Два принца и джинн

Астерий целится в птицу из лука. Мозенрат смотрит из-под ресниц, зачем-то все еще притворяясь спящим. Открыто рассматривать сына царя Миноса он не решится, наверное, никогда, а так - Аст занят и ничего не заподозрит. Что именно не заподозрит? Это сложный вопрос, и маг не готов давать на него прямой ответ. Он с удовольствием слушал в детстве сказки, особенно Багдадские, и уже из них узнал о возможном влечении мужчины к мужчине. Попав к Дестану, он узнал еще больше, что было страшно и отвратительно. И хотя подобной мерзости представить в своем исполнении Зен не мог, но некоторые вещи в отношении Аста он себе старался не позволять только потому, что не хотел подозрений. Аст сводит лопатки - лук из рогов серны потрескивает и с гулом пускает стрелу. Птица падает, красиво распластывается по песку. Идущая к ней угольно-черная фигура тоже красива - минотавр всегда выглядит гордым, всегда держит спину, всегда расправлены плечи, и ветер треплет бледно-золотистый хитон. Астерий совершенно не стесняется, что его гибкое жилистое тело скрывает только этот кусок ткани, ему безразлично, сколько открывает посторонним порыв ветра, когда он наклоняется, чтобы подобрать добычу, и Мозенрат немного завидует этой свободе нрава и уверенности. Правителю Черных Песков, даже будучи раненым или тяжело больным, сложно продемонстрировать себя без рубашки и подштанников. В то же время - глупо, идиотически, иррационально, - Мозенрату нравится прикасаться к минотавру, к его гладкому упругому черному меху и отдельно - к такой же черной и упругой шкуре, на носу и на ладонях. Ворсинки на этом носу - отдельная милота, и еще подвижные чувствительные уши, похожие на лепестки огромного цветка. Иногда Мозенрат задумывается, почему у него вызывают такие странные ощущения элементы чужого облика, части чужого тела, и не находит ответа. Хочет ли он какого-то физического удовольствия? Нет, причем категорическое, с истеричной ноткой. Но в то же время оба раза, когда Зенну было по-настоящему плохо, он испытывал не только чувство безопасности, положив голову на покрытое мехом плечо, но и удовольствие от этой странной близости. Мозенрат никогда не имел друзей, начиная с самого детства. Сперва для старших братьев он был подкидышем, чужаком, навязанным им родителями, и против "приблуды" успели восстановить всю улицу. Он не спускал обид, дрался с более старшими и сильными, проигрывал. Были камни, были насмешки, было кое-что и похуже. Мозенрат запоминал и мстил обидчикам, мстил жестоко, с удовольствием глядя потом, как Хамас верещит под копытами понесшего коня со сломанной рукой и окровавленным черепом, и как Али мямлит и пускает слюни, получив по голове "случайно" упавшим большим горшком. Так было одиннадцать лет, хотя и не все из них он помнил. Когда пришел Дестан со своей свитой, он словно взял и исполнил тайную мечту мальчишки - оказаться потерянным сыном вельможи или даже правителя, и единственное, за что Мозенрат был все еще благодарен старому колдуну - это за три дня завистливых взглядов и вздохов в ненавистном доме приемных родителей. Да, потом Дестан отыгрался на ученике за каждый из этих дней, но они были. Все остальное - жестокое обучения у старого колдуна, его постоянные издевки и наказания продолжались еще пять лет. Дестан стал мамелюком, а Мозенрат снова остался один. Ксерсеса он воспринимал почти как часть себя, руку или ногу, или что-то вроде хвоста, но одиночество почти не тяготило молодого мага. Именно так, положа сердце на руку - ПОЧТИ не тяготило, хотя были моменты, когда ему хотелось завыть от тоски на луну, или шагнуть с высоты самой высокой башни. Иногда, сделав что-нибудь небывалое, он начинал разговаривать со стенами лаборатории, прекрасно понимая, что тут никого нет (к своим опытам он не всегда подпускал даже фамилиара, предпочитая потом иметь существо, которое принесет попить и поесть обожженному и покалеченному экспериментатору). Еще пять долгих лет они с Ксерксесом правили по сути пустотой, пытались чего-то добиться и знали, что рассчитывать кроме друг друга им не на кого. Аст прямо на месте избавляет птицу от лишних деталей, уверенно, без суеты. Ему словно бы совсем не противно возиться с липкой от крови стрелой, с жирной тушкой, с мокрыми перьями. Мозенрату все это омерзительно до тошноты, поэтому чтобы на короткое время притушить голод, он пользуется иллюзорной пищей, а когда желудок начинает болеть, создает дверь измерений, похищающую чужую еду, уже приготовленную кем-то. Правда такой портал работает случайно, и не позволяет выбрать конкретный вид еды, поэтому приходится довольствоваться только сладкой пахлавой или наоборот, только супом, но Зен привык. Наверное, со времен купеческой приемной семейки в замке Аста он впервые ест и спит нормально... Мозенрат опускает голову на свернутый кусок ткани и закрывает глаза - шаги минотавра уже близко. Он предложил сходить на далекий мыс, увидев в тумане сияние каменных клыков, и Аст согласился. Почему Аст согласился - тайна, покрытая непостижимым мраком, потому что минотавр явно знал, что путь выйдет трудным, временами опасным, а пользы с бывшего мага будет немного. Собственно, почти никакой пользы, потому что хорошим ходоком Зенн не был со времен достопамятного Багдада, а став учеником колдуна больше полагался на порталы. И все-таки Астерий пошел с ним, и на узкой каменной тропе, когда бывший маг споткнулся и начал падать, схватил за шиворот рубашки и не дал улететь с обрыва, а потом, когда скальная полка сузилась до ширины в две ладони, посмотрел на пошатывающегося от усталости человека и предложил: - Давай я перейду с тобой? Зачем ему это было нужно? Зен не знал, так и не понял за неполную неделю, потому что Астерий все это время вел себя очень странно не только для минотавра, но и для человека, сильного рядом со слабым. Он веселился и охотно потешался над собой, но не позволял ни слова насмешки в сторону гостя. Единственный раз пошутил про какую-то ерунду, вроде вставшей дыбом от ветра Мозенратовой прически, каким-то образом ощутил за непроницаемым выражением лица напряжение и больше не повторял подобного. Аст не был глуп, Аст не был глух и слеп, Аст много знал и еще больше умел, и все это слегка задевало Мозенрата - вот настоящий царевич, не ему, самозванцу, чета. И не то чтобы Зен хотел стать таким же, но было бы как минимум равноценно вернуть магию и решать часть проблем ею. Ксерксеса с собой не взяли - при попытке взлететь его мог утащить в небеса любой порыв ветра. Угорь обиделся, но Мозенрат даже не стал слушать его бурчание. Потрескивал костер. По воздуху поплыл аромат жареного мяса, а совсем рядом под сандалиями скрипнули камешки. - Завтракать будешь? - Буду, - глубоко вздыхая, потянувшись и открыв глаза, сообщил Зен. - Ты успел поохотиться? - И поджарить добычу, - сообщил минотавр, глядевший на него сверху вниз. - Думаю, вышло неплохо. - Это прекрасно. Девятое утро, которое начинается поистине добрым. Похвалить менее завуалированно Мозенрат не решился, хотя наверное стоило. Аст нанизал кусочки мяса на прутики местного кустарника, поэтому есть можно было, не пачкаясь в жиру. Что бывший маг, например, люто ненавидел в плове - это необходимость лезть в него руками. - Сколько нам осталось пройти? Одна гряда и мыс? Каменные клыки отчетливо виднелись на фоне неба - два белых исполина, укутанные утренней дымкой. - Две гряды. Одну нам отсюда не видно, она ниже этой. - Ясно. Мозенрат опять из-под ресниц, украдкой глянул, как Аст аккуратно ест, обгрызая мясо с прутика. Прутик он держит чуть в стороне от себя, чтобы не обляпаться, словно и не разделывал тушку с полчаса назад. Магу хочется спросить "почему ты пошел со мной?", но он не решается этого сделать. Вполне вероятно, что Астерий из породы героев, но тогда как быстро его желание помогать сменится на отвращение к колдуну? Как только Мозенрат вернет себе магию или немного позже? Мозенрат вдруг понял, что ему этого совсем не хочется. Из книг он знал, что у некоторых магов бывают подручные-воины, не просто наемники, а спутники, с определенной натяжкой их можно было бы назвать товарищами. Правда, Аст слишком умен для такой роли. При этом он так и не сказал, как оказался на острове, что это за остров и почему сейчас он совершенно один в волшебном дворце, построенном джинном.