Немного о природе "монстров"...

Ценг совершенно не удивился, когда открыв дверь комнаты наблюдений, обнаружил там сидящего перед односторонним стеклом и включенными мониторами, с четырех ракурсов показывающими происходящее в допросной, Сефирота. Напротив, он бы удивился, не найдя генерала здесь. Со сдержанной приветливостью кивнув остро сверкнувшему на него зеленью глаз напряженному генералу, Ценг шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Он окинул внимательным взглядом замершего в кресле Сефирота, отмечая абсолютно ровную, напряженную спину, чуть прищуренные, сверкающие сдерживаемой злостью и брезгливостью глаза, все внимание которых было приковано к уже сидящему по ту сторону стекла кадету, твердо сжатые губы и впившиеся в подлокотники кресла пальцы... Ценг подошел ко второму креслу, сел в него и, положив на стол две папки с личными делами кадетов, оставил себе третью. Привычно устроившись на мягком сидении, он открыл папку. — Джонс Себастиан. Семнадцать лет… — Я знаю, — прервал его Сефирот с едва заметной брезгливостью в голосе, и заработал еще один внимательный взгляд от Ценга. Он мог бы и сам провести допрос, или сыграть в него на пару с Рено — как было бы даже быстрее, но Ценг хотел посмотреть на реакцию Сефирота, когда тот будет слушать откровения несостоявшихся насильников. Откинувшись на спинку кресла, Ценг, ожидая, когда же в игру вступит Рено, углубился в изучение дела, время от времени отрывая взгляд от бумаги и переводя его на подозреваемого. Тот, сидя на неудобном, прикрученном к полу металлическом стуле, перед прикрученным к полу металлическим столом, с каждой секундой все сильнее нервничал. Он постоянно облизывал губы, вертелся (насколько мог) на месте, и оглядывался на дверь за своей спиной. Кулаки его опущенных между бедрами рук, прикованных наручниками к кольцу в сидении стула, нервно сжимались и разжимались. Поза, в которой он сидел, была заведомо неудобной и уже через пару минут парень начал поводить — разминая — ссутуленными плечами. Вскоре дверь в допросную открылась, и на пороге появился отчаянно зевающий Рено. В руках он держал топорщащуюся во все стороны бумагами папку, а в подмышке у него торчала пластиковая бутылка с водой. Ценг одобрительно кивнул и, положив на стол уже третью просмотренную папку, приготовился слушать и наблюдать. У Рено разве что нога за ногу не заплеталась, он был растрепан и расхристан больше обычного и казался до безобразия сонным. Обманчиво не опасным. Сефирот, как только в допросную вошел Рено, протянул руку и нажал на пульте пару кнопок, включая запись. Поставив бутылку на стол, Рено «искренне» удивился надетым на Джонса наручникам, похлопал на них растерянно глазами, пожал недоуменно плечами и, виновато улыбнувшись, принялся их снимать. Извинившись за ошибку конвоиров, он убрал стальные браслеты в карман и, обойдя стол, развалился на своем стуле, не в пример более комфортном. Открыв топорщащуюся бумагами папку, он принялся в ней копаться и параллельно задавать вопросы, на которые Джонс сначала отвечал очень напряженно и односложно. Но стоило безостановочно зевающему и сыплющему шутками Рено сообщить, что их разговор простая формальность и вопрос со Страйфом уже решен, поэтому буквально через пару уточнений он отпустит Джонса досыпать в лазарет, как тот заметно расслабился и даже выдавил из себя косую улыбку. Ценг с интересом поглядывал на спокойно слушающего рассказ кадета генерала. Джонс все чаще облизывал губы и Рено, заметив один из жадных взглядов, брошенных на бутылку с водой, усмехнулся и переставил ее поближе к тому. Сефирот на пару сантиметров подался вперед и его глаза засветились мрачным предвкушением. Чем меньше в бутылке оставалось воды, тем более кривой и злой становилась тонкая улыбка Сефирота. Ценг кашлянул, обращая на себя внимание. — Я о чем-то не знаю? Сефирот вернул себе бесстрастное выражение лица и кивнул. — Я приказал подмешать им в воду одну интересную «приправу» и проследить, чтобы они точно выпили ее перед выходом из лазарета. Надеюсь, ты не против того, что я обсудил с Рено ход допроса? Ценг понимающе наклонил голову. — Это твое дело, генерал. Рено тем временем отложил бумаги и неприятно улыбнулся. Сонливость и симпатия с его лица испарились как по волшебству. — Вот и молодец! — сообщил он Джонсу. — Видишь, никто в тебя насильно сыворотку не вливал, ты сам ее выпил — все формальности соблюдены. Джонс дернулся и в ужасе посмотрел на бутылку в своей руке. На его лице отразилось понимание того, что все это значит. Он побледнел и его губы затряслись. Рено захлопнул папку, сдвинул ее на край стола и подался вперед. — Теперь поговорим. ***** Пока Рено вел допросы, Ценг больше наблюдал за Сефиротом, решив, что запись, если понадобится, он просмотрит и позже. Но генерал после первых же фраз застыл каменным изваянием и на его лице не отражалось ни единой эмоции, пока, в какой-то момент он не расслабился, откинувшись на спинку кресла и закинул ногу за ногу. Устроив поверх колена расслабленную кисть, он спокойно и даже скучающе, наблюдал за происходящим по ту сторону стекла. — Ну решили проучить. А чего нет? Зарывается пацан. Почему втроем? Да поодиночке его заловить не выходит, он же верткий! Хрен его знает, как за спиной оказывается, я вообще его ударов почти не вижу… — А с ним нормально не поговорить. Да и зачем? Поймать и вставить, да так, чтобы знал, кому принадлежит. Никуда бы потом от меня не делся, еще бы просил… — Мелкий же, красивый как девчонка, даже лучше, а кожа, ты видел его кожу? Аж светится. Просто мечта. Таким можно хвастаться, только на коротком поводке держать, чтоб не увели… — Какой из него Солджер?! Строит из себя, с книжками носится, в тренажерку ходит… — Слабый он, всем понятно, что такая кукла долго одна ходить не будет, его к рукам быстро приберут, так почему не я? А он, падла неблагодарная, на попытку приласкать — бьет сразу, два зуба мне, сученок, выбил… — Да кому надо, чего он там хочет, говорю же — приберут его к рукам, если уже не прибрали… — Я ж ему отношения предлагал, не одноразовый перепих, а он даже слушать не стал. Я его в углу как-то вечером поймал, так не знаю, что эта тварь сделала, но очнулся через час, мордой в блевоте, и живот сводит, башка потом всю ночь трещала… — Ну трахал бы я его, с него что, убудет… — Я его как вижу, так засадить хочется. В кровь просто порвать, чтобы орал и плакал. Аж яйца звенеть начинают. А он задницей все время так и вертит, специально дразнит, а глаза такие невинные-невинные… — Как представлю кровь и сперму на его лице, так без рук кончаю. Он карандашом по губам проводит, а у меня уже стоит… — Ты прикинь, отказал! И посмотрел так, будто большей кучи дерьма в своей жизни не видел… — А что такого, он же со всеми трахается, а со мной, бляденыш не захотел, ну вот я и решил — надо проучить, шлюха не должна перебирать. Откуда знаю? А как иначе? Ты видел его лицо и тело? Да и говорят… — Втроем лучше, покладистым бы стал, боялся бы, а то как зыркнет иногда, так ему эти зенки выковырять хочется. Я когда дрочу, так и вижу как ему по самые гланды засаживаю, а он давится, плачет и боится… — Я не жадный, могу и поделиться, только послушание в него вбить надо, втроем бы вышло, жаль вчера сорвалось… — Хотел взять под свою опеку, его достают, в синяках ходит. Так и сказал — я тебе защиту, а ты мне секс. По яйцам, урод, двинул. Вот разве так на добро отвечают? Я ж к нему со всей душой… — Не захотел по-хорошему, получит по-плохому… — Не станет он Солджером. Че? Ну да, быстрый, но слабый, только упрямый и гордый… ***** — Достаточно, — ленивым тоном приказал Сефирот, и Ценг, подчиняясь этой, мало похожей на просьбу, команде, достал телефон и отдал Рено короткое распоряжение. Уже через минуту тот зашел в комнату наблюдений и прислонился спиной к двери. Ценг хорошо знал этот злой взгляд, и хищное выражение лица своего подчиненного. Рено посмотрел на продолжающего спокойно сидеть генерала, на Ценга, поправил очки на лбу, сунул руки в карманы брюк и зло проговорил: — Ценг, одолжи пистолет на минуту, я быстренько пристрелю этих гадов и верну. Сефирот выбрал этот момент, чтобы подняться на ноги. — Я могу попросить привести всех троих в допросную и дать мне час времени? С лица Сефирота на пару секунд слетела бесстрастная маска и от мелькнувшей на бледных губах улыбки Ценг непроизвольно вздрогнул. Рядом задохнулся и тихо выдохнул ругательство Рено. Взяв себя под контроль, Сефирот добавил: — Наедине. Полностью, — он повернулся к Ценгу. — Обещаю, физически они будут в полном порядке. Ценг обменялся с Рено настороженными многозначительными взглядами. Медовый тон голоса Сефирота не обманул Ценга, он видел мелькнувшее в зрачках генерала злое предвкушение, но как бы ему ни хотелось посмотреть, что тут будет происходить, оказанное доверие надо было отрабатывать. Поэтому он, пряча любопытство, почтительно наклонил голову. — Конечно, генерал. Рено, приведи. — Слушаюсь, босс. ***** Поднявшись к себе, Сефирот прошел в кабинет и, взяв с полки одну из коробок, в которых хранил документы, вывалил ее содержимое на стол. Он медленно обходил комнаты квартиры, собирая в коробку необходимые ему предметы и предвкушающе улыбаясь — запертым в допросной кадетам удалось его по-настоящему разозлить. Тщательно закрыв коробку крышкой, он согнал с лица недобрую ухмылку и, открыв входную дверь своей квартиры, вышел в общий коридор. ***** Глядя сквозь стекло на сбившихся в стаю кадетов, Сефирот недобро улыбался. Парни собрались в одном углу и, плотно сдвинув головы, жарко о чем-то спорили. Сефирот потянулся было рукой к пульту, чтобы включить звук, но передумал — о чем бы те не говорили, это не имело никакого значения. Улыбка Сефирота стала шире, злее — отраженное в стекле лицо хоть и не изменило черты, перестало походить на человеческое. Он смотрел на кадетов не мигая, подмечая их мимику, манеру двигаться, просчитывая, что и как станет делать с каждым из них. Смерть — слишком просто. Зарвавшиеся подонки заслужили жизнь. Но только такую, какую им готов был дать Сефирот. Он со злорадством и триумфом прищурился, заметив, как один из кадетов дружески закинул руку на плечи другого — не пройдет и часа, как он отобьет у этой троицы какое-либо желание сбиваться в стаю. А Клауд станет для них постоянным напоминанием о случившемся, а заодно и тем, на кого запрещено даже смотреть. Проверив записывающие устройства, Сефирот отключил у техники питание и запер за собой дверь. Зайдя в допросную, он сразу же нашел взглядом еще не заметивших его появления, настолько они были увлечены спором, парней. Сефирот громко захлопнул дверь и повернулся к ней лицом, запирая замок на свой личный код, хорошо чувствуя, как три пары глаз в ужасе уставились ему в спину. Кто-то из парней сдавленно выдохнул «Генерал!..», и позволив себе секундный оскал, Сефирот обернулся к застывшим на месте кадетам. Запах страха, перепуганные глаза, потрясенное молчание — все шло по его плану. Сефирот медленно, спокойно подошел к столу, вроде бы не замечая троих парней, осторожно, гуськом перемещающихся под стенами допросной, в попытке оказаться от него как можно дальше. Поставив принесенную коробку на стол, он принялся расставлять на нем принесенное. Дружно сбившееся дыхание за спиной стало первой каплей бальзама для его жажды мести. Отодвинув подальше стул, Сефирот сел на него и, подцепив со столешницы большую толстую книгу, откинулся на скрипнувшую спинку. Закинув ноги на край стола, он, все так же не взглянув на источающих панику парней, открыл книгу. Следующие пару минут было слышно только становящееся все более сорванным от страха дыхание кадетов, да шорох лениво перелистываемых Сефиротом страниц. Наконец, найдя нужный ему раздел, Сефирот поднял голову и улыбнулся сбившимся у двери малолетним шакалам... ***** Опустив Клауда, впавшего в напоминающий транс сон, на диван, Сефирот еще долго стоял над ним, убеждая себя в правильности сделанного. Не такой он бы хотел видеть их первую встречу. Все, абсолютно все, с самого начала шло не так, как надо. Но если кровь монстров на нем хоть и напугала Клауда, но не требовала объяснений, то их уж точно требовали два самовольных поцелуя, особенно после вырванных у мальчишки признаний о домогательствах, и услышанных откровений в допросной. И чуть ли не впервые в жизни Сефирот решил малодушно сбежать от проблемы. Он испугался, что этими поцелуями оттолкнул Клауда от себя. Самому сильному человеку на планете, генералу наиболее эффективной армии в мире, стало страшно, что он может потеряет того, кто и так не был его. Да и, если смотреть правде в глаза, никогда не будет. Но пусть даже так, Сефирот из-за срыва самоконтроля не хотел потерять возможность стать хотя бы другом Клауду. Чем дольше Сефирот размышлял, тем больше убеждался, что все сделал правильно. Сам он, на месте Клауда, точно не выслушал бы оправданий очередного полезшего к нему с поцелуями человека, и, тем более, не стал бы с ним не то что дружить, даже просто разговаривать. Клауд завозился на диване: свернувшись в клубочек, он прятал ладони подмышками и поджимал под себя босые ступни. Чуть заметно вздрагивая, мальчишка замер в этой позе. Сефирот поднялся с журнального столика, на который в раздумьях присел, и уже было направился за подушкой и одеялом в одну из пустующих спален, когда вместо этого наклонился и в подобии поцелуя прижался губами к горячему ото сна виску Клауда. Губы, стоило им только прикоснуться к чуть влажной коже, занемели и их странно закололо. Замерев, Сефирот получал удовольствие даже от такого незначительного соприкосновения их тел. Обоняние выбрало именно этот затянувшийся момент, чтобы начать избавляться от действия блокиратора и запах Клауда, не тяжелый, сводящий с ума желанием обладать, а тонкий аромат мальчишеского тела, защекотал ноздри, мягким теплом удовольствия плавя мозг. Раздвинув губы, Сефирот прикоснулся кончиком языка к теплой коже на виске Клауда. Чуть помедлив, он коротко лизнул ее и, испугавшись своих действий, отшатнулся. Рот Сефирота моментально наполнился слюной, он сглотнул вкус мальчишки, и даже понимая, что этим делает только хуже себе, что с этой ночи в его сны добавятся реальные, а не подкинутые воображением, вкус и запах Клауда, и что это совершенно точно когда-нибудь сведет его с ума, снова наклонился над спящим Клаудом и широко лизнул его в висок — задевая часть щеки, упругую щеточку ресниц, и лежащую на лбу прядь волос. Клауд сонно выдохнул и шевельнулся. Его ресницы задрожали. Сефирот, отклонившись, с колотящимся сердцем ожидал, не откроет ли тот глаза. Но Клауд и не думал просыпаться, он только повернул голову, потерся носом об обивку дивана и снова спокойно засопел. Сефирот облегченно выдохнул, он чувствовал себя мальчишкой, знающим, что творит что-то запрещенное и опасающимся попасться на горячем. Но одновременно его не оставляло ощущение правильности своих действий. Живущие глубоко внутри Сефирота инстинкты получили что-то необходимое им и теперь он чувствовал редкие для себя, все больше заполняющие его, довольство и покой. Сефирот был уверен — все именно так, как надо. Настораживало только одно: губы, язык, даже пищевод Сефирота как-то странно щипало, будто он хлебнул кипящей воды. Бросив на Клауда заклинание сна, Сефирот решительно обогнул диван и направился за спальными принадлежностями. ***** Когда Рено засунул в дверь пустующей солджерской квартиры любопытный нос, то обнаружил в ней сидящего на диване задумчивого, даже печального, генерала, на коленях которого пристроилась уже знакомая лохматая голова. Рено кивнул своим мыслям. Клауд Страйф времени зря не терял, раз Сефирот ему уже позволяет спать у себя на ногах. Возможно, только возможно, теоретически, трое напавших на Страйфа кадетов были не на сто процентов неправы. Но Рено придержит свое мнение при себе... пока не появится случай о нем сообщить. А пока присмотрится повнимательнее к Клауду. Сефирот осторожно поднял голову Страйфа со своих ног и заменил их взятой со спинки дивана подушкой. Рено умел наблюдать, поэтому заметил и несвойственную генералу нежность, промелькнувшую у того на лице, и большой палец, ласково прошедшийся по виску Страйфа, прежде чем Сефирот опустил его голову на подушку, и небольшую заминку, прежде чем тот повернулся лицом к ним с Ценгом. В приветствии кивнув обоим, Сефирот подошел к Ценгу. Рено не было интересно о чем они говорят, да и в любом случае самое важное он потом узнает. Покосившись на занятое разговором начальство, Рено с любопытством принялся разглядывать кадета, из-за которого его выгнали из постели посреди ночи. Красивый, конечно, красивый, даром, что генерал отмороженный, вкус у него всегда был. На вещи. А вот теперь, как оказалось, и на людей. Светлые лохмы, даже прижатые к подушке, торчали во все стороны. Они оказались еще более золотистыми, чем на плохонькой фотке в личном деле Страйфа. Очень тонкие черты лица парня завораживали своей правильностью и какой-то кукольностью. Пухлые губы... Рено, только представив, что генерал будет делать с этими губами, не удержался — громко хмыкнул и пошло ухмыльнулся. Он какое-то время развлекался, представляя Страйфа в разных позах вместе с генералом: с распахнутым в крике ртом, с зажмуренными глазами и искаженным страстью лицом, выгибающегося под Сефиротом, на Сефироте... Представленные картинки были эстетичны и заводили. Нужно было отвлечься. — Эй! — привлек к себе внимание Рено и указал рукой на Страйфа. — А это ничего, что вы тут разговариваете? Не разбудите? Сефирот прикрыл глаза, а открыв посмотрел прямо на Рено. — Он... в трансе и проснется еще не скоро. Ценг с искренним интересом глянул на Страйфа и, удивленно приподняв бровь, перевел внимательный взгляд на Сефирота. Вот теперь-то Рено с любопытством прислушался. Для него не осталась незамеченной заминка в ответе генерала. — Могу я узнать причину твоего решения? Ценг был сама любезность. Рено чуял, разговор идет о чем-то ему неизвестном, но понятном этим двоим — вон как Сефирот нахмурился и недовольно поджал губы, — но на бесстрастном лице Ценга невозможно было прочитать что-либо, кроме вежливого интереса. Сефирот переступил с ноги на ногу и неохотно ответил: — Я допустил несколько ошибок, которые, в свете открывшихся в дальнейшем факторов, могли быть интерпретированы не верно. Это бы негативно повлияло на развитие доверительных отношений между нами. Рено слушал Сефирота с отвисшей челюстью. — Каких отношений? — ему казалось, что он ослышался. — Рено, не паясничай! — одернул его Ценг и на миг предостерегающе свел брови на переносице. — Нет, Ценг, я серьезно, — развернулся к нему всем телом Рено, — я не думал, что наш генерал знает такие слова! В комнате повисла какая-то нехорошая тишина, повернув голову и поймав направленный на него убийственный взгляд Сефирота, Рено звонко захлопнул челюсти и пробормотав какое-то подобие извинений, отошел подальше от продолживших беседу генерала и Ценга. Подперев стену спиной, он сунул руки в карманы штанов, нахохлился и заскучал. Спящий Страйф помимо воли притягивал взгляд. Его торчащие из-за подлокотника дивана лохмы ярким пятном выделялись в пространстве комнаты и Рено сам не заметил, как осторожно, по шагу, приблизился к дивану, присел перед ним, и принялся разглядывать Страйфа вблизи. Россыпь веснушек на переносице, темные, даже черные, ресницы, чуть вздернутый нос — да, у генерала был вкус. — А принцесса-то прехорошенький, — тихо проговорил он себе под нос, ухмыльнулся, и, подняв руку, стал приближать указательный палец к носу спящего Страйфа. Рено не сразу понял, что это за низкий, раскатистый звук он слышит. Где-то на заднем фоне его звал Ценг, но Рено был очень увлечен своим занятием. С каждым мгновением, или же с каждым сантиметром, приближающим знакомство его пальца с кончиком острого носа Страйфа, звук становился все громче и угрожающе, пока Рено не шибануло пониманием. У него тут же поднялись волоски на загривке и, вздрогнув, он отпрянул от Страйфа, плюхнулся на задницу и до боли в шее развернул голову, оглядываясь назад, на Сефирота. — Я не трогаю! Не трогаю я!! Суча ногами по полу, Рено отполз от дивана на пару метров в бок. — Рено! — Ценг смотрел на него встревоженно и очень неодобрительно. Обозначив кивок в сторону двери, он приказал: — Выйди! Прошмыгнув в коридор, Рено прижался спиной к стене и перевел дыхание. Ну да, он испугался, а кто бы нет? Скалящийся и излучающий чуть ли не жажду убийства в горящих — в буквальном смысле этого слова — глазах генерал — зрелище далеко не для слабонервных. Ах да, еще и этот звук... рычание. Рено захихикал, когда до него дошел юмор ситуации — Сефирот его сегодня обрычал. Только не понятно — это повод для гордости или причина опасаться за свою жизнь... Немаловажным было и то, из-за кого его обрычал генерал. Рено проводил недобрым взглядом спину прошедшего мимо него Солджера и задумался. ***** Ценг вышел минут через двадцать, кивком приказав Рено следовать за собой, он ушел в свои мысли. Молчание длилось до тех пор, пока они не оказались на своем этаже. Выйдя из лифта, Ценг очнулся от своих раздумий. — Рено, генерал просил дать парню отоспаться, пойдешь за ним после обеда. — Угу... — И возьмешь очки с камерой. Я хочу увидеть как можно больше реакций. Ты меня понял? — Обижаешь, босс! Они зашли в кабинет Ценга и Рено, дождавшись, когда тот устроится в за своим столом, поинтересовался: — Ценг, а Руд когда вернется? — Через три дня. — Черт, долго! Слушай, Ценг, а как ты думаешь, Руду можно рассказать? — Рено подвигал бровями, показывая, о чем именно спрашивает. — Ты же знаешь, Руд же могила! Ценг бросил на него быстрый взгляд поверх монитора. — Спроси у Сефирота. — Эй, босс, я не самоубийца! — возмутился Рено. Ценг попытался спрятать улыбку. — Тогда нет.