ПАТ

3 мая, 1894 год. Лондон. Во времена правления королевы Виктории этот город достиг своего апогея. Он стал крупнейшим городом мира, политической, торговой и финансовой столицей. Он был ценным участником военных игр и политических заговоров. Империя строилась стремительно, а вместе с ней и город рос на глазах с каждым ударом Вестминстерских часов. Этот город был сильным. И в нем не было места слабым. Он был городом роскоши, в то время как миллионы людей жили и умирали в антисанитарных трущобах. В ржавых домах Ист-энда каждый день умирали сотни: кто-то от насильственных преступлений, кто-то от передоза марихуаной, кто-то от болезней и голода, а кто-то просто потому, что сдался. Почти все там были в одной лодке, не желая пробиваться дальше и пытаться выплыть на поверхность. Посреди темной улицы в свете фонаря резко показался силуэт женщины, чье решительное лицо говорило: она не из тех, кто сдается. Ее русые волосы слегка намокли от дождя, но не растрепались, короткое платье прилипло к телу, выделяя ее большую грудь и узкую талию. Ее лицо пылало яростью, она топала своими туфлями по асфальту, тихо говоря себе под нос: — Грязное ничтожество… думаешь, я это так оставлю… иди к черту… вот ведь… я это так не оставлю, не оставлю… Она услышала свист с противоположной стороны улицы и гневно взглянула в ту сторону. — Эй, красавица, сколько за час, а? Женщине пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. — Я тебе не по карману, неудачник. Только посмотри на меня еще раз, и мой муж снимет с тебя кожу и приготовит из твоих внутренностей отличную похлебку для дворовых псов. Мужчина захохотал и закашлялся, видимо подавившись ромом. — Во девки пошли… Но женщина уже завернула в переулок и не слышала этих слов. Пройдя мимо облезлого забора, она резко исчезла в темноте, зайдя в дом. — Джо, ты дома? В коридоре пахло сыростью и тухлой одеждой. Женщина переступила через гору грязного белья и прошла в комнату. Отсутствие запаха пота и ворчания означало лишь одно: ее мужа нет дома. Она остановилась посреди комнаты и начала яростно искать глазами то, то можно разбить об стену и при этом не разориться. Не то чтобы у них дома было что-то ценное, но всегда следует иметь в запасе то, что можно будет продать, если они будут умирать от голода. Женщина продолжала крутиться посреди комнаты, оценивая их имущество. Ее взгляд перелетел на подоконник, где стояла стеклянная ваза – подарок, оставшийся ее мужу от его матери. Когда она еще была жива, она часто приносила им цветы и ставила их туда, делая их нелепую квартиру еще более нелепой. Далее ее взгляд упал на декоративный сундучок, в котором должны были храниться украшения, но сейчас он хранил лишь пыль и песок. Абсолютно ненужная вещь в их доме. Она сделала два шага в сторону окна, взяла вазу своего мужа, и безжалостно запустила ее в стену, вызвав жуткий грохот и звон. Осколки разлетелись по всей комнате, но разве их комната может выглядеть еще хуже? Вряд ли. Она вновь посмотрела на сундук, подняла его и повертела в руках. Он абсолютно ничего не стоил, просто занимал свое место на подоконнике и ждал, когда же его будут использовать по назначению. – Никогда, - хихикнула женщина. – Ты всегда будешь бесполезным, как и все в этом проклятом городе. Она бережно поставила его обратно, подошла к дивану, смахнула с него осколки, положила подушку на место, откуда постоянно ей в бок впивается пружина, и села. Она была зла. На себя, на свой дом, на работу, на этот чертов Лондон, который в мечтах ей хотелось спалить дотла. Или хотя бы на минуту перенестись на добрых двести лет назад* и просто посмотреть, как он горит. Она посмотрела себе под ноги и принялась разглядывать осколки на полу. Красивая была ваза. Ее муж любовался ей каждый раз, когда обращал на нее внимание. Теперь ему придется любоваться облезлым сундуком. Женщина встала и подошла к туалетному столику, игнорируя хруст под ногами. Встав перед зеркалом, она сняла с себя платье, а затем и лиф-корсет. На ее груди и плечах виднелись ссадины, на шее блестели синяки, а на спине проглядывались следы от ударов хлыстом. И если к последнему она привыкла, то остальное никак не входило в ее стандартный набор по уходу за своим телом. Ее румяное покалеченное тело контрастировало с бледным лицом и тщательно уложенными русыми кудрями. С губ стерлась помада, но от этого они не стали менее обворожительными. Из-под правого глаза выглядывал шрам, напоминающий по форме кольцо. Женщина скрестила руки на груди и посмотрела на свое отражение. Она ни разу не моргнула, пока осматривала каждую отметину на своем теле. Когда ее взгляд наконец достиг глаз из отражения, она застыла на секунду и яростно захохотала. Это было так громко, что с улицы послышалось недовольное ворчание какого-то немощного старика, который умрет через пару дней на своем же толчке. Вдоволь насмеявшись, женщина посмотрела на свое отражение и увидела в зеркале обезумевшего человека, который способен на еще большие зверства, чем тот, кто оставил на ее теле все эти ссадины. – О, – протянула она и подмигнула самой себе, – это будет жестоко. Но такова справедливость, верно? Вопрос был риторический, поэтому она снова засмеялась. Она ловко стянула с кресла сорочку, надела ее и автоматически поправила прическу. В голове у нее вертелось множество сценариев, которые наверняка заинтересовали бы уважаемый Скотланд-Ярд, если бы они смогли их увидеть. Ее мысли прервались, когда она услышала шаги у входной двери. Далее раздался скрип и привычное: – Лу, я дома. Женщина в последний раз глянула на себя в зеркало, состроила несчастную гримасу и с ней же направилась к выходу. – Джо, ты не поверишь, что случилось с твоей вазой.