Последнее лето детства (теперь с эпилогом)

Алекс не мог уснуть, он ворочался с боку на бок, то улыбаясь, то тихо вздыхая. Вспоминал, как это начиналось у них. Его первый с Эрнестом поцелуй и признание. Счастливые дни и наполненные страстью ночи. И просто какие-то приятные мелочи их совместной жизни: маленькие сюрпризы под перевернутой кофейной чашкой, прогулки по выходным и всякие глупости двух влюбленных людей, вроде дневного сеанса кино в полупустом зале. Алексу так нестерпимо захотелось почувствовать его спокойное дыхание, горячую руку, увидеть его внимательный и нежный взгляд, в котором было все: и любовь, и забота, и желание. Он по привычке хотел погладить кольцо на безымянном пальце левой руки, но вспомнил, что снял его, во время знакомства делегации с Диминым отрядом. — Вот же глупость какая, — Алекс поднялся с кровати и похлопал рукой по карману брюк, — еще не хватало потерять его из-за ночных приключений двух влюбленных балбесов. Но кольцо было на месте. Алекс положил его на ладонь и поднес поближе, чтобы рассмотреть в свете луны тонкий рисунок гравировки: Быть вместе. Он надел кольцо на палец, нашарил в темноте сотовый и набрал номер. — Да, мой хороший, — Эрнест ответил почти мгновенно, как будто только и ждал звонка, — что случилось? — Ничего не случилось, очень захотелось услышать тебя, — Алексу казалось, что он видит, как Эрнест сейчас смотрит на часы и не ошибся. — … ночью? — пауза повисла где-то между двумя континентами. — Не пугай меня так, Леша, если надо поговорить, я отложу совещание. Голос Эрнеста звучал мягко, но уверенно. Если бы у Алекса и впрямь случилось что-то из ряда вон выходящее, в эту минуту он бы почувствовал, впрочем, как и всегда: неразрешимых проблем нет, а он под самой надежной в мире защитой. — Что ты молчишь? Что у тебя там стряслось, Алешка? — Сам не знаю. Не хотел тебя волновать, прости. Алекс расстроился, когда Эрнест волновался, он всегда называл его по-русски, Лешей. — Немножко соскучился. Эрнест секунду помолчал, щелкнула кнопка связи и сказал своему невидимому собеседнику. — Мисис Кляйн, задержим совещание минут на … , — он прикрыл трубку рукой, чтобы Алекс не почувствовал себя виноватым, что вторгся в его рабочий день, но ему было приятно. Он разулыбался, как ребенок, чье желание выполнили беспрекословно. — Эрни, ничего не случилось, правда! Просто … я очень люблю тебя. — Нельзя улетать от меня так далеко, — Вальдек говорил с ним, как с маленьким, — в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы… Кажется, так в известной русской сказке? — Ты помнишь?! — Алекс счастливо улыбнулся и снова погладил кольцо на пальце. — Хочу всё бросить и завтра утром..! — Завтра утром тебя ждут дела, — напомнил ему Эрнест, — и все же, хороший мой, может, вас плохо принимают? — Нет, ну что ты! Принимают нас отлично! — Может ты мелодраму про любовь посмотрел на ночь глядя? — Алекс не мог видеть, но не сомневался. Эрнест в эту минуту улыбается. Мягко и нежно, как умеет только он один. — Мелодраму? — Алекс сладко потянулся и откинулся на подушку. — Ты почти угадал, только разворачивается она у меня на глазах, между двумя упрямцами. Тут столько событий за один день, столько впечатлений! Ты не поверишь, но я встретил своего друга детства, это мистика какая-то. Я счастлив, у меня, правда, все хорошо! — Узнаю моего Алекса, без приключений ни шагу, — по характерному щелчку Алекс понял, Эрнест щелкнул зажигалкой и закурил. — Надеюсь, мне не стоит волноваться из-за твоих друзей детства? — Нет, конечно! Если бы ты только увидел Димку, ты бы все сразу понял, я обязательно тебе расскажу о нем. Он старший вожатый — мальчишки его обожают. — Больше не полетишь один. В голосе Эрни звучали нотки ревности, и Алекс закусил губу от удовольствия: — Не полечу, обещаю… Знаешь … а я, оказывается… совсем не могу спать один. — Господин Алекс Спарроу, это запрещенный прием, мне еще работать сегодня, — пожурил его Вальдек. — Я больше не буду, и за контракт не беспокойся — все будет сделано, как договаривались. И спасибо, что нашел для меня время. — А для мальчишек нужно экскурсию устроить. — Экскурсию? Для мальчишек? Точно! Как же ты хорошо придумал. — Договоришься сам, или мне позвонить? — Я сам, Эрни! Я так благодарен тебе за идею! Так хотелось сделать что-нибудь особенное. — Хорошо, а теперь постарайся уснуть. Другу детства от меня привет! Целую тебя. — И я тебя. — Алекс нажал кнопку отбоя и по привычке посмотрел на дисплей. Четыре минуты пятьдесят три секунды. Как мало человеку нужно для счастья. *** — Нравишься. Нра-вишь-ся! Влад вот уже минут двадцать рассматривал себя в зеркале, повторяя это слово, будто пробовал его на вкус: — И что он во мне нашел? Он встал в боксерскую стойку, сурово свел брови к переносице и принялся рассматривать свое отражение. Из зеркала на него смотрел голубоглазый пацан с обгоревшим на солнце носом и торчащими во все стороны, какими-то девичьими кудрями. Да еще царапина, которой наградила его Гарцуева этой ночью, алела во всю щеку и делала его похожим на дворового хулигана. А хотелось выглядеть взрослым и серьезным. А еще очень хотелось походить на этих суровых мужиков, которые смотрят исподлобья с глянцевых обложек. Таких загорелых, с матовой кожей без единого изъяна, с красивыми, словно нарисованными бицепсами и кубиками на упругом прессе. Но из зеркала на него смотрело голубоглазое создание с расцарапанной физиономией. Влад скривился и провел рукой по зеркалу, словно хотел стереть свое изображение. — Глаза б мои не видели. Он пригладил ладонями вьющиеся волосы, стянув часть волос на макушке, запрокинул голову назад и, изображая наглого мачо, улыбнулся: — Вот, что нужно! Он открутил кран и засунул голову под струю воды. Откинул со лба намокшие волосы и, не обращая внимания, что вода стекает с них прямо на пол, стал разглаживать руками, распрямляя ненавистные завитки волос. Уже через минуту из зеркала на него глядел совсем другой человек. Огорчали только разрисованные йодом царапины. Если бы кровь просто запеклась тонкими дорожками на теле, а не была смыта заботливой Димкиной рукой, можно было изобразить из себя героя. Но предательские рисунки делали его похожим на малолетку, которого мать измазала йодом с головы до ног, выговаривая за драку. Влад провел рукой по самой длинной царапине на груди и мурашки табунами рванули по рукам и спине, от одной только мысли о том, как Дима наклонялся и аккуратно дул на каждую. Он обернулся в поисках, чем бы прикрыть этот позор и взгляд его зацепился за белую майку. — А ну-ка, — Влад стянул с веревки майку Тимошенко и с трудом натянул на себя. Васька был худее Романовского, и майка плотно облепила накачанное тело, выгодно подчеркивая южный загар. Он стал стаскивать с веревки все подряд, в поисках штанов, которые могли бы сделать его неотразимым. Голубые джинсы Пантелеева, художественно надорванные в самых нужных местах, довершили образ. Влад надел их и затянул шнурок на бедрах, оголяя живот. — Это ты для кого так вырядился? — сонный Тимошенко возник на пороге ванной комнаты и удивленно присвистнул, — никак Гарцуеву вчера? Пантелеев, который топтался у Васьки за спиной, соображал быстрее. — Мелко плаваешь, нужна ему твоя Гарцуева, — он громко заржал, цитируя известно киногероя. — Тут у него серьезно! Тут у него любовь с интер-р-р-есом! Тимошенко пожал плечами. — По-моему поступками надо брать, а не тряпками. — А Романовский поступков совершил — на вторую книгу рекордов потянет. — Пантелеев отодвинул Ваську и протиснулся в ванную комнату. — И потом, в человеке все должно быть прекрасно: и стиль, и мышцы, и айпад. Он постучал Тимошенко пальцем по лбу. — Соображать надо! — Правильно, Данька, встречают по одежке! — Влад любовался на себя в зеркало. — Ты гляди, что любовь с людьми делает? — Тимошенко прыснул от смеха. — Еще солнце не окрасило нежным светом стены древнего Кремля, а Романовский уже классиков цитирует! Даня похлопал Влада по плечу. — Все правильно, малыш, куй железо, пока горячо! Тимошенко развернулся и, театрально заламывая руки, пошлепал босыми ногами в комнату. — Вот так всегда, за счастьем за три моря, а то, что под носом и в упор не видят. Романовский от удивления резко обернулся: — Васька, ты чего? — Ничего, — буркнул тот в ответ, натягивая при этом спортивные штаны, — отвяжись Романовский. У меня может тут личная драма. У меня может депрессия! — Какая такая драма? — Влад пошел следом за ним в комнату, а Пантелеев, воспользовавшись моментом, заскочил в душ. — Ты о чем глаголешь, старче? — Ах, мой друг, никому я не нужен, никто меня не любит, кроме моих тюленей. Пойду, наемся пончиков и затону, как старый корабль. Романовский склонил голову набок и улыбнулся. — Ох, уж эти мне артисты. Он развернул Ваську к себе, загреб его в охапку и, стал гладить по спине приговаривая. — Вась, не бросай меня. Мы тебя любим! Я люблю и Данька тоже любит. Ты не смотри что он бабник, у него знаешь душа какая? Васька сделал самое трагическое выражение лица, на которое был способен и, потрясая в воздухе руками произнес. — Какая? Нет, ты скажи!!! Какая?! — Она у него широкая и... — И? — И нежная! Как цветок! Да он за тебя… — А ты? — с трагическим пафосом снова произнес Васька, — а ты, Брут? — И я! — Влад притянул сопротивляющегося Ваську к себе, целуя троекратно на русский манер, — и я тоже! — Я вам не мешаю? Голос Димы прозвучал, как гром среди ясного неба. Мальчишки отскочили друг от друга, а Тимошенко покраснел, как варёный рак. — «Позывной» на зарядку, давно уже прозвучал, так что жаркие признания оставьте на потом. Тимошенко метнулся к выходу и исчез, но Влад даже и не подумал тронуться с места. — Жаркие? — он смотрел на Диму, а губы сами расплывались в счастливой улыбке. — А что заметно? — Заметно, что ваша троица опять не на зарядке. Режим лагеря никто не отменял! Влад подошел к Диме вплотную. — Какая муха тебя укусила? Чо так сурово-то? — Никакая муха меня не кусала, — Дима сделал шаг в сторону, — пока я твой вожатый, будь добр, выполнять мои распоряжения. — Может я этого только и жду… Дима, словно споткнулся об это признание и замолчал. — В общем, Владюха, скажу так: ты секси в этом виде и никого не слушай. — Пантелеев уже успел завершить утренний акт освобождения от ночных фантазий и выруливал из душевой. — И Пантелеев туда же! — Ой, доброе утро, Дмитрий Алексеевич. Э-э-э... А мы это… Мы уже на зарядке — одна нога здесь, другая там. Он потянул за собой Романовского и ловко просочился в дверь. Влад уже собирался последовать за ним, но Дима преградил ему путь. — Минуточку… — он подождал, пока Даня скроется за поворотом, и несильно толкнул обеими руками Влада к стене. — Секси? Я тебе покажу — секси! Дима удивился, что не может отделаться от чувства, что ему неприятно видеть, как Влад, обнимает пусть и друга… но все же. Он раздосадовано пнул кулаком дверной косяк. — Это что еще за маскарад? Куда вырядился? — Ты еще как Тимошенко спроси «для кого»? Влад опустил голову, чтобы скрыть довольную ухмылку. «Сработало!» Он словно подслушал Димины мысли, когда тот рассматривал его ночью и сейчас соблазнял самым нахальным образом. Романовский приподнял майку, поправил сползающие джинсы, и Дима еле сдержался, чтобы не провести рукой по оголенному животу, нагло выставленному напоказ. — Ну и для кого? — Да так, для одного человека, а что впечатляет? — Волосы зачем намочил? — Дима провел рукой по мокрым прядям и сжал их в кулак. — Простыть хочешь? — А ты волнуешься за меня? — Влад, повинуясь этому жесту, запрокинул голову и улыбнулся так, как только что отрепетировал перед зеркалом. — Мне нравится, правда. Со мной еще никто так… — Романовский, — Дима стоял близко и говорил, почти касаясь его губ своими, — высушить волосы немедленно и снять это все, понял меня? — Так под форменной майкой и шортами синяков не спрячешь. А если спрашивать начнут, не боишься, что проблемы будут? — Значит все же для меня? — Дима пытался взять себя в руки, но Влад притягивал его как магнит. — Один ноль в твою пользу, Дмитрий Алексеевич, — Влад потянулся к нему и Дима, не в силах устоять перед этим соблазном, взял его за подбородок, нежно провел большим пальцем по его губам, но тут же отдернул руку и сделал шаг назад. — Не уходи, — голос Влада дрогнул. — Мы это уже обсудили. Влад судорожно выдохнул, выдавая себя с головой. Желание бурлило в крови, хотелось только одного — целовать до беспамятства. Вылизывать тонкую полоску шрама на нижней губе, ласкать, чувствуя горячее дыхание. Он опустил голову, только чтобы не видеть губ Беляева и произнес: — Я помню. — Тогда иди, чего замер. — Всё. Ушел. Ушел на зарядку. Влад аккуратно обошел Диму, стараясь не задеть его, а Дима так и остался стоять, боясь поверить — то, что повторилось между ними снова, было, как жажда. И он готов был отдать все на свете, чтобы сделать хоть один глоток. *** Дима остался один, но не торопился уходить. Он оглядел комнату, как будто видел ее впервые. Вроде ничего особенного, стандартные кровати и тумбочки, разбросанные в беспорядке вещи, фантики от карамелек и гора тетрадных листов, изрисованных квадратиками Морского боя. В общем, все как обычно. Но это была комната Романовского и Диме захотелось рассмотреть ее внимательнее. За все лето он привык, что как ни заставляй убираться, вещи каким-то загадочным образом расползались по всем углам снова и снова. Дима поднял несколько маек, развесил их на стуле, подошел к Владькиной кровати, на которой валялся брошенный плеер. Он всунул наушник в одно ухо и включил воспроизведение. "I just called to say I love you" Голос Стива Уандера невозможно было спутать, и Дима удивленно приподнял бровь: — Надо же, какую мы музыку слушаем! — Доброе утро, Дим, что делаешь? Дима оглянулся. На породе стоял Лешка-Алекс и улыбался своей голливудской улыбкой. На лице не было и капли усталости, как будто он всю ночь спал, а не спасал вместе с ним Влада. — Привет! Да вот нарушаю правила, — он вынул наушник и выключил плеер. — Без хозяина хочу узнать, что за музыка. — Узнал? — Лешка подошел поближе и протянул руку для приветствия. — Ты не поверишь, но это Стив! — Дима ответил на рукопожатие. — Это его плеер? — Лешка дружески подтолкнул Диму одним плечом. — Его, — Дима смутился и аккуратно положил плеер на место. — Да, необычный мальчишка, в его возрасте все больше металл, или хард-рок слушают, а он значит Стива? Леша оглянулся вокруг: — Ну и «порядок». Почему все мальчишки в этом возрасте, такие разгильдяи? Мне кажется, ты никогда таким не был. — Ты просто забыл, — Дима еще раз окинул взглядом спальню и двинулся на выход, — вот ты у нас всегда был аккуратист, все по полочкам. — Слушай, я же чего пришел-то! Дима не удержался и съязвил: — Интересно, почему сразу сюда? Лешка пожал плечами: — Да сам не знаю. Решил, пойдешь проверить своего Соловья-разбойника с утра пораньше, как он кстати? — Да вполне здоров и даже гордится своими синяками, — Дима тяжело вздохнул, — хоть бы зажили его геройские знаки отличия, а то родители не узнают родного сына. — Ты же не оставил его в беде? — Лешка старался говорить серьезно, — надеюсь, оказал ему первую помощь? — Оказал, — Дима устало потер глаза, — полночи йодом его разрисовывал. — Полночи, говоришь? — Лешка удивленно присвистнул. — Представляю себе этот боди-арт! Дима отрицательно покачал головой. — Боюсь, не представляешь, какой он теперь красавец! — Ну, почему же, — Лешка хитро улыбался, — он и так очень симпатичный, а уж с твоей легкой руки... Диме совсем не хотелось говорить с Лешкой на эту тему. Он закрыл плотно дверь в комнату мальчишек, словно поставил точку в каком-то одному ему известном деле. — Так, о чем ты хотел поговорить? — Знаешь, я тут думал, чем бы твоих пацанов удивить. — Даже не сомневаюсь, что придумал. Ты умеешь это как никто. — Спасибо, Дим. Так вот… Могу организовать для твоих ребят экскурсию на корабельную верфь? Как думаешь, им понравится? — Конечно! — Дима просиял. — Если ты сам будешь рассказывать, будет так здорово! — Обещать не могу, давай по обстоятельствам, меня дела ждут. — Я понимаю, не вопрос! А когда? — Скорее всего, после обеда, за вами пришлют автобус. — Спасибо Леш, это ты хорошо придумал. — Они вышли из корпуса. — Сейчас за завтраком и сделаем объявление. Надо только Инну Павловну предупредить. — Конечно, предупреди! Потому что есть бонус! Прогулка на гостевой яхте. Так что разрешение начальства, вам не помешает! — Вот это, да! Представляю, как они обрадуются! — Дима обнял Лешку от переполняющих его чувств. А тот, видя, как сияют Димкины глаза, притянул его к себе за шею и чмокнул в макушку. — Я очень хотел порадовать и удивить твоих ребят! *** Обсуждая план поездки, они свернули к зданию администрации, и Дима даже не заметил, как Романовский, который наблюдал всю эту картину, метнулся и спрятался за угол. Он сбежал с зарядки. Она совсем была ему противопоказана в это утро, мышцы болели и при каждом резком движении или наклоне давали о себе знать. — Интересно, он его теперь везде с собой таскать будет? — ревность плеснула горячим по груди и неведомой доселе болью растеклась по всему телу. — Ехал бы в свои Штаты, или откуда его там принесло. Влад в сердцах сдернул с себя Васькину майку и со злостью скомкал. — Сработало? Да ни хрена не сработало, — и он уныло поплелся в корпус. — Романовский? Влад вздрогнул и обернулся. Врач Вадим Георгиевич внимательно рассматривал его. — А ну-ка, дружочек, поближе, поближе подойди, — он поманил Влада пальцем. Владу было уже все равно, он развернулся и развел руки в стороны для лучшего обзора. — Куда влезли в этот раз, ваше неугомонное величество? — Вадим Георгиевич внимательно ощупывал Романовского. — С дерева свалился, — коротко ответил Влад. — С какого? — Вадим Георгиевич так высоко вскинул брови, что Владу показалось, что и очки сами собой полезли вверх. — Дима в курсе? Влад рассмеялся и ему стало немного легче. — Вадим Георгиевич, давайте не будем никому говорить, а? Ведь Диме из-за меня нагорит? — Сначала «под монастырь» подвел вожатого, а теперь значит жалеешь? — Да не жалею я его, — вспылил Романовский, — его и без меня есть кому пожалеть. Просто не хочется, чтобы у него из-за меня снова были неприятности. Вот и вся жалость. Вадим замахал руками: — Хорошо, хорошо, не выдадим твоего любимого вожатого… — Почему сразу любимого?! — Романовский снова взвился, как ужаленный — Не шуми, это к слову сказано. Садись, давай. Врач присел на скамейку и усадил Влада рядом с собой, чтобы тот немного остыл и успокоился. — Я много лет работаю в Артеке и мне ли не знать, что тут все становятся друзьями «не разлей вода», — он похлопал Влада по руке, — тут, мальчик мой, место такое особенное. Море, солнце, воздух. Самое то для зарождения настоящей дружбы. И она редкий дар, и ее нужно беречь. И то, что ты готов защищать друга — это хорошо. Влад молчал. — Ну, я вижу ты уже успокоился? Вот и отлично. До конца смены совсем ничего осталось. Постарайся не огорчать Дмитрия Алексеевича, он этого не заслуживает. Согласен? Влад улыбнулся: — Согласен. Но вы же не скажете Инне Павловне? Если она узнает… — Ничего не узнает ваша Инна Павловна, у нее и без вас дел выше крыши. А мне некогда с ней задушевные беседы вести, да она на меня и не смотрит, когда вокруг столько молодежи. Вадим Георгиевич заговорщицки подмигнул Владу: — Только майку все же придется надеть, а вечером зайдешь ко мне, обработаем твои боевые раны еще раз, для верности. — Спасибо, вы клевый! — Влад смутился, — ну я хотел сказать… — Я понял, что ты хотел сказать. Давай лети в корпус, пока тебя никто не сфотографировал в таком виде. И, устроив на носу непослушные очки, доктор заторопился в направлении санчасти. *** Радости мальчишек не было предела, а девчонки только и говорили, что о прогулке на крутой яхте. Они шумели, перебивая друг друга, и Дима еле остановил поток вопросов об экскурсии. — Ребята, самое главное не забудьте головные уборы. Экскурсия с выходом в море в самый солнцепек — смотрите, чтобы не было проблем потом. И еще! Возле бортов максимально осторожно! Все спрашивать и без разрешения никаких самостоятельных действий! Я понятно излагаю? Пантелеев-Романовский-Тимошенко, вашей троицы в первую очередь касается! Данька скрестил руки на груди: — Никаких резких движений, Дима, мамой клянусь! — Ладно, поверим в очередной раз! — Дима оглянулся в поисках Влада, — Романовский? — Клянусь самым дорогим, что у меня есть… — он нагло улыбнулся. — Ну, вы же понимаете, Дмитрий Алексеевич. Дима метнул на него холодный взгляд и резко отвернулся, делая вид, что разговор на этом закончен. — Значит, договорились. Он не понял, когда успел сделать что-то не так, отчего Влад так резко переменился. «Неужели из-за поездки, которую устроил Алекс?» Дима помрачнел, и Алекс сразу отметил это: — Дима, что-то не так? — Не беспокойся. Все в порядке, можем отправляться, — он устроился на переднем сиденье, а Алекс, ничего не подозревая, уселся рядом с ним. Всю дорогу он трогал Диму за плечо, указывая куда-то вдаль, похлопывал по руке, наклонялся к самому уху, чтобы перекричать музыку, которую водитель по просьбе ребят включил в салон. Но замечал это, похоже, только Влад. Он весь издергался от каждого такого движения Алекса и к концу пути был весь, как на иголках. Расслабился он только в тот момент, когда на стоянке к автобусу подрулил роскошный мерседес и увез Алекса в сторону ремонтных доков. А еще через полчаса Влад забыл о своих переживаниях, потому что экскурсия на корабль — все эти трапы, палубы, натертые до блеска хромированные поручни и гигантские двигатели машинного отделения, которые приводили в действие эту махину, капитанский мостик с самым современным компьютерным оборудованием — затмили собой всё. — Ух, ты! Вот это корабль! — Влад стоял на месте капитана и не мог оторвать взгляд от вида, который открывался перед ним. Ребята уже ушли к следующему объекту, а он замер на месте как зачарованный. — Нравится? — Дима встал у него за спиной. Влад кивнул, восторженная улыбка озаряла его лицо: — Неужели твой Алекс разбирается во всем этом? — Во-первых, Алекс не мой, это тебе для информации. — Дима стоял так близко, что мог видеть, как Влад весь подобрался, словно ожидал чего-то. — А во-вторых, мы отстали от отряда, хотя ты клялся… Чем ты там клялся, я так и не понял? Влад развернулся к нему лицом и оказался в кольце Димкиных рук. Тот опирался о бортовую доску и не сдвинулся с места, не смущаясь близостью и тем, что их могли увидеть в любой момент. Влад нагло улыбнулся и проговорил: — Волосами своими поклялся, а ты о чем подумал? — Я тебе потом скажу, — Дима оттолкнулся от приборной доски, хотя больше всего ему хотелось прижать Романовского и не выпускать. — Если захочешь. Он только задержался в проеме двери, ведущей на палубу: — Алексей, кстати, для вас обормотов еще один подарок приготовил, а ты плохо о нем думаешь. — Я о нем вообще не думаю. — Влад на секунду задержался, но потом решительно протиснулся, задевая Диму всем телом и в последний момент, мазнул губами по его лицу. — Даже не надейся! Сердце застучало так гулко, что Дима почти задохнулся. От одного этого Владькиного прикосновения, такого мимолетного, но уже желанного. Признаться себе в этом было выше сил, но тепло растеклось по всему телу и захотелось выпрыгнуть вверх с этого трапа, который возвышался над всей палубой и взлететь над искрящимся морем. Перепрыгивая через две ступеньки, Дима легко сбежал вниз, схватил Влада за плечи и, открыв невысокую дверь подсобного помещения, втолкнул его внутрь. Теряя над собой контроль, схватил и крепко прижал к себе спиной, сцепив руки в замок. — Ты засранец, Владиус, вот ты кто, понял, — Дима шептал ему в самое ухо, обжигая горячим дыханием, — не ревнуй меня к Алексу, это глупо. Влад даже не успел испугаться, но, когда Димкины губы коснулись его, он чуть не задохнулся от удовольствия. — Я и не ревную, — проговорил он чуть охрипшим голосом, вжимаясь в Диму еще сильнее, — тебе показалось. — А что ты делаешь? Злишься? — Нет, — Влад дрожал всем телом, — я просто хочу быть с тобой. Он взял Димкину руку и сдвинул ее вниз так, чтобы тот почувствовал, как напряглась плоть, под тонкой тканью брюк. Дима отдернул руку, но не отпустил Влада. — Романовский, у меня в штанах есть то же самое и я не понимаю, почему ты забываешь об этом? Мы с тобой играем в опасную игру. — Но тебе же нравится? Диму обожгло. Он резко отпрянул и расцепил руки. — Боюсь, что да. Он толкнул дверь, вышел на палубу и, не оборачиваясь, быстро зашагал в том направлении, куда ушел весь отряд с экскурсоводом.