***
Следующий раз произошел, когда Юстас уже мерно похрапывал в своей койке, бормоча под нос жалобы и возмущения даже в дремоте. Эдмунду потребовалась вся сила воли, чтобы не фыркнуть и не стукнуть его по голове, ведь кузен был его единственным источником развлечений. Спустя мгновение рядом появился Каспиан и занял свой гамак. — Наш курс становится все опаснее, — тихо произнес Каспиан, распуская волосы. — Море совсем неспокойно. — Отлично! С нетерпением жду этого, — искренне сказал Эдмунд. — Ты сейчас серьезно? — хмыкнул Каспиан. Он повернулся лицом к Эдмунду, пока тот рассматривал потолок. — Ты настолько рад быть здесь, что даже перспектива бури кажется тебе такой… привлекательной? — Ответ «да» тебя устроит? — произнес Эдмунд. — Я застрял в Англии на такой долгий срок. Приходилось делать какие-то обыденные вещи, которые не влияют и никогда не смогут повлиять на что-либо вокруг. Я был вынужден довольствоваться тем, что мое мнение никого не интересовало, мои права ущемляли, а мою ценность принижали. Он перевернулся на бок, подложив руки под голову. — Поэтому не удивительно, что я в полном восторге от того, что нахожусь здесь. На мгновение Эдмунд притих, наблюдая, как в темных глазах Каспиана промелькнул океан эмоций, от воодушевления до тревоги и восхищения. С его губ сорвался тихий вздох. — Это честь, мой король. И вот опять. То же странное покалывание по всему телу, от подушечек пальцев до кончиков ушей, которые, скорее всего, покраснели. — Король? Ты меня разыгрываешь? — проворчал Эд почти неслышно. — Король здесь только ты, я уверен, что Дриниан с этим согласен. — Я просто был вежлив, — легко упрекнул Каспиан. — Ты можешь звать меня Эд, — хмуро произнес Эдмунд. — Мы не чужие люди. Каспиан усмехнулся, и, выдержав паузу, ответил. — Кто сказал, что мы чужие, мой король?***
— Что-то еще, что ты по счастливой случайности здесь хранишь? — засмеялся Эдмунд, взвешивая в руке фонарик. Он, несомненно, пережил бесчисленные приключения даже после ухода Эда, но металлический корпус по-прежнему сиял чистотой, а свет даже не думал утрачивать былой яркости. Эдмунд смотрел на Каспиана выжидающе. — Ну? Тот пожал плечами. — Ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать. — Ооо, ну же, с чего ты взял, что я не заинтересуюсь? — Не припомню, чтобы ты увлекался антикварной мебелью или, если уж на то пошло, старомодной формой моряков. — Вообще-то, моряки и искатели приключений могут быть мне по вкусу. Тебе никогда не узнать, я довольно непостоянный, — он дважды постучал себя по голове. — Здесь я уже не тот, что был год назад. Ну, или три года. Или тысячи, в зависимости от того, в какой временной шкале происходит отсчет. Каспиан не смог удержаться от усмешки. — Жаль, меня очень привлекает почтенный возраст моего короля. Эдмунд замер, взволнованный не слишком деликатным ответом Каспиана, хмуро глядя на фонарик, зажатый в его руках. Он был в полном замешательстве — настолько сильном, что начал откровенно пялиться на устройство. Каспиан, должно быть, заметил перемену его настроения, поэтому быстро перевел тему. — Тогда, может быть, мы еще несколько часов поразглядываем карты из этого сундука? — предложил Каспиан, и Эдмунд не упустил легкую торжествующую нотку в его голосе. — По крайней мере, это гарантированно пробудит твое любопытство и необузданное воображение.***
Эдмунд был в плохом настроении. Легкие восточные ветры сменились чудовищными штормами, неумолимыми в своих течениях, что заставило весь экипаж постоянно находиться на палубе без возможности нормально поесть и вздремнуть. Все это привело к вспышкам гнева некоторых несдержанных личностей. Поэтому когда Каспиан вернулся в их с Эдмундом общую каюту с полными усталости глазами, но неизменной мотивирующей улыбкой, последний не удержался от грубости. — И что ты здесь делаешь в таком виде? Решил потопить нас изнутри? — укоризненно спросил Эд, с каким-то раздраженным удовлетворением наблюдая, как белая рубашка Каспиана облепила его грудь. — Это неприлично, не говоря уже о том, как это негигиенично. Мне бы хотелось, чтобы наша спальня была маленьким сухим островком спокойствия, спасибо большое. Мало ли что может найти себе пристанище в сырых углах. — Как бы я ни разделял твои чувства, боюсь, это желание трудновыполнимо, — улыбка на лице Каспиана сохранилась, но в уголках губ закралась легкая напряженность. — Если ты не заметил, снаружи бушует шторм. Бушует уже три дня, мой король. — Прекрати это. — Прекратить что, мой король? — Каспиан лишь шире улыбнулся, не обращая внимания на то, что Эдмунд вот-вот взорвется от гнева. — Вы уверены, что не хотите выйти наружу, мой король? Развлеките нас всех, мой король, ибо люди там… — Стоп, хватит, просто прекрати это, ладно? Тебе так наскучило путешествие? — огрызнулся Эдмунд, — Или это твой изощренный способ напомнить мне, что я никогда не буду так же хорош, как Верховный Король Питер? Лицо Каспиана словно заострилось, улыбка на его губах растаяла, брови насупились. Он отвел взгляд, рассматривая доски на полу с таким угрюмым выражением, что Эдмунд почти пожалел его. Но Эдмунд не столько здравомыслящий, сколько упрямый, поэтому он тоже отказался смотреть на Каспиана больше, чем необходимо, вместо этого уставившись на свой узорчатый гамак. — Мне жаль, — пробормотал Каспиан. Когда Эдмунд наконец обернулся, чтобы в последний раз окинуть того взглядом, комната была уже пуста, а дверь слегка приоткрыта. Он понял, что Каспиан так и не ответил.***
Эдмунд не слышал слова «король» на протяжении всей следующей недели. Оно снова превратилось в «Эдмунд, Эдмунд, Эдмунд». Каспиан повторял его так часто, что Эдмунд начал ненавидеть свое собственное имя. Объятий стало меньше, как и прикосновений к рукам после ужина или во время осмотра палубы, меньше полуночных разговоров в гамаках перед сном, меньше улыбок, освещающих все вокруг, словно солнце. Меньше Каспиана. И даже хорошая погода не поднимала настроение Эдмунду. Все было настолько печально, что даже Люси начала беспокоиться. Логичнее всего было бы отступить, сделать глубокий вдох и продолжить жизнь на корабле. Потому что, с рациональной точки зрения, это небольшое изменение в их распорядке дня не окажет пагубного влияния ни на их жизни, ни на путешествие в целом. Как бы Эдмунд ни старался, его разум упрямо выбирал иррациональный путь — размышлять о потере, вновь становясь упрямым ребенком, которым он был когда-то в прошлом. Эдмунду просто необходимо было услышать, как Каспиан скажет это снова.***
За пятнадцать минут Каспиан вздохнул не менее пяти раз и примерно столько же времени крутился в гамаке — терпение Эдмунда постепенно подошло к концу. — Тебя что-то беспокоит? — Все в порядке, — пробормотал Каспиан. — Спи, Эдмунд. Эд пожевал губу. Он скучал по покалыванию в кончиках пальцев, когда Каспиан произносил его имя. Но сейчас оно звучало отстраненно, безэмоционально. Теперь Каспиан обращался к нему только по необходимости или из вежливости, даже когда они были вдвоем. Убедившись, что Юстас крепко спит, Эдмунд осторожно вылез из своего гамака и на цыпочках подошел к Каспиану. — Послушай, я… Он не хотел этого признавать. Во имя Аслана, он не хотел признавать ничего. Не говоря уж о том, что придется признать свою неправоту и желание, чтобы кое-кто продолжал кое-что делать. Но лежа в гамаке на корабле, отданном на милость волн и ветра, Эдмунд осознал, что его пребывание в Нарнии было ужасно скоротечно и неопределенно. Возможность решать, когда уйти, а когда вернуться, с годами все больше выходила из-под его контроля — его может вышвырнуть отсюда в любое время дня и ночи. Если Эдмунд хотел изменений, он должен был сделать немедленно хоть что-то. — Мне жаль. Я был несправедлив и просто… измотан. И так подавлен, что, наверное, вылил все недовольство на тебя. А ты этого нисколько не заслуживаешь, — он сделал глубокий вдох. — Так что прости меня. Молчание длилось долго, поэтому Эдмунд подумал, что Каспиан, наверное, уснул. Он уже собрался развернуться и разочарованно уйти к своему гамаку, как услышал едва разборчивый ответ. — Это все, что тебе нужно было сказать, — пробормотал Каспиан, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Эдмунда: его губы были по-прежнему сжаты, но темные глаза выдавали облегчение. — Я знаю. Я просто… не очень хорош в признании ошибок. Каспиан пытался сказать что-то еще, но его быстро прервал длинный зевок. — Хорошо. Давай спать, а утром мы все как следует обсудим. — Прямо с рассветом? — Прямо с рассветом, — заверил Каспиан. Прежде чем они погрузились в сон, Эдмунд промолвил: — Знаешь, я не против, чтобы ты называл меня королем. Своим королем. Эдмунд готов был поклясться, что услышал довольную ухмылку в голосе Каспиана, когда тот ответил: — Спокойной ночи, мой король.