Немного о природе "монстров"...

Сефирот не забыл о данном себе обещании присмотреться к кадету. Тем более, что в этом мальчишке было что-то тревожащее, раздражающее на периферии внимания. Сефирот все чаще поднимал его личные файлы, сверяя графики успеваемости, сам не понимая, какую динамику хочет увидеть, каждый день рассматривая вдоль и поперек изученные диаграммы с показателями. В привычку вошло, занимаясь бумагами, оставлять страницу с личными данными Страйфа на мониторе. Ему просто нравилось это делать. Мысли о мальчишке будоражили, затрагивали что-то спящее внутри, тормоша. Через неделю он ввел в систему личный код доступа, подключая свой компьютер к записям камер безопасности. Наблюдать за жизнью мальчишки было любопытно, в выдающиеся для этого минуты. Сефирот свои наблюдения считал своеобразным кратким отдыхом. К тому же, довольно приятным. Также приятным оказалось делать что-то выходящее за рамки его прямых обязанностей. Да и было что-то забавное в том, что кадет и не подозревал о внимательно изучающем его удачи и провалы Сефироте. Еще через десять дней он досконально знал расписание парня, какие предметы и занятия ему нравились, а какие не очень, несмотря на ровные оценки по тем и другим, где и как он предпочитал проводить свой досуг, и массу другой, совершенно бесполезной, но каким-то образом оказавшейся в его памяти, информации. Вот какое ему дело до того, как хмурится и шевелит губами Страйф, когда вчитывается в сложные для себя параграфы? Или как морщит нос, если рядом шумят и мешают ему? Или до того, с каким отвращением он смотрит на свежие овощи, но зато с обожанием на маринованные? Каким-то образом в знания Сефирота затесались вкусы и привычки Страйфа... Это вызывало легкое, замешанное на удивлении, недоумение. Ни для графиков успеваемости, ни для описания личных качеств, все это не имело никакого значения. И наблюдения за мальчишкой больше не казалось ему забавными, становясь странной потребностью. Сефирот отложил перо и бросил взгляд в угол монитора, на часы, автоматически отмечая для себя местонахождение Страйфа. Уже почти привычное действие. А вот возникшее желание увидеть объект своих наблюдений вживую, не на черно-белом изображении, было неожиданным. Нахмурившись такому странному порыву, Сефирот пару минут раздумывал над его причинами, но, так и не разобравшись, решил позволить себе эту блажь. Еще раз глянув на часы, Сефирот поднялся из-за стола и пошел к двери. Проходя по коридорам, задумчивый генерал автоматически кивал на приветствия и чуть заметно хмурился. Неясность ситуации раздражала его, отдавала непонятной тревогой, и требовала решения. Выйдя из лифта, Сефирот повернул к параллельным стеклянным коридорам, нависшим метрах в десяти над вестибюлем, украшенным фонтаном и пластиковыми пальмами. — Да постой ты! Куда так несешься? Сефирот остановился, дожидаясь идущего к нему Анджила. Чуть позади него, будто нехотя, шел чем-то недовольный Генезис. Что ж, так даже лучше — Сефирот улыбнулся — не одному маячить на виду. Слушая вполуха Анджила, Сефирот выжидал, и когда поймал краем глаз характерной формы желтый всполох, развернулся так, чтобы иметь возможность просматривать коридор напротив. Зрачок расплылся, став почти круглым, от смещающегося, перестраиваемого зрения. Теперь Анджил выглядел большой, неясной фигурой, зато было отлично видно взметнувшиеся кончики ресниц и то, как вспыхнули глаза заметившего его Страйфа. Привычные, набившие оскомину восхищение, поклонение, страх, почти ужас... Кадеты, с молчаливого снисходительного позволения инструктора, разворачивали головы в его сторону, искренне считая, что делают это незаметно, пихали друг друга локтями, замедляли шаг, перешептывались и… пялились. Жадные взгляды цепляли его волосы, одежду, глаза, скользили по ремням на груди, примеривая это все на себя, ставя себя рядом… Не видя за оболочкой притаившегося монстра. Страйф был чем-то расстроен, Сефироту хорошо были видны опущенные уголки губ и взгляд в пол. Наткнувшись на спину высокого плечистого кадета, с тяжелой квадратной челюстью и сбитыми костяшками, Страйф вздрогнул, и резким, почти испуганным, движением вскинул голову. Медленно недоуменно моргнул, отступая на шаг, и, уже поймав общую волну, метнулся взглядом к Сефироту. Увидев, секунду смотрел с неверием, но вот, до предела распахивающиеся глаза вспыхнули восхищением — неотличимой тенью тысяч виденных Сефиротом собратьев. В груди коротко сжало разочарованием, тут же, сверху, заливая облегчением. Он уже начал менять фокус зрения, чувствуя себя странно обманутым, когда восхищение ушло, растворилось. Сефирот замер. Так на него еще не смотрели. Ему вообще никогда не были рады. Страйф смотрел как человек, встретивший после разлуки кого-то очень ему дорогого. Сефирот видел такие взгляды, но еще никогда направленными в его сторону. Глаза Страйфа буквально светились от смеси какой-то чистой, абсолютной радости, восторга, грусти и тепла. Все это оттеняла светлая, чуть печальная улыбка. Сефирот сглотнул, не веря, что на него можно смотреть так — не с жадной похотью, не с липким восхищением, не с расчетом, прицениваясь, как его поэффективней использовать, не с затаенной завистью… Вдруг Страйф выпрямился, вытягиваясь, и Сефирот увидел в его глазах уже знакомую решимость. Горло перехватило, и Сефирот сглотнул еще раз. Страйф неожиданно смутился, покраснев и закусив нижнюю губу, опустил глаза, только задрожали стрелочки ресниц, скорбно опустил уголки губ и отвернулся, скользнув за спины более высоких товарищей. Прячась. Более чем странные действия. Сбитый с толку, Сефирот рассеянно скользнул взглядом по лицу улыбающегося Анджила, чувствуя спиной исходящие от Генезиса флюиды недовольства, и развернулся, уходя обратно, направляясь к лифтам и думая о том, что лучше бы это было разочарование, чем дрожащая надежда на… на непонятно что. — Сефирот, да ты меня слышишь? Генерал на ходу глянул на Анджила. Тот шел рядом и сердито хмурился. Генезис остался далеко за спиной. — Слышу. Фестиваль. Я отказываюсь в этом участвовать. — Почему? Вот и Генезис… — Генезис не хочет, чтобы я с вами шел. — С чего ты это взял? Генезис сам предложил тебя позвать, — Анджил добродушно усмехнулся. — Просто он боится, что ты на себя перетянешь все внимание. Ты же никогда не был на фестивалях. Поехали, это весело. Сефирот представил себе мельтешащие перед глазами краски и огни, какофонию музыки и кучу людей, из которых ни одного не надо убивать, толпящихся вокруг, смеющихся, кричащих, сующих бумажки на подпись, старающихся дотянуться, и, если сильно повезет, прикоснуться, и покосился на Анджила — странные у него представления о веселье. — Мне там не понравится. — Да откуда ты знаешь? Не был же ни разу! Генезис обожает такие мероприятия, да и мне нравятся. Сефирот снова представил себе все ту же картину, только вместо себя подставил Генезиса — выглядело органично. Он хмыкнул. — Генезис любит внимание к себе. И я знаю, что такое фестивали. — Откуда? — Видел по телевизору. Мне не понравилось. Шумно, людно. Не сильно отличается от ежегодного парада, который я, ты знаешь насколько, терпеть не могу. Анджил раздраженно заворчал: — Черт с тобой Сефирот, ты просто невозможен! Сефирот улыбнулся такой реакции. — Вы лучше возвращайтесь пораньше, посидим, поговорим. Анжел досадливо крякнул. — Ладно. Я скажу Генезису. Вернемся тогда вечером. Сефирот кивнул. — Спасибо, я буду ждать.