* * *
— Миша, ты уже большой мальчик, — начало маминой речи мне не понравилось. Различия между мальчиками и девочками она разъяснила мне лет в тринадцать и до этого дня вопроса взаимоотношения полов мы не касались. Конечно, в школе мне уже все объяснили, интернет показал, а с Леной, моей соседкой по парте, мы закрепили полученные знания. Но не говорить же об этом маме. Она-то считала меня сущим ребенком. Возможно, в этом был виноват рост или щуплое телосложение. Не все признавали во мне половозрелого подростка. То, что с мамой в мою комнату пришел и папа, вообще доверия не внушало. Родители нечасто на пару заваливались ко мне с разговорами. Вернее, такое было дважды. Первый раз, когда я подрался с ребятами, обижавшими дворнягу, и получил трещину в пальце, неудачно ударившись о мусорный бак в пылу потасовки. И второй — когда полез на березу, чтобы спасти кота. Тонкое дерево еще выдерживало кота, но когда туда же влез я, оно опасно изогнулось в сторону школы. Кот успел спрыгнуть, а вот я нет. Разбив окно и уничтожив цветы на подоконнике, я получил немало царапин и порезов. Поэтому от появления родителей я ожидал чего-то неприятного. — Мы с папой решили две недели пожить на даче, — очень серьезно сказала мама. — Тебе придется самому о себе заботиться в наше отсутствие. Но ты не переживай, я уже попросила бабушку, чтобы она готовила тебе. Будешь ездить к ней обедать и ужинать, а на завтрак тебе придется готовить что-то самому. Я непонимающе перевел взгляд с сурового лица матери на загибавшегося от беззвучного хохота за ее спиной отца. — Мы будем звонить тебе утром и вечером. Если почувствуешь себя неуютно в одиночестве, бери такси и отправляйся к бабушке. Деньги я тебе оставлю. Мама продолжала меня наставлять с видом сержанта, отправлявшего новобранца на фронт. Папа же за ее спиной, покраснев, вытирал слезы. — Витя, скажи сыну что-нибудь, — когда мама обернулась, отец состроил серьезную мину, все еще вытирая слезы. — Мишуня, у тебя будут деньги и пустая квартира. Ты не мужик, если упустишь такую возможность! — воскликнул отец, за что тут же получил от мамы подзатыльник. — Шут гороховый! Ребенок будет один две недели, а все что ты можешь сказать ему — это посоветовать растранжирить деньги с друзьями. — Ну почему сразу с друзьями? — обиделся отец. — С подружками. — Кобель, — зашипела мама, одним взглядом заставляя его попятиться к двери.* * *
Поначалу мне даже понравилось жить одному. — Мау! Вместе с Валенком. — Уже встаю, — сонно отозвался я. Кот, оставленный на мое попечение, с самого утра крутился у ног, требуя пожрать. Я же говорил, что любовь — корыстное чувство. Пусть трехцветный меня не любил, но зная, что покормить его могу только я, демонстрировал чудеса лояльности и терпимости к моей персоне. Он даже позволял потискать себя в течение минуты, после чего начинал кусаться и царапаться. Но для меня и минута была просто сногсшибательным достижением. Впрочем, тут все зависело от настроения Валенка: порой он мог целый день не выходить ко мне. Вот только то, что кот наконец принял мои «ухаживания», было единственным положительным моментом в том, что меня оставили одного. А в остальном две недели без родителей стали для меня пыткой. Мама звонила по пять раз в день. Бабушка держала у себя с обеда и до вечера. Кроме того бабуля была убеждена, что «дети должны кушать кашку». Так что от ее манки и молочного супа меня затошнило уже на второй день. Дома я оказывался только чтобы поспать и накормить Валенка. Даже ночью мне могли позвонить, чтобы убедиться, не прокрался ли в квартиру вор, не выпал ли я из окна, закрыл ли двери. Стоит ли говорить, что родителей я ждал как избавления? И дождался. — Надеюсь, ты не забывал поливать мои цветы, — от маминого заявления с порога я вспотел, ведь о цветах я забыл напрочь, но конец ее фразы заставил меня чуть ли не поседеть от ужаса: — Где мой Валенусичик? Обычно трехцветный напоминал о себе благим кошачьим матом, требуя пожрать, но последние два дня он не подавал признаков жизни, не отвечая даже на призывное «кис-кис-кис». Я все порывался его найти, но кроме как на то, что подкладывать ему корм в миску, руки у меня ни до чего не дошли. Поиск кота закончился в комнате родителей под кроватью, а тот день завершился в стенах ветлечебницы. Валенок всегда был упитанным и ленивым. Несмотря на то, что ветеринары предупреждали о слабых почках и необходимости диеты, ни на какую диету кота так и не посадили. Что и привело к столь плачевному результату. После того, как я о нем забывал в течение двух дней, ни о какой любви и уважении ко мне со стороны Валенка и речи уже не шло. Казалось, презрительный взгляд кота стал откровенно злым. Родители же меня и словом не упрекнули, но это не значит, что моя совесть молчала.* * *
День, изменивший всю мою жизнь, был как и многие до него. После школы я сидел за компом, играя в онлайн игру, которую мне посоветовал одноклассник. Родители еще не вернулись с работы. Дома, кроме меня и Валенка, никого не было. — А ты наглый, — раздался над моим ухом хрипловатый голос. Я вздрогнул от неожиданности и резко крутанулся на стуле. Напротив меня стоял мужчина, которого никак не могло быть в комнате. Изящная фигура в кимоно странно смотрелась на русских просторах. Короткие на макушке и более длинные к затылку черные волосы вперемежку с ультрамариновыми прядками больше подходили для подростка-неформала. Огромные бирюзовые глаза с вертикальными зрачками, казалось, светившиеся потусторонним огнем, просто не могли принадлежать человеку. Заостренные черты, хищное выражение лица. Клыки, видневшиеся из-под верхней губы, загнутые когти на руках. Большие черные кошачьи уши на макушке, прижатые к голове. Бивший из стороны в сторону черный хвост. — А? — только и смог я выговорить. Увиденная картина подавляла. Сложно было сосредоточиться даже на вопросах: кто это и как он попал в дом? От ощущения опасности, исходившей от напряженно застывшего напротив мужчины с нереально большими злыми глазами, дрожали поджилки. — В окрестности все жалуются на твою жестокость. Ты чуть не убил кота, приносящего удачу, — сказал он. От утробного голоса с хрипотцой у меня волосы на загривке встали дыбом. — Мяу! — послышалось от двери. На пороге сидел Валенок. Он не пытался пройти в мою комнату и, кажется, чувствовал себя вполне нормально рядом с разъяренным незнакомцем. В отличие от меня. — Вот! Ты жестокий мучитель и живодер. От тебя пострадало бесчисленное количество котов. И что ты сейчас делаешь? — спросил незнакомец. Его бирюзовые глаза сверкали от бешенства. Хвост нервно бил по ногам. — И-играю, — заикаясь, честно ответил я, когда молчание затянулось. — Ф-фш! — угрожающе зашипел мужчина. Сорвавшись с места, он мгновенно оказался напротив моего лица, чуть ли не касаясь меня носом, и вцепился в подлокотники стула, на котором я сидел, отрезая мне путь к отступлению. — Играешь? Ты, наводящий страх на котов, играешь? Только начал жить, а уже потерял всякую совесть и страх. Что же, давай поиграем вместе. А после, ты скажешь мне, что такое ответственность. И я подумаю над твоим прощением. — А? — выдавил я, все еще неспособный на членораздельную речь. Яркая внешность мужчины и его угрожающая аура подавляли меня. Пока я, дрожа от страха, рассматривал незнакомца, тот отвечал мне взаимностью. Но если меня увиденное восхищало, то мужчина мрачнел на глазах. — Непуганый садист, — прошипел он, хватая меня за руку и отправляя в полет через всю комнату. Хватка у мужчины оказалась на удивление сильной. Впрочем, приземлился я вполне мягко на свою кровать. Толком не успев осознать происходящее, я увидел над собой злой взгляд с расширенными зрачками, занявшими большую часть радужки. Но, даже ощущая негодование мужчины, не подумал выставить перед собой руки. — Ты пожалеешь о каждом обиженном коте, — зашипел он, хватая меня за руки и заводя их мне за голову. — Что ты делаешь? — прошептал я, боясь повысить голос. — Играю, — усмехнулся он. Я неуверенно дернулся, но руки оказались крепко прижаты к подушке. — Скажи свое имя, — приказал он. — Миша. — А я Лэйвъюр. У нас не принято совокупляться, не узнав имени партнера, — пояснил он, тем самым выводя меня из ступора. Я предпринял более очевидную попытку вырваться, которую мужчина проигнорировал. — Нет. Подожди, — зашептал я, глядя на него умоляюще. — Я не хочу. — Коты тоже не хотели, но тебя это не останавливало. Он чуть не умер из-за тебя, — Лэйвъюр ткнул пальцем в сторону двери. Глянув туда, я увидел все так же спокойно сидевшего Валенка. Мне показалось, что он наблюдал за нами со злорадным выражением на морде. — Но тебя это не волнует. Ты учитываешь только свои желания, не заботясь об окружающих. Почему я должен тебя слушать? — прищурив бирюзовые глаза, продолжал Лэйвъюр. Я вздрогнул. Наверное, с точки зрения котов я и был именно таким, как он говорил: мерзким живодером. — А ты кто? — наконец задал я мучающий меня вопрос. — Бог кошек. И я пришел тебя покарать. Происходившее казалось полным абсурдом. Кошки вызвали своего бога, чтобы он наказал меня? Этот мужчина — бог? Мозг отказывался понимать всю эту чушь. Но было кое-что, что невозможно было отрицать. Я подверг опасности жизнь Валенка. По моей вине он попал к ветеринару. Кот все так же сидел на пороге комнаты, не отводя от нас взгляда. — Валенок, ты сердишься на меня? — спросил я, глядя ему в глаза. — Мяу. — Его достали твои домогательства, — перевел Лэйвъюр. Я закрыл глаза. Значит вот как на самом деле обстояли дела. Валенок меня на самом деле ненавидел. Он не желал останавливать происходившее. Хотел видеть, как накажут его мучителя. Неужели я так перед ним виноват? Как животные определяют степень вины и меру наказания? Хотелось бы мне знать. А если бы Валенок умер, то его бог пришел бы убить меня? Все, что я мог сейчас, признавая свою вину, — это принять наказание, которое определили для меня кот и его бог. Первое же прикосновение губ Лэйвъюра заставило меня вздрогнуть и открыть глаза. Пусть я понимал справедливость наказания, но не мог не бояться того, что должно было произойти. Как бы ни был красив бог кошек, он был мужчиной. И я был совершенно не готов к его прикосновениям. Я не отвечал на его поцелуи. Сам факт того, что ко мне прикасаются губы мужчины, казался диким. Не было и мысли, чтобы открыть рот и впустить его язык. Все так же удерживая мои руки над головой одной рукой, другой Лэйвъюр стал разрывать мою одежду когтями, не задевая кожу. Когда на мне не осталось и лоскутка ткани, я согнул ноги в коленях в инстинктивном желании свернуться в калачик, что мне не удалось. Зато Лэйвъюру было теперь удобно тереться о согнутые ноги. Злой бирюзовый взгляд, казалось, проникал под кожу. Хвост ходил ходуном за его плечом. Избегая пристального взгляда мужчины, я постарался сконцентрироваться на его хвосте. — А-а-а! — укус в плечо заставил меня заорать от неожиданности. Лэйвъюр прикусил место, где билась жилка, затем вылизал. Прикосновения его шершавого языка, словно наждачка, прошлись по коже. Когда он вновь прикусил кожу на шее, меня начала бить крупная дрожь. Нервное напряжение достигло предела. Я не знал, чего можно было ожидать от мужчины в постели, тем более от того, кто назвал себя богом кошек. Рука Лэйвъюра накрыла мой пах. Я попытался уйти от прикосновения, но это у меня не получилось. В самом ощущении не было чего-то нового, но напор мужчины заставил нервничать сильнее. Когда он настойчиво стал тискать ягодицу, я вздрогнул. — Когти! — запаниковав, напомнил я. — Если кот не хочет, он никогда не поранит, — усмехнувшись, ответил Лэйвъюр. В доказательство рука оказалась между моих ягодиц, и его палец предпринял попытку проникнуть вовнутрь. Тут-то паника меня и накрыла. Такого рода прикосновения были для меня в новинку. Дернувшись, я попытался скатиться с кровати, но Лэйвъюр все так же держал за руки, и вырваться не было ни малейшего шанса. — От тебя пахнет страхом. Все же инстинкт самосохранения у тебя есть, — хрипловатый голос Лэйвъюра наполнился скрипучими нотками. Глаза мужчины зажглись ликованием и предвкушением. Хвост за его плечом продолжал метаться из стороны в сторону, черные уши на макушке были в постоянном движении, ловя звуки, недоступные моему слуху, и порой прижимаясь к голове. Облизнувшись, Лэйвъюр склонился надо мной и приник к соску. От неожиданности я дернулся, но удерживающая меня рука все так же останавливала любые попытки вырваться. Не сказал бы, что у меня чувствительные соски, но неправильность происходящего обострила восприятие. Прикосновения шершавого языка к коже заставляли меня напрячься, сжимаясь от страха. Когда же мужчина прикусил затвердевший сосок клыками, я и вовсе не смог сдержать возгласа. Испуг и ощущение острых клыков на коже заставляли кровь быстрее бежать по венам, неся по ним адреналин. Черные уши моментально приняли вертикальное положение. Лэйвъюр издал скрипучий, быстро затихший звук. Одежда бога исчезла. И ко мне, притираясь стояком, прильнуло обнаженное мужское тело. Быть зажатым мужчиной для меня было немыслимо и неприемлемо. Инстинкты наконец заработали как надо, и я начал вырываться, сбивая дыхание и непроизвольно ерзая вдоль тела Лэйвъюра. — Да. Вот так. Мышка должна познать свое бессилие перед кошкой, — прохрипел он. Движения мужчины стали резче, захват крепче. Если изначально я почти не ощущал его хватки и надеялся сбежать, то теперь чувствовал себя как в тисках. Лэйвъюр вжал меня в постель, продолжая тереться всей поверхностью тела. Иногда я даже чувствовал мягкие прикосновения хвоста, отчего по коже бежали мурашки. Он все так же крепко стискивал мои руки, а ноги я сам боялся раздвинуть. Одним рывком Лэйвъюр перевернул меня на живот. Освобождая на мгновение мои руки, чтобы переместить их мне за спину, где и зафиксировал намертво. Его интенсивные потирания стояком о задницу заставляли покрываться холодным потом и задерживать дыхание каждый раз, когда он шел на очередной заход, чтобы подняться вдоль моего тела. Мое сбившееся дыхание мешалось с его. Пока вдруг не послышался размеренный звук, отдалено напоминавший скрип снега на морозе. Приятный, успокаивающий звук, которым никогда не награждала меня ни одна кошка — мурлыкание. Для меня это тарахтение было прекраснее, желаннее и дороже пения ангела, а в сложившейся ситуации оно превратилось в пытку. Я боялся всего происходившего, желал вырваться и прекратить все. И в то же время был неспособен прервать того, кто мог издавать эти божественные звуки. Меня парализовало хриплое мурчание мужчины. Теперь я боялся спугнуть его. Не вырывался, даже когда Лэйвъюр раздвинул мои ноги в стороны и принялся вылизывать промежность. Каждый раз, когда мерное мурчание чуть затихало или сбивалось, мое сердце совершало самоубийственный кульбит. Когда язык Лэйвъюра начал кружить у заднего прохода, я напрягся и вспомнил о том, что все происходившее было наказанием, которое я собирался принять. Ощущения были двоякими. С одной стороны, быстрые прикосновения влажного шершавого языка возбуждали, с другой — заставляли сжиматься от нехорошего предчувствия, которое оправдало себя полностью. Когда на мгновение мужчина перестал вылизывать меня, место его языка заняли пальцы. Попытки вытолкнуть их привели только к тому, что Лэйвъюр замурчал громче, вводя меня чуть ли не в состояние транса. — Какая активная дырочка, — хрипло рассмеялся мужчина. — Так и просит ласки. — Н-не просит, — выдохнул я. Противостояние мышц и пальцев закончилось тем, что проникающие толчки стали резче и глубже. Лэйвъюр продолжал вылизывать промежность и удерживать меня за руки, вжимая в постель. От непривычных ощущений и переживаний меня потряхивало. Нравилось мне это или нет, сказать было сложно. Я потерялся в неприятии происходящего, своих сомнениях, страхе и извращенной притягательности партнера. Я пьянел от ощущения горячего тела за спиной, доносившегося мурчания и редких прикосновений пушистого хвоста. Когда пальцы Лэйвъюра прекратили свое продвижение, меня это вовсе не обрадовало. Наоборот, я напрягся, ожидая подвоха, который не заставил себя долго ждать. Мужчина отстранился, перемещая руки на мои бедра. И я поторопился подняться на четвереньки. Мурлыкание сбилось и затихло. Я дернулся было в сторону, но было уже поздно. Лэйвъюр вцепился зубами сзади мне в шею, однако боли я не почувствовал, потому что все мое внимание было поглощено другим. На этот раз проникновение было одновременно более легким и пугающим. Подставляясь, я инстинктивно прогнулся в спине и расслабился, боясь боли. Ощущения были невероятными. Волна сладостной, чуть болезненной истомы. Судорога наслаждения и слабости. Дыхание остановилось на вдохе. Время замерло. Мне захотелось распробовать это ощущение, испытать его еще раз, чтобы понять, хочу я этого или нет. Лэйвъюр застыл, после чего начал двигаться вперед, проникая все глубже, до упора. Меня сотрясала крупная дрожь, тело начало откликаться. Я все больше склонялся к тому, что хочу повторить, жажду почувствовать, как пустоту внутри меня заполняет противоречивое чувство желания и страха, болезненного наслаждения и страстного напора. Челюсти на моей шее сжимались все сильнее. Войдя до упора, Лэйвъюр содрогнулся, изливаясь в меня. Не успел я возмутиться или как-то еще отреагировать, как Лэйвъюр резко двинулся в обратном направлении, покидая мое тело. Тут-то мне и пришлось вспомнить, что это наказание. С самого начала и до конца. — Расслабься, — прохрипел он, выпуская изо рта мой загривок. На глаза навернулись слезы. Боль вышибла все мысли. Как я мог расслабиться, если ощущения были такими, будто в заднем проходе бита, утыканная гвоздями? Когда Лэйвъюр вышел из меня, я инстинктивно шарахнулся от него, боясь повторения. Меня больше никто не держал, поэтому я легко отодвинулся от него. — Теперь ты знаешь, каково это — полностью зависеть от чьей-то воли, — сказал он. Оглянувшись на мужчину, я понял, чем была вызвана боль: у основания головки пенис Лэйвъюра был покрыт кожными выростами, напоминавшими шипы. Если при входе они не чувствовались, плотно прилегая к головке, то на выходе впивались в окружавшую пенис плоть, не давая его вытащить. Заметив мой пристальный взгляд, Лэйвъюр пояснил: — Кошки свободолюбивые существа. Природе пришлось изощриться, привязывая нас друг к другу хотя бы на время спаривания. Его пенис уменьшился в размерах, крайняя плоть полностью закрыла головку. Теперь ничто не могло намекнуть на то, как страшен детородный орган бога кошек на самом деле. — Кошки должны ненавидеть котов, — поделился я своими мыслями. Лэйвъюр поморщился от моих слов. — Ты недалек от истины. В любое время, кроме течки, они обходят котов стороной. Ты же свое наказание заслужил. Теперь ответь мне, что такое ответственность? И я определю твою дальнейшую судьбу. Я не знал, каким должен быть ответ на этот вопрос, и меня пугало то, что Лэйвъюр не посчитал наказание достаточным. Но пока здесь был бог кошек, я мог поговорить с Валенком. Это нужно было сделать с самого начала, но сообразил я только теперь. Я повернулся в сторону двери. Там все так же сидел Валенок, который видел все от начала и до конца. Выражение его морды подсказало мне, что удовлетворен степенью наказания он не был. Так какое значение имел мой ответ Лэйвъюру? — Валенок, прости меня за то, что всегда тискал тебя, даже если ты сопротивлялся. Что не забеспокоился, когда ты не вышел ко мне, даже когда я звал тебя поесть. Я, правда, очень сожалею, что из-за меня ты заболел. Я всегда любил тебя. Обещаю, что больше не буду к тебе прикасаться. Прости меня, пожалуйста! — не выдержав, я всхлипнул. — Мяу. — Он говорит, что тебе нет прощения, — задумчиво сказал Лэйвъюр. Я разревелся. Сначала я еще пытался сдерживаться, но вскоре понял, что все бесполезно и поток слез уже не остановить. Тяжело сохранять спокойствие, когда тебя фактически изнасиловал мужчина. Перенеся физическую боль, унижение и собственное бессилие. Мучаясь совестью. Все, на что я надеялся — получить прощение Валенка. И не обрести этого было обидно и больно. — Миша, ты любишь котов? — давясь рыданиями, я только кивнул на вопрос Лэйвъюра. — Значит, ты их постоянно тискал. Чем и запугал местных. А кота, приносящего удачу, ты чуть не убил, потому что он отказался к тебе выйти, а ты не полез его искать? — Да-а, — задыхаясь от слез, признался я. — Хм… скажи, а кому принадлежит кот, приносящий удачу? — мужчина наклонился ближе, заглядывая мне в глаза. На нем вновь была одежда. Темно-синее кимоно, украшенное лентами и серебристыми бубенчиками. Близость Лэйвъюра больше не пугала, напротив, рядом с ним ощущался уют и умиротворение. — Нам, — я шмыгнул носом, начиная успокаиваться. — Нет. У кота есть только один хозяин. Кто это? — Наверное, мама. Валенок ее больше всех любит. — То, что он ее любит, еще ничего не значит. Как кот появился у вас? — Папа подарил его мне на день рождения. — То есть его хозяин — ты. Но тебя он недолюбливает, выбирая твою мать. Ф-фш! — конец фразы потонул в недовольном кошачьем ворчании Лэйвъюра. Он перевел вновь ставший злым взгляд на Валенка, который, прижав уши, распластался на полу и жалобно замяукал: — Мяу! — Что ты делаешь? — я испугался за Валенка. — Он обманул меня. Решил разделаться моими руками с неугодным хозяином. Ф-ф! — хвост Лэйвъюра вновь заметался из стороны в сторону. Поведение бога кошек меня не на шутку перепугало. Если мне так досталось, то что же он мог сделать с котом, обманувшим его? — Пожалуйста, не причиняй ему вреда, — взмолился я, хватая бога кошек за рукав кимоно. — Валенок не виноват в случившемся. Лэйвъюр перевел взгляд с кота на меня. Я съежился от его злого взгляда. Впрочем, мужчина, прижав на мгновение кошачьи уши к голове, быстро успокоился. Даже его хвост замедлил свое движение. — Ты прав. Я поверил кошкам, не выслушав тебя. Это была моя ошибка. Я признаю, что виноват перед тобой. Обещаю, что буду с тобой, пока не искуплю свою вину. — Эм… Мне очень хотелось узнать, что происходит. И что вообще взбрело в голову Лэйвъюру? — Ты меня изнасиловал, — осторожно начал я и, еле сдерживаясь, добавил: — А теперь ты говоришь, что ошибся? — Мне очень жаль. Вышло недоразумение. Я медленно вдохнул, а потом выдохнул, пытаясь успокоиться. Но это не помогло. — Совсем спятил, чертов божок? — Бог кошек, — поправил меня Лэйвъюр. — Черти не по моей части. — Да плевать я на это хотел! Это был мой первый раз с мужчиной. Садистом, заметь! Я этого не хотел. А ты говоришь, что «вышло недоразумение»? — уже не сдерживаясь, заорал я. — Бывает, — пожал плечами мужчина. Меня же начало потряхивать от его легкомысленного тона. — Ты хотя бы виноватым себя чувствуешь? — с надеждой спросил я. — Не очень, — признался он. — Мне ведь понравилось. Все. Это была последняя капля. Я со всей дури вмазал кулаком божку по его смазливой физиономии. Лэйвъюр не увернулся, и мне пришлось признать, что удар для него был слабоват. — Просить прощения ты не намерен? — переходя на рычание, спросил я. — Слова не возместят нанесенный ущерб, — вот тут я с ним был согласен. — И ты меня еще хотел учить ответственности! — возмутился я. — Ты взял ответственность за то, что кот, приносящий удачу, чуть не умер. Я же отвечу за то, что причинил тебе боль. Думаю, мы можем поучиться ответственности друг у друга. От негодования перехватило дыхание. Злость не позволяла мне мыслить беспристрастно. Все, чего я хотел — наброситься на невозмутимого божка и вытрясти из него душу. Вот только опыт показывал, что ему мои удары не страшны, а вот у меня потом будут ныть костяшки. Поэтому вместо того, чтобы выяснять отношения, я ушел в ванную. Хотелось вымыться и подумать в одиночестве. Саднила пятая точка, так что предстояло позаботиться еще и об этом.