Мне жаль. Твой Тео.

      До меня доносятся приглушённые голоса, Я силюсь открыть глаза. Чёрт, всё напрасно! Хм, надо попытаться восстановить события. Я вступился за Гермиону, точнее импульсивно накинулся на Крама, драка… Это всё, что помню отчётливо, но почему Я не могу очнуться? Получал и похлеще, но такого со мной не было.       Кажется, голоса вне моего сознания стали ближе, и я могу наконец разобрать часть разговора.       — Чёрт возьми, Пэнси! Ты это серьёзно? Поттер? Что у вас, вообще, может быть общего! Балету вместе учитесь? Или, может, ты пишешь его мемуары? Постарайся, чтобы слово «избранный» повторялось не в каждом предложении, — едкий тон Драко, а это совершенно точно был он, разрезал пространство.       Я усмехнулся, услышав про балет, эта милая детская ненависть к Гарри Поттеру всегда меня умиляла. Малфой оставил позади войну, предупреждения своей семьи, но расстаться с чувствами к мальчику-который-выжил он был не в силах.       — Серьёзно, Малфой? Мы в палате у нашего друга, который с какого-то перепуга возомнил себя гриффиндорцем, а ты уже минут десять читаешь мне нотации по поводу отношений с Гарри? Ты в курсе, что твоя эгоцентричность просто зашкаливает? — Пэнси парировала абсолютно спокойным голосом, было очевидно, что блондину не удалось пошатнуть её самообладание. В детстве Я восхищался этим качеством Паркинсон. Вероятно, потому что сам был этим обделён.       Разговор моих друзей не прерывался, в него вступил Блейз. Интересно, сколько их там вообще?       — Я думаю, проблема в том, что Тео нацепил красный галстук. Всем известно, что слизеринцы не просто так избегают красного. А если серьёзно, то этот Крам просто мудак. Кулак Нотта меньшее из того, что он заслужил. А продолжая тему скандальной парочки, — Забини выразительно посмотрел на Пэнс, — я вообще за любовь, так что Пэнси и Поттер, Тео и Дафна, Драко и половина Лондона — благословляю вас!       Проповедь о любви от Блейза была прервана нежным голосом Дафны:       — Слушайте, я уже и забыла, как много вы болтаете. Даже не заметили, что Теодор очнулся!       Что? Да, кажется, Я и сам не заметил. Действительно, снова могу шевелиться и открыть глаза. Я хотел прокомментировать всю перепалку друзей, но вырвалось лишь хриплое «Воды, дайте воды».       Гринграсс протянула мне стакан и помогла приподняться.       Я уже догадался, почему не мог прийти в себя. Вероятно, отбивался от колдомедиков, и, чтобы оказать помощь, меня накачали зельем сна без сновидений.       Во время войны Я, скажем так, переусердствовал с его использованием и теперь приобрёл этот неприятный побочный эффект. Впрочем, с зельями Я был на «ты» и внёс некоторые изменения в состав, которые позволяли мне беспрепятственно использовать его дальше.       — Мерлин, что это было, Тео! Охрану не мог вызвать? Ну хотя бы палочкой воспользовался бы, но нет — Теодор Нотт предпочёл самый варварский способ. Зато ты теперь на всех обложках. Кто-то предполагает, что у тебя роман с Грейнджер, другие думают, что страшный и злой пожиратель смерти просто решил избить звезду мирового квиддича. В любом случае тебе лучше не светиться, через неделю опростоволосится кто-нибудь ещё, и всё забудут, — Паркинсон обрушилась на меня потоком информации.       Вероятно, Я бы услышал ещё много увещеваний от подруги, но вдруг все слизеринцы замолчали и повернулись в сторону двери. Там стояла она, Гермиона Джин Грейнджер, неловко поправляя перчатки, в этот раз они были короткие, из кожи дракона. Она поздоровалась со всеми и подошла ко мне. Наверное, чувствует себя неловко, не палата, а настоящее змеиное логово. Вероятно, об этом подумал не только Я. Блейз вывел всех в коридор под благовидным предлогом, Дафна недовольно поморщилась, но не стала спорить с однокурсниками. Ох уж это аристократическое воспитание.       Неловкое молчание повисло в воздухе. Я заметил, что она переоделась. От локонов не осталось и следа, а на смену элегантному платью пришли джинсы и уютный свитер. Салазар, почему так она ещё красивее? Я бы хотел быть парнем, который может сказать Гермионе Грейнджер об этом. Но, так как я Теодор Нотт, слизеринец, бывший пожиратель смерти, который, похоже, вовлёк её в публичный скандал и избил её бывшего, пожалуй, ограничусь извинениями.       — Гермиона, мне жаль, что Я не смог совладать с собой и испортил Вам вечер. Маловероятно, что мы ещё окажемся вместе на каком-то мероприятии, но обещаю держать свою импульсивность при себе.       Шатенка вдруг улыбнулась мне и протянула пакет. Внутри были апельсины.       — Теодор, несмотря на то, что Ваше вмешательство было излишним, я бы хотела поблагодарить Вас. За меня редко кто-то вступается, весьма необычные впечатления. Если хотите, я могу публично опровергнуть версии журналистов. И можем перейти на «ты», мы всё-таки однокурсники и ровесники. А показушная холодность уже необязательна. Не против?       Я картинно удивился:       — Что? Это была показушная холодность? Я-то думал, что ты просто очень вежлива. Кстати, как Виктор?       Ведьма рассмеялась и села на кровать, лучи закатного солнца словно запутались в её волосах, Я невольно залюбовался. Как бы я хотел запечатлеть это мгновение, но в этом вся прелесть — оно неуловимо.       — Виктору сращивают кости, ты сломал ему нос. Мне сказали так, — ответила Гермиона.       Ей сказали, значит, сама к бывшему она не ходила. Почему-то от этой мысли мне стало хорошо.       Девушка продолжила:       — У меня есть ещё один подарок, не знаю, понравится ли тебе, — шатенка протянула мне книгу, — это…       — Шекспир! — Я закончил за неё. — Твои родители, должно быть, любят его?       Я поймал её удивлённый взгляд и поспешил ответить на него:       — «Зимняя сказка», королева Гермиона, Я встречал твоё имя только там. Впрочем, это может быть отсылкой к Гермесу…       Грейнджер прервала мои рассуждения фразой, которую Я точно не ожидал от неё услышать:       — Мне нравится узнавать тебя.       Она сказала это так просто, словно между прочим. Тысячи слов закружились в моей голове, Я хотел бы прокричать ей «Я тоже хочу узнать тебя!» Но сейчас это лишнее, и, чуть придвинувшись к Гермионе, Я тихо проговорил:       — Спасибо.       Пару минут мы сидели рядом, и никто из нас не нарушал тишину. Это было так комфортно и естественно, никакого желания заполнить эфир. Зато сумасшедшая потребность в прикосновении, и стоит ли ей сопротивляться?       В палату постучали, Нарцисса Малфой элегантным жестом разрушила магию момента.       — Тео, дорогой, я поговорила с врачами, твоя выписка готова, и едешь ты в Малфой-мэнор! Так я буду уверена, что ты не игнорируешь рекомендации врачей. Никакие отговорки не принимаются! О, мисс Грейнджер? Здравствуйте, Вы великолепно выглядели на приёме, и спасибо, что присмотрели за Теодором.       Гермиона чуть смущённо улыбнулась и ответила сдержанным приветствием.       — Нарцисса, Я счастлив Вас видеть. Это чудо, как Вы превращаете меня в семилетнего за минуту, и, поддерживая тему, если Тинки приготовит тыквенный пирог, боюсь, Вы не выгоните меня.       Я шутливо поклонился и поцеловал руку самой лучшей из Малфоев. Я был очень привязан к Нарциссе. Когда умерла мама, она часто приглашала меня на каникулы с Драко. И сидя в библиотеке Малфой-мэнора, мы с миссис Малфой вспоминали маму. Эти моменты не дали мне ожесточиться, а позже помогли вынести жизнь пожирателя смерти. Но последние несколько лет мы редко виделись. Мне тяжело было вынести то, как Нарцисса смотрела на меня. Сочувственно и, может, слегка разочарованно. Вынести презрительный взгляд отца было куда проще. Мнение Нотта волновало меня в последний раз, когда мне было лет восемь.       Но в последнее время Я чувствовал, что невыносимо скучаю по той части своей жизни, где была миссис Малфой. Наверное, потому на приглашение Нарциссы Я ответил незамедлительно.       Гермиона с некоторым удивлением наблюдала за нашим общением. Надеюсь, она не думала, что слизеринцам чуждо тепло? Впрочем, после того, что она пережила, это было бы не удивительно.       Нарцисса обратила внимание на томик Шекспира, который Я всё ещё держал в руках. Я предупредил её вопрос:       — Мисс Грейнджер, Гермиона… была так добра, что пополнила мою библиотеку.       Нарцисса воодушевлённо обратилась к шатенке:       — Мисс Грейнджер, Вы попали в точку! Я состояла в одном книжном клубе с мамой Теодора, хоть Тео и пытался это скрывать, но он обожал наши заседания. Помнится, произведения Шекспира производили на него большое впечатление.       Гермиона улыбнулась и протянула мне руку:       — Я рада, что угодила. К сожалению, мне уже пора, дела не ждут. Теодор, желаю скорейшего выздоровления. Интервью, конечно, можем отложить.       Я легко сжал её руку, обтянутую перчаткой:       — Вот уж нет, не откажу себе в удовольствии. Завтра? Подходит?