(Не) Просто друзья

Тейт был просто разбит. Внешне всё такой же собранный на тренировках, выполняющий каждую поставленную Еленой задачу, но все дни, будто пролетали сами по себе. Он снова попал в необратимый круговорот той рутины, когда не так давно постоянно менял партнёрш. Дни сливались в один, преподнося в качестве презента апатию ко всему. У него не так много друзей, а в последние года взрослой карьеры их и вовсе не было. Сейчас лишь Кэтрин вытаскивала его куда-нибудь, замечая слишком спокойное и лояльное состояние брюнета, предлагая сопровождать её на встречах с друзьями или в клубе. И Маршалл пытался веселиться, чтобы девушка не переживала — какой же парень заставит леди волноваться о себе. Но стоило остаться одному, вдали от компаний, вдали от людей, вдали от шатенки пальцы сами открывали их чат, пролистывая казалось бы сотни непрочитанных сообщений — Мёрфи пропал ровно два месяца и двадцать пять дней назад. Просто не вернулся с последней миссии и всё, точнее вернулся, но не написал, как обычно это делал, потому что в профиле стояла дата, когда он вместе с Хилл веселился в торговом центре после особо тяжкой тренировки. В тот день мотоциклист был в сети, но не написал совершенно ничего, пресекая всякое общение и даже не просматривая миллион обеспокоенных слов с его стороны. А мотоцикл, что всё так же хранится у кареглазого, теперь видится каким-то прощальным подарком, оставленным, как больное напоминание, что всё произошедшее реальным было, они реально проводили время вместе. И Тейт хмыкает, случайно нажав на одну единственную фотографию в их чате, на которой они были вдвоём — последняя их встреча, когда второй отдал этот чёртов мотоцикл. Мёрфи тогда так ярко улыбался, именно улыбался, что было довольно редким зрелищем, обычно закрытым за ухмылками. В тот вечер отчего-то черноволосый очень много фоткал его, а на недовольное фырканье лишь хмыкнул, переводя камеру и захватывая в объектив их обоих. Все эти месяца азиата преследовало липкое ощущение брошенности, ненужности и фальшивости, но одного взгляда на эту фотографию хватило, чтобы развеять это всё и остановить постоянный поток несчастливых мыслей. Такая искренняя улыбка в сочетании с радостными огоньками в глазах просто не могла быть тупой фальшью. Он знал о другом крайне мало, всегда придерживаясь мнения, что если Мёрфи захочет, то сам расскажет, правда смотря на руку, опоясанную татуировкой змеи, брюнет часто ловил себя на мысли, что хочет узнать про смысл каждого изображения на светлой коже. И, пожалуй, вот так лежать на чужих бёдрах, пока собственные волосы с такой нежностью и аккуратностью перебирают. Маршаллу часто говорили, что он не умеет расслабляться, говорили не только знакомые, друзья, бывшие преподаватели, но и Елена с Кэтрин, предлагали найти хобби или какое-нибудь занятие, сделав его постоянной своей традицией, по типу: просмотров фильмов каждую пятницу или поход в любимое кафе и расслабление за чашечкой нежного рафа с ореховым сиропом и двойной пенкой. Фигурист даже пробовал привыкнуть к такому, но быстро забивал, ощущая, что это всё совершенно не его, а вот млеть под нежными касаниями после очередного совместного заезда на мотоцикле оказалось лучшим отдыхом. Они могли сидеть до двух часов ночи, теряя временной поток, но на утренней тренировке брюнет не чувствовал ни грамма усталости, наоборот, сияя ещё ярче обычного, как однажды отметила Лиз, наблюдавшая за прокатом. Что же касалось фигурного катания, то уже на вторую неделю исчезновения обладатель таких же тёмных волос как и у него заявил более не звать «принцем», «Высочеством» и всем подобным, оставляя такое прозвище лишь журналистам. Слышать его из чужих уст стало невыносимо у него получалось совершенно по-другому. А такое глупое «Тей» было запрещено всем. Те, кто неожиданно называл его так, думая, что первые додумались до такого, получали предупреждающий взгляд шоколадных глаз, вспыхивающих раздражением. Если бы он позволил звать себя так кому-то ещё, каким-то придуркам, то это бы испортило особенность и тонкую ниточку их связи, верно? — Нет, просто ты уже сходишь с ума, Т-е-й. Его зависимость переходила всякие рамки дозволенного. Когда-то он не понимал, почему Кэтрин не может прыгать, если даже рентген показал, что травмы нет, заставляя девушку каждый раз возвращаться всё к тем же таблеткам, портящим здоровье, но дающим сделать пару фальшивых вздохов свободы. Теперь всё изменилось, сейчас Тейт как никогда понимает её, он сам подсел не на алкоголь, как его мать, не на наркотики, как многие в спортивных стезях, не на таблетки, а на человека. Одного конкретного человека, ниже его самого на каких-то жалких 3 сантиметра, из-за которых они шуточно ссорились, пока мотоциклист шипел что-то про неуважение к старшим. Мёрфи проникнул куда-то под кожу, сметая всё на своём пути и заполняя каждую клетку собой. Он не надеялся даже стать подобием того, что ощущает сам, в глазах другого — необходимо было хотя бы малое присутствие этого человека в его жизни, чтобы каждый раз таять, растворяясь в каждом слове, жесте, взгляде… Тейт Маршалл мечтал через несколько лет найти девушку, наверное, такую, как Хилл, разделявшую с ним одинаковую любовь к фигурному катанию, после завести семью и добермана, который бы подружился с его котом Рамзесом, и жить спокойно. Все планы идут тому же Рамзесу под хвост, когда он встречает в чёртовом клубе «UnderWorld» Мёрфи. Сейчас надо перестать думать о мотоциклисте и учиться жить заново. Через какие-то жалкие две недели главный в их жизни турнир, упустить шанс на котором они просто не могут. Он заморозит всё, как делал раньше, зная, что под всеми льдами всё равно будет слышится бег живого ручья — надежды на то, что мужчина вернётся. Черноволосый обещал, что придёт на прокат, значит, обещание сдержит, как делал всегда. Две недели пролетают слишком быстро, тренировки до поздней ночи выматывали, а программа была выучена до такой степени, что даже во сне он видел этот аксель, дорожку шагов, поворот, поддержку и выброс, который давался с особой трудностью до сих пор — это был самый непредсказуемый элемент в программе, позволяющий либо выиграть, либо потерпеть поражение, лишившись своего второго шанс, данного им после отборочных. И если брюнет не особо волновался, то его партнёрша очень, вынуждая продолжать репетировать и после тренировок. И фигурист оставался, совершенно не противясь и даже радуясь, что не будет в очередной вечер сдерживать себя от того, чтобы не открыть чат снова. В день заезда на катке было слишком много народу, а по бокам стояли камеры, да и некоторые болельщики не удерживались от того, чтобы не начать съёмку. Пронзительные крики оглушали, помогая отвлечься от собственных переживаний, которые с каждым годом практики исчезали. Кэт была сногсшибательная, но всё же заметно волновалась, судорожно оглядывая зал, явно отвыкшая от такого внимания, всё же многое упустила. Взгляд зелёных глаз бегал по трибунам — в поиске матери, но, не найдя женщины, с девичьих губ сорвался рваный вздох и очередное напоминание об её гибели. Родители Тейта никогда не приходили на его заезды. Не были против выбора деятельности сына, но относились донельзя лояльно, будто брюнет тогда, в детстве, был уже взрослым и должен всё понимать, а он понимал и не ждал и сейчас не ждёт, всё равно разглядывая трибуну для специальных гостей, где обычно находились близкие родственники и должен был быть Мёрфи, которого там… Не оказалось. Ошибиться с резервированием азиат не мог, следовательно мужчина просто не счёл нужным прийти. Хмык срывается с его губ, а рука сама тянется к тонкой ладони девушки, сжимая в знаке поддержки и немом предложении оставить боль позади, потому что сейчас их время, в котором нету места сожалениям и грусти. Какие-то жалкие четыре минуты, в которых заключены все амбиции, старания и надежды, разделённые на двоих за кучу месяцев беспрерывных подготовок. — Я рядом, всё будет хорошо, — шепчет кареглазый, поглаживая большим пальцем руку в момент, когда монотонный голос приглашает их пару на каток, — Я тебя ни за что не уронюю — Я не сомневаюсь в этом, Тейт, — хихикает в ответ девушка, крепко сжимая его руку и выезжая в самый центр. Уверенные руки парня и на тренировках, и сейчас перед камерами дарили ей спокойствие, обещая, что бояться нечего. Программа начиналась с пары лёгких синхронных вращений, созданных скорее, чтобы ощутить развернувшиеся перед ними пространство, дабы в будущем задействовать его намного лучше. Одиночные элементы давались не так трудно и волнительно как поддержки. Где-то в глубине души ещё были сомнения, только не в человеке, так нежно держащим её талию, а в собственной неуверенности и неготовности, иногда даже хотелось закрыть глаза от того волнения, что охватывало всё естество, но зеленоглазая держалась, перенимая уверенность партнёра и смотря ясным взором на то и дело мелькающие вспышки камер и улыбчивые лица смотрящих за каждым их действием. Они медленно подходили ко второй половине, в которой и скопилось наибольшее количество проблематичных вещей, но позволяющих получить намного больше баллов, чем если бы они переставили их в первую. Именно здесь находилась проклятая подкрутка. Кэтрин почти всем телом ощущала напряжение и внимательность, сковавшие Маршалла, просчитывающего время, разгон и момент. Хотелось, чтобы время остановилось, даря хотя бы жалкие секунды перед неизбежным, но длинные пальцы притягивают к себе, а голос лучшего друга шепчет куда-то за ухо: — Ты справишься, Кэтрин, для меня, ты уже лучшая… Простая фраза, но кажется, что уверенность преисполняет, а выброс, который совершает Тейт, самым идеальным в жизни, теперь же всё зависело от неё. Сердце бешено стучит, а мгновения в воздухе не сравнить ни с чем — она вновь обрела крылья. Те, что потеряла на тех злополучных соревнованиях, а впоследствии и сама едва ли не отрезала, собираясь лишить себя мечты. И у неё получается приземлиться на заднее наружное ребро, не упав, не оступившись и не подломив ногу. Брюнет же подъезжает с искрами неподдельного счастья и гордости, а мозг облегчённо выдаёт: «Всё самое страшное уже за спиной, осталось последнее вращение». Они всё же справились, смогли сделать для слишком молодой пары невозможное. Эти четыре минуты стали другой жизнью, где у времени собственный необъяснимо долгий ход. Елена встречает их аплодисментами и крепкими объятиями, даже хрупкие прозрачные слезинки видны на яро выделенных щеках. Какое место они бы не взяли, они уже точно победители хотя бы для себя. Но любые мысли испаряются с заветным озвучиванием результата — 155.7 балла, а на табло загорается желанная цифра один. Даже крики трибун не оглушают так, как этот монотонный голос назвавший такую цифру. Для них это однозначно рекорд, их собственный и достойный гордости. Тейт не помнит совершенно ничего, начиная с момента осознания победы и вручения медалей и заканчивая направлением в раздевалку. Вдалеке звуки камер, ярые восклики поздравлении и один характерный голос, вырывающий из нирваны: — Ледяной принц Тей, можно Вас? — голос с лёгкими насмешливыми нотками кажется слишком знакомым, а из уст невольно вырывается: — Я правда просил не называть меня более… — всякие слова исчезают с осознанием, что из чьих-то уст прозвучало заветное «Тей». Голова резко вздирается по направлению к сказавшему, и теперь мир точно замирает — перед его глазами стоит улыбающийся Мёрфи, приветливо машущий рукой и совершенно непохожий на больную фантазию мозга. Мужчина стоит слишком близко к ограждению, отделяющему их, и фигурист еле сдерживается, чтобы не подойти и не прижаться. Черноволосый смотрит взволнованно, проходясь по всему профилю и аристократично бледной коже, шепчет быстро, пытаясь успеть, пока его собственный принц не скрылся: — Я подожду тебя возле раздевалки! Кэтрин смотрит с лёгким любопытством, но вопросов не задаёт, оставляя партнёра наедине с мыслями. На самом деле Маршалл сам не знал, что сейчас ощущает. Конечно, первой реакцией было счастье и неверие от возвращения, но спустя время в раздевалке накатывает и былая обида, а последующий разговор предвещает явно быть не из простых — слишком много произошло за этот разрыв в три месяца. Но фигурист не собирается избегать разговора, поэтому выходит, осматриваясь в поиске знакомой персоны, что находится довольно быстро и кивком приглашает всё же выйти. Чужие губы покусаны, а руки спрятаны в карманы, по-видимому, волнуется не только он. И стоит им выйти на свежий воздух мотоциклист залезает в карманы в поисках хоть одной сигареты, которые и вовсе отсутствовали, потому что нервы были сейчас просто на пределе, а из уст вырывается совсем тихое фырканье, но глаза вмиг поднимаются на обладателя шоколадных глаз: — Тей, правда прости… — это звучит с такой нелепой неловкостью, что глаз у того, кому они адресованы, начинает дёргаться. А Мёрфи слишком уязвим сейчас, не способный нацепить очередную маску, когда остался один на один с ним, поэтому прикусывает губу, готовый к любым словам в свой адрес. — Ты серьёзно сейчас? — бровь взлетает ещё выше в красноречивом от всей этой ситуации недоумении, загибая пальцы при каждом последующем слове, — Ты свалил непонятно куда, оставил свой мотоцикл, прекратил любое общение на три месяца, за которые я решил, что либо тебе надоел, либо совсем с ума сошёл и нашего общения просто не было, — что-то внутри щёлкает при виде мужчины, прикусывающего губу с такой силой, что сейчас точно пойдёт кровь, всё же он изрядно переборщил с тем тоном, которым говорил всё это. Но сейчас над обычно рациональным и понимающем брюнетом властвовали эмоции, правда было капельку стыдно, поэтому он подходит чуть ближе, устало вздыхая, — Ладно, просто скажи почему ты пропал, где ты был? — Не могу, Тей, просто не могу сказать… — Всякая эйфория от победы исчезает с этой фразой, а ноги сами ведут к стоянке, подальше от этого всего, но его нежно притягивают, крепко держа за руку, — Я бы хотел рассказать, но это разрушит то, что между нами есть. — А ты уверен, что между нами что-то есть? — чернота в чужих глазах становится ещё гуще, будто мужчина с татуировкой змеи вспомнил нечто слишком неприятное, даже отпускает руку, улыбается так нежно, но во взоре нет совершенно никаких эмоций. Это пугает до судорожного сглатывания, пока в голове вертятся догадки о причине происходящего. — О, так вы с Кэтрин встречаетесь? — честно, хочется ударить себя за свою же тупость — не это он хотел донести до стоящего напротив. Вот ещё секунда и он точно уйдет, как любезно подсказывает мозг, а любые требования объяснений уходят на задний план, -тЯ рад за вас, видел по случайности поцелуй тогда в торговом центре, — осознание паршивости ситуации накатывает с удвоенной силой. Теперь всё встаёт на место, почему тогда он был в сети и не написал, только никакого поцелуя не было. И Тейт вздыхает, утыкаясь в макушку и протягивая руки, чтобы, наконец, обнять: — Мёрфи, ты тупой, не было никакого поцелуя, для кадра к щеке прижался и всё. Как ты ещё не догадался, что ты мне нравишься, дурак, — тихое бурчание над ухом, а последние слова вынуждают застыть, скорее по инерции обнять в ответ, почти вжимая в себя. Часть тьмы, коршуном летающей над ним всё это время, уходит, и так больно говорить противное: — Я тоже это чувствую, но я просто испорчу тебе жизнь, принц! — Тогда расскажи, просто расскажи, я сам всё решу. В карих глазах непоколебимость и совершенно никакой злобы, Маршалл жмётся, лениво поглаживая от затылка до лопаток, чтобы расслабить такого серьезного и непохожего на себя Мёрфи. А названный ведётся, как и обычно под натиском родных глаз, с каждым словом понижая интонации, уверенный в том, что сейчас и брюнет подведёт к простому умозаключению, что он больной на голову, на сердце и душу: — Я монстр, тот, кого люди ненавидят и презирают, — глаза прикрываются перед болезненной усмешкой, когда в тело впиваются сотни осколков, — Тебе понравился внешний облик, но то, что под ним, в самом деле ужасно. Цербер — тот самый из мифов скрыт под моей кожей. А все эти три месяца я провёл в другом чёртовом измерении, в котором оказывался раз за разом. Каждый раз мы проигрывали: Андреа, Эдриан, Хизер, остальные ребята. Уйма боли и никакого результата, но в этот раз всё получилось. Я не хотел тебя оставлять, но и рассказать, втянув в ту историю, с которой сам связан со своего рождения не мог. Скажи я похож на безумца? Кто в жизни поверит в чушь про Преисподнюю, измерения, мифических монстров и богов? — Тейт молчит, не зная, что ответить на такую откровенность, но не отстраняется, а рука всё так же успокаивающе ласкает, пока он собирается с мыслями, чтобы выдавить тихое: — Я верю, покажи мне, — Мёрфи кажется, что до этих слов он и вовсе не дышал, потому что от резкого вздоха лёгкие обжигает. Он до сих пор не уверен, что это стоит делать, но всего на секунду показывает — светлая кожа темнеет, а меж ней появляются красные прожилки, что как огненные всполохи вспыхивают на нём. Из бледных уст срывается поражённый вздох, а сам фигурист прекращает свои действия, отходя в сторону и просто наблюдая. Такой реакции, честно говоря, он и ожидал. Слишком уродливо он выглядит в этой форме, а ведь это неполное обращение даже, так переходная ступень, но уже этого хватает, чтобы оттолкнуть кареглазого. Но какого же было его удивление, когда его также молча снова обнимают, а на бледном лице вылезает довольная улыбка: — Всё равно мой, — у Мёрфи нет совершенно никаких сил, чтобы отреагировать. Судьба преподнесла слишком дорогой подарок ему, дав встретиться с Маршаллом, который даже после увиденного решает остаться рядом, невесомо целует в макушку и хихикает с его удивленного лица. Но тьма окончательно уходит, оставляя после себя необъятный поток чувств к всё-таки своему принцу. — Ты невероятный, Тей… Тейт Маршалл мечтал через несколько лет найти девушку, завести семью и добермана, который бы подружился с его котом Рамзесом, и жить спокойно. Все планы идут тому же Рамзесу под хвост, когда он встречает в чёртовом клубе «UnderWorld» Мёрфи. Теперь не нужна никакая девушка и доберман тоже, потому что чья-то мифическая форма слишком похожа на этих собак, а кот и так души не чает в его новом парне…