Немного о природе "монстров"...

Один раз — случайность, два — ну, пусть будут две случайности, но три — уже система. Сефирот, раздираемый сложными, противоречивыми чувствами, с отвращением и неприязнью рассматривал единственную цветную фотографию Страйфа. Мальчишку хотелось прибить. Он раздражал. Одно его существование раздражало. При мысли о нем у Сефирота начинали подрагивать пальцы. У него. Начинали дрожать. Пальцы. После сна, удивившего своей реалистичностью и сюжетом, если это так можно было назвать, Сефирот решил, что с него достаточно Страйфа, он слишком заигрался, раз уж с участием мальчишки начали сниться такие сны, и едва выйдя из душа, оставляя за собой мокрые следы на паркете, он сразу же удалил файлы Страйфа из личного компьютера, а вернувшись в рабочий кабинет, первым делом стер изрядно потяжелевшую папку на Страйфа из рабочего. Только зря он решил, что одного этого будет достаточно для возвращения пошатнувшегося равновесия и душевного спокойствия, так просто убираться из его жизни Страйф не собирался. Уже через пару часов Сефироту хотелось убивать, и все менее было важно — кого, настолько ему не хватало всех тех мелочей, которыми он окружал себя последние недели. В груди тянуло болью от чувства потери, в душе медленно разрасталась дыра, из глубин которой доносился чей-то тоскливый вой, Сефироту остро чего-то недоставало, но он запрещал себе задумываться, чего или кого именно, вот только напряжение и глухое раздражение росло, и уже к обеду Шинра билдинг облетела весть о непривычно нервном, срывающемся на окружающих генерале. И после обеда пространство вокруг него вымерло, Сефирота оставили в покое, до самого вечера не тревожа звонками и посетителями. А ночью он снова проснулся, содрогаясь от ослепительной вспышки удовольствия. Проклятый Страйф! Утром Сефирот в том же порядке вернул на места удаленные файлы, и теперь весь день сотрудники шептались о задумчивом и рассеянном генерале. Уже поздно вечером, оттягивая момент, когда придется ложиться в постель, он стоял у окна в своей спальне и время от времени подносил к губам стакан с водой, гадая, в какой именно момент его жизнь пошла под откос, и возможно ли еще хоть что-то исправить. Сделав очередной глоток, Сефирот как можно четче представил себе, как подходит к Страйфу и протягивает к нему руку, как его пальцы ложатся на тонкую шею, и… вздрогнул от затопившей нутро ярости и острого желания уничтожить самого себя. Сердце заколотилось в тревожном ритме, хотелось бежать и спасать, защищать, пусть для этого придется даже умереть. Он мысленно, медленно и аккуратно, чтобы не задеть воображаемое горло когтями, разжал пальцы. И ярость отступила.