Порыв

      Алан был в настоящем аду. Мало того, что он слушал раз за разом запись о том, как его насилуют, так ещё и вибратор внизу мучил и делал больно. Поначалу было, конечно, немного приятно и парень даже кончил несколько раз, не говоря уже о том, что он обмочился практически сразу, когда ушли похитители. А позже стало совсем невыносимо: он кричал, молил о помощи, просил остановить это все, но никто его не слышал и не мог помочь…       Первый час парень не оставлял попытки ослабить веревку, дергался, пытался хоть как-то найти способ позвать на помощь. Второй час был невыносимым и у него продолжилась истерика от беспомощности и отчаяния. Третий час он все ещё не оставлял попыток звать на помощь, но истерика уже прекратилась и казалось он был совершенно спокоен, но слезы продолжали катиться по щекам. Четвёртый час Алан молчал, лишь тихо плакал и шептал молитвы. Мало ли это поможет, он так хотел закончить этот ад… На пятый час парень отключился на минуты двадцать от истощения, но мощные импульсы вибратора, которые снова начались последней волной, заставили прийти его в себя и заскулить от боли и усталости. Слезы уже не шли, он выплакал все, что было можно… Шестой час он сидел молча, думал о своём. Комета привыкла к боли и уже никак на неё не реагировала… Казалось, что он в этой кладовке целую вечность… Седьмой час он уже не молился, не звал на помощь, парень окончательно разочаровался в этом. Никто не придет… Никто не сможет его спасти.       Он сотни раз пожалел о том, что изнасиловал Санни и бросил его умирать. Может если бы Алан вызвал скорую, то ничего бы не произошло? Да, его могли бы призвать к ответственности… И теперь даже не понятно, что хуже: сидеть за решеткой или терпеть самосуд. Но знала комета одно: лучше бы он послушал Дрейка и ушел с заброшки домой.       Алан думал о многом: о том, как бы сейчас обнял маму и отца, как бы ему было наплевать на все, что между ними было до этого, и о том, как он хочет их увидеть живым и невредимым, как хочет вместе позавтракать утром, как хочет вернуться и быть рядом с ними. Несмотря на все ужасы, которые происходили дома, родители любили его, а он любил их и насколько сильно осознал только сейчас. Что имеем не храним, потеряем — плачем.       Восьмой час уже прошёл в каком-то легкой дрёме смешанным с безумством. Ему казалось порой, что он снова дома, что счастлив, что с семьёй, а порой он просыпался в этой кладовке и понимал жестокую реальность: он, весь обоссаный, сидит на стуле с вибратом в своей вагине, смотря то, как его трахают раз двадцатый. Как бы Алан не хотел не ломаться, но у него просто не получилось. Психика до последнего пыталась бороться с реальностью, но все же в какой-то момент не выдержала. Она оказалась очень хрупкой из-за того, что все травматичные моменты произошли так резко и в таких больших количествах. Мозг Алана решил просто заблокировать любое восприятие действительности, из-за чего Хейл видел видения, где он счастлив, где все хорошо и лишь иногда возвращался в реальность…       Комета даже не почувствовала, когда игрушка внутри неожиданно прекратила работу: зарядка села. Легкое облегчение не наступило, стенки продолжали ныть, поэтому Алан даже и не заметил изменений. Хотелось уже просто умереть, чтобы не быть в этом месте. Он уже не думал о Шарлотте или родителях. Сейчас мыслей в голове у него не было, все пусто, словно все в миг отключилось.       Была безумная жажда, хотелось пить и есть, организм был полностью истощен. Его тошнило от голода, но блевать было нечем.       Когда в комнате появился свет, то парень не сразу понял, что произошло и продолжал сидеть, закинув немного голову и смотря в потолок.       — Я ж тебе говорил, что сработает. — Эклипсо в нос ударил неприятный запах мочи, мужчина недовольно поморщился и обошел Алана. — Картина ещё “лучше”. — сказал тот с каким-то отвращением.       Монти также обошел парня и осмотрел его.       “Боже… Какой кошмар…” — пронеслось в мыслях Гатора и он ужаснулся от этой картины. Ему стало противно от самого себя. Как Гатор такое мог допустить? Но резко появилась та самая мысль, которая снова заставило чувство совести заткнуться: “Он убил Сана и Муна. Он ебаный кусок мусора. Почему я так расстраиваюсь? Он. Это. Заслужил.” — убедило себя в этом зеленое чудо и недовольно скрестила руки на груди.       — Я думал, что потребуется больше времени, чтобы его сломать. День как минимум. А хватило и девяти часов… — сказал задумчиво Юниврес, но Алан никак не реагировал, а лишь смотрел в одну точку. — Но достаточно.       — Вы уверены? Может ещё? — спросил Гатор недоверчиво. Вдруг парень специально играет, чтобы освободиться.       — Монти, мы ж не марионетку хотим сделать. Достаточно и этого… Ну он конечно тут и напрудил. — Эклипсо достал перчатки, ибо прикасаться до низа Хейла без них не хотелось.       Мужчина взялся за конец вибратора и осторожно, на удивление, начал вынимать.       — А! — Хейл резко зажмурился и скривился от боли в немом крике, когда игрушка покидала его тело, — Ха-а!.. — тяжело выдохнул тот со слезами и заскулил, шмыгая носом. Эклипсо легко извлек предмет и убрал его в целлофановый пакетик.       Алан посмотрел на них пустыми глазами и сказал лишь одно слово:       — Воды… — от этого Монти сильно удивился. Похоже реально это не игра парня, а он реально психически сломлен.       — Будет, будет, не переживай. — ответил Юниверс и выпрямился, снимая перчатки. — Монти, развязывай. — отдал простой приказ мужчина и Гатор взял ножницы. Он начал резать их на руках и ногах, но парень так и остался сидеть неподвижно. Тело ныло от пыток и от того, что он долго сидел в одном положении. Монти взял плед, чтобы не испачкать себя.       — Дальше все как по плану, помнишь? — спросил мужчина, а Гатор лишь кивнул. Дальше их план Монти устраивал, и он решил его привести в исполнение, как того и требовал Юниверс.