собой и мысленно фыркает. Натаниэль выглядит так, будто ждёт, что он начнёт с ним спорить. Идиот.        — Почему не сказал раньше? Я мог помочь.        — Я обещал Дэвиду, что не скажу вам о переезде, — Натаниэль смущённо опускает взгляд. — И мне хотелось сдержать обещание, купить дом самому. Хотел сделать что-то стоящее, как ты и Аарон столько раз делали это.       Эндрю ведёт бровью, пытаясь вспомнить, о чём таком ценном идёт речь. На ум приходила только всякая бытовая техника, которую они с Аароном и Ники покупали на Рождество и дни рождения. Полезно? Да. Но не идёт ни в какое сравнение с домом.       Отбросив эмоции, Эндрю может понять, почему Натаниэль поступил именно так. Даже если и чувствует, как острый конец иглы колет прямо в грудную клетку.       Разводить полемику можно было бы долго, но безуспешно. Это не изменит уже свершённого.       Натаниэль и без его нравоучений знает, что больше подобное провернуть в одиночку у него не получится. Вернее, что Эндрю не станет в следующий раз подыгрывать для спокойствия старших. Очередной финт Ната закончится тем, что он единолично будет иметь дело с негодованием Дэвида и Эбби.

***

      Нервозность Кевина ощущалась на уровне колебаний воздуха. Он то и дело проверял свою экипировку и грозно наблюдал за остальной частью команды, которая была чуть более расслаблена и не так сильно спешила с переодеванием. От сегодняшней игры зависело действительно многое. Их счёт по очкам на текущий момент был неплох, но сезон не обошёлся без проигрышей, так что они не могли с уверенностью заявить, что пройдут в следующий этап. Вернее, Кевин Дэй не мог. Жан, Натаниэль и вся остальная часть их команды знала, что они не опустятся ниже четвёртого места среди всех университетов. Следовательно, они в любом случае проходили в игры на выбывание.       Обменявшись взглядом с Жаном, Натаниэль чуть отклонился назад, оказываясь за спиной Кевина. Моро этого делать не пришлось, он и так находился вне прямого поля зрения парня. Медленно подняв руку, будто поправляет застёжку на локте, Жан вытянул сжатый кулак и приподнял бровь.       Натаниэль повторил его жест, всё также прячась за спиной Кевина. Синхронно, они оба трижды тряхнули кулаками и выкинули пальцы. Хмурость залегла меж бровей Ната, когда он наткнулся на «ножницы» Жана. Точно такие же, как и его собственные. Вздохнув, он снова начал трясти рукой, отсчитывая до трёх.       Победная улыбка тронула губы Жана, когда он уставился на «бумагу» Ната против своих «ножниц».       Раздражение и обида охватили тело Натаниэля. Он сдулся и едва не упал со скамейки, потеряв равновесие.       Кевин уставился на него сердитым взглядом.        — Не смей пораниться прежде, чем выйдем на корт.        — Так значит, я могу травмироваться на корте? — Натаниэль тут же приободрился и завалился под бок Дэя, устраивая подбородок на его плече. — Ты даёшь на это разрешение? Быть безрассудным? — Он состроил самые милые глазки, на какие только был способен.       Кевин, ожидаемо, закатил глаза.        — Не будь идиотом, — Ткнул он Натаниэля в щёку, скидывая его голову.        — Грубо, — хмыкает Нат и громко вздыхает, вскидывая руки и вытягиваясь.       Несколько ребят пускают смешки, но быстро замолкают, когда бровь Кевина дёргается. Дэй был очень хорош в том, чтобы заставлять других людей страдать, особенно на тренировках. Даже если команда не разделяла его одержимости и не относилась так серьёзно к спорту в целом, они знали, чем может выйти слишком праздное настроение перед игрой.        — Твоё давление? — интересуется Натаниэль, вновь привлекая его внимание.        — Что?        — Оно в норме? А то знаешь, у тебя венка пульсирует. Вот тут, — он ткнул в висок Кевина и широко раскрыл глаза, когда почувствовал биение чужого пульса. — И впрямь пульсирует!        — Отвали, — Кевин попытался отпихнуть его руку, но Натаниэль был быстрее и перехватил его ладонь.       Вся игривость покинула его взор, открывая серьёзную, но мягкую понимающую сторону.        — Мы не провалимся.        — Мы мало знаем про их состав, — опроверг Кевин и немного успокоился, отдаваясь мягким поглаживаниям костяшек пальцев Ната. — Слишком много новеньких в этом году, о которых толком нет записей за этот сезон. Они не выпускают их на достаточное количество времени, чтобы составить хоть какое-то представление о их игре. Как подготовиться, когда не знаешь противника?        — Импровизировать, — Натаниэль улыбнулся, но встретил только недовольство. Вздохнув, он переплёл пальцы с Кевином и в очередной раз поразился тому, насколько у Дэя действительно огромная ладонь. Он буквально тонул в ней. Хорошо, что их разница с Эндрю была не настолько велика.        — Я не импровизирую.        — Ты высчитываешь, верно, — подтвердил Натаниэль со всей серьёзностью, на которую только был способен.       Список игроков Медвежат Бингемтона возник перед глазами, слишком длинный для запоминания и слишком пустой для спокойствия. Натаниэль, как и Кевин, изучил всю возможную информацию о предстоящем противнике, но реальность оставалась таковой, что у них действительно было мало информации на первогодок. Численность и подготовка команды позволяла им не особо сильно полагаться на них в этом году, делая каждое потенциально слабое место тёмной лошадкой. И это действительно сильно бесило. За исключением одного имени в этом списке. Имени, которое Натаниэль знал слишком хорошо, чтобы пропустить его.       Возможно, со стороны Натаниэля было ошибкой промолчать об этом, но его ведь никто и не спрашивал, верно? Он не мог поделиться многим, всё же почти год разлуки довольно сильно сказывался на знании чужой игры, но какие-то вещи, те, что являлись основополагающей частью, редко менялись, верно?        — Помнишь их игру против Воронов в прошлом месяце? Третья четверть, защитники: Уилсон и Райли. Райли выпустили ровно на шесть минут и вернули на скамейку.        — Он получил травму при столкновении с Джонсоном, — Кевин кивнул.        — Ага. Сегодня он будет играть максимальное время из того, что ему позволят. Он быстрый, любит встречать с разбега по диагонали и определённо будет бить концом ракетки по коленным чашечкам. Судья ни за что не заметит этого. Бобби слишком долго отрабатывал этот трюк, чтобы кто-то обращал на это внимание. Не могу сказать, кого именно он предпочтёт опекать, когда мы оба будем на площадке, но скорее всего он выберет тебя. Ваш стиль игры очень похож, поэтому если хочешь обойти его, придётся делать что-то, что ты бы никогда не сделал. Раньше он плохо справлялся с обыгрышами влево и у него хромала точность на дальние броски, но он определённо работал над этим. Не знаю, насколько успешно.        — Откуда?.. — шипит Кевин и до боли сжимает его ладонь. — Какого чёрта ты молчал об этом?        — А меня спрашивали?        — Откуда ты вообще знаешь о Райли? Стой, нет. Чёрт возьми! — Кевин резко вскакивает, вынуждая тех немногих, что всё ещё оставались в раздевалке, подпрыгнуть. — Роберт Райли, он был с тобой в одной школе! — обвиняюще произносит он, разворачиваясь лицом к Нату.        — И вы предлагали ему контракт, — соглашается он и неловко улыбается команде. — Да бросьте, за это время его стиль скорее всего изменился.        — Чушь собачья, — ругается Кевин и закусывает ноготь большого пальца.       Натаниэль наблюдает, как он дважды проходит вдоль скамеек прежде, чем резко остановиться.        — Нужно сказать всем.       К счастью, Кевин занимается этим сам. Он врывается в гостиную, где Эрнандес уже ожидает их, и почти сразу выпаливает всю полученную информацию. Как и ожидал Натаниэль, это не вызывает сильного ажиотажа, однако, когда Дэй раскрывает своего информатора, Жан очень оскорблённо смотрит на него, вызывая неприятное чувство стыда.        — Мы не виделись с выпуска, так что это довольно устаревшая информация, — оправдывается он, но тренер лишь отмахивается.        — Это уже хоть что-то. На одну тёмную лошадку меньше, — кивает мужчина и возвращает внимание на планшет в руках. — Не зацикливайтесь, но держите в голове. Идём дальше. Стартовый состав знаете, ничего не изменилось. Не спешите, играйте размеренно, сохраните силы для последней четверти. Все услышали? Если увижу, что хоть кто-то рвётся с места в начале игры, будете три матча сидеть на скамейке, ясно?        — Да, тренер!       Эрнандес не дожидается, пока хор голосов стихнет, и зачитывает ещё несколько своих заметок. Он знает, что половина команды пропускает его речь мимо ушей, но делает вид, что это не так.       Натаниэль находится среди тех, кто не слушает. Он пытается, но не может. Всё его тело вибрирует от мысли о том, что вот-вот начнётся последняя игра перед каникулами, к тому же эта самая игра станет первой, когда он увидит Бобби после выпуска из школы. Единственный раз за все десять лет их знакомства, когда они всерьёз будут играть против друг друга. Это слишком волнительно.       Пару недель назад, когда они с Жаном и Кевином готовились к предстоящей игре, Натаниэль изо всех сил подавлял возникшее волнение и не давал себе погрузиться в эти догадки «а что, если?». Натаниэль нуждался в реальном столкновении, а не фантазиях. Есть множество вещей, которые он бы хотел обсудить с Райли, поболтать о мелочах и просто увидеть то, как сильно друг изменился за это время. И где-то глубоко внутри Натаниэль был готов признать, что ему на самом деле было впервые плевать на игру. Это достаточно шокировало, ведь до этого он не относился так беспечно к лакроссу. Да, был безрассуден, не думал так много о стратегии и делал всё скорее интуитивно, чем запланировано, но сколько себя помнил, Натаниэля всегда волновал результат. Выигрыш или поражение — это определяло всё. Смог ли он достаточно выложиться, быть полезным для команды, принести свой вклад или же служил скорее обузой, серым пятном, не способным сделать хоть что-то.       Это было тем, что сидело в нём всегда и не зависело от контекста, но наиболее яркое выражение нашло именно в спорте. Всё своё разочарование, никчёмность и беспомощность ярче всего Натаниэль ощущал на поле. Там, где для него достаточно ясно выражали требования и задавали планку. Там, где он мог забыться в беге и охотой за мячом, оставляя всё остальное за пределами поля.       Голос арбитра торжественно зачитывает составы, звуча фоном для их выхода на площадку. Статистика каждого игрока скомкано звучит на стадионе, разбавляется шутками и запоминающимися моментами сезона. Толпа с трибун взрывается от криков, но Нат не может разобрать ничего конкретного. Во время разминочной пробежки он замечает довольно много оранжевого. Это режет глаз в обилии черного и зелёного, но помимо боли вызывает и гордость. Все эти люди приехали сюда ради них. Вслед за ними отправились из Пальметто для поддержки. Это трогало.       Тряхнув головой, Натаниэль начал вглядываться в бегущие фигуры на другой половине поля. Он должен был сразу догадаться, что это гиблое дело, ведь численность Медведей почти вдвое превышала Лис. Заметить среди всех этих тел Райли казалось заведомо невозможным. Досада горькая на вкус, но лишь добавляет уверенности.       Быстро отвернувшись, Натаниэль хлопнул по спине рядом бежавшего Кевина и остро ухмыльнулся. Обещание легко срывается с его губ, когда Дэй встречается с ним взглядом:        — Мы не сдадимся без боя.       Игра — это чистая бойня. Уже к середине первой четверти Натаниэль понимает, что он устал. И дело не в том, что они значительно слабее. Просто обе команды полны отчаяньем и жаждой победы.       Их связка с Кевином работает, но не так хорошо, как обычно. Обычно они опираются на явное превосходство Ната в скорости, но противник просто не даёт ему разогнаться. Натаниэль постоянно находится под опекой двоих меняющихся людей. Они путаются под ногами, внезапно сбивают с курса и пытаются отобрать мяч, задевают ракетку при передаче паса и снижают точность. Это ужасно.       Ликующая улыбка растягивает губы, когда Натаниэль в очередной раз поднимается после жёсткой встречи с оппонентом. Кевин поддерживает его под локоть и кивает судье, давая знак продолжать.        — К чёрту Эрнандеса, — шипит Дэй и слегка встряхивает Натаниэля за руку, когда понимает, что тот его не слушает. — Играй так, будто это твой последний шанс. Будешь вести, мы подстроимся под твой ритм. Наш план слишком неэффективен, пора пробовать новый.       Натаниэль широко кивает, чтобы это было заметно сквозь шлем, и направляется к своей позиции. Он замечает на себе взгляд Бобби, но тот слишком далеко, чтобы понять переживает ли Райли из-за игры или за его благополучие. Натаниэль поднимает большой палец и трясёт его пару раз, пока Бобби не повторит его жест.       С этого момента всё идёт к чертям.       Натаниэль действует в соответствии с установкой Кевина и перестаёт ориентироваться на команду, задавая свой темп. Поначалу это приносит одни убытки — им забивают три мяча прежде, чем Лисы перестраиваются и начинают работать единым механизмом. Но в конечном итоге шестерёнки встают на место и работают без сбоев. Почти без сбоев, но это не страшно.       Когда Натаниэль оказывается на скамейке запасных, ему кажется, что силы вот-вот покинут тело. Из-за неудачного падения, он жёстко подвернул ногу и наступать на неё было слишком больно. Эрнандес грубой фразой оборвал спор Натаниэля с медиком команды и посадил его на скамейку.        — Они справятся. Верь в них, — даже как-то ласково произнёс мужчина, когда сопровождал брыкающегося парня за пределы поля.       Лодыжка неприятно опухала, а приложенный пакет льда не сильно унимал пульсирующую боль. Дрожащие пальцы то и дело выпускали холодный мешочек, Натаниэль с силой сжимал зубы, когда тянулся за ним.       Оставалось целых семь минут до окончания игры, а команды продолжали идти бок о бок. Толпа оглушающе ревела, когда их фавориты обменивались голами. К сожалению, вели эту гонку именно Медведи. Так что если Лисы не сумеют подряд забить дважды, они проиграют, как только кончится время — даже если будет ничья, их команда слишком вымотана, чтобы бить пенальти.       Натаниэль выдержал целых три минуты прежде, чем скрыться в раздевалке. Сегодня он больше не выйдет на поле, а коптиться на вертеле эмоций казалось слишком выматывающе сейчас, когда сил едва хватало на что-либо базовое. Например, следовать инструкциям медика.       Как бы он не пытался делать всё медленно, чтобы не напрягать мышцы, нетерпение от ожидания постоянно подстёгивает, вызывая спешку. Несколько раз Натаниэль терял равновесие, пока раздевался, за что получал мгновенную кару в виде острой боли в ноге, когда жёстко опирался на неё. Но после душа всё, кажется, стало лучше. По крайней мере на время.       Покончив со свитером, честно стыренным у Миньярда на удачу, Натаниэль натягивал штаны, когда услышал грохот сокомандников в коридоре. Предательски замерев, он во все глаза смотрел на дверь. Куча потных тел вваливается с гамом голосов, которые не звучат однозначно: кто-то рад, кто-то расстроен, кто-то вообще безразличен. Натаниэль хмурится из-за этой разобщённости.       Взгляд скользит по каждому, пытается выцепить ещё что-нибудь, какую-либо подсказку, и это, наконец, замечают.        — Мы выиграли, Дэю удалось забить решающий гол.       Мир Натаниэля замирает. Это чистое ошеломление и тишина, которые обволакивают разум, не пропуская сквозь себя вообще ничего. Он сидит там, в этой чужой раздевалке с до колен натянутыми штанами и чувствует, как торжественная радость поднимает свою голову, сметая всё на своём пути.

***

       — Сколько нужно сказать о твоей глупой безрассудности, чтобы ты, наконец, начал слушать? — злобно шипит Кевин, пока помогает Жану тащить хромающего Натаниэля по коридорам стадиона.        — Ты сам сказал задавать темп! — Натаниэль предательски переходит на писк, забываясь на секунду и наступая на повреждённую лодыжку.        — Доверил идиоту работу.        — Два придурка, — вздыхает Жан и перехватывает Натаниэля, полностью забирая его вес на себя. — Закрой рот, Кевин, открой дверь.       Дэй на это фыркает и хочет не согласиться, раздражённый взгляд Моро сбивает всю спесь.       В отличие от Кевина и Натаниэля, которые хоть сколько-то, но подвергались замене на поле, Жан отстоял полный матч. Он мог бы взять небольшой перерыв и отдохнуть, но боялся, что это может быть фатально для команды. Всё-таки их линия защиты была не настолько надёжной, в отличие от соперников.       На парковке, хвала небесам, было не так много людей; основная толпа болельщиков успела разойтись к этому времени. Кевину удалось убедить Эрнандеса не ждать их и отправляться на автобусе до гостиницы, ведь Дэй всё равно добирался сюда на своей машине — завтра утром они с Жаном уже отправятся в аэропорт, чтобы улететь на каникулы в Калифорнию. Моро, чтобы провести время вместе со своим парнем, а Кевин, чтобы пересесть на другой рейс, следующий до Ирландии, где сейчас находилась его мать.       Поэтому они втроём спокойно собирали остатки сил и долго сидели на диванчике в гостиной прежде, чем начать действительно собираться. Натаниэль понятия не имел, как именно Кевин собирался сейчас вести машину, но это была не его проблема. Всё, на что хватило сил Ната — это написать короткое «мы победили» Эндрю, от которого было около шести сообщений с вопросами о самочувствии. Миньярд смотрел трансляцию сегодняшнего матча, даже если не признавался в этом. Натаниэль определённо собирался подтрунивать над ним некоторое время.       Рядом с машиной Кевина Натаниэль заметил старый пикап и не смог сдержать фырканья. Жан, в отличие от занятого поиском ключей Кевина, заметил это, и странно покосился на него, но Натаниэль покачал головой.        — Как оно всё ещё на ходу? — достаточно громко спрашивает Нат, когда дверь пикапа открывается с характерным скрипом.       Бобби, одетый в огромный пуховик с символикой своего университета, строит обиженное лицо и кладёт руку на крышу машины, поглаживая её.        — Не слушай его, он идиот, — ласково бормочет он.        — Даже он так думает.       Кевин, наконец, находит ключи и разблокирует двери.        — Заткнись, Кевин, — отмахивается Натаниэль и хлопает Жана по плечу, чтобы тот отпустил его.       Моро достаточно бодро выполняет его просьбу и разминает затёкшие мышцы спины — идти, согнувшись в три погибели, очень болезненно для его позвоночника.        — Дайте минутку.       Жан кивает на просьбу и нагоняет Кевина, помогая тому закинуть их сумки в багажник, пока сам Дэй прогревает машину.       Натаниэль с улыбкой смотрит на них и ковыляет к Райли. Тот подхватывает его на полпути и помогает опереться о капот.        — Сильно болит?        — Просто потянул, — отмахивается от беспокойства Нат.       Из груди Бобби вырывается тяжёлый вздох.        — Почему из всех людей только ты получил травму сегодня вечером?        — Я удачлив, — пожимает плечами Натаниэль, за что тут же получает подзатыльник от Бобби.       Он шипит, прижимая руку к макушке, а после хихикает.        — Да ладно, ты же скучал по мне, — тянет он и заваливается на плечо Бобби.       Это неудобно, ведь Райли примерно того же роста, как и Жан с Кевином, и уложить удобно голову не получается. Натаниэль удручённо вздыхает, сетуя на то, что в этом мире слишком много гигантов. По крайней мере в его окружении.        — Скучал, но рад, что теперь твоими проблемами заняты другие.        — Мы не против, если ты заберёшь его обратно, — фыркает Кевин, вылезая из машины и подходя к ним.        — Предатель.        — Что и требовалось подтвердить, — Кевин щёлкнул пальцами. — Может, подскажешь, как держать его в узде?        — Я не Эндрю, чтобы знать, как это сделать, — Бобби приобнял Натаниэля за плечо, согревая теплом. — Но могу подсказать, как именно его шантажировать и на какие точки давить, чтобы он почаще прислушивался к адекватным мыслям.        — Подойдёт.        — Я вас, вообще-то, слышу.        — Не имеет значения, — синхронно произносят Кевин с Бобби и обмениваются тем самым взглядом, в котором слишком много понимания для людей, которые только что встретились.        — Иди в машину, Кев, — бурчит Натаниэль, и его на удивление слушают.       Дэй быстро прощается с Бобби, хваля его за несколько игровых приёмов и присоединятся к Жану в машине.       Бобби машет ему, а Натаниэль пытается выбраться из его объятий, но они становятся сильнее и это невозможно.        — Что же, ты надрал мне задницу, а стой, это сделал Кевин.        — Я прошёл мимо тебя восемь раз, шесть из которых забил.        — Мне есть над чем поработать, — кивает Бобби как-то слишком серьёзно.       Натаниэль хочет пошутить на эту тему, но не решается. Неловкое молчание зависает меж ними, и оно чуждо. По старой привычке хочется как-то разбивать его, сказать что-либо, но нужных слов нет.       Бобби, всё тот же старый добрый Бобби держит его в странных полуобъятьях, но также не находит слов. И это пугает. Натаниэль почувствовал лёгкое движение мышц на руке Райли и испуганно схватился за край его куртки, опасаясь, что тот уберёт ладонь с его плеча.        — Мы собирались переночевать в отеле тут недалеко. Хочешь с нами? — отчаянье, сквозившее в его голосе, заставило Натаниэля поморщиться.       Он не хотел, чтобы предложение звучало так. Он просто хотел ещё чуть дольше пробыть со старым другом, пообщаться с ним без каких-то ограничений. Ведь Бобби тоже этого хотел, верно? Иначе зачем бы он стал ждать Натаниэля на парковке, когда вся его команда уже вернулась в общежитие. Так ведь?       Даже если Райли заметил это, то не стал заострять внимание. Вместо этого предпочитая шутливо пихнуть Натаниэля в бок и спросить:        — Предлагаешь отметить мой проигрыш?        — И это тоже, — кивнул Натаниэль, едва ли сдерживая улыбку.       Бобби отстранился, для Натаниэля это простое действие ощущалось погружением в ледниковый период. Райли внимательно осмотрел его, делая вид, будто думает о чём-то донельзя важном и величественно кивнул.        — Как я могу отказаться. Покажете дорогу?       Быстро кивнув, Натаниэль соскочил с капота и едва ли не рухнул обратно от пронзившей боли. Бобби подхватил его под локоть и слишком знакомо вздохнул, подхватывая на руки.        — Пошли, принцесса, я посажу тебя в твою карету, — проворчал он, делая несколько шагов к машине Кевина.

***

      Добраться до отеля оказалось легко, Кевин, кажется, и без подсказок навигатора знал, куда ехать. Натаниэль валялся на заднем сидении и переписывался с явно недовольным из-за травмы Эндрю. Заверения медиков о том, что уже утром максимальным эффектом будет лёгкая хромота, не очень помогали. Вместо того, чтобы акцентировать внимание на этом, Нат решил перевести тему на жалобы от предательства Бобби. Он был уверен, что Райли непременно сдаст все его по всем фронтам.       «Почувствуй себя в шкуре Аарона», — это написал Эндрю, добавив какой-то дурацкий смайлик в конце. Эндрю никогда не использовал смайлики. «Повеселитесь. Будь аккуратен», — отправил он вдогонку, вновь творя с сердцем Натаниэля эти странные приятные вещи.        — Это жутко.        — Заткнись, Кев, он влюблён.        — У него нет мозгов.        — У него нет мозгов, но он влюблён, — вздохнул Жан и бросил на Натаниэля понимающий взгляд через зеркало заднего вида.       Натаниэль подтянулся и отвесил им обоим подзатыльники.        — Следите за дорогой, — проворчал он, разворачиваясь боком и вытягивая ноги на все сидения.       Он не собирался быть богохульником, поэтому предварительно сбросил свои ботинки. Он заметил блеск фар пикапа Бобби и помахал ему рукой сквозь стекло. Навряд ли тот видел, но Натаниэля всё равно это позабавило.       К тому моменту, как они добрались до отеля, их команда уже активно отмечала победу в баре. Боль в мышцах приобрела ту тупую степень нытья, которую было легко игнорировать, но для движения требовалось слишком много сил.       Натаниэль не хотел заходить в переполненное пьяными спортсменами помещение, но выбора не было — им нужно было показаться тренеру на глаза.       Жан и Кевин тащили свои тела и спортивные сумки, в то время как Натаниэля мёртвым грузом бросили на Бобби, даже если он и утверждал, что может передвигаться.        — У вас всегда так? — спрашивает Райли, крича ему на ухо в попытке перекрыть музыку и гул голосов.       Он пожал плечами.        — На выездных играх, обычно, не отмечаем, но в Пальметто — да.       Бобби хмыкает и перехватывает его покрепче, когда кто-то танцующих задевает Натаниэля плечом. К счастью, это единичный случай — Жан расталкивает всех, словно нос корабля, разрезающий толщу воды для минимального сопротивления среде.       Они останавливаются чуть поодаль от барной стойки, в углу. Эрнандес сидит с парой перепивших ребят и отпаивает их водой. Его критический взгляд сканирует каждого, долго задерживаясь на Бобби и том, как его рука крепко держит Ната за талию.        — Хочу ли я знать?        — Нет, тренер, — Натаниэль качает головой и усмехается, когда мужчина легко кивает.        — Хорошая игра, Райли. Вы молодцы.       Бобби заметно тушуется и неловко улыбается, кивая.        — Спасибо, тренер…       Эрнандес обрывает его взмахом руки.        — Отведите этого придурка в комнату. У нас третий этаж, — он кидает ключи Кевину и отворачивается к вратарю их команды, которого вот-вот стошнит.       Скрюченные пальцы Дэя выпускают связку, и та падает на пол. Все тупо пялятся на неё в течении долгих секунд, не в силах наклониться и поднять.        — Это их проблема, — Натаниэль закидывает голову и практически кричит эти слова в лицо друга. Специально, чтобы Кевин и Жан его слышали.       Они кое-как добираются до комнаты, где Райли сваливает Натаниэля на ближайший стул и плюхается рядом. Он выглядит так, будто только что сыграл ещё одну игру. Натаниэль дуется, пихает его в бок и говорит, что не такой уж он и тяжёлый. Все трое бросают на него недовольный взгляд, но молчат. В качестве протеста, Натаниэль остаётся сидеть на месте и не помогает им в обустройстве комнаты.       Жан занимается распаковкой необходимого минимума вещей на утро, Бобби — стаскивает все подушки на двуспальную кровать, Натаниэль успевает закинуть свою валяющуюся под ногами сумку на пустую односпальную и самодовольно ухмыляется Кевину. Дэй же, переодевшись в пижамный спортивный костюм, спускается в бар за выпивкой. Они почти не разговаривают за всем этим, но действуют так слаженно, будто Бобби — ещё один их сосед по комнате. Это приятно.       Натаниэль отмахивается от помощи Жана и допрыгивает до большой кровати на одной ноге и сваливается в обустроенное гнёздышко. Матрас слишком мягкий на его вкус, но достаточно удобный, чтобы расслабиться.        — И так, как твои дела? — спрашивает он, стоит Бобби снять толстовку и плюхнуться рядом с протяжным стоном.        — Жалею о выборе университета.        — Серьёзно? — Натаниэль приподнимается на локтях и с волнением смотрит на друга.        — Нет, конечно, — Бобби фыркает и тычет пальцем ему в лоб. — Может, у нас в команде и нет Кевина Дэя, зато ребята достаточно дружные. И близко к Балтимору.       Натаниэль говорит последнюю фразу синхронно с Бобби и смеётся.        — Как бабушка?        — Скучает, — взгляд Райли становится грустным. — Но она живчиком: начала ходить на большой теннис, чтобы иметь побольше активности и общения.        — Боже! — восклицает Натаниэль и удивлённо пялится на него. — Сколько ей лет?        — Семьдесят шесть, — в голосе Бобби отчётливо звучит гордость.       Жан матерится на французском, вторя шоку Натаниэля, и тоже валится к ним на кровать.        — Она крута.        — О да.        — Всегда надирала нам задницы, — хмыкает Натаниэль, но улыбается, вспоминая, как эта старушка чуть ли не каждую встречу отчитывала их и по-доброму подшучивала над их промахами.        — Кто?       Кевин появляется в комнате с бутылкой виски, тремя стаканами и пивом для Ната.        — Моя бабушка.       Разговор завязывается сам собой и в основном посвящён воспоминаниям Бобби о том, как они чудили будучи детьми. Натаниэль пихает его в бок, когда он спустя час припоминает их знакомство и то, как Райли ввалился к ним домой, после пропажи Ната на несколько дней, и то, как испугался близнецов.        — Эндрю думал, что ты странный, пришёл без приглашения и предупреждения.        — А что я ещё должен был делать?        — Проигнорировать, как это сделали все, — Нат пожимает плечами.        — Ты был моим единственным другом.        — Ты хотел сказать «ещё одним изгоем».        — Вы были изгоями? — удивляется Кевин и забирает стакан Бобби, чтобы обновить.        — Типа того? Когда жил с родителями, мало чем отличался от бездомного, а Натаниэль выглядел так, будто сбежал из фильма ужасов, — легко произносит Бобби, но быстро жалеет о своих словах и опасливо косится на Ната.        — Они знают, — кивает он и привычно ковыряет этикетку на бутылке. — Я рассказал им о своей ебанутой семейке.        — Но ты не говорил, что твой друг испугался Миньярдов, — Жан грациозно выгибает бровь и как-то странно смотрит на Бобби. — Они, конечно, оставляют впечатление, но они же крошечные.        — Нам было десять.        — Мы были ещё меньше, — серьёзно кивает Нат, вспоминая свою первую встречу с Эндрю и то, какая опасность исходила тогда от подростка. — Поверьте, Эндрю может сделать так, что один его вид будет пугать тебя до усрачки.        — А потом ты видишь его точную копию и думаешь, что тебе точно хана.       Кевин, чья личная встреча с близнецами произошла в прошлом году, понимающе кивает. Возможно, его основные опасения были чуть преувеличены из-за ходящих вокруг Миньярдов слухов, но он всё равно был под впечатлением от знакомства. Однако за этот год аура Эндрю стала чуть более сдержанной то ли из-за того, что Миньярд начал работать в университете и должен был придерживаться общепринятых рамок, то ли из-за того, что на него так влиял Натаниэль.       Жан же, единственный, кто не видел близнецов вместе, так и не смог понять этого трепещущего чувства перед Миньярдами.       Вечер перерастает в ночь за чередой разговоров, темы для которых скачут быстро, что за ними сложно уследить. Натаниэль шутит и смеётся вместе со всеми, не заботясь о том, чтобы следить за количеством выпитого или тем, что именно говорит. Он слушает спор Бобби и Кевина, вместе с Жаном подбрасывает аргументы то в одну, то в другую сторону, и чувствует себя счастливым.       Его друзья, те люди, что принадлежат только ему, находятся рядом и ведут себя так, будто знакомы уже много, много лет. И это так сильно ударяет по его уставшему мозгу, что в какой-то момент ему приходится проморгаться, чтобы убрать эту влажную пелену перед глазами.       Невольно он вспоминает тех, кто остался в прошлом — друзей Аарона и Эндрю со школы, и не может не радоваться, что его это обошло стороной. Да, он был привязан к Эдду, Ларе и Элизабет, но не так, чтобы считать их чем-то большим, чем друзьями близнецов. Бобби же был его другом. Первым и самым лучшим. Да, за эти годы он встретил множество замечательных людей, но все они были той частичкой Миньярдов, которой они делились с ним, а потом был Кевин и Жан, которые почему-то решили, что хотят с ним подружиться.       И вот Натаниэль здесь, среди своих друзей. И он чертовски счастлив.

***

      Утро встречает их похмельем. Кажется, что голова вот-вот расколется надвое, когда звучит первый будильник Дэя. Натаниэль сильнее зарывается лицом в подушку, решая привычно проигнорировать ужасную трель, но рядом с ним стонет Бобби и вырывает их общую подушку, швыряя её в Кевина.        — Выключи это дерьмо!       Его голос грохочет в тишине комнаты и приводит Дэя в чувство своей неожиданностью. Жан, деливший с ним кровать, даже не шелохнулся.        — Иди на хуй, — бормочет Кевин, но всё-таки подбирает телефон с тумбочки.       Натаниэль радуется наступившей тишине и уже устраивается на плече Райли, утыкаясь носом тому в грудь, когда голос Кевина опять разрушает идиллию.        — Твою мать! Вставай, нам скоро выезжать.       Стон срывается с губ Бобби и Натаниэля почти одновременно. В это же самое время звучит грохот упавшего с кровати тела Жана.       Именно так начинается их утро.        — Если вы всегда так встаёте, больше не зови меня, — ворчит Бобби, когда сползает с кровати и спешит занять ещё свободную ванную.       Они собираются впопыхах, слишком неуклюжие для возобновления вчерашней гармонии. Натаниэль, единственный, кто не очень спешит, на пробу встаёт с кровати и радуется правдивости диагноза врача. Боли почти нет, как и опухоли. Он заметно хромает, но в целом всё более чем нормально.       Вместе с Райли они спускаются вниз, чтобы организовать что-то вроде завтрака, пока остальные продолжают ураганом носиться по комнате. Наскоро запихав в себя кофе и подозрительные на вид булочки из автомата, Жан с Кевином довольно шустро прощаются, оставляя после себя тишину и чувство потери.       Бобби валится обратно на кровать, но без намерения засыпать вновь, глупо пялится в потолок, пока Натаниэль приводит в порядок комнату. Ему тоже скоро нужно будет уезжать, поэтому стоит подготовить номер к сдаче.        — Они мне понравились, — задумчиво тянет Бобби. — Знаешь, подходят тебе.        — И что это должно значить?        — Не знаю.       Натаниэль фыркает и заправляет пледом кровать.        — Ты общаешься с кем-то из нашей команды?       Сам Натаниэль никогда не был близок с кем-то из их школы, в отличие от Райли. Тот, кажется, дружил вообще со всеми и был сильно привязан к их компашке.        — Так, немного. В основном по е-майл.        — Ясно.        — Крис, кстати, передавал привет.       Натаниэль садится на край кровати, пытаясь уйти от ударившей по вискам пульсирующей боли.        — Кто?       Его искренне недоумение сильно веселит Бобби. Он заливисто смеётся, раздражая барабанные перепонки, и накрывает лицо рукой.        — Чёрт, он выиграл. Сказал, что ты его не вспомнишь, — он качает головой. — На вечеринке Мелисы, которая закончилась смачной дракой, он пытался подкатить к тебе?       Натаниэль озадаченно хмурится, пытаясь понять, о ком именно говорит Бобби. Дело в том, что сама вечеринка ярко всплывает в памяти, как и события после неё, но там нет никакого Криса. Только Нат, эта противная девушка и толпа, рассерженная на него по какой-то причине.        — Боже, ты реально не помнишь, — Бобби вновь заливается смехом.        — Не важно, — ощетинивается Нил.        — В принципе, да. Не важно. Оказывается, он поступил в тот же университет, что и я. У нас совпадает несколько занятий. Приятно иметь кого-то знакомого в новой среде.       Наверное, оно так и есть.       Сам Натаниэль может лишь догадываться, действительно ли оно так. В его первые месяцы в колледже, он чувствовал себя потерянным ребёнком во взрослом мире. Много непонятного, чуждого, даже если Ники и Аарон всячески пытались подготовить его к этому. Поэтому он принимает слова Райли за чистую монету.        — Вы много общаетесь?       На лице Райли появляется странно неловкое выражение.       Натаниэль только сейчас понимает, насколько сильно с их последней встречи он похудел. После того подросткового скачка роста, Бобби сбросил приличное количество веса, стал выше и приятнее на внешность, но всё равно был достаточно плотно сложен. Сейчас же его скулы стали более острыми, а щёчки, за которые так сильно любила трепать бабушка, почти полностью исчезли. Нельзя было не оценить эстетическую составляющую этого изменения, однако Натаниэлю она не нравилась. Точно ли у Бобби всё так хорошо, как он говорит? Он всегда любил есть всякие сладкие вредности, как и Эндрю, и никогда не отказывался от них, даже если приходилось больше заниматься в зале и следить за сжигаемыми калориями. Возникло желание спросить об этом, но Нат быстро себя одёрнул. Это не было критическое изменение. Скорее всего, Бобби просто перенапрягался последнее время из-за окончания семестра и предстоящих каникул. Когда он вернётся домой, а он обязательно вернётся, ведь нет ни единой вселенной, где Райли отказался бы от возможности провести каникулы у бабушки, его заставят набрать потерянный десяток фунтов.        — Когда как, — всё же отвечает Бобби на его вопрос, звуча при этом крайне неловко.       Помимо неё Натаниэль улавливает также и нерешительность Райли, которая обычно не была ему присуща. И, возможно, стоило бы спросить об этом, но Нат просто запихивает любопытство подальше и думает, что если Бобби захочет, он расскажет.       Им удаётся урвать ещё пару часов сна прежде, чем телефон Натаниэля разбудит их. Он берёт трубку, обещает пять минут и силой заставляет своё тело подняться с кровати. Бобби, кажется, вообще чувствует себя полностью готовым к этому дню. Хочется позавидовать, но Нат вспоминает, что это — не реакция организма, а привычка, ведь раньше, когда они были всё ещё в школе, ему слишком часто приходилось видеть страдающего от похмелья Райли на первых уроках. Так что вместо зависти Натаниэль обещает себе, что больше не будет пить, если на следующий день ему нужно будет куда-то.        — Как долго ты думаешь пробыть в Балтиморе? — спрашивает Бобби, когда Натаниэль сдаёт ключ от комнаты на ресепшен.       Перед этим им пришлось заглянуть в комнату Эрнандеса, предупредить, что они, как и Моро с Дэем, отправляются на каникулы домой.        — Думаю, всё время? По крайней мере, ничего другого я не планировал. Может, поедем куда-то семьёй, но это уже будет видно после, — рассуждает Нат, пока забирает свою сумку и под неодобрительный взгляд Бобби всё-таки достаёт дутую куртку.       На улице действительно холодно, Натаниэль не будет этого отрицать. Только вот смысл утепляться, если он пробудет всю дорогу в машине? Те несколько минут, пока он дойдёт до неё, не сделают с его здоровьем ничего слишком серьёзного, о чём стоило бы переживать.        — Я напишу тебе, — говорит Бобби и кивает, когда Нат застёгивает куртку до конца.        — Было бы здорово.       Они выходят на парковку, споря и составляя примерный план на каникулы. Райли настаивает на том, чтобы провести время за активным отдыхом, когда сам Натаниэль пытается убедить его в прелести домашней встречи. Пусть он и любит посещать всякие мероприятия, всё-таки они не виделись слишком давно, чтобы отдать приоритет впечатлениям, а не болтовне.       Компромисс находится в виде принятия решения уже на месте. Натаниэль рад этой отсрочке и надеется, что сможет переубедить друга.        — Это Миньярд? — удивлённо спрашивает Бобби, замечая знакомый силуэт.       Натаниэль переводит взгляд в том направлении и не может сдержать улыбки. Эндрю припарковался рядом с Бобби, на том же месте, где ранее стояла машина Кевина, и выглядит знатно замёрзшим — его кашемировое пальто не очень спасает от зимнего ветра. Натаниэль думает, что после обязательно подшутит на эту тему. Всё же лучше простых спортивных курток нет ничего, что достаточно бы согревало Миньярда зимой, как бы он это не отрицал в пользу стиля.        — Не знал, что вы помирились.       Бобби легко машет рукой в качестве приветствия и бросает многозначительный взгляд на Натаниэля.        — Сколько, по-твоему, мы должны ещё друг друга игнорировать? Всё же мы живём вместе, — легкомысленно говорит Натаниэль и тут же исправляется, когда понимает двузначность фразы. — В Балтиморе.        — Райли, — кивает Эндрю, когда они подходят и как-то странно осматривает его с ног до головы.       Бобби чувствует себя неуютно. Кажется, это будет происходить каждый раз, когда он будет встречать Миньярда, сколько бы лет им ни было. Может сейчас Бобби и не тот маленький круглый мальчик, каким был в десять, но он всё ещё прекрасно ощущает давящую энергетику Эндрю.        — А где Аарон и Кейт? — заглядывая в окна машины, спрашивает Натаниэль и силой удерживает себя на месте.       На самом же деле ему очень хочется окунуться в объятья Эндрю. Но они никогда не обсуждали, как вести себя при посторонних. Натаниэль помнил, как Эндрю поцеловал его в щёку при всей своей учебной группе, но больше они не позволяли себе таких вольностей на публике. Семья — это была изведанная территория, которая примерно понимала и ожидала от них таких действий. Всё остальное же было покрыто мраком.        — Выехали ещё вчера.        — Что?        — Они остановились у родителей Кейт, мы встретимся по дороге.        — О, вот как.       Натаниэль чувствует себя неоправданно разочарованным. Он слышит, как Эндрю фыркает, а после заключает его в быстрые, но тёплые объятья оставляя тень поцелуя на кудрях.        — Я подожду в машине, — говорит Эндрю, отстраняясь и забирая спортивную сумку из рук Натаниэля.       Требуется некоторое время, чтобы парень пришёл в себя и залился смущением, которое было равно раздражению. Натаниэль хотел ударить Эндрю. Желательно своими губами, но ударить.       Миньярд просто взял и сбросил бомбу на голову и скрылся в машине, в то время как именно Натаниэлю нужно было что-то сказать Бобби. Тому самому Бобби, который как-то странно улыбался, глядя на него.        — Бобби? — неуверенно говорит Натаниэль, встречая его взгляд.        — Наконец-то.        — Что?       Натаниэль озадаченно моргает, когда Райли лишь легко машет рукой и пожимает плечами.        — Я сказал: наконец-то, — повторяет он и стреляет озорным взглядом в лобовое стекло, за которым сидит Эндрю. — Я уже решил, что вы безнадежны.        — Что? — тупо повторяет Натаниэль, чувствуя себя слишком глупо, но в тоже время как-то знакомо.        — Ой, только не уходи в отрицание, — фыркает Райли. — Я слишком давно наблюдал за тем, как ты сохнешь по нему, чтобы вестись на это. Не скажу, что понимаю, но если тебе он нравится, то я рад, что вы вместе. Эндрю, может, и не самый мой любимый человек, но я достаточно видел, чтобы знать, как он к тебе относится.        — Ты его и не знаешь, — почему-то злится Натаниэль, огрызаясь на друга.       Вместо ожидаемой обиды, Бобби же олицетворяет только довольство.       Он вскидывает руки и начинает идти спиной вперёд к своей машине.        — Я просто рад, что ты получил то, о чём желал с пятнадцати лет, — подмигивает он напоследок и садится в машину.       Натаниэль всерьёз задумывается, так ли он хорош в выборе друзей, как думал.

***

      Никогда ранее Дэвид Ваймак не задумывался о том, насколько старым он был на самом деле. Кто-то мог подумать, что он преувеличивает, и был бы прав, ведь он даже не разменял седьмого десятка. Но, поверьте, за свою жизнь он повидал слишком много дерьма. Именно это с вами и делает служба в полиции и воспитание троих с половиной детей. Дэвид до сих пор не знает, можно ли с уверенностью говорить, что Ники тоже его воспитанник. Вроде как тот был уже взрослым, когда нашёл их, но иногда складывалось ощущение, что он самый большой ребёнок среди всех.       Вспоминая все эти моменты, мужчина не мог не испытывать горечи о том, каким неуклюжим и деревянным он стал. Особенно сейчас, когда молоток с грохотом упал на пол, оставляя вмятину на паркете. А ведь Дэвид всего лишь хотел повесить новую картину.        — Всё в порядке? — обеспокоенный голос Эбигейл звучит дальше по коридору и сопровождается эхом шагов.       Ваймак спешит поднять злополучный молоток и подтянуть ногой ковёр, чтобы скрыть повреждение. Эбигейл — женщина его мечты, но это не значит, что она не станет ругать его за испорченный пол. Врать и скрывать что-то плохо, Дэвид знает это по многолетнему опыту семейной жизни, но не может не думать о том, насколько страшна его любовь в моменты негодования. В моменты злости же она истинное воплощение демона. Дэвид рад, что никогда по-настоящему её не злил.        — Абсолютно, — отзывается он и спешно забивает торчащий гвоздь.       К моменту, когда Эбби заходит в комнату, он уже вымеряет точность расположения рамки. Её мягкие тёплые руки обвивают талию, но не могут, как прежде, обхватить её полностью. Не только Эбби пострадала от старения — Дэвид тоже обзавёлся небольшим животом, от которого просто нет сил избавляться. Сейчас они оба стали той самой парочкой, у которой существуют явные проблемы с лишним весом, но которые слишком давно вместе, чтобы действительно переживать об этом. В силу профессии, Эбигейл ни за что не позволит им потолстеть свыше нормы, так что это не представляет какой-либо угрозы их здоровью. До этих пор вполне можно мириться с лишними килограммами. Жаль, что с новой вмятиной на паркете это не так. Жаль вдвойне, что их дети уже давно не дети, чтобы списать всё на них.        — Выглядит неплохо.       Эбигейл привстаёт на носочки, чтобы положить подбородок на плечо Дэвида, и оценивает проделанную работу.       Сегодня, наконец, они сделали этот небольшой уголок комфорта в своей спальне. Пару месяцев назад Бетси пригласила их к себе домой, где они провели романтический ужин на четверых. Спутник Би, мастер гончарного дела, которого она встретила несколько лет назад, пригласил их на открытые занятия своего знакомого, преподающего в свободное время уроки изобразительного искусства для семейных пар. Тем самым Дэвид и Эбби смогли создать абстрактное изображение своей жизни.       По общепринятому мнению, у них вышло ужасно. Это было сборище разнообразных цветов и кривых фигур, которые явно не сочетались. Но Дэвид всё равно считал её прекрасной.       Глядя на этот изрисованный кляксами холст, он видел измазанную с головы до ног в краске Эбби, которая старательно приклеивала кусочки золотистой потали в самом конце; вспоминал, как сам старался вывести ровные линии у четырёх звёздочек так, чтобы все они были одинаковыми по размеру; чувствовал тепло на ладонях, когда Эбби управляла его ладонями, закрашивая полость полусферы. Картина была ужасна, но воспоминания, которые она зафиксировала в себе — бесценными.        — Если кто-то спросит, её нам подарили, — Дэвид обхватывает ладони Эбби и чуть сжимает, не переставая поражаться тому, насколько они на самом деле маленькие.       Она тихо смеётся ему в шею.        — Я не позволю мальчикам думать, что мы способны создать такой ужас.        — Они будут смеяться.        — О да, они будут.       Легко развернувшись, Дэвид оставил на виске Эбби лёгкий поцелуй.        — Мне пора на службу, — слова оставляют привкус горечи, но он мало что может поделать.       В последние пару лет он почти всегда находится в участке, не покидая безопасных стен здания после того, как прямо во время патруля у него сильно свело ногу. К несчастью, Дэвид был за рулём и всё закончилось аварийной парковкой, при которой, хвала богам, пострадавших не было. Однако адовая боль в ноге парализовала стопу полностью, не оставляя надежды на то, что в скором времени боль отступит. Ваймаку пришлось просить напарника отвезти его в больницу.       За годы службы Дэвид часто прокручивал в голове всевозможные сценарии, которые заставят его покинуть службу. Только вот он не думал, что это будет дурацкий артрит. Изначально это было просто временное размещение в участок на период выздоровления, но повторное воспаление голеностопа буквально через пару месяцев сыграло злую шутку. Теперь его вообще старались не выпускать в город. Мужчина не мог не злиться, особенно в самом начале. Он ненавидел перебирать бумажки и отвечать на телефонные звонки, координировать других и быть вне событий напрямую. Сейчас это скорее было чем-то удручающим, но не убивающим. В какой-то момент Ваймак понял, что в их участке было не так уж много его ровесников или тех, кто примерно подходил по его возраст. В какой-то момент все «старички» ушли на законный отдых: кто-то умер, кто-то просто подписал документы на выход на пенсию.       Дэвид Ваймак любил свою работу, но ещё больше он любил свою жизнь и семью, которую совершенно точно не был готов оставить так рано. Именно поэтому волокита с бумажками теперь была тем местом, где выплёскивался весь его энтузиазм. И вовсе это было не так плохо, как казалось в начале. Особенно в те моменты, когда новички-стажёры приходили за советом и просили чему-то научить или поделиться опытом. В такие моменты каждый проведённый за столом час казался прожитым не зря.       Дэвид выключал рабочий компьютер и устало тёр глаза, когда ему на телефон пришло короткое сообщение от Эбби: «Дети приехали, ждём тебя домой!». Он глупо пялился в расплывающиеся от усталости буквы и смачно ругнулся, когда смысл, наконец, дошёл. И почему эти засранцы никогда не предупреждают нормально?       На то, чтобы вызвать такси, ушло прилично времени — после тех приступов артрита, Дэвид не решался на риск вождения. Здравая мысль твердила, что подобный случай рецидива за рулём один на миллион, но страх от того, что он не управляет транспортом, всё ещё был слишком силён.       Погода в Мэриленде была достаточно мерзкой и морозной в это время года. Снег ещё толком не выпал, но постоянные заморозки сильно щипали за открытые участки тела. Невозможно было не завидовать детям, живущим в нескольких штатах южнее. Даже в салоне автомобиля Дэвид продолжал кутаться в свой до смешного большой тёплый пуховик.       Около дома стоит знакомый автомобиль, а в окнах, пусть и достаточно привычно, горит свет. Не видно силуэтов движущихся фигур, однако само знание согревает сердце. Мужчина тратит около минуты на то, чтобы запечатлеть этот момент в своей памяти.       Громкий смех Натаниэля оглушает сразу же, стоит только переступить порог. Его пытается перекрыть недовольный голос Аарона, который звучит слишком уж ворчливо для прожитых парнем лет. Эндрю, ожидаемо, воздерживается от комментариев, но Дэвиду удаётся различить ещё один голос, тонкий и мягкий, будто перебор по аккордам. Кейтлин что-то мурлычет для Аарона, что мгновенно усмиряет его пыл.        — Почему вы никогда не предупреждаете заранее? — устало интересуется Дэвид, заходя на кухню.       Осознание ошибки происходит мгновенно. Примерно тогда, когда комната взрывается хором радостных приветствий. Кейтлин первая, кто бросается к нему. Её объятья такие же нежные и тёплые, как и всегда. Натаниэль оказывается вторым, кто сдавливает его в кольце рук. Судя по тому запаху, который удаётся уловить Ваймаку, за эту тактильность стоит благодарить вино.        — Давно не виделись, — Аарон улыбается и тоже неловко утягивает его в объятья.       Кейт гордо стоит рядом с ним и наблюдает за этим скованным обменом любезностями.       Дэвид коротко, но ощутимо сжимает его тело, оставляя мимолётное касание губ на макушке.        — Тебе стоит хоть иногда писать нам, — ворчит он, выпуская Миньярда.       Аарон в смущении отводит взгляд и выглядит пристыжённым достаточно, чтобы Дэвид отпустил эту тему.        — Сегодня на ужин пицца. Выбирай, какую хочешь, — Эбигейл, его солнце, ласково улыбается со своего места за столом.       Дэвид обходит усевшуюся по парам молодёжь и приветственно целует её в щёку прежде, чем обратить внимание на заманчиво пахнущую еду.       Разговоры возобновляются. Эбби подсаживается ближе, устраиваясь прямо под боком, пока Дэвид занят методичным уничтожением пиццы. На самом деле голод не так силён — совсем незадолго до окончания рабочего дня, Дэвид устроил себе перекус за чашечкой кофе и приятной беседой с совсем зелёным парнем, только вышедшим из академии, — но даже если и так, воротить нос от еды в большой семье большая ошибка. Все эти молодые рты слишком много едят и никогда не могут насытиться.       То тут, то там Ваймак вставляет свои пять копеек в общую болтовню, занятый больше тем, что выискивает изменения в лицах. И Боже, как же их много. Дети перед ним такие взрослые. Сложно вспомнить, когда именно произошли все эти изменения. Просто в какой-то момент эти зверёныши становились всё больше самостоятельными и самодостаточными и вот, они уже не нуждаются в поддержке, сами ступают по жизни и крутятся так, как Дэвиду никогда не приходило в голову, что возможно. Любовь — это то, что он привык равноценно распределять между всеми, но даже так всё равно были фавориты.       Натаниэль был тем, чьё благосостояние было самым драгоценным. Господи, этот парень был таким крошечным в их первую встречу. Крошечным и хрупким. Видя то, как возмужал он сейчас, нельзя было не испытывать гордость. Это они, Эбби и Дэвид, вырастили его. От и до он их сын, чтобы не утверждали посторонние.       Ники — это душа близнецов, свалившаяся как снег в июле. Неожиданный катализатор, приумноживший спектр чувств Миньярдов. Он будто бы отзеркаливал всё то, что они выражали с трудом, и выступал в роли их проектора. Сложно было не проникнуться тем, насколько открыт этот мальчик. Дэвид привык к тому, что доверие нужно завоёвывать; каждую крупицу эмоций — добиваться терпением и первыми шагами. Ники не просил ничего из этого. Ему было достаточно того, что на его улыбку отвечают своей, что каждую фразу слушают и воспринимают всерьёз, что не пытаются навязать своё мнение и просто принимают таким, как он есть. В тот момент Ваймак чувствовал себя астронавтом, брошенным в открытый космос без баллона с кислородом. Он настолько привык к трудностям, что что-то настолько простое приводило в замешательство. Чета Хэммиков была лишь смутно знакома мужчине — по отчётам с заседания о наследстве Миньярдов и той единственной встрече на Дне благодарения, — но не оставила после себя ни единой положительной эмоции. Эбигейл пыталась защитить Марию и намёками поведала о их небольшом разговоре за подготовкой стола к «застолью», но это не отразилось на его убеждениях. Дэвид просто не понимал, как можно поставить что-то превыше своего ребёнка. И здесь, возможно, кроется до сих пор не проработанная травма его собственного детства, но Дэвид согласен быть предвзятым эгоистом, который ни за что не признает, что есть что-то важнее ребёнка, которому вы решили дать жизнь. Особенно, когда этот ребёнок настолько добродушен.       Эндрю Миньярд никогда в понимании Дэвида и не был ребёнком. Возможно, когда-то давно, задолго до того, как они встретились, но не на памяти мужчины. С самого начала этот ребёнок поставил себя так, что с ним нужно считаться. Этот не по годам взрослый и опасный взгляд не мог не восхищать и не расстраивать. Поймав подростка за кражей, Ваймак уже тогда знал, что будет играть по правилам Эндрю. Просто, потому что у ребёнка не должно быть такого взгляда. Первые дни близнецов в их с Эбби доме — это полное подчинение новым порядкам детей, обеспечение их безопасности и спокойствия. Не раз за свою службу Дэвид видел пострадавших от взрослых чад, однако никогда до этого он не чувствовал связи с ними и жизненной необходимости исцелить их. Как выяснилось многим позже, исцеление — это не то, что нужно Миньярдам. Им нужна ясность и стабильность. Они долго и тщательно вымеряли границы дозволенного, переступали черту, а Эндрю, словно зверь, следил за малейшей угрозой, искал её и то наказание, которое она повлечёт. То, что он сейчас мог так спокойно сидеть на своём стуле и играться с пальцами Ната на своём бедре — цена неописуемых трудов. Конечно же, первые камни в фасад клали Дэвид, Эбби и Би, но от них мало что осталось на текущий момент. Они так глубоко погребены в фундаменте, что даже не проглядывают сквозь слой земли. Собираются ли они жаловаться? Отнюдь. Все остальные камни выглядят слишком прекрасно, чтобы жаловаться. И эти камни — работа самого Эндрю. И это то, чем можно гордиться, как и любым достижением своего ребёнка.       Аарон Миньярд. Самый неоднозначный в глазах Дэвида член семьи. У них никогда не было достаточно взаимопонимания или близких отношений. Аарон — это ребёнок Эбби. То, сколько сил она вложила, та связь, которую с ним создала; Дэвид завидует всему этому. Однако, Аарон — это тот, кем он гордится больше всего. Из тени Эндрю он стал тем, кто стойко отстаивает своё мнение и стремится к поставленной задаче. Дэвид действительно восхищается тем, насколько тот постоянен в своих взглядах. Когда они встретились впервые, Аарон уже мечтал о карьере врача. Это было более десяти лет назад, а парень ни на шаг не свернул с пути. Даже после всех трудностей, которыми поделилась с ним Эбигейл, он не дрогнул ни на миг. И вот, спустя столько бессонных ночей за учебниками, всевозможными самостоятельными занятиями и доступными курсами, он продолжает учиться всё с тем же рвением. Его любовь такая же стойкая, как и детская мечта. Ни Дэвид, ни Эбби не думали, что когда он впервые заикнулся о том, насколько прекрасна Кейтлин, что эта влюблённость продлится так долго. Но вот, он всё также с трепетом смотрит на неё, как на чудо этого света, будто до сих пор не верит, что она — его. Эта преданность выбору восхищает Дэвида также, как и безоговорочная защита семьи у Эндрю.       И все они — его дети. Эта мысль не может не ошеломлять.       Влага собирается в глазах против воли. Дэвид пытается сморгнуть её, но это тщетно. Что же, он действительно размяк с возрастом.       Эндрю мягко ткнул Натаниэля в бок и завёл какой-то разговор одним лишь взглядом. На это никто, кажется, не обратил внимание, кроме Дэвида. Кейтлин продолжала рассказывать Эбби моменты с учёбы, вызывающие у неё недоумение, а Уинфилд внимательно слушала и поясняла это с практической точки зрения. Аарон же был занят тем, что сердито кликал по клавишам своего телефона. Видимо, общался с кем-то.       Натаниэль неуверенно зажевал нижнюю губу и склонил голову на бок, как бы интересуясь, действительно ли Эндрю имеет в виду это. Миньярд вызывающе приподнял бровь, прищурился и спустя мгновение пожал плечами, отворачиваясь от него. Неозвученное «ну, как хочешь» повисло между ними тяжёлым грузом.       Дэвид встретился со взглядом Эндрю и попытался скрыть со своего лица любой интерес, который мог на нём отобразиться.       Натаниэль завозился на месте.        — Извините, — пробормотал он прежде, чем подняться с места и покинуть кухню, заметно прихрамывая.       Послышались торопливые шаги и звук расстёгивающейся молнии. Натаниэль вернулся также быстро, но теперь выглядел в разы более нервным. Он неловко улыбнулся Эбби и прочистил горло. Все, кроме Эндрю, уставились на его фигуру, застывшую в дверном проёме кухни.        — Есть кое-что… — начал он, но тут же запнулся, потупив взгляд. Брови Натаниэля сошлись на переносице, пока сам он бормотал что-то себе под нос.       Это вызвало ещё больший интерес. Дэвид и сам заёрзал на месте, отвыкший от такой робости парня. Последний раз, когда в неё чувствовалась неуверенность, Натаниэль спрашивал их с Эбби мнения о своих чувствах к Миньярду, и то был куда более собранным. Отчаянно собранным, если точно.        — Ладно, — всё также себе под нос, но более громко произнёс он и резко поднял голову, встречаясь взглядом с Ваймаком. — Будет проще, если вы сами всё прочитаете.       Сказав это, он вернулся к столу и протянул файл с бумажками на стол.       Дэвид сразу же взял его в руки, доставая несколько скреплённых меж собой листов.        — Что это? — Эбигейл нагнулась к его плечу. — Дорогой, я без очков. Можешь прочитать?       Дэвид согласно промычал, но чисто рефлекторно. Его глаза блуждали по строчкам текста довольно медленно, но даже этого было недостаточно, чтобы до конца осознать суть написанного.        — Нат, что там? — любопытный голос Аарона.        — Дэвид, — Эбигейл сжала его предплечье и заставила оторвать взгляд от текста, — ты в порядке? — беспокойство на её лице было таким явным.       Она так внимательно осматривала его, что Ваймак задумался, что именно отображается на его собственном лице.        — Что это? — прохрипел он, нехотя отводя взгляд от жены.       Натаниэль выглядел так, будто взорвётся в любую минуту. Эндрю схватил его за руку, переплетая их пальцы, и потянул вниз, вынуждая Ната сесть.        — Документы на дом, — произнёс Эндрю, когда стало понятно, что Натаниэль не может выдавить из себя слов.       Эбигейл и Аарон хором охнули.       Дэвид понимал их чувства. Он и сам бы был не против сделать это, однако он не мог. Не тогда, когда в его руках был документ, дарственная на частную территорию в Чарльстоне, стоимость которой была более чем внушительной.        — Я вижу.        — Мы купили дом, — то, как Эндрю произнёс это, вызвало подозрения, но Дэвид не успел зацепиться за них, ибо Миньярд продолжил. — Вы уже немолоды и живёте слишком далеко от нас. Мы переживаем и скучаем. Натаниэль, я, Аарон и Ники решили, что было бы неплохо, если бы однажды вы перебрались поближе к нам.       Ваймак заметил краем глаза, как расширились глаза Аарона, услышавшего это.        — Это правда? — сдавленно спросила Эбби, обращаясь как бы в никуда, слишком шокированная, чтобы мыслить здраво.       Удивление Аарона быстро стёрлось с лица, когда он протянул руку через стол и накрыл её дрожащую ладонь своей.        — Да, — опередив брата, произнёс Эндрю.        — В нашу последнюю встречу вы говорили о переезде. Простите, но я не сохранил это в секрете. Подумал, что так будет лучше. Мы все хотели, чтобы расстояние между нами стало меньше, поэтому и решили скинуться и сделать вам этот подарок.       В словах Натаниэля явно чувствовалась ложь. Дэвид не мог проигнорировать её, однако, прежде чем он раскрыл её, Эбби, наконец, пришла в себя.        — Мы не можем принять это, — решительно произнесла она. — Купить дом — это не что-то незначительное. Да, мы хотели переехать, но не сейчас, да и не решили, куда именно. Не поймите неправильно, — она обвела всех их с мягкой улыбкой, — мы благодарны за этот подарок, но не можем принять что-то настолько дорогое.        — Дорогое? Вы издеваетесь? — Аарон фыркнул, разрывая контакт с Эбби и откидываясь на спинку стула.        — Аарон, — умоляюще произнесла Кейтлин и попыталась обнять его, но Миньярд увернулся.        — Нет. Я ценю тебя больше всего на свете, ты знаешь это, но, прошу, не сейчас, — Аарон хмуро глянул на Эбби. — Вы переехали из-за нас, помнишь? Уехали из места, где у вас всё было более чем хорошо. Думаешь, мы с Эндрю не видели, как вам тяжело начинать всё с начала? Мы видели. Помимо того, что вам приходилось иметь дело с двумя не самыми лучшими подростками, вам приходилось заново налаживать связи, заводить друзей и создавать репутацию на работе. Я даже представить не могу, насколько тяжело вам было, однако вы ни разу не заикнулись об этом. Ставить вас в тоже положение — последнее, чего мне бы хотелось. Но раз вы сами думали о смене города? Я только «за» помочь. Возможно, это не тот город, штат, о котором вы думали — я пойму это. Но не смей отказываться от этого только из-за того, что это «дорого», — Аарон выплюнул последнее слово так, будто оно было действительно самым противным, что он когда-либо произносил в своей жизни.       Миньярды, в целом, были достаточно спокойны по своей натуре. Их эмоции — это что-то сдержанное и тщательно контролируемое. В отличие от Эндрю, Аарон имел привычку взрываться в определённые моменты, выплёскивая всю боль и обиду, которые он чувствовал слишком ярко. В основном, за других.        — Ты не понимаешь, — Эбби нахмурилась, встречая его взгляд.        — Да чёрта с два! Я понимаю достаточно, чтобы знать, что нам всем будет спокойнее, если вы будете не в долбанном Балтиморе. Мне плевать, захотите ли вы жить в уже выбранном месте или же найдёте что-то другое, но не смей отказываться от подарка Ната. Он, мы, — он запнулся, — сделали это не для того, чтобы встретить отказ. Он вообще не принимается. Переезжайте туда, не переезжайте, продайте и купите что-то другое — плевать. Нам не важно, что именно вы решите делать. Просто, блять, не смей обесценивать тот эквивалент, который вы сделали для нас.        — Аарон! — суровость голоса Кейтлин, кажется, охладила пыл Аарона.       Прошло много времени с того момента, как у них с Эбби была последняя конфронтация. Все за столом чувствовали это напряжение между ними. Это было, по меньшей мере, некомфортно.       Эбигейл внимательным сердитым взглядом смотрела на Аарона, сильно сдерживая свой порыв ответного выпада. Дэвид на секунду представил, что её самообладания не хватит, и ужаснулся этому исходу.       Эбигейл Уинфилд — самая прекрасная женщина в его жизни. Но она действительно ужасна в злости. Её убеждения были очень стойкими и ни разу не пошатнулись за всё время их знакомства. Но и любовь к семье была также сильна. Дэвид знал, что она никогда не позволит себе неосторожно высказаться и как-либо задеть их намеренно.       Рваный выдох покидает его лёгкие, когда Эбби встаёт из-за стола.        — Мне нужно проветриться, — объявляет она и не смотрит ни на кого, когда направляется наверх.       Стоит ей подняться, как Кейтлин встаёт следом и дёргает Аарона за руку.        — Пошли, тебе тоже нужно успокоиться.       Аарон, на удивление, слушается без пререканий. Всё недовольство и злость, что ещё секунду назад переполняли его тело, покинули его, оставив вместо себя пустой взгляд и чёткую вину, отпечатавшуюся в заломе уголков губ.       Они достигают дверей на задний двор, когда он оборачивается и смотрит на Эндрю.        — Вы оба многое должны мне объяснить.        — Обязательно, — серьёзно кивает Эндрю и провожает его взглядом.       Оставшись один с двумя молчаливыми детьми, Дэвид чувствует себя загнанным в ловушку. Он действительно не думал, что реакция Эбби будет столь категоричной. Это было так сильно, как не было уже давно. Сам Ваймак терялся каждый раз, когда она злилась, что уж говорить об этих невинных созданиях.       Тревога бушует внутри, требует пойти за Эбигейл и убедиться, что она в порядке, но он подавляет это. Его жена — одна из самых сильных людей, которых он знает. Даже если он нужен ей сейчас, Дэвид знает, что она справится. А вот Натаниэль, зачинщик всей этой идеи, явно требуется в большей поддержке, нежели ему может дать на данный момент Эндрю.       Вздохнув, Ваймак тянется к бутылке газировки и пьёт прямо из горла. Понуро опущенная рыжая макушка расстраивает больше, чем должна. Миньярд крепко держит руки парня, в то время как Натаниэль шепчет что-то только им двоим. Эндрю дёргает головой и произносит решительное «нет», но это не останавливает бормотания.        — Ей не нравится, что вы спустили столько денег на нас, — бесстрастно произносит Дэвид, завоёвывая крупицу внимания. — Для неё главное вы и ваше благосостояние, в то время как вам важно отплатить добром на добро. Не скажу, что это здоро́во, но имеет место быть.        — Я думал… — Натаниэль шепчет, но достаточно громко, чтобы Дэвид услышал, — думал, это обрадует вас.       Эндрю фыркает, но не убирает своих заземляющих касаний.       Дэвиду вновь кажется, что перед ним потерянный десятилетний мальчик. И это ранит.        — Я рад тому, что ты подумал о наших чувствах, — признаётся он, — но я в ужасе от цифр в контракте. Это не укор, — спешит добавить он, когда Натаниэль съёживается, а взгляд Миньярда метает молнии в его сторону. — Просто, наверное, я не совсем привык, что вы взрослые? Я определённо не хочу знать, откуда взялись эти деньги, но и не позволю отмахнуться от них так легко. Не потому, что сумма велика или так сильно нуждаюсь в новом доме. Если это то, как ты, вы, — поправляется он, когда взгляд Эндрю вновь ожесточается, — можете выразить свои чувства к нам, я могу это принять.        — Я не думал о том, чтобы вы переехали скоро, — после продолжительного молчания признаётся Натаниэль, всё ещё фиксируя взгляд на руках Эндрю на его ладонях, но в уже более смело произнося слова. — Когда-нибудь, когда вы оба будете готовы, когда выйдете на пенсию… Мне подумалось, что было бы здорово видеть вас там, даже если мы с Эндрю покинем штат, у вас всё ещё будет Аарон и Кейтлин поблизости. Или, может быть, мы бы остались в Колумбии и тогда все были бы рядом. Не так далеко.       Последнее слово звучит так надломлено, что трудно себя сдерживать. Дэвид хочет подойти, сесть рядом и обнять этого глупого потерянного ребёнка.        — И мы переедем, — вместо этого обещает Дэвид, наблюдая, как Эндрю бодает его головой, напоминая о физической близости, что есть сейчас. — Возможно, как и сказал Аарон, не именно в этот город, но обязательно переедем. Мы ведь говорили, да? Здесь без вас всё по-другому. Мы, старики, скучаем по вам, даже если понимаем, что это жизненная закономерность. Отпустить вас оказалось сложнее, чем мы думали. Просто, попробуй понять и нас, хорошо? Мы никогда не думали, что дети, которых мы вырастим, будут так добры к нам. Наверное, стоит гордиться, но есть так много моментов, где мы провалились, что это сделать просто невозможно.        — Не смей, — прерывает Эндрю, впервые вмешиваясь в диалог.       Натаниэль поднимает голову, его взгляд настолько холоден, что становится не по себе. Ярость, разбавленная вспышками боли, плещется в синеве моря.       Дэвид поспешно вскидывает руки.        — Я говорю лишь то, что чувствуем мы, хорошо? В сравнении с тем сбродом, с которым вы столкнулись, мы, может, и хороши. Но мы сами? Мы думаем, что могли быть лучше. Как бы рационально мы не мыслили, кажется, что сделали недостаточно. Невозможно не задаваться вопросом: «а заслужили ли мы?» глядя на вас.        — Мы понимаем, — кивает Эндрю и склоняет Натаниэля к себе в объятья.       Эта категоричность в голосе подсказывает Дэвиду, что разговор окончен. И даже если мужчина не согласен, его мнение явно не играет никакой роли.       Натаниэль заваливается на Эндрю и выглядит таким уставшим. Что же, вот с этим можно согласиться. К удивлению, эта близость не выглядит странной. Да, чувствуется неловкость из-за непривычной, более глубокой связи, но это, скорее, чужое откровение, на которое даже с разрешением смотреть неловко. Дэвид борется со смущением и решает заняться чем-то полезным.        Эбигейл нуждается в пространстве, Аарон в надежных руках Кейтлин, а эти двое неплохо воркуют за спиной Ваймака. Он со спокойной совестью может заняться уборкой. Большая её часть состоит из сбора пустых коробок и грязных салфеток, сортировки бутылок на вторичную переработку и то, что отправляется в холодильник.       Он слышит, как скрипят стулья, происходит обмен короткими репликами, но упорно игнорирует всё, кроме стаканов в руках и струи воды, под которой он их споласкивает. Когда Дэвид заканчивает, на кухне остаётся только Эндрю.        — Это действительно опрометчивый поступок, — открыто заявляет Ваймак.        — Я знаю, — Эндрю кивает и пожимает плечами, — но разве кто-то из нас может отказать ему?        — Говори за себя, — Дэвид некрасиво фыркает. — Ты единственный, кем он может манипулировать.        — Действительно? А разве не ты купил ему муравьиную ферму после того, как Нат надул губы на «насекомых в этом доме не будет»?        — Не издевайся. Он был милым ребёнком, я не мог проигнорировать его интерес.        — Убеждай себя в этом.        Насмешка в голосе Миньярда раздражала. Дэвид с прищуром встретил глумящийся взгляд и закатил глаза. Эндрю был прав, к сожалению. Каким-то образом никто из них не мог действительно отказать Нату. Даже сейчас, он был уверен, обрати Эбби чуть больше внимания на несостыковки, не заняла бы столь категоричную позицию. Возможно, Дэвиду придётся слегка подтолкнуть её в этом направлении, если решение женщины останется неизменным.        — Зачем вообще было делать эту оговорку о всех? — устало интересуется Ваймак и вновь занимает место за столом.        — Ему казалось, что это убедит вас.        — Глупец.        — Но именно поэтому он нам нравится, да?        — Кстати об этом. Ничего не хочешь сказать?       Ваймак позволил себе отключиться от произошедшего и примерить роль несерьёзного взрослого. Уложив локти на стол, он опёрся на них и наклонил голову в бок, едва сдерживая рвущуюся наружу улыбку. Взгляд Эндрю сначала стал растерянным, но быстро уловил суть и принял расслабленно-раздражённое выражение. Дэвид собирался отыграться на нём сполна, и это было неплохим началом. Не очень по-взрослому с его стороны, но он ждал несколько месяцев, так что решил, что можно закрыть глаза на эту несерьёзность.        — Что ты хочешь услышать? — копируя его позу, Эндрю решительно вздёрнул бровь.        — Ну, например, что ты ни за что не обидишь его намеренно, не собираешься играть с его чувствами, полностью осознаёшь ответственность происходящего и готов жить с ним «долго и счастливо».        — Разве это тогда говорил Нат?        — О нет, что ты. Его больше интересовало, как мы смотрим на то, что один из наших детей начнёт ухаживать за другим. Это было довольно забавно кстати. Такой решительный, но при этом дико смущающийся и готовый обороняться в любой момент. Ты бы слышал, как Эбби ворковала над этим, когда он уехал. Именно поэтому я решил, что плохой полицейский достанется тебе.        — Слишком типично, — Миньярд закатил глаза.        — Вот видишь, ты с ним знаком. Проблем не будет.       Улыбка Ваймака вызвала только ещё большее раздражение.        — Ну и что мне говорить?        — А я разве ещё не сказал? Ну же, Эндрю, у тебя чудесная память. Используй её хоть раз мне на благо.       Продолжительное молчание без каких-либо признаков жизни со стороны парня слегка поубавили пыл Ваймака. Иногда он забывал, что Эндрю — наименее весёлый из его детей. Поддразнивать его никогда не выходило удачно.       Вздохнув, Дэвид провёл рукой по лицу.        — Просто скажи, хорошо ли всё у вас складывается? Я знаю, что у тебя были проблемы с этим, и не хочу, чтобы вы оба пострадали от необдуманных действий или…        — Это в прошлом, — перебивает его Эндрю. — У нас всё хорошо, я счастлив, мы двигаемся в своём темпе и рады, что вы принимаете нас. Страшнее всего было рассказать Аарону; всё пошло не так с самого начала, но мы справились, Аарон идёт нам навстречу, пусть и с преувеличенным ворчанием. Единственный, кто до сих пор не в курсе, — это Ники. Но не думаю, что с ним будут проблемы. Он просто очень Ники для нормальной реакции. Это всё, что я собираюсь тебе сказать. И мы больше никогда не говорим об этом, ясно?        — Более чем, — легко соглашается Ваймак, чувствуя, как его щёки начинает покалывать от слишком долгой улыбки.       Покрасневшие кончики ушей Эндрю, то, как он смотрит на переносицу Дэвида, а не в глаза, выдают его смущение и неловкость. Ваймак засчитывает это своей победой.       Резко кивнув, Эндрю поднимается из-за стола.        — Доброй ночи, — бросает он прежде, чем уйти с кухни.       Когда он поднимается наверх, в ванной всё ещё шумит вода. Видимо, Натаниэлю требуется время в одиночестве прежде, чем столкнуться с последствиями своих действий. Эндрю остаётся только предоставить это уединение.       И немного уменьшить тот эффект, что создал необдуманный план Натаниэля.       Вместо того, чтобы пойти дальше по коридору в свою комнату, Эндрю сворачивает в другую сторону и застывает у приоткрытой двери. Лёгкий стук, сделанный больше для приличия, толкает дверь.        — Можно?       Эбби медленно переводит на него взгляд и слегка улыбается, кивая. Пусть она и реагирует, но выглядит так, будто находится где-то далеко в пучинах своих мыслей.       Эндрю садится рядом с ней на кровать и осматривает комнату. За исключением мелких изменений, она всё такая же, как и с того самого первого ремонта, что они сделали, заехав сюда. Это греет сердце и оставляет горечь от понимая, что скоро этот дом не будет больше их. Привязываться к материальному, чему-то столь изменчивому, как место жительства, странно, но всё равно работает, даже если пытаешься себя сдерживать. Дико вспоминать, как Эндрю был уверен в том, что жизнь в этом доме, с этими людьми, будет столь же недолгой и разрушительной для них с Аароном, как и все предыдущие.        — Я не знаю, что должна делать, — тихо признаётся Эбби, отпуская руки себе на колени и сминая мягкий вельвет домашних штанов.       Эндрю кажется, что от него оторвали кусок кожи и забыли уколоть обезболивающее. Именно так ощущается эта ранимая честность, прозвучавшая надломленным откровением, секретом, что доверили ему в руки. Это кажется неправильным. Добрая сильная Эбби никогда не должна звучать так.        — Я злюсь на то, что Натаниэль сделал это.        — Мы.        — Я видела реакцию Аарона и не настолько глупа, чтобы поверить, что он знал о чём-то до сегодняшнего дня, — упрёк звучит с лёгким поддразниваем. — Так что, могу предположить, что и ты не участвовал в этой авантюре; Нат прикрылся всеми вами, чтобы не попасть под раздачу. Как делал это в детстве.       Эндрю фыркает, вспоминая, как однажды Аарон и Натаниэль сильно повздорили, играя в приставку. Всё переросло в шуточную погоню по гостиной, во время которой Нат не успел затормозить и врезался в тумбочку, на которой стоял телевизор. Он, Аарон и замерший от страха Натаниэль смотрели на упавшую плазму как раз в тот момент, когда Эбигейл в спешке спустилась из своей комнаты, явно напуганная грохотом.       Натаниэль услышав её приближение, мгновенно развернулся и до того, как вопрос успел сорваться с губ удивлённой женщины, указал на Аарона. «Это были мы» — сознался Натаниэль, но приписал к своей неуклюжести ещё и близнецов, ибо его рука неопределённо зависла между Миньярдами. Его слова были слишком торопливыми и нечёткими из-за надвигающегося ужаса предстоящего наказания. По итогу он так разволновался, что вместо того, чтобы отчитывать, Эбби пришлось вместе с близнецами выводить ребёнка из панической атаки. Натаниэлю было почти двенадцать. Он вырос, но его привычка прятаться за спину Миньярдов не изменилась с годами. Эндрю не знал, было это хорошо или плохо, но ему определённо не нравилось, что это правило работало только в кругу семьи. Было куда лучше, если бы Натаниэль не пытался бороться с некоторыми вещами в одиночку.        — Я так сильно зла на то, что он спустил деньги на этот дом, а не на своё будущее, ему ведь ещё столько всего предстоит, — горячо продолжила Эбби, сильнее сжимая кулаки. Её эмоции вспыхнули на секунду, но она быстро успокоилась. — И я так сильно тронута этим, что хочется плакать. Чем мы заслужили таких замечательных детей?        — Ты преувеличиваешь.        — Вовсе нет, — она покачала головой и слегка повернулась к Эндрю, протягивая ладонь, медленно опуская её поверх его руки. — Вы сложные, иногда невыносимые, но вы замечательные. Не знаю, что было бы, не встреть я вас однажды. Любовь к вам изменила меня, изменила Дэвида, сделала из нас настоящую семью и подарила то, чего не хватало.       Эндрю шумно вздыхает на эту честность. Он знает, что Эбби его любит. Он любит её. И это так мучительно сладко-горько, что сдавливает горло.       Эбби будто бы видит все эти противоречивые чувства в его глазах, обхватывает его кисти своими мягкими маленькими ладошками и держит ненавязчиво, но до невозможности надёжно. Как и всё, что она делает.        — Знаешь, раньше, до тебя и Аарона, мы мало времени проводили вместе. Наши чувства были сильны, но амбиции в карьере будто рушили нас. Нагруженный график, дополнительные смены, учёба и курсы — мы так сильно загружали себя этим, пытаясь кому-то что-то доказать, что действительно мало времени уделяли друг другу. А потом появились вы. И мы просто… решили пересмотреть приоритеты? Было тяжело: практика отличается от плана, — она горько смеётся, что-то вспоминая. — Но мы справились, все мы.       Она замолкает, улыбка играет на неё губах.        — Он хочет быть ближе к вам. Все мы, на самом деле, — делится Эндрю, возвращаясь к изначальной теме.        — О, милый, мы тоже хотим этого, — ласково шепчет Эбби.       Её глаза сужаются в щёлочки, когда она улыбается, к вискам тянется вереница морщинок, глубоких, но красивых. Эбигейл протягивает ладонь, убирает упавшие прядки со лба и баюкает щёку в ладони. Её прикосновение — теплые объятья, в которых кажется, что ничего в этом мире не страшно. Большой палец гладит шероховатую от пор кожу, пока Эбби зачарованно смотрит в глаза своего ребёнка.        — С того самого момента, как вы поступили в университет, мы хотели следовать за вами, но не могли. Работа и школа Натаниэля служили нашим якорем, когда же упорхнул и он, мы едва не бросили всё. Но в этом и кроется взросление, да? Уметь отпускать. Это больно, но это необходимо. Мы не можем вечно быть рядом, как бы печально это не было. Вы должны обрести свободу, чтобы научиться жить для себя. Вы с Аароном и Ники научились это делать, но Нат… Я боюсь, что это — его попытка вернуть то, к чему он привык.       Эндрю удивлённо моргает, шокированный услышанным. Мысль поначалу кажется абсурдной, но анализируя то, как Натаниэль зацепился за идею, что их родители могут быть ближе, потом же она ужасает тем, насколько трезво и логично звучит.        — Дослушай, иначе ударю, — почувствовав, что Эндрю хочет возразить, безапелляционно произнесла Эбби.       Она дождалась его медленного кивка и продолжила:        — Я погорячилась, так резко отказавшись. И извинюсь за это перед Натаниэлем и Аароном. «Делай то, что делает тебя счастливым» — то, чему мы вас учили. Раз эта покупка делает Ната счастливым, мы примем это. Мы приедем в Чарльстон, посмотрим этот дом. Но любое решение о переезде будет приниматься только тогда, когда Натаниэль окончит университет. Не раньше.        — Хотите, чтобы он стал самостоятельным.        — Настолько, насколько это возможно к этому моменту.       Эбби вновь проводит пальцем по его щеке, будоража мурашки по коже. Повинуясь порыву, Эндрю утыкается лицом в её ладонь        — Итак, ты не злишься? — неразборчиво спрашивает он, слегка задевая губами кожу ладони. После недолгих раздумий, Эндрю оставляет на ней поцелуй.       Эбби хихикает, словно девочка, от этих манипуляций.        — Нет.        — Тебе стоит сказать им об этом.       Эндрю имеет в виду и Натаниэля, и Аарона, и радуется, когда Эбби правильно расставляет приоритеты.        — Я поговорю с Аароном, когда он освободится. Думаю, Кейт сейчас имеет больший вес, чем я.       Улыбка трогает губы Эндрю от этого игривого тона Эбби.        — Тогда, полагаю, Натаниэль остаётся на моей совести.        — Ты всегда справлялся лучше любого из нас.        — Оставили мне самую большую проблему, — качает головой Эндрю и прикусывает край ладони женщины.       Эбби вскрикивает, отрывает её от его щеки и тут же возвращает, щипая.        — Тсс, это секрет.       Эбби смеётся, когда Эндрю недовольно смотрит на неё и вырывается из колющей хватки. Щека горит, но это едва ощутимо — Эбигейл никогда не использует достаточное количество силы.        — Она ужасна, — внезапно произносит Эндрю, не в силах выдержать возникшего смущения. Он кивает на картину напротив и только после смотрит на неё. — Надеюсь, она досталась вам бесплатно.        — Оу, — заминка Эбби заставляет его нахмуриться.        — Не говори, что вы заплатили за это.       Щёки Эбигейл краснеют, но она гордо вздёргивает подбородок и выпрямляет спину, с прищуром глядя на него.        — Вообще-то, мы заплатили. Но не за неё, а за то, чтобы нарисовать её.       Глаза Эндрю расширяются, он не может этого контролировать. Взгляд бегает между едва сдерживающей смех Эбби и картиной.        — Она ужасна, — повторяет он и добавляет драматические нотки на последнем слове.        — Это так.        — Абстракция — не ваше.        — Не говори Дэвиду, он обидится.       Эндрю серьёзно кивнул.       При всём своём воображении, он не мог понять, в чём именно заключалась идея работы. Естественно, он видел все эти яркие детали вроде звёзд и золотого отблеска потали, но не понимал, зачем нужна полусфера, карикатура на облака и деревья, неровные геометрические фигуры. Единственное, что спасало это безобразие — соблюдение сочетаний цветов.        — Я пойду, — немного неловко произнёс он, отрывая взгляд от всего многообразия деталей творчества.        — Сладких снов.       Эндрю перехватил её ладонь, всё ещё накрывающую его собственные и несильно сжал напоследок.       Лёгкость, которую он ощущал по пути к двери, казалась инородной. Казалось, будто ещё немного и он взлетит, неподвластный силе гравитации. Гиперболизировано, но казалось именно так.       Остановившись на пороге, Эндрю замер на мгновение.       Он знал, что Эбби наблюдает за ним, мягко и покровительственно, словно он её самое сокровенное творение, которое вот-вот покинет двери мастерской.       Хватило всего лишь безрассудного импульса, чтобы развернуться и быстро вернуться к кровати, заключить Эбигейл в неловкие, но крепкие объятья.       Её тело напряглось от неожиданности, но также скоро расслабилось, а руки ласково обвили спину без какого-либо давления.       Эндрю вдохнул запах её волос и уткнулся в шею, пряча пылающее от смущения лицо.        — Спокойной ночи, мам.       Дыхание Эбигейл ощутимо сбилось. Эндрю слегка усилил объятья и быстро отпрянул, покидая комнату и так и не решаясь посмотреть ей в глаза.

***

      Сложно было сказать, сколько именно прошло времени. К тому моменту, как Натаниэль почувствовал себя готовым покинуть ванную, всё его тело тряслось, а зубы стучали. Зато разум, наконец, был ясен.       Никаких нервных домыслов, самоуничижительных мыслей и панических размышлений. Тихая ясная гладь без ряби на воде.       Нацепив полотенце на бёдра, парень вылез из душа и замер напротив раковины. Его мокрые пряди спадали на лицо, почти закрывая глаза, но всё-таки не до конца. Он мог видеть достаточно ясно, чтобы в очередной раз зацепиться за все изъяны.       Со временем шрамы стали более блёклыми, но разрослись вместе с торсом. Их края, теперь не такие чёткие, как раньше, расплывались и смешивались друг с другом, а кожа на рубцах была почти везде ровная, без каких-либо узлов и выпуклых краёв, кроме, конечно, точек на плече.       За это время Натаниэль научился смотреть на себя с принятием и смирением, не заострять внимание на всех этих следах. Он учился смотреть сквозь них, как это делал Эндрю, и у него даже начинало получатся. Но обучение — это не вертикальная прямая, Нат чувствовал, как начал скатываться вниз по склону.       Сплюнув пасту и быстро прополоскав рот, он поспешил нацепить на себя шорты и старую кофту Ники с растянутыми рукавами. Мокрые волосы, которые так и не встретили даже лёгкого воздействия полотенца, продолжали капать громкими слезами душа, стекающимися по шее и плечам. Это добавляло прохлады, которой было слишком много после и без того свежего душа.       Разум Натаниэля был практически чист, если не считать лёгкой дисфории от вида шрамов. Она не была достаточно сильна, чтобы обращать на это внимание, скорее, просто опять появилась в поле зрения, но не требовала ничего взамен. И это было нормально, знакомо. Однако ощущалось ещё одним провалом этого вечера.       Натаниэль собирался в свою комнату, правда собирался, но завис около двери Эндрю, так и не решаясь постучать. Провести ночь в одиночестве, в своей комнате было нормально, но казалось чем-то неправильным, когда Миньярд был здесь. Спать с Эндрю было приятно, спокойно и так привычно за эти месяцы, что Натаниэль практически чувствовал надвигающуюся ломку, которая обязательно придёт, если он не сделает этого.       Он всё ещё мялся за дверью, когда услышал приглушённый голос Эндрю.        — Заходи.       И Натаниэль повиновался.       Словно вор, он быстро проник в спальню и закрыл за собой дверь, опираясь на неё спиной.       Эндрю уже лежал в кровати, привычно предпочитая ту часть, что была ближе к стене. Забавно, ведь в его собственной квартире кровать находилась прямо в центре комнаты, да и в гостях у Аарона не было никакой проблемы с отсутствием опоры для спины.       Миньярд лежал на боку, лицом обращённый к Нату, но взгляд его был сосредоточен на слабом свете экрана телефона. Кроме этого освещения не было.       Умиротворение заструилось по венам Натаниэля от этого вида.       Голые плечи Миньярда ловили блики света, принимая конкретные очертания с красивым акцентом на тени крепких мышц. Волосы были в беспорядке, а правая щека, почти полностью скрытая за телефоном, забавно сплющилась о подушку.       Заметив его медлительность, Эндрю оторвался от пролистывания сообщений и бросил на Натаниэля вопросительный взгляд, второй рукой дёрнул за край одеяла, приглашающе отодвигая его в сторону.        — Ложись.       Приглашение-требование, которого неосознанно ждал Натаниэль, заставляет его двигаться. Он бесшумно ступает по комнате, быстро оказываясь около кровати, и уже хочет нырнуть в приятный комфорт, но медлит.       Эндрю, судя по всему, наполовину раздет. Нет ни майки, ни какого-либо другого верха, служащего пижамой. И обычно он снимает его только после того, как Натаниэль сам отказывается от аналогичной вещи. За последнее время они спали либо полностью нагие, либо в нижнем белье, либо в пижаме, но всегда — одинаково. Эндрю чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы передать контроль Натаниэлю в этом вопросе. И он не мог не чувствовать благодарности из-за этого. Если Натаниэль хотел, он раздевался настолько, насколько позволяло его самопринятие; Эндрю же следовал в диапазоне обозначенных рамок.       Но сейчас Эндрю был тем, кто задал рамки, даже если и не хотел этого. Болезненно ясно Натаниэль осознал, что не может следовать за ним.       Пальцы впились в подол мягкой из-за времени ткани кофты, нервно теребя её.       Он мог бы отказаться от шорт — они были синтетическими, пусть и невесомыми, легко деформирующимися, но всё же недостающими до шёлка (у Натаниэля имелось три пары подаренных Элисон пижам из этого материала, и они были самыми любимыми. Теми, что он дорожил слишком сильно, чтобы использовать вне самых плохих своих дней). Но это было бы нечестно.        — Прекрати, — Эндрю обрывает до того, как тьма пустит свои скрюченные корни достаточно глубоко, чтобы побороть её.       Он больше не смотрит в телефон — тот лежит меж двумя подушками, служа слабым фонариком в кромешной тьме спальни.       Натаниэль встречает его взгляд неуверенно, с чувством стыда и слабости, но Эндрю не заостряет на это внимания.        — Всё нормально. Ложись, — будто видя его насквозь, произносит Миньярд и подтягивает одеяло сильнее, освобождая место.       Натаниэль прекращает теребить край кофты и хочет сказать, что всё нормально, но прикусывает язык. Вместо этого он тратит энергию на развязывание шнурков шорт и избавляется от них.       Кровать Миньярда мала для двух взрослых, даже настолько маленьких, как они. Натаниэль пытается устроиться, но то и дело задевает Эндрю и шепчет извинения раз шесть прежде, чем терпению Эндрю приходит конец.       Свет экрана телефона погас от длительного бездействия, поэтому только ночь свидетель их взаимодействию. Эндрю легко перекатывается на спину, обхватывает запястье Натаниэля и тянет на себя. Натаниэль настолько уязвим, что следует без раздумий.       Эндрю укладывает его голову себе на грудь, подбородком утыкаясь в макушку, а руки свободным весом обвивают спину и талию Натаниэля, заключая в своеобразный защитный купол.        — Хорошо? — шепчет Эндрю в тишину, отодвигая ногу, чтобы дать Натаниэлю больше пространства.       Слишком сложно выдавить слова сквозь весь этот груз признательности, что обрушивается на Натаниэля словно цунами. Он может только закинуть ногу на бедро Миньярда и прижать его ещё крепче к себе, утыкаясь лицом в медленно вздымающуюся груди и несвязно угукнуть.       Эндрю проводит рукой по спине в мягкой попытке приободрить и оставляет невесомый поцелуй на макушке, вдыхая их влагу.        — Спокойной ночи.